Читать книгу Карусель теней - Андрей Васильев - Страница 2

Однако, сколько же макулатуры может скопиться в почтовом ящике за два года! Вроде и бесплатных газет уже не стало, так как данный промысел ушел в сеть, и писем почтовых с открытками никто друг другу не пишет давным-давно, а все равно такой ворох разной корреспонденции я из него выгреб, что только диву даться можно.

Прямо сейчас разбирать весь этот мусор я не собирался, потому запихнул его в рюкзак, чем вызвал недовольное ворчание Родьки, на которое, впрочем, не обратил никакого внимания. Просто ничего другого от него ожидать и не приходится. Не любит мой слуга путешествия, надоели они ему хуже смерти, потому в дни перелетов или переездов он начинает жалеть себя и до того, как залезает в рюкзак, и после, когда его покидает. Причем ни шоколад, ни газировка в этот день благодушия ему не возвращают.

А тут еще вон, бумаги на голову сверху посыпались. Само собой, он моментально начал невесть кому жаловаться на глобальное мироустройство в целом, и на своего хозяина в частности.

Вообще, наверное, я слишком его разбаловал, всякий раз разрешая высказывать свое мнение, и, в некоторых случаях, даже недовольство моими решениями по тому или иному поводу. И, да, стоило бы ему напомнить о том, кто здесь слуга, кто господин, стоило.

Но… Не хочу я его ломать о колено, как настоящему ведьмаку и положено. Не хочу, чтобы он стал таким же, как его собрат-слуга, который безропотно позволил у себя один глаз хозяину вырезать. Да, Родька сварлив, прожорлив и тщеславен, этого у него не отнять. Но он идет за мной не только потому, что такова его судьба. Он стал мне другом, как бы странно это не звучало, и сей факт проверен в ряде довольно непростых и опасных авантюр. Когда приходит беда, на него можно положиться, и это достоинство перевешивает десяток недостатков.

Он мне даже жизнь умудрился спасти как-то разок. Правда, потом раз десять про это напомнил в тот же день, и еще раз сто в последующие. Я же говорю – он невероятно тщеславен.

– Не гуди – я легонько стукнул рюкзаком о стенку лифта – Почти приехали.

– Наконец-то – закатила глаза под лоб Жанна – Сейчас немного передохну и отправлюсь в центр. По магазинам погуляю.

– Отдохнет она! – скрежетнула молния и Родька, истомившийся в рюкзачном чреве, высунул голову наружу – А то ты сильно перетрудилась! Мы пахали – я и лошадь! Да и как ты устать можешь в принципе, нежить ты могильная!

– Мохнатая нелюдь – привычно и с легкой скукой отозвалась девушка – Нерасчесанная и кудлатая.

– Кривошеяя вешалка – Родька подтянул себя вверх, высунувшись из рюкзака более чем наполовину, непонятно каким образом скрутил из своих коротеньких пальчиков две фиги, приложил их к груди, присвистнул и произнес – Во! Эт ты! Ох, батюшки!

Последние слова были адресованы не Жанне. Это я тряхнул рюкзак, и мой слуга снова провалился внутрь.

– За что, хозяин? – через секунду жалобно проныл он – Сменял? Меня на мертвячку сменял? Это я тебе, между прочим, в городе Венеции жизнь спас, а не она!

– Случайно – поправила его Жанна – Скорее всего – по недомыслию. Хотя… Откуда в твоей башке вообще мысли возьмутся?

Лифт остановился, раскрыл двери.

– Как же вы мне оба… – я выдохнул – Дороги! И какое счастье, что, наконец-то мы вернулись в Москву. Может, хоть здесь от ваших бесконечных свар отдохну.

– Это все он! – заявила девушка – Он начинает. Я сама сроду первой скандалить не стану!

– Жанка виновата всегда и во всем! – прогудел как шмель из рюкзака Родька – Она вбивает между нами клин, хозяин! Нарочно! Желает нас рассорить.

