Читать книгу Жанр, который мы потеряли. Очерк истории отечественной научно-популярной литературы - Андрей Ваганов - Страница 3

Самое забавное, что и полтысячи лет спустя острота и даже потенциальная взрывоопасность обозначенной анонимным итальянцем коллизии нисколько не «рассосалась». «Популярные книги никогда научить не могут», – вынес свой приговор в середине XIX века великий Майкл Фарадей. В общем-то, о том же самом с автором этих строк говорил, уже в XXI веке, и выдающийся математик, академик Людвиг Фаддеев: «Фундаментальная наука всегда элитарна».

Итак, наука как максимум – «божество», как минимум – «элитарна». Все верно, кажется. И тем не менее…

В середине восьмидесятых годов прошлого века каждая двадцатая книга, издававшаяся в Советском Союзе, проходила по жанру научно-популярных. Тираж журнала «Наука и жизнь» превышал три миллиона экземпляров. Мало того, даже узбекский «клон» этого ежемесячника – «Фан ва турмаш» – выходил тиражом в полмиллиона экземпляров![1]

Как будто специально по этому случаю последний из великих древнеримских историков Тацит отчеканил: «Omne ignotum pro magnifico est» («Все неизвестное представляется величественным»). А спустя два тысячелетия Джон Хорган, обозреватель научно-популярного журнала «Scientific American», не без иронии тонко подметил: «Каждый писатель и журналист, пишущий о науке, время от времени сталкивается с людьми, которые искренне не хотят внимания от средств массовой информации, желая, чтобы их оставили в покое и не мешали выполнять свою работу. Ученые часто не понимают, что подобная черта делает их еще более соблазнительными».[2]

* * *

Итак, мы будем говорить об истории и перспективах популяризации науки. В основном в России. Но не только. О приключениях и злоключениях, о мутациях и «перекоммутациях», о сплетениях и переплетениях научно-популярного жанра в литературе.

Что такое научно-популярная литература – знают все; дать четкое, всех устраивающее, а главное, «работающее» определение этого жанра не может никто.

Жанровые «разборки» одни из самых опасных. Опасных в смысле вполне реальной возможности сгинуть безвозвратно в этой клокочущей информационной бездне. Судите сами.

«Оказалось, что даже на такой простой вопрос, как “что такое жанр?”, затруднительно найти однозначный ответ, – дает сжатое представление состояния проблемы известный лингвист и литературовед Валентина Полухина. – Общеизвестно, что в ХХ веке идет активная дезинтеграция, декомпозиция, деформация всех жанров. Жанры на наших глазах теряют свое жанровое содержание, а их грани размываются. А между тем до недавнего времени, по словам Нортропа Фрая, “критическая теория жанров легко обнаруживается на том же месте, где ее оставил Аристотель”. ‹…› Методика поиска универсалий, да, по-видимому, и само состояние современной литературы заставили французских теоретиков отказаться от греко-римской триады (эпос, драма, лирика). ‹…› Любой жанр, по Тодорову, представляет собой трансформацию других жанров средствами инверсии, смешения, комбинации, любой жанр может стать моделью для трансформации. Если для Тодорова жанр не что иное, как кодификация дискурса, то для Женетта – это слияние культурных и социологических факторов ‹…›. Оба подчеркивают онтологическую преемственность жанров, обеспечивающую их постоянство».[3]

Другой отечественный литературовед, Иван Кузьмичев, солидарен со своей коллегой: «…жанровая теория и критика в ее нынешнем состоянии на многие кардинальные вопросы дает прямо противоположные ответы, и читателю самому придется решать, где находится истина… Многочисленные попытки теоретиков Запада создать жанровую систематику, по словам польского профессора Стефании Скварчинской, “образуют картину интегрального хаоса в этой области”».[4]

«Типология – это та область лингвистики текста, в которой на сегодняшний день не существует однозначной общепринятой точки зрения на основания выделения отдельных типов/ классов текста, т. е. отнесения текстов к тому или иному таксономическому разряду», – подчеркивает доктор филологических наук Валерия Чернявская.[5]

Мало того, существует даже точка зрения, что «жанры как таковые сошли со сцены современной литературы, а вместе с тем стала ненужной, излишней и жанровая систематика».[6]

Литературные справочники стараются избежать вовлечения в эти драматические коллизии. Их определения насколько безукоризненны, настолько же и бессодержательны: «Жанр (от фр. genre – род, вид) – это устойчивая разновидность одного из литературных родов – эпоса, лирики, драмы, – исторически повторяющийся тип единства художественного содержания и формы».[7]

Этот дайджест, напоминающий местами мартиролог, можно было бы продолжать довольно долго. Специальная литература по жанровой идентичности и систематике текстов, повторяю, практически неисчерпаема. Но даже на этом фоне попытки определить жанры (виды, внутривидовые формы) так называемой научно-популярной литературы напоминают охоту за приведениями.

* * *

«Жанры научно-популярной литературы пока еще недостаточно изучены и неполно описаны», – подчеркивает известная украинская исследовательница Г.Н. Шведова-Водка.[8] И тут же пытается залатать эту «брешь»(см. табл. 1.1).

За основу этой классификации взят функционально-стилистический метод: выявляются формы существования текста, определяемые социокультурными потребностями человека. «Конкретная разновидность текстовых произведений, объединенных общей целеустановкой, сходными композиционными формами и тематической одноплановостью, называется при этом жанром. Выделяются соответственно жанры (жанры речи), монография, статья, доклад, реферат, резюме и др.», – так определяет подобный принцип систематизации и Валерия Чернявская.[9]

В принципе это такое старое, проверенное, безобидное и безотказное плацебо – определить научный жанр просто через материализованную форму «упаковки» текста. «К научной литературе относятся собрания сочинений, монографии, тематические сборники, «Труды», «Ученые записки», «Краткие сообщения» и другие продолжающиеся издания, журналы, периодические издания, научно-справочная, справочно-энциклопедическая литература, научно-техническая информация (библиографическое описание, аннотация, реферат, экспресс-информация, информационный обзор, отчет и пр.), производственно-техническая литература и т. д.»[10].

