Читать книгу Отдел 15-К. Тени Былого - Андрей Васильев - Страница 2

– Хороша – посмотревшись в карманное зеркальце, сообщила сама себе Марина – Чудо как хороша, глаз не отвесть!

Ради правды стоит отметить, что она имела все основания утверждать подобное, поскольку данный факт признавали все особи мужского пола, из числа тех, кто имел с Мариной дело. И даже вечно хмурый Аскольд Иваницкий с Петровки, а уж он бука та еще! После недавней заварушки, связанной с архивами Папюса, где сотрудники отдела на пару с сыскарями из МУРа уже в который раз столкнулись лбами с представителями «Анненербе», Иваницкий ей даже улыбнулся, что было равноценно публичному признанию того, что «безмозглая девчонка, которая постоянно лезет под пули» на что-то способна.

И что уж тут говорить о двух молоденьких лейтенантах, которых ей неделю назад предоставили в сопровождающие? Для них она вообще неотразима. И даже для немолодого вислоусого водителя «виллиса» дяди Мирона – тоже.

С этой приятной ноты мысли Марины перескочили на дела текущие, и радость потихоньку, помаленьку испарилась.

Да и откуда ей взяться? Чертов ведьмак словно почуял, что за ним знающий человек пожаловал, и успел покинуть свое логово. Похлебка в миске была еще горячей, огонь в камине горел, а тело ребенка, которого он собирался принести в жертву, еще дергалось, не желая расставаться с жизнью. Само собой, что этот зверь полоснул бедного мальчишку по горлу ножом, не желая его оставлять в живых.

Впрочем, нельзя сказать, что время потрачено совсем уж зря – в список пусть маленьких, но побед можно внести ведьмачью книгу, которую Марина изъяла у помощницы этого выродка, прихватив ее на одном из хуторов. Побоялся он свой дневник с собой таскать, побоялся! И зря, поскольку что-что, а выслеживать такие предметы она умела великолепно. Подальше положишь, поближе возьмешь, как любит говорить Тит Титыч. Тоже, кстати, тот еще перестраховщик, сразу видно, что представитель старого режима. Все они тогда жили по принципу «как бы чего не случилось». А как этот потешный призрачный старикан гомонил, когда она сообщила ему, что никого ждать не будет и отправится в Белоруссию на охоту за ведьмаком одна! «Так нельзя», «это безответственно», «это нарушает правила работы отдела».

Правило у отдела одно – враг должен умереть. Других нет. И если в этот момент для выполнения задания отдел может предоставить только одну боевую единицу, значит, так тому и быть. Война на дворе, не до раздумий сейчас.

Марина надула пухлые губки, сурово сдвинула черные брови и топнула по полу ножкой, обутой в ладно сидящий хромовый сапожок. После поняла, что выглядит, наверное, довольно забавно, и прыснула, прикрыв рот ладошкой.

Смех смехом, а ведьмака надо искать. Надо. Только где? Впрочем, ответ и так ясен – в лесах, где же еще. Вот только леса те велики и местами непролазны, да и не пустит ее туда никто, это уж точно, сопровождающие скорее ей ноги свяжут, чем дальше опушки зайти дадут. Впрочем, оно и понятно. Война укатилась дальше на Запад, наши части уже Вислу форсировали, к зиме, глядишь, до логова зверя доберутся, но это не значит, что здесь наступил мир. Вон, мальчишки на хуторах, когда их «виллис» туда заезжал, автоматы из рук не выпускали. И обстреляли их на лесных дорогах за эти дни пару раз, хорошо не слишком прицельно били. Тут в чащобах кого только нет – и фрицы, что от своих отбились, когда те драпали, и полицаи, которых новые хозяева с собой не прихватили, и идейные противники советской власти, не смирившиеся с ее вторым пришествием в эти места, и «аковцы», которые вообще непонятно что тут делают. Ну, и разной другой пестрой публики тоже хватает. А самое главное – там, в чащобах, среди туманов непролазных мазурских болот, бродит окончательно спятивший от крови ведьмак, которого обязательно надо убить, пока он больших бед людям не принес. Хотя и без того, конечно, он уже наследил изрядно.

Непонятно только почему он занялся своим промыслом именно сейчас после того, как фашистов погнали куда подальше, отчего при них не затеял ритуал Перерождения? Боялся? Да вряд ли, этой публике законы не писаны, им что оккупанты, что советская власть – все едино. Ну, в том смысле, что без разницы, когда пускать жертвам кровь. Если уж ведьмак решил, что он хочет получить запретную Силу, то он смотреть на флаги не станет. А здесь именно о Перерождении речь идет, это наверняка. Что-что, а знаковую вязь на местах жертвоприношений Марина ни с чем спутать не могла, она трактат «О ведах знающих и ведьмаках разных, о их схожести и различии» изучила внимательно. Это точно ритуал, вопрос только в том, сколько жертв этот гад успел принести старым богам. Она нашла четыре места, где лежали изрезанные до невозможности детские тела, но это ничего не значит. Возможно, плохо искала, и их больше, пять или шесть. Но не семь! Для последнего, седьмого, ведьмаку нужна его книга, ведь не только он получит Силу Мертвых, но и книга впитает в себя запретные заклятия, те, что противны и людям, и богам. До бога Марине дела не было, поскольку в него она не верила, но люди – это другое дело, людей надо защищать, это ее работа.

