Читать книгу Приносящий счастье - Андрей Величко - Страница 8

По возвращении с Дила я, как и собирался, вновь отправился в Москву. Кроме проведения мелких текущих закупок мне нужно было ответить на недавно пришедшее электронное письмо из заводской лаборатории, куда я отвез порезанный при помощи включения и выключения переходов кремний. А потом, не дожидаясь результатов встречи, на которую меня в этом письме приглашали, озаботиться изготовлением всякой охранной электроники. Покупать готовую я не хотел, потому как это, во-первых, могло привлечь ненужное внимание. А во-вторых, специалисту по всякому взлому гораздо проще будет справиться именно с промышленной системой, потому как к ней есть описание, коды, программы и прочее, а к моим творениям, пусть по каким-то параметрам и менее совершенным, никакой документации нет и быть не может. В-третьих, мне не хотелось нарушать спокойного сна верной подруги – жабы.

Но сначала я сел к компу и настучал ответ. В нем сообщалось, что патентование моего способа получения сверхтонких кремниевых пластин только началось. И пока оно не кончилось, никакой информации об этом способе предоставлено не будет. Однако я готов производить пластины из материала заказчика, минимальная толщина – сорок микрон, максимальный диаметр – сто миллиметров.

Про цену пока не писалось ничего. Потому как тем мужикам, которые исследовали мои пластины, я бы их настрогал и бесплатно. И следовало выяснить, идут ли работы пока на их уровне или к проблеме уже подключился какой-нибудь эффективный менеджер из дирекции. Если нет, то обойдемся бартером: на заводе полно списанных, но пока еще не проданных на металлолом станков. Ну а в случае появления начальства цена будет прямо пропорциональна произведению стоимости начальственного автомобиля в рублях на ширину его отъевшейся на деньгах простых работяг менеджерской хари – в миллиметрах.

Пока не пришел ответ, я настраивал на работе охранную аппаратуру, сказав шефу, что хочу подзаработать, ибо малость поиздержался на строительстве дачи. Тот был не против, потому как очередной аврал недавно сменился столь же очередным затишьем, так что не все сотрудники даже утруждались каждый день ходить на службу.

Ведь если в деле появится начальство, то, сообразив, какими деньгами тут может пахнуть, оно…

Я бы сказал, что потеряет совесть, если бы хоть на секунду допускал ее наличие у так называемой элиты. И значит, вполне возможны попытки надавить на меня с целью заставить поделиться, причем как положено: им – все, а мне – что останется. На этот случай у нас с дядей Мишей уже имелись достаточно проработанные планы, так что я не очень волновался.

Однако если подойти к проблеме философски, то нетрудно сделать вывод, что всякую вещь, в том числе и изобретение, можно не только отобрать, но и украсть. В силу чего я занялся изготовлением электронных систем охраны, потому как датчиков объема, движения и скрытой телекамеры, испокон веку стоявших в моем московском гараже, в новых условиях, скорее всего, окажется недостаточно, а на даче нет даже такой малости.

Три дня я занимался прикладной электроникой, утром и вечером открывая микропереход в Форпост и получая данные о скоростях времен, – пока все было штатно, там каждый раз проходило по две-три минуты. А утром в четверг мне пришел ответ с завода.

Из него следовало, что я недооценил ребят из лаборатории и малость переоценил мощь начальственного интеллекта. Все правильно, идеально порезанные моим способом пластины позволяли достичь весьма неординарных результатов, но, чтобы это оценить, надо знать как минимум физику полупроводников, а в идеале и много чего еще. Насколько я себе представлял, такое еще было возможно на уровне завотделом, а вот выше – уже не очень. Больно уж разные это дисциплины – перераспределение финансовых потоков и производство полупроводниковых приборов, и среди мастеров первого редко встречаются хорошо разбирающиеся во втором.

Пропуск мне оформили оперативно, и утром в пятницу после пятидесятиминутной поездки на электричке я был уже на проходной, которая находилась в трехстах метрах от станции. Вскоре явился сопровождающий, и через полчаса мы уже пили чай в мощном подвале-бомбоубежище, где располагалась лаборатория.

В процессе чаепития меня посвятили в некоторые тонкости. Про перспективы, открываемые моими пластинами, начальству уже доложили, но только про те, что можно было реализовать наверняка, а планы ребята пока оставили при себе. Более того, они сейчас как раз писали докторскую диссертацию кому-то с самого верха. Причем даже не сказали, кому именно! Вот что значит оборонное предприятие – секретность тут на самом высоком уровне, не подкопаешься.