– Я вбиваю? – взвилась под потолок Жанна, причем в буквальном смысле – Ах ты детская шубка на ножках! Да ты в Сашу как клещ впился, и вечно чего-то у него выпрашиваешь! То еду, то фонарик, то брелок. Только и слышишь: «хозяин, купи», «хозяин, подари». Он терпит. Я – не стану!

– Кстати – да – подтвердил я, подходя к двери – Тут она права. Денег на тебя уходить стало сильно много. Шоколад тебе подавай только «Тублерон», опять же на круассаны ты подсел не по-детски, простой хлебушек тебе на завтрак уже негож. Зажрался ты, мил друг.

– Зажрался – обличительно подтвердила Жанна – Не то, что я.

– Ты мертвая – буркнул Родька из рюкзака – Тебе ничего и не надо.

– Зато ты столько хлама насобирал за это время, что вон, пришлось через «DHL» доставку оформлять. Саша столько просто не допер бы на себе.

– Там моего всего-ничего! – заорал Родька – Магнитики, сувениры разные, карандашики цветные! А остальное – одежда хозяина и книги.

– А еще набор сковородок из Швеции – загнула пальчик Жанна – Куча бейсболок, опять же, которые вообще тебе непонятно зачем нужны. Кружки с названиями отелей. Полсотни, не меньше!

Пока эти двое переругивались, я, подбрасывая ключи на ладони, внимательно осматривал входную дверь. Времена, когда я, не думая совал ключ в замок, давно миновали, теперь мне было хорошо известно, сколько разных неприятностей можно нажить, совершив столь незамысловатое, вроде бы, действо.

И нашел-таки то, что искал. Тоненькую, еле заметную булавочку, по самую головку воткнутую в дверную обивку.

Ведьмина метка, классика жанра. Не знаю уж, когда и с какой именно целью ее сюда поместили – то ли хотели на меня небольшую порчу навести в профилактических целях, то ли это обыкновенный сигнальный маячок. Второе куда вероятнее. Порча – основа для предъявления претензий, а с местными ведьмами у меня вроде как мир, а не война. Ну да, некий конфликт случился, мы с ними неслабо схлестнулись позапрошлой весной, и я даже одну из них чуть не отправил под дерновое одеяльце, но по итогу ни я им ничего не должен, ни они мне. Ну, если не считать того, что одна из этих бесовок, белокурая и грудастая, вроде как была не против приятно провести со мною время. Имя ее, правда, я напрочь забыл.

– Родь, дай мне «огонек» – попросил я слугу – Передам привет неизвестному адресату, пусть порадуется, что его закладка сработала.

Травничество я не забросил, хоть с моей основной ведьмачей специализацией оно почти никак не пересекалось. Нравилось мне это дело, что скрывать. И не мне одному, если судить по новым записям, которые то и дело появлялись в книге. Но, стоит заметить, что не все они несли в себе рецепты как раньше, далеко не все. Все чаще стали возникать заметки на, скажем так, житейски-философские темы, которые мои предшественники когда-то оставляли для тех, кто придет после них. Например, жил три века назад некий Леонтий, так он вообще с древними греками поспорить по части философствования мог. Насколько я понял, получив и подчинив себе силу, он сбежал от своего барина и отправился бродить по свету, обошел пол-Европы, грамоту и счет выучил, но нигде не нашел ни покоя, ни воли, потому в результате решил на белый свет плюнуть и свалить от всех куда подальше, в дикие края. В результате этот товарищ аж до Алтая добрался, тогда совсем неизведанного и заселенного джунгарами. Лет двадцать все было хорошо, но после туда пожаловал Демидов сотоварищи, который, нарушив первозданную тишину, начал вырубать леса и медь на пару с серебром добывать.

