Читать книгу «От аза до ижицы…». Литературоведение, литературная критика, эссеистика, очеркистика, публицистика (1997—2017) - Андрей Углицких - Страница 7

О роли и месте «окаянщины» в истории Руси, России.

Об «Окаянных днях» много раз писалось. Очевидно, что эта великолепная проза не нуждается в школярских литературоведческих «открытиях» типа: «Книга написана ярким, сочным, живым языком.» Гораздо важнее другое.

«Окаянные дни» Бунина – значимо шире и больше, чем просто художественно обработанный дневник, охватывающий события несколько месяцев жизни «страны победившего пролетариата».

Безусловно, это прежде всего книга о самой России на всем ее тысячелетнем и тысячеверстном протяжении, повествование не столько и не сколько о нравах истории, сколько об исторической нравственности в широком смысле этого слова. Ведь, на первый взгляд, кажется, что все дееписяние Государства Российского, от «преданий старины глубокой» и до наших дней – это история смуты, бунта, «окаянщины»: «Да лучше бы я ничего этого не знал!» – невольно восклицаешь, в сердцах, окончательно запутавшись в частоколе распрей, череде предательств, клятвопреступлений и братоубийств, в колючей проволоке интриганства, – такое отчаяние охватывает тебя, порою, при чтении обстоятельного Карамзина, живописного Соловьева, зажигательного Костомарова!

Действительно, многое из того, что происходило с Россией достойно и стыда и осуждения, многое, да не всё. Не было лёгких времён. Шла тяжёлая борьба за место под Солнцем, за право жить на своей земле, говорить на родном языке. Проходила она с огромными издержками и потерями, неразумением и нерадением во всех его формах.

Целые периоды Российской истории остаются за гранью элементарных человеческих представлений о добронравии, за пределами понятий о христианской морали. Живые старообрядческие костры, Днепры и Волховы людской крови, пролитые российскими царедворцами, соляные приказы лукавого Бориса Годунова, сваи из самого прочного в мире материала – человеческих костей, навсегда вбитые в основание «северной столицы» Петром свет Алексеевичем, дыбы Бироновщины, постыдное рабовладение и работорговля своими соплеменниками, вплоть до последней трети девятнадцатого века… А про двадцатый и говорить нечего!

Более того, при внимательном взгляде в прошлое выясняется, что и появлением на свет Древнерусское государство обязано именно ситуации «окаянщины». Нестор, описывая призыв варягов – руссов (862), сообщает: «и восстал род на род и быша в них усобицы и воевати почаше сами на ся». О чём ведёт речь летописатель? Да о том, что описываемое время ознаменовалось внутренней распрей, по сути, – гражданской войной, самоуничтожением родов в н у т р и племён населявших север будущей Руси (юг был под «козарами» и не принимал в этом, судя по всему, деятельного участия).

Доведённые до отчаяния люди, наши далёкие предки, решились тогда призвать для управления и обеспечения хоть какого – то порядка начальников «со стороны». Не правда ли этот сюжет во многом повторяет события, произошедшие в 1917 году, но с точностью «до наоборот»: тех позвали, а этих «привезли в пломбированном вагоне», первых – на благо земли, а вторых – на погибель её, те – «чужие», а эти – вроде бы «свои». Видно и впрямь, «свои хуже чужих!»

Лишь два эпизода российского дееписания, на мой взгляд, в полной мере освящены елеем умиротворения: краткий период сразу после Крещения Руси Святым Равноапостольным Великим князем Владимиром и относительно спокойное царствие Михаила Федоровича (1613—1645). В первом случае Великий князь «…велел развозить по улицам хлебы, мясо, рыбу, овощи, мёд и квас в бочках. «Где нищие, недужные?» – спрашивали люди княжеские и наделяли их всем необходимым. Сию добродетель Владимирову приписывает Нестор действию христианского учения. Слова евангельские: «блажени милостиви, яко тии помиловани будут, и Соломоновы: дая нищему, Богу в заим даёте, вселили в душу великого князя редкую любовь к благотворению и вообще такое милосердие, которое выходило даже за пределы государственной пользы…»

Во втором случае, на несколько десятилетий на Руси воцарился относительный порядок, омраченный, правда, поначалу крестьянскими волнениями (1615).

Так что же, выходит вся история России это «окаянщина»?

Для Ивана Алексеевича Бунина, нет!

