Читать книгу Созвездье Пса - Андрей Валентинов - Страница 27

…Описание черепицы. Найдено восемь фрагментов, в том числе три с бортиками. Бортики высокие, клювовидные…

После обеда к нам заглядывает несколько оклемавшийся Сибиэс, и мы все вместе отправляемся на пляж, то есть, на все те же наши скалы. Быстро совершаем дежурный заплыв по скучной теплой глади и поудобнее располагаемся на камнях, скуки ради наблюдая за Лукой. Наш тюлень не спешит вылезать из родной стихии (тюлень и есть!), время от времени совершая непонятные маневры, сходные с противолодочным зигзагом. Вскоре смысл сих экзерсисов обнаруживается: Лука, словно конвойный авианосец, совершает виражи вокруг какой-то незнакомой дамы. Время от времени тюлень шумно отфыркивается и с победоносным видом поглядывает на нас.

Все понятно. Боевая тропа! Лука преследует цель не только на суше, но и на море. Видать, скоро летать, станет!

Наше укоризненное «а-а-а-а!» несется над морем. Лука отзывается бодрым «бе-е-е-е!» – и уплывает с неизвестной дамой вдаль.

Ладно, теперь можно покурить и побеседовать, тем более, что в последнее время беседовать с Сибиэсом приходится нечасто. А жаль, с такими, как он, приятно разговаривать на самые неактуальные темы. Актуальные-то с любым дураком обсудить можно! А вот чего-нибудь позаковыристее…

Ну, например, такой вполне херсонесский вопрос: отчего, собственно говоря, все это погибло? Почему пала Византия? Великая империя, самое культурное государство в мире, самое богатое, да еще с колоссальным опытом Римской империи. Держава, раскинувшееся в лучшие годы от моря Черного до моря Красного, от Эбро до Евфрата…

Сибиэс задумчиво почесывает бороду. И вправду – почему?

Судьба империи! После гибели Византии сюда, в Крым, приплыли турки и сровняли с землей то, что еще оставалось от Херсонеса. А через четыреста лет после гибели Второго Рима в Крым ворвались орды Фрунзе, и Юра Пятаков вместе с доброй бабушкой Розалией Самойловной Залкинд всю зиму тешились расстрелами. Впрочем, Розалия Самойловна, не вынося звука стрельбы, предпочитала топить белых гадов в севастопольской бухте.

…Горькая память давней войны, горькая пыль крестного пути, горькая полынь забытых могил, горькая слава последних героев, вставших за честь страны, встретивших тонкой сталью штыков Красный Армагеддон, кинувшихся в жерло Мальмстрима… Убитые, расстрелянные, изгнанные, рассеянные от колымских тундр до африканских песков, над вашей памятью сомкнулась пучина Черного моря, над вашими костями клубится черный ил…

Понимая, что Луку мы едва ли дождемся, поскольку защитная жировая прослойка обеспечивает ему длительное автономное пребывание в воде, начинаем собираться. Сибиэс опять жалуется на самочувствие и все вздыхает о тех славных временах, когда он попросту копал (если по-нашему, то «стоял на кирке») в экспедиции легендарного Стрежелецкого. Я тоже вздыхаю – стоять на кирке, не занимаясь дневниками, отчетами и всякой бухгалтерии, и еще у самого Стрежелецкого! Да…

…Стрежелецкий был одним из последних Великих Херсонеса. Именно он, собрав молодежь из разных городов – и Старого Кадея, тогда еще отнюдь не старого, и Великого Бобра, которая в те годы была всего лишь аспиранткой, и сибарита Балалаенко, еще худого и юного, вместе с ними начал копать наш Портовый район. Из его экспедиции вылупились три новые, затем еще две…

Увы, Великих Херсонеса почти не осталось.

Нет отчаянного смельчака Константина Гриневича, первым решившегося опуститься в громоздком водолазном скафандре на дно Карантинной бухты в поисках таинственного Страбонова города.

Нет старика Белова, раскопавшего Северный район с его потрясающей красоты базиликами, с тех пор пропечатанными на сотнях открыток и проспектов.

Нет и легендарного Лепера, первого знатока херсонесского некрополя. И никому не пожелаешь его судьбы.

Нет уже и Стрежелецкого.

Только старый Волк Акелла, давно уже выгнанный на пенсию, ославленный и осмеянный, все еще копает свой знаменитый театр, каждый день набирая в экспедицию бог весть на какие деньги крымскую шпану – отчаянных «волчат».

Его товарищу по несчастью, мрачному чернобородому москвичу Беляеву повезло меньше: оклеветанный и выгнанный с работы, он навсегда расстался с Херсонесом. Лагерь, который он строил много лет, прибрали к рукам более основательные люди.

Не копает уже и Старый Кадей. Он сам предпочел бросить это неблагодарное занятие.

Держится покуда еще Большой Бобер со своим Урлагом. Но к ее владениям уже подбирается Гнус…

Что и говорить, нелегкие времена сейчас в Херсонесе! Похоже, Сибиэс покидает вахту вовремя, и нелегко будет Д. держать здесь оборону. Настает эпоха Гнуса, сдадут весь Хергород кооператорам в аренду – и останется наследие Великого Косцюшко только на старых негативах из архива. Ежели, конечно, сам архив не используют под кооперативный ресторан.

Сибиэс грустен. Он наверняка помнит свои собственные речи, сказанные много лет назад, – как можно реставрировать Херсонес, подвести под своды старые базилики, поднять из праха целые кварталы, пока еще не поздно, пока еще есть время. Построить здесь научный центр с настоящими лабораториями и хранилищем для фондов… Тогда Сибиэс еще верил в это. Теперь же… Чего уж теперь!

Еще год назад в нашей столь любимой, столько раз запечатленной на Маздоновских снимках «Базилики в Базилике» стояло семь колонн. В этом году осталось только две.

…На мертвых камнях мертвого города копошатся гиены, воют шакалы, роют норы лисицы, волки скалятся на равнодушную Луну. Не найти того, кто поднимет Херсонес, словно Лазаря, из праха, не вечны стены, и камни не вечны камни, и земля перетирается в пыль. Пыль, пыль, сухая безнадежная пыль…