Читать книгу Киберрайх - Андрей Умин - Страница 3

Октябрь 1941 года, Кембридж. Как бы ни различались люди между собой – по характеру, психике, темпераменту, практически всех объединяет отвращение к раннему утру. Не к доброму солнечному утру, когда можно поймать день на взлете и до вечера держать руку на его пульсе, а к предрассветному – мрачному, пугающему и тревожному, когда трясет от одного лишь осознания текущего часа и дрожь пробирает все тело. Если из общей массы презирающих такой ранний подъем людей и есть исключения, то сугубо в сторону еще большей ненависти ко всему сущему в четыре часа утра. Врачи называют это время роковым часом, ведь именно с четырех до пяти меняются биологические ритмы, и внутренние часы человека переходят на новый день… или не переходят. Для некоторых просыпаться в такое время, все равно что встречаться с Гитлером на крысино-паучьем саммите в окружении клоунов – хуже фобии просто нет. Вот первое и самое главное, что нужно знать об одном из таких добропорядочных граждан, Алане Тьюринге: он ненавидит просыпаться в четыре утра.

Стоит кромешная темнота. Не романтическая полуночная, а зыбкая утренняя, могущая засосать в себя и вызвать ненависть ко всему миру. Тихий стук в дверь выбивает особый ритм, известный только Алану и его товарищам по Сопротивлению. Он не сразу слышит эту азбуку Морзе и выплывает из сна медленно, как большая рыбина, пойманная на крючок и готовая сорваться в любой момент. Стучащий человек с мастерством рыбака-виртуоза не дает Алану соскочить обратно в сон и медленно, как заклинатель змей, доводит его до двери. Когда слышатся шаркающие шаги ненавидящего весь мир человека, Ким тихо шепчет:

– Алан, это мы. Это важно. Впусти.

Тьюринг включает лампочку и впускает друзей прежде, чем они успевают перебудить всех соседей. Хорошо, что это не фрицы. Страх облавы проходит, но ему на смену заступает паника из-за внешнего вида гостей. Измазанные кровью и сажей, они походят на сбежавшую массовку известного фильма ужасов.

– Что с вами? – выдыхает, как во сне, Тьюринг. Возможно, он все еще спит. Да, лучше бы он еще спал.

На нем хлопковая пижама в клеточку, в которой он всегда ходит по дому. Несмотря на ранний час, волосы его аккуратно зачесаны на левую сторону, даже прилизаны. Грубоватое лицо похоже на материал, из которого клепают все эти бюсты вождей. Если не знать, что он гений, вполне можно спутать его с рабочим кирпичного завода в шестом поколении. Но взгляд глубоко посаженных глаз смышленый, с долей причитающегося такой личности высокомерия, он вызывает теплые чувства даже в такое холодное утро.

– Нас замели прямо в вирте! Арнольда убили! – пытается не орать в истерике Дональд.

Алан по сути своей является выдающимся хакером, а не хладнокровным героем боевиков, поэтому начинает дрожать и судорожно подставляет себе стул, чтобы присесть и неторопливо уяснить свалившуюся на него информацию.

– Вы использовали мою утилиту?

– Да, черт возьми! – негодует Берджесс.

Впятером в тесной квартирке не так легко разместиться, особенно если задаться целью не измазать все кровью и сажей. В маленьком коридоре остается стоять зашедший последним Энтони Блант. Другие трое, следуя законам физики, оказываются впихнутыми в комнатушку с одним окном, диваном и шкафом, стоящим прямо по центру. Они знают, что за ним скрывается рабочий стол с хакерскими примочками Тьюринга. Сам хозяин квартиры занимает последнее оставшееся место – на входе в кухню. За его спиной в тусклом свете лампочки видны печка, мойка с тумбой, столик и маленький холодильник.

– На вас кровь… – к Алану возвращаются первые признаки самообладания.

– Мы целы. Это Арнольда, – как бы успокаивает его Ким. – Бедолага уже один раз сбежал от фашистов в Австрии, но судьба нагнала его здесь. У фрицев пули как заколдованные – способны найти еврея где угодно.

– А сколько таких, как он, умирает ежеминутно? – перехватывает нить разговора Дональд. Это он несколько дней назад наткнулся на одинокого Дейча и теперь чувствует некоторую ответственность за его безвременную кончину. А где ответственность, там и желание помогать. – Теперь мы точно знаем про концлагеря! Надо сообщить всем нашим. Открыть им глаза! Нельзя и дальше работать на рейх!

Алан окончательно берет себя в руки и вспоминает, что его первейший гражданский долг – подать гостям чай. Это снимет общее напряжение и зарядит энергией для выхода из щекотливого положения. Он встает со стула, убирает его в прихожую, тем самым открывая себе пространство для шага к плите. Энтони тоже вынужден пройти ближе к остальным, ведь его прежнее место теперь занимает стул. Трое человек в комнате также сдвигаются сообразно новому положению вещей, как в карманной игре «пятнашки». Алан ставит чайник на огонь и несколько раз глубоко вздыхает, успокаивая сбившийся пульс.

– Что вы теперь докажете? Без единого свидетеля.

Гай инстинктивно пытается сделать шаг, но ничего не получается. Вместо этого он выпрямляет спину и подается грудью вперед.

– Ким нашел русскую партизанку, – говорит он. – В вирте. Она знает про концлагеря…

– И мы подумали, – продолжает эту мысль Ким, – ты поможешь нам настроить передачу видео из России. Ведь это возможно?

Алан смотрит на них как на сумасшедших.

– Только в сертифицированных румах Киберрайха. В приватных комнатах это даже теоретически неисполнимо.

Гости не замечают фатализма в его словах и загораются надеждой.

– Значит, ты нам поможешь? – спрашивает из-за голов Энтони. Чисто технически он находится в другом конце квартиры, так что ему простительно упущение из вида мимических намеков Тьюринга на абсолютную глупость этой затеи.

Градусы кипения Алана и чайника синхронизируются, и он выключает газ, чтобы свистом не разбудить соседей. Начинает доставать кружки, чтобы выиграть время на продышаться и успокоиться. Минуту стоит гробовая тишина и по цепочке передается чай. Когда у всех в руках оказывается согревающий душу и тело напиток, Алан вынужден отвечать.

– Плюнуть в лицо Гитлеру и то менее рискованно, – заявляет он. – Передавать видео про концлагеря через официальную и контролируемую рейхом сеть? Да там буквально ВСË создано для надзора! Они следят за каждым битом!

– Ну ты же хакер, – угрюмо улыбается Дональд. – Ты создал свои собственные румы!