Таблица 1.1. Характеристика жанров научно-популярной литературы

Особенно меня вдохновляют и интригуют эти замечательные «и пр.», «и т. д.». Впрочем, не меня одного.

Профессор Чернявская предлагает, например, при разговоре о типологии научных текстов отказаться от самого понятия «жанр», а использовать понятие «тип текста». Соответственно типы научных текстов, согласно Чернявской, представлены в следующем наборе:

академические (научно-теоретические), «реализующие собственно исследовательские цели и вербализирующие новое научное знание»;

научно-информационные;

научно-критические;

научно-популярные, «создаваемые с целью массового распространения, популяризации определенных научных сведений»;

научно-учебные, «связанные с дидактическими целеустановками, т. е. создаваемые специально для учебных целей…»[11].

Вроде бы нашли, откуда ноги растут у научно-популярной литературы! Но вот Майя Петровна Сенкевич категорически настаивает: «Не относится к собственно научному стилю научно-популярная и научно-фантастическая литература. В этих видах литературы используются элементы и научного, и разговорного, и публицистического стилей, а также стиля художественной литературы».[12]

Предельно широкое жанровое определение научно-популярной книге дает советский библиограф А.Я. Черняк. У него научно-популярная книга – это: «1) книги познавательного характера; 2) пособия в помощь техническому любительству».[13] Правда, непонятно, в какую категорию в таком случае отнести пособия по изготовлению скворечников? Но тем не менее Арон Яковлевич Черняк, известный советский специалист в области истории технической книги, во многом прав: огромный пласт научно-популярной литературы – это фактически разновидность технической литературы.

В общем, это достаточно увлекательная забава – конструирование жанров. Этим может заняться любой желающий. Надо только представить разумную аргументацию принципов такого конструирования. Недаром попытка составить полную и абсолютную систему классификации чего бы то ни было – мечта многих известных и еще большего числа безвестных ученых-систематиков. Аристотель, Линней, Ньютон, Дарвин, Маркс, Менделеев, Любищев… Систематика – это остов науки.

Кстати, возможно, у блестящего шведского натуралиста Карла Линнея мы нащупываем хотя бы подходы к определению – что такое род (в сочинениях Линнея род и вид – понятия фактически синонимичные). «Не признак составляет род, а наоборот, – пишет швед. – Признак вытекает из рода, а не род из признака. Признак необходим не для того чтобы создать род, а для того чтобы распознать его… Признак – слуга, а не господин!»[14]

Другими словами, Линней призывает подыскивать признаки, соответствующие уже реально существующему естественному порядку. В нашем случае – реально существующему корпусу текстов, которые любой из нас почти безошибочно отнесет к научно-популярным. Но вот почему изначально мы относим те или иные тексты к этому жанру, почему возникает ощущение этого «естественного порядка» – объяснить можно с трудом. Мы так чувствуем! Ведь жанр (опять используя биологическую терминологию) по существу – это волевым усилием сформированный нами ценоз текстов из некоего трансцендентного, «несчетного» принципиально множества текстов. Иначе говоря, жанр – это тяготение к образцам.

Если применить эту методологию к тому, чтобы попытаться хотя бы приблизительно «пальпировать» тело научно-популярного жанра, то в этот ценоз попадут не только произведения, «создаваемые с целью массового распространения, популяризации определенных научных сведений», но и научная фантастика (science fiction), например. Мало того, даже создаваемые изначально как научные, некоторые тексты неизбежно «мутируют» в научно-популярные. Вот хотя бы такая запись о классическом, легендарном, даже лабораторном эксперименте:

«Гальвани готовил для своей жены, в то время больной, бульон из лягушек; он их почистил и положил случайно на изолятор недалеко от электрода электрической машины. Один из племянников, работавших у него, нечаянно прикоснулся концом скальпеля к внутренним бедренным нервам одного из животных; тут же мышцы органа сократились в сильной конвульсии. Жена Гальвани, присутствовавшая при этом явлении, была уверена, что оно совпало с электрическим разрядом…»[15] Какое же это описание научного эксперимента?! Это тема для научно-фантастического романа.

Как бы там ни было, но мне понадобится, хотя бы для начала, некое рабочее определение параметров научно-популярного жанра. Можно было бы, кстати, воспользоваться Межгосударственным стандартом ГОСТ 7.60-2003 «Издания. Основные виды. Термины и определения». Пункт 3.2.4.1.3 этого документа так и называется: «Научно-популярное издание». Читаем, что же это такое: «Издание, содержащее сведения о теоретических и (или) экспериментальных исследованиях в области науки, культуры и техники, изложенные в форме, доступной читателю-неспециалисту». А пункт 3.2.5.2.4 уточняет, что такое научно-популярный журнал: «Журнал, содержащий статьи и материалы об основах наук, о теоретических и (или) экспериментальных исследованиях в области науки, культуры и практической деятельности, служащий распространению знаний и самообразованию. Примечание. Выпускаются научно-популярные журналы для детей».[16]

То, что надо! По ходу дела придется дополнить и развернуть эти определения. Нормальный итерационный процесс. Но для старта этих определений вполне достаточно. Я позволю себе только в дальнейшем использовать чуть-чуть менее строгое видовое название научно-популярной литературы – научпоп.