Поэтому сразу после чая мне был вручен уже подписанный наверху и снабженный необходимыми печатями договор, где мое ИП обязалось распустить заготовки заказчика на пятидесятимикронные полированные пластинки с параметрами, оговоренными в приложении, причем коэффициент использования материала не должен быть ниже сорока процентов, а завод – по выполнении работы оплатить ее списанными станками, перечисленными во втором приложении, и с доставкой. Что интересно, именно такую форму оплаты ребята выдали за свое достижение – мол, пришлось долго уговаривать этого Кулибина, то есть меня, чтобы я взял не деньгами, а который год валяющимися без дела железяками. Правда, во избежание проволочек водителю и грузчикам придется доплатить, но с этим я согласился, чуть не забыв спросить, сколько именно. Но все же не забыл, а для гарантии еще и записал услышанное карандашом на полях своего экземпляра договора, ибо от столь умеренной суммы жаба даже не подумала просыпаться, а в нашем тандеме расходные цифры обычно запоминала именно она.

Что же касается весьма высокого для обычных способов резки коэффициента использования в сорок процентов, меня он не волновал нисколько. У меня без проблем выходило девяносто пять, да и то потому, что заготовку нужно было за что-то держать. Сам же разрез получался бесконечно тонким.

Вернувшись домой, я, не откладывая дела в долгий ящик, за пару часов распустил полученные заготовки на пластины, половину из которых аккуратно упаковал для отправки, а оставшиеся свалил в коробку – авось пригодятся зачем-нибудь. Столь долго возиться пришлось потому, что пластины, предназначенные для завода, шли строго через одну. Мало ли, вдруг в лаборатории как-то пометили свои заготовки по длине? Тогда, если им отдать пластины, изготовленные подряд, они смогут получить совершенно ненужные сведения о ширине моего распила. Ну а сейчас, даже если это и так, ребята вычислят, что толщина примененного режущего инструмента – пятьдесят микрон. Тоже, конечно, довольно серьезная цифра, но все же не ноль. Потому как трое из тех, с кем мы пили чай, показались мне вполне приличными людьми, а вот четвертый вызвал какие-то смутные сомнения. Как-то у него глазки иногда начинали не очень хорошо бегать, так что подстраховаться не помешает, подумалось тогда мне.

А утром в субботу очередное измерение показало, что времена в Форпосте и Москве текут с одинаковой скоростью. Продолжалось это недолго, минут пять, так что я еле успел настроить комплекс-пеленгатор на основе двух шаров из добытых в Пайтити трех. Поэтому точность получилась очень умеренной – когда я перевел электрические параметры в координаты и совместил их с картой, получилось пятно, закрывающее всю Центральную Америку, половину Мексики и две трети Карибского моря. Но зато удалось зафиксировать, как шары начинают реагировать на снятие экранировки с их собрата, так что появилась надежда дополнить аппаратуру, находящуюся в Форпосте, как минимум автоматическим регистратором, определяющим начало и конец совмещения большого и среднего шара из тех, что пока находились неизвестно где.

В силу чего охранная сигнализация была отложена, и все выходные я паял и настраивал дополнительные блоки к своей аппаратуре. Вечером же в воскресенье в порядке развлечения решил посмотреть, как работает мой маяк на Диле, причем с точки зрения обычного индивидуума, не отягощенного аппаратурой с кристаллами.

Связавшись с шестнадцатым веком, я попросил Поля взять большой и средний шары, через три секунды после закрытия перехода соединить их и так держать минуту, после чего разъединить, прилепить к среднему маленький и ждать вестей от меня.

Три секунды там – это пятнадцать минут в Москве, за которые я выпил кофе, поудобнее устроился в кресле, прикрыл глаза и напряг зрительную память. Итак, как оно было во время первого открытия микроперехода в океан рядом с островом Хендерсон, ныне именуемым Изначальным?

Форму импульсов я помнил отлично, и как именно мне пришлось слегка напрячься, чтобы изменить ее в нужную сторону, – тоже. Вот только сейчас и осциллограф, и генератор стояли выключенными, но это не помешало появлению маленькой дырочки на стене квартиры.

По ту сторону, точно как в первый раз, был океан, а впереди – пляж, сильно смахивающий на хендерсонский. Но только с первого взгляда, а потом сразу стало видно, что пальм тут нет, вместо них отдельно стоящие кусты, по мере удаления от берега сливающиеся в рощи. И здоровая гора, поросшая лесом, справа. Остров Дил! Северная бухта или восточная, не понять, с моря они довольно похожи. Пожалуй, все-таки восточная, потому что в северной ручей впадает в океан почти точно по центру, а здесь его еле видно справа, у подножия горы.

Тут портал закрылся – кончилась оговоренная с Полем минута.