– И еще отвязал ки-шлемы от залов виртуальной реальности, – подхватывает Гай.

Алана так просто не разведешь. Он резко мотает головой.

– Я сделал только то, что было возможно! Я не волшебник, чтобы творить все, что душа пожелает.

Традиции предков вынуждают их сделать паузу на чай. Откуда-то из-за стены слышится храп соседа. Это хорошая новость – значит, он не подслушивает с диктофоном, чтобы сдать своего соседа нацистам ради внеочередного талона в мир виртуальной реальности. Хотя никогда нельзя недооценивать фрицев. Вполне возможно, это записанный на диктофон храп и сейчас за стеной стоит целая готовая к бою дивизия СС с пулеметами, фаустпатронами и пятью карманными газовыми камерами для заговорщиков.

– Ты не меньше нашего хочешь, чтобы старушка Британия, а за ней и Штаты открыли глаза на творящийся произвол! Как только рейх победит единственного врага в лице Советов, жизнь станет еще тяжелее! Пока что наци нуждаются в нашей военной помощи, но что будет потом? Мы катимся в бездну, но никто этого не понимает! Надо достать доказательства и предъявить их миру!

– Ну не знаю… – Одна-единственная из десятков мышц на лице Алана предательски дергается и открывает перед ним долгую и тернистую дорогу на эшафот, но гости хватаются за его минутную слабость и продолжают наседать.

Он уже и не рад, что связался с этой компанией, но уж лучше водиться с ущербными патриотами, чем с гордыми захватчиками-фашистами. Как жаль, что большинство не разделяет их озабоченности – иначе оккупации бы не случилось.

– Ты ведь придумаешь выход, правда? – давит на жалость Гай. Этому малому палец в рот не клади.

– Ну… Даже если представить, что фрицы не заметят, как сеть просела от перекачки видео… – задумывается Алан. Он перечисляет причины, по которым это невозможно, но гости слышат только то, что хотят слышать, а именно «Будь проклят Гитлер, я это сделаю!». – Всегда остается самый сильный заслон – Feurig Wand, в переводе с немецкого «Огненная стена». Эта система защищает от несанкционированного доступа всю внутреннюю сеть.

Ким больше не может тратить время на теорию. Его распирает желание помочь английскому народу, всему миру в целом и коммунистке Вере в частности. К своему счастью, он не забыл частоту ее рума и рвется вновь с ней увидеться.

– Будем решать проблемы по мере поступления, – рассуждает он. – Для начала надо выстроить надежный мост между нами и нашими русскими друзьями.

– Если это не подсадные фашисты, – между делом произносит Энтони и быстро пригубливает чай с таким отстраненным лицом, словно ничего сейчас не говорил.

Ким аккуратно, чтобы не перевернуть мебель и никого не зашибить, разворачивается к нему.

– Насчет Арнольда тоже были сомнения. А его убили настолько безжалостно, насколько это вообще возможно! Со своими агентами немцы так не поступают!

– Я просто пытаюсь сохранять бдительность, – пожимает плечами Блант.

Часы бьют пять, значит, у них еще есть время до начала нового дня. Ким возвращается к Алану, делая рискованный поворот в критически тесном помещении.

– Время играет против нас, – говорит он. – Надо поскорее связаться с Верой и убираться отсюда. У тебя ведь есть взломанные ки-шлемы.

Алан качает головой, как осознавший свой скользкий путь камикадзе, но ничего не может поделать с антифашистскими принципами и указывает рукой на комнату. Ох уж эта предательская рука.

– За шкафом есть две штуки, – выдыхает он. – Подключаются точно так же, через телефонные провода, но никак не фиксируются фашистами.

Ким расцветает весенним васильком и впервые за долгое время ощущает прилив свежих сил. Эти силы сразу же тратятся на то, чтобы удержать себя в руках и не броситься обнимать Алана. У хакера своеобразная репутация, и такой безобидный жест может быть истолкован превратно.

Все пятеро совершают одновременное перемещение, и Тьюринг оказывается за шкафом. В остальной части квартиры теперь на одного человека меньше, то есть достаточно свободно, чтобы нормально дышать. За шкафом сразу слышится скрип отвертки – дело пошло.

– Слушай, Алан, у тебя есть еда? – урчит Гай.

– В верхнем ящике должен быть хлеб, а в холодильнике майонез, – бросает тот навесом из-за укрытия. – Только тише. Ни звука!

Берджесс в этом профессионал. За свою жизнь он тысячу раз украдкой покидал спальни девушек, с которыми не хотел общаться при свете дня, и делал это настолько тихо, что у большинства их них складывалось впечатление, что Гая вовсе не существовало и все это было дурным сном. Он проводит манипуляции с хлебом, ножом и холодильником, как попавший в наш мир призрак шеф-повара, не издающий ни единого звука. Через минуту у каждого в руке питательный завтрак.

– Вроде готово, – сообщает Алан. Ему завтрак не нужен, ведь он плотно поужинал всего пару часов назад. – Кто пойдет? Я так понимаю, Ким?

Ким кивает и шагает за шкаф. Там он видит стол с двумя ки-шлемами, сложное электронное оборудование и рядом с этим край растянувшегося во всю стену дивана.

– Вторым буду я, – вздыхает Алан. – Надо обследовать Киберрайх на предмет уязвимостей. Сидеть будем тут. Дай только подложу упор.

Диван с двумя твердыми подушками под поясницу не может сравниться удобством с каминными креслами в зале виртуальной реальности, но выбирать не приходится. Истинные герои-патриоты во все времена шли на подобного рода жертвы. Эта мысль подбадривает Кима, когда в первую же минуту на диване у него начинает ломить спина. Пока он доедает бутерброд, Алан раздает команды:

– К сожалению, находясь в вирте, я не смогу контролировать обстановку дома и вокруг него. Я максимально защитил ки-шлемы от радаров жнецов, но лишняя подстраховка не помешает. Дональд, карауль улицу. Под окнами есть большие клумбы, можешь спрятаться в них. Возьми камешки. Что случится, бросай в окно. – Алан поворачивается к двум другим гостям и делает трудный выбор. – Энтони, следи за лестницей.

Оставшийся без сложных поручений по охране квартиры Гай с надеждой и предвкушением смотрит на Алана, как последний не поздравленный ребенок на мешок с одним-единственным подарком.

– Так уж и быть, – закатывает глаза Тьюринг. – Останешься здесь. Следи за приборами и, если что, срочно буди нас. Только ради всего святого не трогай ничего без моего на то указания!

– И даже музыку не включать?

