Читать книгу Историческая память кубанского казачества. Попытки осмысления трудных (спорных) вопросов - Андрей Викторович Дюкарев - Страница 4

В современной отечественной историографии проблема коллаборационизма, в том числе и казачьего, проработана достаточно хорошо. Поэтому, не останавливаясь на обзоре, подчеркнем, что наш выбор темы обусловлен продолжающимся осмыслением российским обществом Революции и Гражданской войны 1917-1922 гг. События столетней давности привели к кардинальным, а в некоторых случаях к необратимым изменениям отечественного общества и государственности. Кроме того, событие, которое предложено называть «Великой российской революцией», предопределило практически весь комплекс социальных, политических, культурных и экономических событий ХХ века в России.

Одной из актуальных проблем, вобравшей в себя этические, социальные и правовые аспекты, является коллаборационизм советских граждан в период Великой Отечественной войны, который «…представляет собой многообразный и частично противоречивый феномен»[22].

При этом коллаборационистами в одинаковой степени считают как граждан СССР, так и эмигрантов Белых армий, проигравших в Гражданской войне. Интерес вызывает вопрос, какова же была доля казаков в коллаборационистском движении. По мнению Е.Ф. Кринко, наиболее вероятным представляется определение общей численности казачьих частей, воевавших на стороне противника в годы Великой Отечественной войны, в 70-80 тысяч человек, а доли потомственных казаков в них примерно в 50 тысяч человек[23]. В рамках этих цифровых показателей надо учитывать, что только 1430 казаков из состава Казачьего Стана, выданных советским властям в г. Лиенце, принадлежало к эмигрантам первой волны[24].

Безотносительно к процентному соотношению казаков-эмигрантов и советских казаков, вовлеченных в коллаборационизм, все они в большинстве своем отталкивались от конфликта скрытого или явного с Советской властью. Это положение обозначено и доказано в диссертационном исследовании О.В. Ратушняка: «Коллаборационизм казаков был обусловлен в первую очередь обидами на советскую власть и проводимые ею репрессии казачества, а также боязнью новой волны репрессий после окончания Второй мировой войны»[25].

В масштабе исторического процесса, именно Революция 1917 года и последовавшая Гражданская война явились первопричиной казачьего коллаборационизма, который отсрочено во времени, проявит себя в 1941-1945 гг. Такового же мнения придерживается и видный исследователь отечественного коллаборационизма С.И. Дробязко, отмечая, что «…советский коллаборационизм представлял собой весьма сложное и неоднородное явление. Однако не подлежит сомнению, что его истоки восходят к событиям 20-летней давности – революции и Гражданской войне в России 1917-1922 гг.»[26].

Коллаборационизм как комплексное явление, наиболее масштабно проявился в ХХ веке. Но для России с ее патриотической морально-этической матрицей, не допускающей никакого взаимодействия с врагом, в соответствии с ментальностью русского народа – это чревато своеобразным когнитивным диссонансом.

С одной стороны, закрепившаяся на генном уровне невозможность союза с любым внешним противником и безоговорочное социальное осуждение отступников, пошедших на такой шаг. С другой стороны, социальный катаклизм 1917-1922 гг. привел не только к изменению вектора развития России, но и к сбою и уничтожению этических программ, определяющих целостность российского социума. Сила ненависти и не прощения к политическим оппонентам и представителям новой социальной формации в лице активных представителей советской власти была столь велика, что пересиливала все старые морально-нравственные императивы.

На первоначальном этапе Гражданской войны основная масса казачества старалась соблюсти нейтралитет, не оказывая явной поддержки ни одной из сторон политического противостояния.

Однако, после первых декретов Советской власти, земельного передела в пользу иногородних, принудительной реквизиции продовольствия, позиция основной середняцкой части казачества претерпела изменения, и неумолимый маховик революционного противостояния разбросал представителей кубанского казачества по разные стороны баррикад разгоравшейся Гражданской войны.

Гражданская война в любом государстве сопровождается кровавыми, жестокими эпизодами, не стало исключением и последовавшее военно-политическое противостояние в России в 1917-1922 гг. Безжалостность и неоправданная жестокость свойственна была всем участникам революционного буйства, невзирая на цветовую окраску и политические пристрастия.

Что же касается казачества Юга России, то традиционно в постсоветский период принято считать, что в большей степени оно пострадало от «красного» террора[27], хотя в истории имеются и факты «белого» притеснения казачества, наиболее одиозным является так называемое «кубанское действо»[28].