Так вот Леонтий этот под закат своих дней совсем философом стал, потому то и дело оставлял в книге заметки, вроде: «Нынче созерцал гладь водную на закате, беседовал с хранителем озера, пытал его о том, что ен зрит смыслом бытия свово. Ничего мне водяник на вопрос тот не ответил, только знай хвостом по воде бил, да после карасей в корзину три десятка насыпал. Мыслю я, что он, нелюдью являясь, сам того не знает, потому обитает на бел-свете, что птица на ветке или же волчара в лесу. Он просто есть – и все тут. А кабы не было его, так ничего бы и не сменилось.

Или же нет? Может, нелюдь разная на свете есть для того, чтобы человеки поняли такую вещь – ежели они за разум не возьмутся, так сгинут восвояси, и те, кто их сменит на тверди земной, уже тут есть и ждуть.

А караси зело крупны и вкусны. Особливо в жареном виде. Эх-ма, кабы сметанки к ним ишшо… Но нету!»

Ей-ей, жду записей этого чудака даже больше, чем новых рецептов. Они мне сериалы заменили.

Что же до «огонька» – хорошее зелье вышло. Эффективное. Я несколько пузырьков даже продал особо доверенным покупателям. Да-да, у меня теперь и такие есть. Говорю же – Родьку пойди, прокорми.

Делается оно на основе олеандра, дерева нередкого, и в южных краях встречающегося очень часто. Вот только не каждый знает, что ядовит этот самый олеандр невероятно, и не приведи вам бог развести из него костерок, дабы погреться или картошечку испечь. Или, например, поставить ветки, которые невероятно красиво цветут, дома, для украшения интерьера. Добром это не кончится в любом случае, и, как минимум, очень сильная головная боль вам гарантирована. А, может, и чего похуже случиться, вплоть до летального исхода.

Ну, а если в нужных пропорциях смешать его сок, собранный в первую неделю апреля при растущей луне с несколькими другими травами, среди которых лидирует потенциально огнеопасный розмарин, а после шесть часов отварить получившуюся смесь, периодически произнося над ней необходимые заклятья, то получится дивное зелье, которое в разрезе пожароопасности с бензином поспорить может. Плесни его, например, на дом всего-то в паре мест, а после запали – и все. Никакая вода то строение не потушит, и сгорит оно до самого основания.

А еще «огонек» чудно плавит незамысловатые ведьминские хендмейды, вроде вот таких булавок. Мало того – их создательницы получают небольшой привет в виде внезапного головокружения и головных болей, которые ни одна таблетка часа три не купирует. Так что – лети, весточка, к той, кто хотел знать больше других. Передай от меня поклон.

Булавка на секунду вспыхнула белым пламенем, и с шипением расплавилась, оставив на дверной обшивке тонкий черный след.

– Вот как-то так – довольно пробормотал я – Теперь почти порядок, осталось только для особо непонятливых персональную вывеску на видное место определить.

Моя ладонь впечаталась в дверную обшивку, в ее верхнюю часть, а уже через секунду я с удовольствием смотрел на искрящуюся букву «Х» расположенную поверх латинской буквы же «V». Впрочем, может, это и не буква вовсе. Может, это римская цифра «пять», говорящая о том, какой именно по счету я Александр среди ведьмаков, занимавших пост Ходящего близ Смерти. А, может, это и вовсе метафорическое обозначение моего жизненного пути, символизирующее то, что я бреду между Жизнью и Смертью, и в какой-то момент эти два пути сольются в один. Просто хоть сколько-то внятного объяснения мне никто не предоставил, вот я и начал выдумывать, что есть что в моем личном ведьмачьем знаке.

Не соврал Слава Два, получил я его вскоре после того, как на ведьмачьем кругу побывал, и с братами по роду у костра поплясал. Причем произошло это как-то буднично, незамысловато. Я тогда только-только из столицы свалил и на Крит прилетел, где в компании алкогольных коктейлей и скучающих дам средних лет потихоньку приходить в себя после безумной майской гонки за наследником Кащея. И вот в один прекрасный день вышел я из номера, и ощутил вдруг, как правая ладонь зачесалась. Даже не зачесалась, а просто-таки зазудела, так, что спасу нет.