Алан закипает. Он знает, что Гай любит разные выходки, поэтому не поставил его на критически важные посты под окном или на лестнице, но другой причиной этого мудрого решения является беспокойство и сомнение насчет того, шутит Гай, говоря о музыке, или нет.

– Да ладно, шучу.

Все еще непонятно, о чем именно шутит Берджесс, но время тает с каждой минутой, поэтому Алану придется пойти на риск.

– Следи за показателями и слушай, что я говорю!

– Конечно, шеф.

Тьюринг и Филби устраиваются максимально удобно и берут в руки шлемы.

– Какая, говоришь, частота?

– 3058 на 2100, – отвечает Ким, и волшебство начинается.

Сколько бы раз человек ни заходил в Киберрайх, каждое новое посещение вызывает в нем новую гамму чувств. И это не просто фигура речи. Сама суть виртуального мира подразумевает именно такой эффект. Уже прошедшие инициацию в кибермире нейроны принимают его как должное, а значит, не возбудятся столь же сильно во второй раз. Отсюда и уникальные ощущения, ведь при новом заходе невольно задействуются новые нейроны. Такова суть работы мозга. Ведь мы почти никогда не видим один и тот же сон дважды.

Погружение начинается в стартовом руме Тьюринга – созданном им безопасном для психики помещении, служащем некой компрессионной капсулой для мозга перед движением дальше.

– Мы еще не там? – спрашивает Ким.

– Нет. Мы не знаем, что ждет нас на указанной тобой частоте. Надо сначала попривыкнуть к вирту.

Вокруг них точное подобие комнаты Тьюринга с той лишь разницей, что стены разведены гораздо дальше друг от друга и не давят на психику, как в реальной жизни. Великий взломщик виртуального мира не обладает необходимой фантазией, чтобы придумать себе какой-то иной рум. Зато погружение идет максимально спокойно.

– Так, ладно. Теперь идем к этой Фэйт.

– К Вере, – поправляет его Филби.

Растроганный при первой встрече с ней Ким чувствует страстные удары сердца. Хотя он и не знает точной внешности девушки, в тот раз она вырисовывалась в его воображении тем самым прекрасным созданием, которое он мечтал найти в жизни, к которому тянулся всей душой. Какое чудесное совпадение, что ментальный след Веры почти идеально совпал с подсознательными устремлениями Кима к единственной и неповторимой девушке своих грез. Трепет ожидания новой встречи сдавливает его грудь и долго не дает вдохнуть.

Постепенно вырисовывается изба. Алан никогда прежде не видел таких чу́дных строений, но всю его жизнь занимали взломы и математика, поэтому он много чего не видел. Бревенчатый сруб с красным флагом и портретами вождей в углу встречает их суровым советским бытом. За окнами ничего не отображается, однако подсознательно ощущается сильный мороз. Но что еще хуже – в избе никого нет.

– Где она? – хмуро спрашивает Алан. Он настроил шлемы на автоматическое увеличение громкости и может спокойно шептать без риска оказаться услышанным храпящим соседом.

– Вера! Ты здесь? – напрягается Ким.

В ответ тишина. Одновременно увидеть все углы избы не представляется возможным, поэтому отчетливо зафиксировать отсутствие людей сложно. Ким поочередно оглядывает все четыре стены, качаясь на волнах цветовых переливов при каждом изменении картинки. При повороте виртуального взгляда все краски сливаются в огромную кляксу размером с весь его мозг, а потом расползаются обратно в различимые образы.

«Неужели ее поймали и отправили в концлагерь? – пугается Филби. – Или расстреляли на месте?»

Но его страхи развеивает мелодичный женский голос.

– Я тут, – мягко говорит девушка.

Ее мутный образ появляется на фоне красного флага и портретов вождей. Ким перестает дышать, не веря своему счастью. В его возбуждаемом перцептроном воображении Вера рисуется уже немного четче, чем в первый раз. Она все больше походит на девушку его мечты.

– Я боялась, что вы не откликнитесь, – кротко шепчет она. – Эта война… Никто, кроме нас не сопротивляется…

– Вы правы, – воодушевляется Ким. – Не все в Англии хотят дать отпор фрицам, но я сделаю все, что в наших силах, чтобы открыть им глаза. Мы сделаем.

Тут девушка замечает стоящего рядом с Филби Алана. Друг для друга они – лишь мутные образы каких-то неизвестных людей. Но мозг человека, находясь в режиме осознанного сна в виртуальной реальности, домысливает этот образ в нечто понятное и в следующий раз уже может опознать собеседника. Так люди запоминают других людей и точно так же происходит у всех животных.

Вера тоже оказывается не одна. Возле нее материализуется высоченный силуэт, похожий на скалу или, если быть более геометрически точным, на Сахалин.

– Не пугайтесь, – говорит девушка. – Это мой товарищ. Мы вместе прячемся от фашистов в лесах под Смоленском.

Поначалу Киму кажется, что товарищ – это два человека, слипшиеся в одного из-за фатальной ошибки, но потом в избе раздается мужской баритон.

– Юрий Двужильный, рад познакомиться.

Его сильный акцент способен деморализовать выпускников Кембриджа посильнее демонстрации Фау-3. Истовых почитателей английского языка Кима Филби и Алана Тьюринга словно огрели обухом по голове. Они пытаются быстро восстановить рассудок и сами представляются только по именам, не раскрывая фамилий. На дальнем краю их подсознания крутится замечание Энтони о подсадных фашистах, поэтому нужно быть осторожнее.

– Вы женаты? – зачем-то ляпает Ким, выдавая с потрохами свои намерения относительно Веры.

Юрий мнется, но девушка отвечает режущим, как серп, и твердым, как молот, комсомольским «Нет!», чем тоже выдает себя, но никто из находящихся рядом мужчин не обладает достаточным опытом, чтобы это распознать.

Если Ким все еще на что-то рассчитывает, ему надо срочно менять тему беседы.

– Мы хотим вам помочь, – говорит он, теряя на ходу мысль. – Но для этого вы должны помочь нам.

– Сделаем все, что в наших силах! – Веру успокаивает тот факт, что военное время отодвигает разговоры о личной жизни на второй план.

Алан, до этого просто изучавший русских товарищей, берет разговор под свой контроль:

– Вы должны передать нам видео из концлагеря. – Он виртуально поворачивается к Филби. – Ведь так?