Кровь и жизни безвинно и беззаконно убитых пролегли между южнорусским казачеством и Советской властью впервые же дни гражданского противостояния в 1918 году[29], все больше увеличивая между ними пропасть в ходе Гражданской войны.

Казачество Юга России, являясь мобилизационной основой «белых» Вооруженных Сил Юга России, и находясь в глубоком социально-экономическом конфликте с иногородним и инородческим населением, подверглось целенаправленным репрессиям и после завершения Гражданской войны со стороны Советской власти.

Как отмечает И.Г. Иванцов, своеобразное «закручивание гаек» на Кубани началось уже осенью 1920 года, что выражалось в целом комплексе разнообразных мероприятий: «…установлена государственная монополия на распределение продуктов питания, введен строгий запрет на свободную торговлю хлебом, мясом, салом, сметаной и другими сельскохозяйственными продуктами. Началось изъятие старых денежных знаков. Были национализированы частные (даже мелкие) промышленные предприятия… конфисковывалось имущество и жилье зажиточных граждан, людей подвергали аресту, высылке в концлагеря»[30]. На протяжении 1920 – начала 1930-х гг. Советская власть последовательно проводила в отношении казачества Юга России различные формы репрессивного воздействия: раскулачивание, расказачивание, выселение, насильственная коллективизация, принудительные хлебозаготовки, политика «черных досок» и как следствие голод 1932-1933 гг. [31]

Как и по всей стране, в 1930-е гг. по традиционным казачьим территориям прокатилась волна «большого террора». На примере Кубани, С.А. Кропачев показывает картину абсурдности и безжалостности карательной машины Советской власти, «раскрывающей» мнимые заговоры и несуществующие контрреволюционные организации среди казачества Юга России[32].

Но сухая статистика не может передать трагедии отдельного человека, в то время как нет ничего более ценного, чем жизнь человека, его чувства, его устремления, жизненный опыт и память, которые он стремится передать следующим поколениям. Один из многих, прошедших через расказачивание – казак станицы Неберджаевской Рудик Василий Федосеевич, 05.08.1895 года рождения. Участник Первой мировой, на Кавказском фронте воевал в составе 3 Таманского полка, за тем, с августа 1916 года в составе 15 Кубанского пластунского батальона.  Состоял в Конвое Командующего 2 Кавказским кавалерийским корпусом  генерал-лейтенанта Ф.Г. Чернозубова.  Приказом по ККВ № 323 от 20 мая 1916 года награжден Георгиевской Медалью 4 ст. за № 532975 «за блистательный подвиг, мужество и храбрость проявленные в бою 30.09.1915 г. с турками. Приказ по Азербайджано-Ванскому отряду, декабрь 1915 г.»

В Гражданской войне принял участие с первых дней, с декабря 1917 года, являясь добровольцем Особого (Улагаевского) Кубанского пластунского батальона.

Несмотря на то, что по справке сельсовета являлся «середняком», Василий Федосеевич Рудик в 1920-х годах был лишен избирательных прав,  всё имущество его семьи было реквизировано, сам он неоднократно арестовывался. Репрессии коснулись и многочисленных родственников. Дядя по жене Гронь Гавриил – бывший атаман станицы Неберджаевской, в 1930 году «изъят» органами ОГПУ, дядя Гронь Макар «изъят» органами НКВД, мать жены Гронь Анна осуждена на 10 лет, братья жены осуждены, дядя Павлоградский Кузьма «изъят» органами ОГПУ.

Сам Рудик Василий Федосеевич последний раз был арестован 20 января 1941 года по обвинению в участии в белоказачьей организации. Погиб в местах заключения[33]. Вот так формировались отношения на протяжении 1920-1930-х гг. между защитниками и землепашцами из казачьих родов Юга России и Советской властью.

Эхо Гражданской войны 1917–1922 гг. вернется через два десятилетия, обернувшись язвой казачьего коллаборационизма в период Второй мировой войны. Среди множества причин такого сложного явления, как отечественный коллаборационизм, будут ярко выделяться две: идейно-политическая непримиримость с Советской властью проигравших в Гражданской войне и оказавшихся в эмиграции казаков, и желание предъявить свой счет к Советской власти тех, кто пострадал от нее в период 1920-1930-х годах. Обе указанные причины участия казачества Юга России в коллаборационистком процессе, помимо объективных исторических факторов, основываются еще и на эмоционально-чувственной сфере. В данном случае на исторический процесс оказывали влияние социально-психологические механизмы трансформации казачества из жертвы Советской власти в участника противостояния этой власти.