Потому ведьмака найти надо непременно. Найти и уничтожить. И если для этого придется лезть в леса – она это сделает, чтобы не говорили те славные мальчишки, что уже неделю катаются с ней по приказу майора из СМЕРШа. Этот майор, насколько поняла Марина, был знаком с Житомирским, ее начальником, и именно он послал в Москву депешу о том, что в этих краях происходят не очень хорошие события. Причем знаком не шапочно, а изрядно и давно, не просто же так он смог догадаться, что тут не немецкие последыши зверствуют, а кое-что посерьезнее происходит.

Правда, майор этот был не слишком доволен тем, что прибыла сюда она, Марина Крюгер, потому в момент знакомства нахмурился почище задаваки Иваницкого. Понятное дело – он ждал пару боевых ребят, а не кудрявую девицу, пусть даже с погонами лейтенанта и с двумя медалями на груди.

Только вот какая беда – нету ребят. Ну, почти нету. Стеклов, последний из довоенного состава отдела, этой зимой погиб, когда вурдалачье гнездо в Марьиной роще чистили, Генка Сизов и Володя Овсянников полугодом ранее под Прохоровкой остались, где не только танки друг друга на прочность испытывали. Ну, а Петя Швец так и не вернулся из Ленинграда, в который еще в 1942 был откомандирован. Что с ним случилось, куда он пропал – неизвестно. Житомирский после того, как блокаду сняли, пытался разведать, как и что, но все впустую. В последний раз Швеца видели в начале августа 1943 подо Мгой, далее – неизвестность. Вот только Роза Мейер сказала, что среди живых его нет, а ей можно верить, кто-кто, она знает, что говорит. Да и глаза у нее на мокром месте были. У них вроде с Петькой… А, ладно, чего теперь.

Нет ребят. Увела их война за собой, да обратно не отпустила. Кроме Житомирского в отделе остались только она, Мейер, нелюдимый Алексахин и недавно пришедший Лева Эйлер. Но последний, понятное дело, совсем неумеха, у него даже ножа еще нет. А остальные разрываются на куски, только все равно ничего не успевают, потому что обитатели теней как с ума сошли от количества людской крови и боли, которой наполнен мир последние годы. Кому война, а кому мать родна, как любит говаривать Тит Титыч.

Потому не стала Марина кого-то еще ждать и отправилась в Белоруссию одна, как только ознакомилась с текстом депеши. Тем более что все равно из отдельских кроме нее, Титыча и Аникушки ни то, что на Сухаревке, но и в Москве никого не было, и в ближайшие дни не предвиделось. А самолет, можно сказать, уже стоял на взлетном поле. Да и велика ли трудность – ведьмака заломать? Вон, книгу-то она уже у него отобрала! Мало того – отправила ее в Москву с оказией. Она позавчера майору-смершевцу доклад делала о ходе работ, заодно попросила переправить добычу в Отдел, благо, как раз самолет в столицу отправлялся. Вот ведьмачий дневник, обернутый бумагой, перевязанный веревками и снабженный тремя печатями, причем не сургучными, а немного другими, и улетел с ним. Ну да, положения работы отдела были немного нарушены, нельзя такие вещи без присмотра оставлять или куда-то отправлять, но так ведь и ситуация внештатная!

Опять же – она не одна. С ней два бравых офицера и один очень ворчливый водитель, который, как всегда, чем-то недоволен. Ворчит, ворчит все…

– Поганое место – бубнил в соседней комнате дядя Мирон – Посеред лису ночевать – что пальцем землю ковырять. Если чего – прижмут нас тут, та й гранатами и закидают. А шо? Це хиба хата – две комнаты – три окна?

– А ночью ехать было бы лучше? – чуть иронично осведомился у него Сережа, один из лейтенантов – Они в темноте, мы на виду, из пулемета нас причесать – одна радость. Бей на свет фар – не ошибешься.

Нет, так-то дядя Мирон прав, место под ночлег они выбрали так себе. Зазевались, забыли, что тут вечереет быстро, да еще и колесо по дороге пробили, пришлось его менять, вот и не успели добраться до темноты в намеченное с утра место, которым был поселок с забавным названием Щучин, потому пришлось остановиться вот в этом разрушенном и окруженном со всех сторон лесом хуторе, от которого только два дома да название на карте и остались. Остальное фашисты сожгли, причем, похоже, вместе с жителями. Ощутила Марина тупую боль в сердце при взгляде на одно из пепелищ, и многоголосый стон в ушах на секунду грянул. Она медленно, в пояс, поклонилась тому месту, и прошептала: «Мы помним. Мы отомстим».