Ким кивает:

– Мы не можем убедить наших сограждан подняться на борьбу с рейхом, пока их мысли затуманены прелестями Киберрайха. Без доказательств нас просто никто не слушает. Или не хотят слушать, чтобы не лишиться доступа в полный наслаждений мир. Зависимые олухи! – Обычно спокойный Ким Филби при виде светлого лика Веры находит в себе силы и желание сдвинуть горы, особенно когда рядом с ней угрожающе парит этот Юрий.

– Спасибо, что согласились получить от нас видео, – говорит девушка, чем настораживает Алана. Он-то думал, что это идея Кима и его друзей, а не советских партизан.

– Погодите, – мешкает он. – Так оно у вас уже есть?

– Да. – Юрий кивает, словно гора колышется на ветру. – Оно, конечно, некачественное. Если не подойдет, можем снять еще, хотя это сложно…

– Он имеет в виду, что нам придется опять убить дюжину немцев в надежде найти у кого-нибудь камеру с неотснятой пленкой, потом подобраться к стенам бдительно охраняемого концлагеря и все зафиксировать, – в общих чертах объясняет Вера.

– Говоря «нам», товарищ Волошина имеет в виду меня, – вдается в тонкости Юрий.

Они все еще стоят в вымышленной избе, которую партизаны сумели сделать своим виртуальным пристанищем. В прошлый раз встреча не закончилась ничем хорошим, избу сожгли. В переносном смысле, конечно, но Киму с его тревожными воспоминаниями от этого не легче. Ему неуютно и каждую секунду кажется, что кто-то вот-вот зашвырнет в окно горящий финский коктейль.

– У вас есть приспособление для передачи видео? – спрашивает Алан. – Конвертер из фотопленки в аналоговый сигнал.

– Да, магнитный, японского производства… – быстро отвечает Юрий.

– Украли у фашистов! – гордо чеканит Вера, и эти бравурные слова отдаются теплом в душе Кима.

– Ладно, – задумывается Алан, и его силуэт подсвечивается от непомерного напряжения перцептрона. – Сделаем так. Отправимся в обычный развлекательный рум первого уровня. Он, понятно дело, защищен Фейрихвандом – по нашему Файерволом: Огненной стеной, стоящей на страже безопасности Киберрайха. Но для работы всех этих зрелищ нужно очень много программных библиотек, хранящихся уровнем ниже. Возможно, именно там найдется брешь в Файерволле.

Вера пытается осмыслить его слова.

– Это что-то вроде технического этажа, где не действуют правила безопасности основного уровня? – приводит пример девушка.

– Да, можно сказать и так, – кивает Алан и оборачивается к Киму. – Наши советские друзья схватывают на лету.

– Ладно, все готовы? Тогда выдвигаемся, – предлагает Филби, но, судя по кислому лицу Тьюринга, у того еще остаются некоторые неразрешенные сомнения.

– Юрий… – задумчиво говорит хакер. – Не поймите меня неправильно, но перцептрон вырисовывает вас слишком крупным. Нас сразу заметят патрули кибержнецов, и даже добропорядочные виртоманы с радостью сдадут такого подозрительного типа властям.

Из затуманенного лица Юрия проступает суровый и до крайней степени пронзительный взгляд. Непонятно, собирается ли он взорваться от гнева или просто научен так смотреть на собеседников с младших классов советской школы. Вера не позволяет узнать ответ на этот вопрос и быстро приходит на помощь:

– Юра, ты же можешь представить себя маленьким?

Товарищ кивает и в миг приобретает силуэт обычного человека, как две капли воды похожего на типичного виртомана – худая шея, сгорбленная спина и тонкие руки, никогда не державшие ничего тяжелее ки-шлема.

Ким и Алан растеряны, словно перед ними вылез из гроба Гудини.

– Как это возможно? – удивляется после минутного молчания Ким.

Алан не хочет верить своим глазам, но технический ум и ущемленное самолюбие вынуждают его ответить на дилетантский вопрос приятеля.

– Встроенный в шлем перцептрон считывает волновые функции мозга, тысячи показателей, вырисовывая на их основе личность ныряльщика, каким он сам себя ощущает. В конце концов ки-шлем не может измерить человека линейкой, а полагается только на его субъективные ощущения…

– Я просто представил себя меньше, – равнодушно бросает Юрий, будто его пытаются наградить орденом, а он скромно отказывается. – Теперь можно пойти с вами?

Тьюринг думает какое-то время и с загадочной улыбкой кивает.

– Если задействовать в передаче видео оба ваших ки-шлема, то скорость можно удвоить. Ладно, выдвигаемся. Готовьтесь к нырку.

Алан активирует заранее подготовленную настройку шлемов на нырок в Киберрайх, берет Кима и советских товарищей за руки, чтобы поделиться параметрами, и, когда все системы синхронизированы, громко и отчетливо произносит:

– Гай, нажимай красную кнопку.

Тем временем в квартире Алана Гай Берджесс пытается совладать со вторым бутербродом. Поначалу он силился вникнуть в разговор в виртуальном мире, но, слыша лишь слова Кима и Алана и, соответственно, не слыша их собеседников, не смог ничего понять. Он не знал, с кем они беседовали и что слышали, поэтому бросил эту затею и решил запастись энергией впрок. Кто знает, когда в этой стремительной и рискованной жизни удастся поесть в следующий раз?

Однако он быстро понял, что не рассчитал калорийность майонеза, который намазал на хлеб слоем, превышающим снежный покров Альп в феврале. Из состояния мысленной молитвы за упокой желудка его выводит отчаянный голос Тьюринга:

– Гай, чтоб тебя! Нажми красную кнопку!

Берджесс вскакивает, как задремавший на секунду часовой при виде начальства, и бьет по первой попавшейся красной кнопке. К счастью, предусмотрительный Тьюринг не оставил возможности ошибиться. Он и Ким слегка вздрагивают на диване, значит, процесс пошел.

С чувством выполненного долга Гай выглядывает в окно и сквозь остатки утренней темноты замечает макушку Дональда за кустами. На улице все спокойно, но уже слышится звон будильников у соседей, а стало быть, скоро город придет в движение. Берджесс считает, что, раз начал осматривать зону операции, следует довести дело до конца, и выглядывает в холл – там, в его дальнем конце, притаился и показывает большой палец Энтони. Все у него хорошо. Можно продолжить завтрак.

Четверка путешественников по кибермирам тем временем виртуализуется в главном руме рейха. Ким, Алан, Вера и Юрий видят толпы людей, выходящих из порта для вновь подключившихся, те похожи на счастливых пассажиров первого рейса «Титаника», наконец-то доплывших до Нью-Йорка и одурманенных его возможностями и своей жаждой развлечений, словно вся их жизнь – долгий вояж, а Киберрайх – смысл существования и конечная цель. Люди счастливы наконец-то спрятаться от серых полувоенных будней в роскошном мире фантастических развлечений. Стоит ли говорить, что они настолько взволнованы, что даже новички Вера и Юра не кажутся подозрительными на их фоне.

