Читать книгу Райское место - Андрей Викторович Пучков - Страница 2

Верочка не пришла. Я сам позвонил ей и сказал, что нарисовалась срочная работа, начал сбоить охранный периметр, и, как долго придётся с ним провозиться, неизвестно. И вот теперь я стоял, опершись спиной на тёплый капот своего верного «гнома», и смотрел, как опускались сумерки на лес, за которым в лучах уходящего на покой местного светила начинала сиять синим светом скальная гряда, представляющая из себя центорий в чистейшем виде. Дельных мыслей в моей несчастной голове не было, крутились только лихорадочные воспоминания, которые, как я думал, навсегда пропали где-то на задворках моего сознания.

А виной всему был один из прибывших военных, в звании подполковника, вернее, одна из военных, та, из-за которой на моей физиономии остался пятисантиметровый шрам. Хотя, если здраво рассудить, она вообще-то была и ни при чём. Лицо я себе попортил сам, и виной тому была проявленная мною в молодости лихая бестолковость. Но старался я для неё! Это факт!

Я её узнал сразу же, несмотря на то, что у неё была уже не роскошная золотистая грива длинных волос, а кокетливая мальчишеская стрижка. Вышел от Михалыча на улицу и сразу же столкнулся с группой прибывших военных, которые стояли недалеко от входной двери и что-то обсуждали. Хорошо, что она смотрела в сторону и я, узнав её, успел прикрыть физиономию зеркалом. Не знаю, смогла она меня разглядеть или нет, но вслед мне смотрела долго. Я это видел с помощью камеры, которая выводила все, что делается у меня сзади, на зеркальное забрало. Было бы просто отлично, если бы она приняла меня за пугливого охотника, который боится военных. А, с другой стороны, пугливый охотник – это нонсенс! И они этого не могут не знать.

– Командир! У тебя всё в порядке? – раздался в наушнике обеспокоенный голос дежурного охотника, который сейчас сидел в наблюдательной башне и следил за территорией, прилегающей к лесу.

– Всё нормально, Коля, просто задумался…

– Понял!.. А то я смотрю, что-то долго на одном месте стоишь!

Я забрался на сиденье «гнома» и, удобно откинув его спинку, опять уставился на скалы.

Познакомились мы с ней пятнадцать лет назад, когда я только-только окончил военное училище и вся наша выпускная банда готовилась к полёту на «Фрезу-7», чтобы там пройти выпускные испытания. И вот тогда-то, к нашему превеликому удовольствию, к нам прибыли выпускники медицинского института, которые пожелали связать свою дальнейшую жизнь с армией, а если точнее, то именно с военно-космическими силами. Радовались все! Ну а как же: две трети приехавших выпускников-медиков были девчонками!

Недоделанные Склифосовские с азартом, достойным лучшего применения, взялись нас лечить, а вернее выискивать всевозможные недуги у совершенно здоровых новоявленных офицеров. Сначала мы несколько опешили от такого напора, а потом, когда прочувствовали всю прелесть ощущений от того, что тебя ощупывают женские пальчики, начали болеть! Вся будущая краса и гордость Российской армии болела! Поголовно! Бывшие курсанты выискивали в интернете всевозможные недуги, узнавали симптомы, и всеми правдами и неправдами стремились попасть к медикам на излечение.

Раскусили нас быстро! Взбодрили тридцатикилометровым марш-броском и в приказном порядке запретили приближаться к медичкам.

А потом – прыжок на «Фрезу». Пережить подпространство должны были все, кто так или иначе связан с космосом, однако регулярно попадались те, кому это было категорически противопоказано. Человек просто терял сознание на довольно длительное время, а в худшем случае и здоровье. К тому же, с точки зрения психологов, пребывание на другой планете было необходимо для того, чтобы новичок привык к мысли, что он находится не на земле.

На «Фрезе» у врачей-практикантов началась настоящая работа. В течение трёх месяцев молодых офицеров безжалостно ломали и пытались качественно покалечить не знающие жалости инструктора. Выдержишь – честь тебе и хвала! Не выдержишь – пожмут руку и сердечно поздравят с вступлением в славные ряды земной Российской армии! Это не считалось поражением или каким-то позором! Нет! Армия России с давних лет покрыла себя неувядаемой славой. Но всё же!.. Всё же!..

Эта медичка выделялась из всех не только большими синими глазами, но и какой-то особенной женственностью. Когда находился рядом с ней, хотелось её от чего-нибудь или кого-нибудь защитить, даже от своих братьев по оружию, с которыми успел за годы учёбы сродниться! Красивая она была! Вокруг неё постоянно крутились альфа-самцы местного разлива, к которым я себя тоже нескромно причислял.

Наша команда прошла тогда испытания с достоинством: с дистанции сошли всего шесть человек, и это был лучший показатель за последние двадцать лет. И, когда пришла пора расставаться с медиками, которые тоже закончили свои опыты над нами, я совершил глупость. Мне надо было во что бы то ни стало обратить на себя внимание синеглазой красавицы. Просто вежливых улыбочек с её стороны мне было недостаточно.