– Коли тут зажмут – не выбратися нам – спокойно возразил ему водитель – Мы погибнем – то наше дело, мужское, война иде, на ней вбивают. А дивчина? Ей диток рожать. Та й и не то погано, что она под пули пойдет, то погано что там-то у лисе, не люди, а звири. Что с ней сотворить могут – подумати страшно. Не приведи боже!

– Да что ты все каркаешь! – не выдержал второй лейтенант, Миша – Рассветет – поедем дальше.

Вот только оказался прав не Миша, а дядя Мирон.

Пришли за ними под утро, когда темнота сменилась серыми сумерками.

– Прачнися – зазвенели в ушах колокольчиками Марины детские голоса – Прачнися! Бяда! Вороги!

Сон мигом слетел с девушки, поскольку она поняла, кто и о чем ее предупреждает, для нее слышать тех, кто покинул эту землю было не в новинку, имелся такой талант. Одна ведьма из старых, исконных, в свое время даже сказала ей, что Марина не ту сторону выбрала, что ее место среди детей Ночи, а не тех, кто им жить мешает. Впрочем, девушка особо ее и не слушала, она про себя все знала, и другой судьбы не желала. А способность – вот, пригодилась.

Марина метнулась к окну и увидела, как между деревьев мелькают серые тени, окружая маленькую хатку, в которой они нашли пристанище.

Их было много. Очень много. Десятка три, если не больше. И это только с этой стороны.

Лейтенант Миша, которому по жребию для дежурства выпал этот предрассветный час, все же уснул. Мало того – он еще и улыбался, как видно, смотря хороший и добрый сон.

– Подъем – зло толкнула его в плечо Марина – Нашел время спать!

Миша открыл глаза, непонимающе глянул на девушку, которая уже будила Сергея и дядю Мирона. Хотя тут это слово не очень подходит – и тот, и другой повоевать успели, потому переход от сна к бодрствованию у них был краток.

– Дождалися – мигом сориентировался водитель, только глянув в окно – Не мала баба клопоту, та купила порося. Все, хлопчики, это есть наш последний и решительный, як у писни спивается.

– Здесь тоже обложили – сообщил Сергей с противоположной стороны хатки – Не уйти.

– Значит, будем воевать – заявила Марина – Может, и отобьемся!

– Та, може, и отобьемся – дядя Мирон достал из подсумка диск от ППШ и положил на небольшую приступочку, выступавшую из стены, после подбросил на ладони гранату «Ф-1», которую все называли просто «фенька», распахнул окно, выдернул кольцо, и отправил ее наружу – Хай им грець, цим душегубам!

Было ясно, что он просто хочет приободрить молоденькую девчушку, не понимающую, что дело совсем плохо, но нужды особой в этом не имелось. Просто смерти как таковой Марина совершенно не боялась, поскольку знала, что до старости ей не дожить. Ни один сотрудник отдела в своей кровати за всю историю его существования не умер, и для нее исключения вряд ли кто-то сделает. «Никто и никогда» – эти слова были известны всем, кто приходил работать в небольшой особнячок, спрятанный в переулках Сухаревки. Но верить в то, что этот день станет последним для нее, она все же не хотела. Просто, потому что очень любила жизнь.

Первым погиб Миша. Он умер быстро и легко, даже сам того не понял, потому что пуля попала ему прямиком в центр лба.

В другой ситуации Марина, скорее всего, может даже заплакала, потому что, когда умирают такие молоденькие и симпатичные мальчишки, это всегда беда, но сейчас на это просто не было времени. Дом был полностью окружен, пули долбили его стены снаружи и внутри, поскольку патронов противник не жалел.

Но и гранаты пока не бросал, что уже неплохо.

Или наоборот – плохо?

– О ты ж! – выдохнул дядя Мирон – А це шо за нечисть?

И правда – за спинами врагов, все ближе и ближе подбирающихся к хатке, стояла рослая фигура в черном плаще с капюшоном, и от нее просто-таки веяло чем-то очень недобрым. Не людским.

– Ведьмак! – поняла Марина, а после охнула, потому что пуля клюнула ее в плечо. Несильно, вскользь, но – больно.

Значит, это нападение неслучайно. И Миша, скорее всего заснул не сам, помогли ему. И пробитое колесо тоже, видимо, из этой же логической цепочки.

– Ай! – как-то по-детски вскрикнул Сережа, роняя автомат, гимнастерка на его спине начала набухать черным, как видно, пуля пробила тело насквозь. Он инстинктивно дернулся вверх, и в тот же миг еще несколько пуль ударили его в грудь, повалив на пол.