Эти двое замирают при виде красочного дурмана виртуального мира, влияющего на самые незащищенные части мозга – напрямую на центры выработки гормонов. Возможно, им даже страшно, но окружающие их виртоманы выглядят куда хуже, поэтому все в порядке.

В Центральной Европе в это время уже открываются залы виртуальной реальности, поэтому народу прибывает все больше, и полицаи Киберрайха не успевают обратить внимание на четверых заговорщиков. Те спокойно проходят дальше. После зоны выборочного входного контроля открывается радужное шоссе развлечений с ночными клубами, куда можно попасть без всякой очереди и где можно насладиться любыми изысками местной кухни и музыки. Беспроигрышный вариант, ведь в мозг посылается команда обожать все, что видишь, любить это всей душой и безропотно восхищаться.

Ким хочет продемонстрировать Вере мост с гонщиками, который видел в прошлый раз, но в мире нескончаемых развлечений это все равно, что искать нужный шарик в детском сухом бассейне, где каждый шар представляет собой уникальную и неповторимую вселенную. А весь Киберрайх в этом случае – одна большая мультивселенная. Воспринимать его сложнее, чем реальный мир, потому что каждый поворот головы на секунду сбивает краски и они перерисовываются заново, мозг думает, что видит нечто новое, и больших трудов стоит сопоставить две картинки и найти на них общее. Это опьяняет – как раз то, что нужно фашистам.

– Так, ладно, идем спокойно, – говорит Алан.

Вокруг них снуют люди, увлеченные своими желаниями. У людей всего одна жизнь, чтобы успеть опробовать все прелести дивного нового мира. Лица выглядят необычно, без четких деталей, как во сне. Ты вроде бы видишь человека и можешь отличить его от другого, но стоит задуматься над его обликом, как начинаются проблемы. К счастью для себя, Ким не думал об облике Веры, а просто наслаждался ее красотой и возможностью побыть рядом. Когда они шли по террасе над парком динозавров, он попытался взять ее за руку. В виртуальном мире это не то же, что касание в жизни, но, если приноровиться, можно понять, что тебе хочет донести перцептрон. Девушка Вера это понимает и смотрит в ответ на Кима своими большими, прекрасными, какого-то цвета глазами.

Алан ищет место, наиболее связанное с техническим уровнем Киберрайха, а Юрий следует за ним, чтобы включить передачу видео, но для Филби это скорее свидание. Он не занят конкретной технической целью. Все, что от него требовалось, он уже выполнил – запомнил несколько цифр для связи с девушкой и теперь наслаждается ее милой компанией. Возможно, Ким принимает желаемое за действительное, а может, в прогрессивных советских школах учили всегда говорить комсомольцу «да», но ему казалось, что Вера отвечает взаимностью. Это отчасти сон, ведь так? Значит, пусть все будет как хочется.

– А что это за животные? – спрашивает она. – У нас на Кузбассе я таких не видела.

– Динозавры, – с гордостью за своих земляков-палеонтологов говорит Ким. – Диплодоки, тираннозавры…

– Такие огромные, сильные, – мечтательно говорит девушка. – С ними мы бы в два счета выиграли войну.

Филби снова берет руку Веры, точнее, он визуализирует это, и до ее перцептрона доходит какой-то сигнал. Девушка вспыхивает, и Ким понимает, что переусердствовал с воображением. Чтобы сменить тему, он говорит:

– Пошли дальше, там еще интереснее.

После парка юрского периода идет роллердром, где каждый желающий может кататься на роликах, крутиться, подпрыгивать и исполнять разного рода трюки без риска для здоровья и без присущего любой авантюре страха – исключительно с положительными эмоциями. К сожалению, Ким понимает, что покатушки займут добрый час и надо спешить дальше, чтобы показать Вере все остальное. Как парень, чье пылкое сердце перетягивает на свою сторону канат в безнадежной схватке с рассудком, он делает все неидеально. Точнее говоря, он делает неправильно все, но неуемным молодым людям принято прощать этот грех.

Посторонним плевать на двух прогуливающихся людей, чего не скажешь о патрулях кибержнецов – темных личностях в не менее темных плащах и фуражках виртуальной полиции. Они не имеют лиц… По крайней мере система не пытается нарисовать их лица, а характеры и психологические слепки накрепко запечатаны секретными правилами Киберрайха, и никто не в состоянии «разглядеть» этих созданий. Они просто есть и все. Если не делать ничего незаконного, на их счет можно не волноваться. В мире, где самые безумные приключения доступны сплошь и рядом, где есть румы с безопасными боями без правил и залы для командных сражений с убийствами, которые не вреднее укуса комара, просто невозможно совершить ничего противозаконного… если не пытаться взломать систему. Чем сейчас как раз и занимаются англо-советские диверсанты.

Плывущие, словно тени, кибержнецы пока ничего не подозревают, благо чтение мыслей еще невозможно, но уже с интересом присматриваются к странной парочке, проходящей мимо всех злачных мест. В мире всеобщей зависимости от развлечений очень опасно не развлекаться дольше пяти минут. Куда именно смотрят жнецы, никто не знает – их глаза, так же, как и лица, не прорисовываются. С чем-то подобным Ким столкнулся, когда увидел Веру в первый раз. Позже они с девушкой познакомились ближе, и перцептрон парня смог немного ее обрисовать, но вот кибержнецов он рисовать не намерен… Только если ты не встречался с ними в реальной жизни. Но встретиться со жнецом в реальной жизни и увидеть его без маски равносильно смертному приговору с немедленным исполнением, так что шансов распознать лица этих дьявольских отродий практически нет.

– Что это за черные призраки? – интересуется Вера, слишком явно на них глазея.

– Самый страшный кошмар, – отворачивается от них Ким и пытается утянуть девушку в сторону. – Старайся не привлекать их внимания.

– Гестапо? – шепчет она откуда-то из русской глубинки, и ее голос через микрофон и телефонную сеть долетает до наушника в шлеме Кима.

– Можно сказать и так. Мюллер создал отдельное подразделение по защите Киберрайха. Для простоты мы зовем их жнецами.

– Жнецы косят пшеницу в поле, – задумывается Вера.