Интересные дела, мысленно хмыкнул я. Представлял-то себе совершенно однозначно Хендерсон! А оказался на Диле, просто в похожем месте. Причем весьма отдаленно похожем, надо признать. Ну-ка, а если чуть усложнить условия эксперимента?

Включив аппаратуру, я связался с Форпостом и попросил Поля повторить предыдущие действия, только соединять шары не через три секунды, а через шесть.

Время понадобилось мне на поиск в компе фотографий, сделанных во время экскурсии по Магдебургу. Если кто помнит, я там повышал свой культурный уровень путем не только употребления пива, но и любования собором, построенным черт знает когда. Вроде экскурсовод что-то говорил про даты, но в памяти они не удержались. Однако в конце шестнадцатого века это сооружение уже вовсю стояло, причем довольно давно. Ага, вот хорошее фото – кусок стены, сложенной из крупных серых с рыжеватыми пятнами камней. Как сейчас помню – стоял я около древних булыжников, вполуха слушал жужжание экскурсовода и соображал – следующую банку пива доставать из сумки прямо сейчас или сначала выяснить, где тут поблизости туалет. Значит, вновь садимся в кресло, расслабляемся и представляем себе ту картину. Ведь нет на Диле никаких соборов и никогда не было! Интересно, получится ли сейчас открыть переход, и если да, то куда он приведет?

Портал открылся столь же легко, как и в предыдущий раз. Но теперь по ту сторону были не вода и песчаный берег, а кладка из крупных серо-рыжих камней. Неужели там Германия шестнадцатого века?

Через пару секунд я понял – нет. Это не кладка, просто нагромождение камней явно природного происхождения, сходство со стеной собора довольно относительное. Так, развертываем переход, и что мы там видим?

Пролив шириной примерно километр, а за ним – две поросшие лесом горы. То есть я вновь на Диле, только теперь в западной бухте.

Значит, мой маяк работает, и теперь можно не особо беспокоиться о неконтролируемом наплыве попаданцев, когда кто-то в Мексике или на Карибах опять прилепит средний шар к большому. Если они и будут, то все окажутся на гостеприимном острове Дил, а сколько их тут столпится – это уже зависит от того, как долго неведомый экспериментатор будет держать два шара слепленными. Он ведь может и вообще оставить их в таком виде, тогда все время, что я пребываю в двадцать первом веке, дорога в шестнадцатый будет открыта едва ли не для любого желающего.

Доделав дополнительные блоки к аппаратуре перехода, я вернулся на Манюнин остров, где испытал их уже в реальных условиях, с шарами. Вроде все работало, и теперь мы сможем фиксировать снятие экранировки с находящихся неизвестно где шаров не только во время путешествия в двадцать первый век.

Потом вновь пришлось перебраться на дачу, где я два дня подряд напичкивал тамошний гараж всякой охранной электроникой. А учитывая, что он стальной и изначально делался так, чтобы выдерживать значительные перепады давления внутри и снаружи, даже просто взломать его будет не так уж легко.

В числе прочего, на самый крайний случай, там теперь был предусмотрен и блок ликвидации аппаратуры открытия переходов, снаряженный полутора килограммами аммонала. Не факт, что взрыв уничтожит кристалл, но даже если так, то у меня останется еще как минимум три – это если мы так и не сможем добыть тех, что пока находятся в руках испанцев, – ибо кто еще может складировать трофеи в Мексике или на Карибах. Но уж электроника в любом случае будет разнесена в пыль, а от одного кристалла толку будет мало, даже если его и найдут после взрыва.

Хотя, конечно, у меня в таком случае возникнут определенные трудности. Придется или объяснять компетентным органам, что это так замечательно рвануло в моем гараже, или появляться в будущем исключительно нелегально. Наиболее вероятно, будет выбран второй путь, но это, как уже говорилось, меры предосторожности на самый исключительный случай. Когда кто-то вскроет не только гараж, но и гораздо более прочный сейф в его углу, намертво приваренный к забитым глубоко в землю и забетонированным мощным стальным сваям.

Скорее всего, нам с дядей Мишей удастся вмешаться в самом начале процесса… с соответствующими неприятными последствиями для взломщиков.

Когда я уже собирался домой, то есть в Форпост, времена в мирах опять выравнялись. И пребывали в таком состоянии двадцать пять минут, пока я вместе с кристаллом не перебрался в свой особняк на берегу лагуны. А регистратор, подключенный к шарам, показал, что на одиннадцатой минуте выравнивания времен восемь секунд подряд был открыт еще один переход – на остров Дил. Плюс какие-то дополнительные искажения, которых я пока никак не мог идентифицировать.