– Ну, ось и все, дочка – дядя Мирон метнулся к окну, за которым оживленно загалдели те, кто штурмовал дом, и дал пару длинных очередей – Ты это… Себе вбивати грех, але живой им в руки тебе попадать не можно. Если что – я тебя могу… Ну…

– Заело – Марина дергала затвор ППШ, который вдруг взял, и перестал стрелять – Да что такое!

– Диск кончился – дядя Мирон ногой подтолкнул ей автомат убитого Сережи – Держи.

Девушка схватила оружие, и в этот момент что-то дважды толкнуло ее в живот, после чего ноги стали словно ватные, а стена ударила в плечо.

– Бисовы дети! – прорычал водитель, а после как-то глухо булькнул, неловко развернулся, и сполз на пол, опустив голову к груди. По его подбородку потекла кровь, стекая из-под длинного уса.

Это – все, поняла Марина, попыталась поднять автомат, лежавший рядом с ней, но не смогла.

– Никому не входить – раздался за окном громкий командный голос – Сначала – я.

Ведьмак. Ему нужен дневник, без него ритуал потеряет половину смысла. Хотя, он, конечно же, все равно его закончит, так или иначе. И тогда – все зря. И ее смерть, и гибель спутников – все. А сколько зла он принесет после?

А еще Марину удивило то, что тело ее как чужое, а голова ясная, как никогда. Удивило – и порадовало, потому что в этот миг она сообразила, что именно ей надо сделать, причем очень быстро, так как времени у нее ровно столько, сколько этот гад будет идти со двора в дом. Главное – сознание не потерять. И не умереть раньше положенного.

Ведьмак, против ее ожиданий, оказался не страшным дедом с костистым лицом, а вполне себе симпатичным светловолосым мужчиной средних лет.

– Жива – удовлетворенно сообщил ей он, войдя в комнату и скидывая капюшон – Очень хорошо. Я опасался, что тебя убьют, и придется тратить много сил, вытаскивая твою душу с того света. Подобные забавы очень затратны энергетически.

– Рада, что смогла удружить – вытолкнула из рта слова напополам с кровью Марина – И что теперь?

– Где моя книга? – мягко, даже дружелюбно осведомился ведьмак – Отдай мне ее, и я убью тебя быстро. Это хорошая цена, барышня. Очень хорошая. Просто те, кто ждет на улице, тебе такого не предложат, напротив, они сделают все, чтобы ты долго ждала того момента, когда наконец Смерть тебя заберет. А я ведь, чтобы порадовать своих новых друзей, тебя еще и подлечить могу, не забывай про это. Ты же из этих… Как их… Судных дьяков, верно? Мне по Покону таким, как ты, легкую смерть давать не положено.

– Погань така – прохрипел вдруг дядя Мирон, и всадил очередь в спину ведьмака.

Тот даже не пошатнулся, только брезгливо глянул на водителя, сделал пару шагов, и вогнал ему в шею серебристое лезвие ножа, который, оказывается, все это время держал в руке.

Казалось бы – пара секунд, но именно их Марине и не хватало для того, чтобы закончить задуманное. И дядя Мирон своей смертью помог ей, так помог, что даже слов нет.

– Не подлечишь – тихо пролепетала Марина, чувствуя, как какие-то мягкие волны, чем-то похожие на те, что были в Ялте, на море, куда ее в детстве несколько раз возили родители, уносят ее далеко-далеко и от этого залитого кровью друзей дома, и от Земли, где она так здорово и интересно прожила двадцать три года – Не успеешь. Ничего ты не успеешь.

Тут она немного ошиблась – ведьмак наконец-то заметил круг, нарисованный на стене, и знаки, вписанные в него. Заметить – успел, а вот сделать что-то – нет. Магия, замешанная на крови, особенно смертной, сильна, как ничто другое, и действует она безотказно, потому после того, как Марина почти не повинующимися ей губами шепнула несколько слов, звучащих для обычного человека как невнятная тарабарщина, дом буквально разнесло на щепочки. Дом, и всех тех, кто был в нем.

И только одно печалило Марину Крюгер перед тем, как она произнесла последние слова в своей жизни, а именно то, что убить ведьмака окончательно точно не получится. Лет на семьдесят-восемьдесят загнать в небытие – да. А вот убить – нет. Он хоть и не закончил ритуал, но жизненной силы в себя вобрал немало, а, значит, раньше или позже вернется оттуда, куда сейчас попадет, и первым делом начнет искать свой дневник. И, значит, тем, кто будет жить после нее, придется туго, они же не будут знать, что именно здесь произошло. Даже, скорее всего, вовсе про все это забудут. Они забудут, но ведьмак-то – нет.

«Вы уж не оплошайте там, ребя….»