– Да. Эти жнут жизни людей. Собирают подозрительных и неугодных, как урожай во славу своего чертова… – Ким замолкает. – Ладно, тут нельзя много болтать. Где, кстати, Алан с твоим товарищем?

Они оглядываются по сторонам – везде похоть, радость и развлечения. Вдоль виртуальных улиц тянутся румы с самыми безумными приключениями, а на перекрестке возле Кима и Веры мостятся залы поменьше – для короткого времяпрепровождения по пути к основному месту веселья. В мире льющегося из всех щелей серотонина даже несколько минут без захватывающих эмоций кажутся пыткой, поэтому виртоманы играют на всех автоматах, какие только встречают. Потоки людей движутся по обеим сторонам улицы с высокими, блестящими на солнце зданиями, но Алана и Юрия среди них нет.

– Они только что были здесь, – хмурится Филби.

– Когда только что? – Вера выплывает из моря навязчивого внимания Кима, как единственная спасшаяся после романтического кораблекрушения. – Мы бродим по этим проспектам уже полчаса.

Ким пытается напрячь мысли и тоже вслед за девушкой выплывает из мягкого моря счастья на холодный и неприветливый остров ответственности.

– Кажется, они отделились от нас после того моста, – указывает он на огромную арку.

– Или мы от них… – философствует Вера.

Кружащие вокруг патрули слегка замедляются, и у двух потерявшихся шпионов возникает ощущение, что их пристально разглядывают, видят насквозь.

Ким должен действовать быстро, иначе девушку вычислят, навсегда заблокируют вход в Киберрайх и они с ней больше никогда не увидятся. Разумеется, если в ее друзьях не числится какой-нибудь советский Алан Тьюринг, который настроит ки-шлем на обход блокировок. Но с учетом запрета Сталиным кибернетики шансов на это мало, поэтому надо спешить.

– Нам сюда! – соображает парень и тянет Веру в ближайший рум под названием «Битва в невесомости».

Они попадают в огромный высокий зал без гравитации, и перцептроны ки-шлемов посылают соответствующие сигналы в их мозг. Попутно в их руках оказываются лазерные винтовки, а все помещение обрастает разными укрытиями до самого потолка, и появляется табло со счетом двух противоборствующих команд. Ким смотрит на Веру и впервые видит ее в истинно красном, коммунистическом цвете. Девушка видит Кима в демократически-синем. Они попали в разные команды, участники которых могут летать в невесомости и, прячась за укрытиями, стрелять по соперникам.

– Постарайся не пугаться, – шепчет Филби. – Жнецы должны понять, что мы обычные виртоманы.

Вера отрывается от пола и парит в воздухе, отталкивается от одних укрытий и делает виражи вокруг других. Она еще никогда в жизни не испытывала столь сильного удовольствия.

– Готова так стараться хоть целый день! – ликует девушка, и с ее языка едва не срывается привычное для таких торжественных случаев «Служу Советскому Союзу!». На всякий случай, дабы не навлечь на себя гнев партии, она трижды произносит это в уме.

Опасность оказаться раскрытыми отступает, и Ким делает вид, что прячется от врагов за самым дальним укрытием, а сам тихо шепчет:

– Гай, слышишь меня? Спроси у Алана, где он.

Довольно своеобразная просьба для человека, сидящего с Аланом плечом к плечу. Но пробовать докричаться в реальном мире Тьюринга без риска привлечь внимание всего Киберрайха бессмысленно – на его голову нацеплен ки-шлем с наушниками, отчасти блокирующий внешние звуки. Другое дело дружище Берджесс, оставшийся в пресной реальности. Должно быть, ему очень скучно сидеть в серой квартире в районе шести часов утра в середине мрачного и холодного октября, поэтому Ким пытается скрасить разговором его ожидание, а заодно выпутаться из дурацкого положения.

– Гай, мы потерялись! Ты слышишь?

– Берджесс на связи, – доносится издалека, словно голос из прошлой жизни наконец преодолел тысячи световых лет и коснулся окраин сознания.

– Спроси у Алана, где он. Мы в «Битве в невесомости», и я без понятия, где это.

– Есть, шеф, – задорно отвечает Гай. После целого часа безделья это хоть какое-то развлечение. Не то что прелести Киберрайха, конечно, но все познается в сравнении.

Тем временем Кима подстреливает красная фурия, и он, возродившись в самом низу зала, вынужден снова лететь к своему укрытию. Во время маневра он видит прячущиеся по краям помещения силуэты молящих о пощаде людей, которых одного за другим испепеляет Вера, и смекает, что она ведь советская партизанка, выжившая в невероятно тяжелых условиях настоящей войны, а остальные участники игры – обычные граждане оккупированных рейхом территорий, возможно, даже никогда не выбегавшие стометровку из двенадцати остановок на отдых. Ким понимает, что его гениальная задумка затеряться в серой толпе виртоманов терпит тотальный крах и безопаснее было бы встать на центральной площади Киберрайха с советским флагом в руках, распевая «Интернационал». Так их хотя бы могли принять за безобидных весельчаков.

Ким пытается остановить вошедшую в раж Веру, но кричать во всю глотку опасно, а приблизиться на дают ее меткие выстрелы, раз за разом отправляющие Филби в самое начало зала и добавляющие очередной балл красным. Наконец он объединяется с остальными игроками, как из синей, так и из красной команды, и ценой невероятных потерь общий фронт одерживает пиррову победу над фурией. Пока все зализывают раны, Вера приходит в себя в начале комнаты. После такого мощного выступления иной человек упал бы без сил или как минимум начал бы тяжело дышать и взывать о помощи, но девушка лишь ностальгически вспоминает детство – как приходилось добираться до школы в двадцати верстах от родной деревни, идти по колено в снегу и преодолевать реки без мостов, драться с медведями за ягоды и согреваться в берлогах, воспитывая в себе стойкий советский дух.

– Все в порядке? – как бы невзначай спрашивает она.

Ким разрывается между двумя желаниями – поколотить Веру и страстно ее поцеловать, но голос Берджесса спасает от тяжких мук выбора.

– Алан передает следующее: выйди из рума и окажешься на центральной улице, пройди развлекательный центр и поверни на Кайф-штрассе, оттуда около ста виртуальных метров до Хаксли-штрассе. В подземном переходе под гоночной трассой, возле блюзменов, будет канализационный люк. Вам туда… Да, вроде все правильно передал.

– Канализационный люк? – с отвращением переспрашивает Ким. Один раз, во время бегства от фрицев в самом начале оккупации в июле 1940-го, ему уже приходилось спускаться в канализацию, и эти неподобающие настоящему джентльмену воспоминания вызывают тошноту.