Доказательством тому может служить и название книги (именно дни, а не века!), и то, что для прототипирования вождей большевистского режима писатель сознательно не использовал персонажи русской истории (хотя, для меня, например, Ленотр, Кутон или Робеспьер, да, впрочем, и одноглазый мифологический Полифем, ничем не лучше «наших», того же Святополка Окаянного или Малюты Скуратова). Бунин же, на всём протяжении книги, даже в запале, пребывая в состоянии крайнего раздражения, даже обливаясь желчью праведной, не отождествляет «окаянные дни» со всей российской историей, наоборот, – как бы, отделяет, дистанцирует ее от «окаянщины» большевистского режима.

Мало того, рассуждая о роли и месте народа в перманентном историческом процессе (записи от 10, 20 февраля, 9 марта, 12, 16, 19, 20, 23—24 апреля, 5,8, 24 мая, 11 июня) Бунин фактически оправдывает его (народ). Полемизируя и соглашаясь, споря и соотносясь с Татищевым и Ключевским, Герценом и Тургеневым, Аксаковым и Алексеем Толстым, Соловьевым и Костомаровым, автор «Окаянных дней» пишет: «…Есть два типа в народе. В одном преобладает Русь, в другом Чудь, Меря. Но и в том и в другом есть страшная переменчивость настроений, обликов, „шаткость“, как говорили в старину. Народ сам сказал про себя: „Из нас, как из дерева, – и дубина, и икона“, – в зависимости от обстоятельств, от того, кто это дерево обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев… …Если бы я эту „икону“, эту Русь не любил, не видал, из – за чего страдал так беспрерывно, так люто?»

Окаянство… Окаянный…«Окоять – это признать от (из) верженным, или достойным проклятия, отчуждения», это».. злой дух, нечистый, диавол, сатана», окаянщина – это «окаянный люд или дела, и всё, что к ним относится».

Бунин с горечью записывал в своём дневнике за 15 февраля 1918 года: «Итак, мы отдаём немцам 35 губерний, на миллионы пушек, броневиков, поездов, снарядов». Сила, мощь, самодостаточность любого государства, по самому крупному счёту, определяется не только типом государственного устройства, не развитой социальной инфраструктурой, не только золотым запасом или количеством «шмоток» в «шопах» (хотя и это тоже важно). В первую голову, она определяется количеством земли, которое данное племя, этнос, нация, народ, государство способно лелеять, защищать от внешней агрессии и внутренних посягательств.

Главным событием Российской истории, событием, навсегда определившим судьбу Отечества, Событием Событий, стало принятие языческими славяно – финно – угорскими племенами, составлявшими народонаселение Древней Руси к исходу X века, христианства, в его «греческом» варианте. Православие и стало той основой, той гениальной идеей, незыблемым гарантом дальнейшего существования государства. «Византийское сердоболие» – фундамент, на котором продолжалось (и продолжается по сей день) строительство Общего Дома. Поколения россиян, волна за волной, выполняя свой урок, вкладывали свою посильную лепту, свой соразмерный обстоятельствам вклад в возведении, по «кирпичику», «по камешку», стен и куполов Главного Храма. Не раз и не два неукротимые степные пожары, моровые язвы «крестоносных» войн и «схоластических» ересей, ураганные ветры стихийных бедствий разрушали начатое почти до основания. Но православный фундамент, становой хребет веры выстоял и новые поколения зодчих, не только быстро восстанавливали порушенное, но и двигали дело дальше («была бы кость цела, а мясо нарастет!»). Естественно, что с момента принятия Русью христианства её богатая территория, территория строящегося храма, стала объектом алчного вожделения, предметом потаённой зависти и соседей – «латинян» и языческой Степи, ареной ожесточённого противостояния, противоборства православия и католицизма.

Мог ли Бунин считать такое Российское прошлое – «окаянным», «поганым», дьявольским? Могла ли у него, человека, пускай неровного, но честного, порядочного, подняться рука на свой народ, столь зримо, столь очевидно прирастивший себя и свою землю? Конечно нет! Впрочем, предоставим слово самому автору «Окаянных дней»: «Был народ в 160 миллионов численностью, владевший одной шестой частью земного шара, и какой частью? – поистине сказочно – богатой и со сказочной быстротою процветавшей!…» – записывает он в ночь на 28 мая 1918 года.

Так или иначе, главный урок «Окаянных дней» Бунина заключается, на мой взгляд, в том, что нельзя, «гвоздить к позорному столбу» свою историю, свою страну, собственный народ, памятуя о том, что часть еще не все целое, и что целое отнюдь не равно его частям…

Завершая разговор о роли и месте «окаянщины» в русской истории, еще раз подчеркну: Достоевский искал русского Христа, Лесков – праведника, Лев Толстой – Идею, могущую изменить мир, Бунин в своих «Окаянных днях» преподал предметный урок исторической нравственности.