– За что купил, за то и продаю, – слышится голос Гая из далеких миров.

Берджесс чувствует себя идиотом, помогая переговариваться двум людям, сидящим бок о бок на диване. Ки-шлемы на их головах делают ситуацию еще более бредовой, если не принимать во внимание, как за последние десять лет изменился чертов мир. Соседи Тьюринга уже вовсю гремят чайниками, собираясь на работу, поэтому особую тишину можно не соблюдать. На улице, однако, пока только одни патрули, что не вызывает зависти по отношению к засевшему в кустах Дональду. Но такова жизнь повстанца в захваченной врагом стране, никуда не денешься.

Ким с Верой выходят из «Невесомости» и поднимаются по улице вдоль блестящих окон развлекательного центра. Очень легко сделать виртуальный футуристичный город: не надо ни возводить реальные здания, ни изобретать новые сплавы и электронные поверхности для трансляции видео, достаточно просто смоделировать любое новшество, какое только может прийти в воспаленный ум архитекторов Киберрайха, и по телефонным проводам оно разлетится во все уголки мира. Для любого самого безумного аттракциона потребуется лишь несколько магнитных бобин в коммутационном узле виртуальной системы.

Развлекательный центр с видеоэкранами во всю стену оказывается позади, и Ким с Верой следуют на Кайф-штрассе. Как люди, пришедшие в этот мир не за кайфом, они уже немного перенасытились. Они ощущают, как физическая зависимость от нейросигналов счастья окутывает разум, но их крепкая, непреклонная воля, благодаря которой они и стали повстанцами, удерживает сознание от пересечения роковой черты. Чтобы легче было бороться с соблазнами, Ким и Вера вызывают в себе отвращение к развлечениям и начинают все больше выделяться из толпы. Поток людей вокруг разливается, как река в половодье, и на тротуарах становится тесно, особенно если идти против движения. С каждым шагом парень с девушкой оказываются все дальше от основных злачных мест и все ближе к Алану и Юрию. С гоночной трассы доносится рев моторов на пять, шесть и даже десять литров, ведь в вирте нет никаких ограничений. Точнее так: вирт ограничивает всех от серости и унылости обыденной жизни, а значит, байков с двигателями меньше четырех литров и пятисот лошадиных сил попросту нет. Наблюдать за гонками – уже удовольствие, и многие виртоманы со слабым вестибулярным аппаратом, исходя завистью, просто стоят у дороги и любуются головокружительным зрелищем, а Ким и Вера спускаются в переход под трассой. Особенность Киберрайха такова, что гоночный шум моментально утихает, хотя по законам физики реального мира должен бы стать громче. В подземном переходе играют блюз чернокожие подневольники, поэтому они не мотивированы сообщать патрулям о каждом подозрительном человеке. Ким и Вера, не в силах ничем помочь, почтительно проходят мимо них, лезут в канализационный люк и оказываются в темном тоннеле.

На технических уровнях Киберрайха отсутствуют многие элементарные вещи, типа текстур и цвета стен. Первое, что бросается в глаза, – льющаяся прямо в душу чернейшая пустота вместо потолка. Всюду трубы, вентили и провода, а по сторонам от проходов, как поезда метро, проносятся сгустки света. Каждые несколько метров тоннели пересекаются себе подобными с такими же трубами, вентилями и проводами.

Откуда ни возьмись появляются Алан и Юрий – невероятно детализированные по сравнению с мутным техническим этажом.

– За вами не было хвоста? – задает вопрос Тьюринг, и Ким понимает, что безумие виртуальной реальности, помноженное на романическое безрассудство, не позволило ему идеально исполнить шпионский долг.

– Не обратили внимания, – смущенно говорит он. – Очень спешили.

– Ладно, неважно, – пытается успокоить его Алан. – В любом случае проникновение на этот уровень вызывает тревогу у патрулей.

Эти слова выполняют множество функций, но только не успокоительную.

Однако Тьюрингу не до эмпатии, он ведет за собой отряд. На каждом перекрестке тоннелей он останавливается и мысленно сверяется с картой, потом уворачивается от несущихся потоков света, которые по счастливой случайности еще никого не задели. Ким пытается их схватить, чтобы вручить Вере вместо букета цветов.

– Опасайтесь этих сгустков информации. Они настолько мощны, что контакт с ними перегрузит и разорвет вам мозг, – не так чтобы очень своевременно сообщает Алан.

Это известие дает Киму повод в последний момент отпрыгнуть от такой шаровой молнии и не остаться умственным инвалидом.

Наконец Тьюринг находит центральный узел. Перед ним простая труба, похожая на канализационную, но, видимо, Алан знает о ней чуть больше. Он откручивает какой-то вентиль и вставляет в отверстие загадочное устройство – виртуальный аналог примочки для взлома, которую он уже давно настроил в своей комнате и готов пустить в ход. Юрий по его команде вставляет туда же аналог передающего устройства, тем самым вынуждая Киберрайх наладить связь между двумя компьютерами, находящимися на расстоянии нескольких тысяч миль друг от друга.

– Ким, Вера, коснитесь трубы, чтобы задействовать свои шлемы и удвоить пропускную способность.

Ким и Вера одновременно дотрагиваются до стального отростка и чувствуют электрический холодок.

– Немного бьет током, – говорит девушка.

– Так и надо. Теперь пробуем передать видео, – поясняет хакер. – Гай, жми синюю кнопку! Повторяю, жми синюю кнопку!

– Слушаюсь, сэр, – с иронией произносит глухой титанический голос какого-то бдящего над миром полубога – таким кажется доносящийся из реальности звук.

К большому счастью для нырнувших в вирт заговорщиков, Гай не знает, как круто и непостижимо звучит в их умах его отдаленный голос, иначе обязательно потратил бы полчаса, выдавая себя за глас Господа. Вместо этого он жмет синюю кнопку, лениво выглядывает в окно и замечает странное движение в конце улицы. В нескольких кварталах выше по Стейшн-роуд появляются жнецы и вотчдоги, которые не выглядят так бестолково, как прочие патрули, и целенаправленно движутся к дому Тьюринга, пренебрегая осмотром остальных домов.

Гай роняет бутерброд на подоконник, открывает окно и, стараясь не попасться на глаза патрулю, пытается докричаться до Дональда, еще не видящего надвигающейся опасности. Вдобавок к этому ки-шлемы Кима и Алана начинают искрить, и в доме едва не выбивает пробки.

На техническом этаже Киберрайха тем временем идет передача видео. Вся импровизированная канализация заходится помехами от чрезмерной перегрузки сети.

– Слишком большое напряжение! – негодует Тьюринг. – Я не рассчитал сопротивление энергосети Кембриджа!

И словно всего этого кошмара недостаточно, под ногами заговорщиков из-под черной текстуры появляется желтое пламя.

– А вот и Файерволл, – прикрывает глаза хакер, будто пытается успокоить нервы медитацией. – Моих навыков хватило лишь на минутное отключение.

Все вокруг вспыхивает огнем, и вдалеке слышатся крики кибержнецов. Они вышли на след взломщиков и установили визуальный контакт.

– Бежим! – кричит испытавший озарение Алан. – К черту все! Быстрее, пока нас не порешили!

– А как же копирование? – в один голос вопрошают испуганные партизаны.

– Пусть продолжается… В любом случае на большее я пока не способен.

Алан бежит в противоположный от жнецов конец тоннеля, и остальные заговорщики, нервно переглянувшись, устремляются за ним вслед. Огонь окутывает стены и заслоняет собой потолок, вызывая нестерпимое жжение в мозгах. Перцептроны включаются на полную мощность и всеми силами пытаются испепелить нарушителей.

– Гай, уменьши восприятие ки-шлемов! – вопит Ким. – Уменьши восприятие!

Но Гай занят более насущными проблемами. Он уже на первом этаже – пытается спасти Дональда от облавы. Маклейн наконец-то замечает патруль из-за кустов, но не знает, что именно делать. Грозный вид жнецов и вотчдогов особенно удачно подчеркивают лучи солнца, поднимающегося аккурат между домами в противоположном от них, восточном, конце Стейшн-роуд.

Увы, больше нельзя откладывать описание этих жутких созданий гестапо, жнецов. Обученные в тайных подвалах Главного управления имперской безопасности двухметровые голубоглазые блондины, лично отобранные Гиммлером в Вальхалле и вскормленные волчьей кровью, облачены в черные плащи и черные шлемы с тевтонскими рогами для устрашения. Каждый несет за спиной огромный, как две бочки напалма, аккумулятор, а в руках держит толстенное длинное жало-антенну для поиска незарегистрированных ки-шлемов. Жнецы выглядят точь-в-точь как огнеметчики Великой войны 1914–1918 годов, только ищут нарушителей чистоты Киберрайха, подключаться к которому можно лишь из авторизованных залов виртуальной реальности. Вотчдоги же – это обезумевшие овчарки на длинных стальных цепях со встроенными прямо в голову ки-шлемиками. Благодаря специальным сенсорам вместо глаз они видят мир в серых тонах, и силою подключенного прямо в их мозг перцептрона замечают красный свет, идущий от вставленных в ки-шлемы кристаллов Галуа. Как собак, натасканных на поиск наркотиков, этих безглазых тварей натаскали на обнаружение тех, кто пытается избавить мир от наркотического влияния Киберрайха.

И вот три жнеца с локаторами и автоматами наперевес спускаются по улице, держа по псине на цепях. Оголодавшие по антифашистской человечине вотчдоги рвутся прямо к дому Тьюринга, видя своими шлемами два красных, манящих к себе кристалла на фоне безразличного серого мира. Кристаллы для них как для быка красная тряпка, и эти безмозглые и безглазые твари не остановятся ни перед чем, пока не достигнут цели. В этом плане они даже безумнее жнецов, имеющих хотя бы отдаленное чувство самосохранения.

Виртуальным жнецам, в свою очередь, не нужны никакие аккумуляторы и антенны. Они пользуются информацией Киберрайха и поэтому даже еще опаснее своих коллег из реальности. Эти черные существа без лиц и осязаемой оболочки, внешний вид которых один из посетителей Киберрайха собирается позаимствовать для описания Назгулов, врываются в технические тоннели, как саранча на пшеничное поле, чем в очередной раз оправдывают свое грозное название.

– Бежим! – кричит Алан. Шептать уже бесполезно, об их вторжении знает весь рейх.

– Жнецы нагоняют! – по-солдатски докладывает Двужильный.

Скорость бега в виртуальном мире ограничена собственными ощущениями человека, и двигаться быстрее, чем в жизни, невозможно, в то время как жнецы могут перемещаться без каких-либо ограничений.

К счастью для себя, Юрий бегает быстрее любого фрица, но он не может тянуть за собой друзей – в виртуальном мире плохо прописаны физические контакты между людьми. Партизан просто не может схватить их подмышки и унести.

– Давайте отключимся! – предлагает наконец Вера.

– Нельзя! Мы слишком глубоко в системе. Если отключимся, попадем в кому! – поражает всех Алан.

Если до этой секунды бегство от жнецов по тоннелям представлялось им простым приключением, то теперь все становится очень серьезно. Ситуацию осложняют крики Гая из параллельной вселенной:

– Нас нашли! Отключаю вас!

– Нет! Стоп! Нельзя! – кричит Алан, будто падающий с большой высоты человек, и этот отчаянный крик пугает даже преследующих его группу жнецов – те на мгновение замирают в недоумении. Они ведь не слышали Гая.

Тьюринг разъясняет Берджессу монументальным кембриджским матом, почему их нельзя сейчас отключать, и продолжает нестись по тоннелям, уводя с собой друзей.

– Ты знаешь, куда мы бежим? – спрашивает у Тьюринга Ким.

– Конечно! – В мысленной карте Алана все к черту перемешалось, и он надеется только на чудо, но в такой напряженной ситуации не решается это сказать.

Жнецы сокращают дистанцию и уже заходят с трех сторон. Беглецам больше некуда свернуть, остается только бежать вперед.

Гай Берджесс в этот момент нервно скачет вокруг двух ушедших в астрал друзей и пытается быстро думать. У дверей подъезда Тони с Дональдом возвели баррикаду, которая сдержит патруль на добрые полминуты, и теперь вытаскивают мебель Алана на лестницу, создавая из нее второй рубеж обороны. Внизу уже слышны выстрелы, и, осторожно высунувшись из окна, Гай видит жнецов как никогда близко. Они ломают входную дверь, и до них по прямой не больше двух метров. Он бежит на кухню и хватает мусорное ведро, возвращается к окну и вытряхивает его как можно дальше в надежде, что вотчдоги унюхают какие-нибудь косточки и бросятся их доедать, внося хаос в четкие процедуры гестаповцев. Но чертовы фрицы оказываются на десять шагов впереди, так как уже несколько месяцев не выдают мясные продукты по карточкам. В мусоре одна лишь овощная кожура, до которой вотчдогам нет никакого дела.