В трех километрах от базы, где наш отряд проходил выпускные испытания, находилась скальная гряда, на которой мы неоднократно тренировались. Но была там одна скала, на которую забраться без специального снаряжения было невозможно. А поскольку мы не были скалолазами и ползали по скалам, используя только руки и ноги, подъём на эту скалу был категорически запрещён. Честно сказать, среди тех, кто так или иначе имел отношение к моему выпуску, желающих так рисковать своей жизнью и не было. Все были нормальными. Все!.. Кроме одного идиота!.. Я полез на эту скалу! Мне всенепременно нужно было нарвать особых цветов, которые, наподобие земных Эдельвейсов, росли только на скалах.

Я не знаю, почему я остался жив! Возможно, потому, что мой злой рок именно в это время был в хлам пьяным и не мог направить мою смерть по правильному пути. А, может, потому, что мой ангел-хранитель оказался суперменом и, потихоньку удавив мою кончину за каким-нибудь камнем, не позволил мне упасть и расшибиться насмерть. Пару раз я срывался и только чудом успевал за что-то зацепиться, конкретно ободрав при этом кожу на руках и на ногах. Но напоследок всё же сверзился с пятиметровой высоты и, пропахав лицом и грудью по камням, достиг подножия скалы. Когда я, сумев не привлечь внимания дежурных офицеров, пробрался к медикам и уговорил дневального позвать синеглазую медичку, я спалился. Вернее, меня сдала сама виновница моих сердечных мук.

Увидев меня, она в ужасе уставилась на мою физиономию, а потом по экстренной связи вызвала дежурного офицера, который срочно уволок меня в медицинский пункт. Когда она же под наблюдением моего командира роты закончила облеплять меня биопластырем, я преподнёс ей помятый и выглядевший уже совершенно непрезентабельно букетик розовых лавиков.

Эти местные цветы обладали довольно необычной формой: центральный лепесток бутона имел четко выраженную конфигурацию стилизованного сердечка. Отсюда и название – от английского «love».

Недоумённо уставившись на букетик в моей руке, медичка, спокойно вытирая салфетками руки, равнодушно произнесла: «Стоило ли огород городить? Интересно, на что вы надеялись?» А потом, даже не посмотрев на меня, вышла из процедурной. У меня было чувство, что меня ещё разок повозили мордой по камням. Под сочувственным взглядом ротного я осторожно положил цветы на металлический столик, на котором лежали остатки пластыря, и пошёл в казарму.

Синеглазую медичку звали Светлана.

А когда мы вернулись на Землю, состоялся торжественный выпуск и всем были выданы дипломы об окончании военного училища, к которым прилагались золотые знаки. Всем!.. Кроме меня.

Я понимал, за какой проступок меня отчислили, но не мог сообразить, почему мне не вручают приказ об отчислении и я продолжаю состоять на довольствии. Когда последний из выпускников убыл к месту службы, меня вызвал к себе начальник училища и, вручив диплом об окончании, взял с меня клятву, что я никому и никогда не буду рассказывать о том, как умудрился добыть цветы. Пускай уж лучше курсанты думают, что меня отчислили. Чтобы ни у кого не возникло соблазнов повторить мой подвиг. Может, следующие поостерегутся.

И ещё он попросил меня о том, чтобы я не удалял с собственного лица довольно большой шрам, который остался у меня после похода за цветами. Увидев мой недоумённый взгляд, генерал совершенно серьёзным тоном сказал, что он это советует не потому, что шрамы украшают мужчину, а потому, что, каждый раз глядя в зеркало, я должен буду помнить о человеческой глупости. Шрам на лице у меня остался. Я вообще не удалил ни одного шрама, и не из-за того, что должен был помнить о собственной глупости, а из-за того, что мне было совершенно всё равно, есть они у меня или нет.

Я добросовестно отслужил обязательный пятилетний контракт, даже успел получить звание капитана, после чего распрощался с формой десантника, добытой с таким трудом, и ушёл на гражданку. Слишком много ограничений было в армии, много чего запрещалось, и моей вольной натуре это не нравилось. Командир десантной бригады, в которой я служил, подсунул мне интересную работёнку в качестве командира отряда охотников, нанятых Сибирской добывающей компанией. Этот промышленный гигант имел в своём арсенале добрую сотню транспортников типа «Фагот» и полсотни карьеров на десятке планет, входящих в состав Российской империи.

С тех пор, вот уже в течение десяти лет, я нахожусь со своим отрядом на беринеевом разрезе, имеющем официальное название «Райское место», где слежу за порядком и в меру сил оберегаю жителей карьерного городка от всевозможных опасностей. А Светлану, оказывается, я не забыл.

– Я так понимаю, своё название это место получило из-за того, что кому-то понравился окружающий пейзаж? – спросил командир десантников, когда мы с ним на моём «гноме» подобрались максимально близко к запретной территории. Дальнейшее продвижение вперёд уже грозило крупными неприятностями.

– Да, полковник, говорят, что один из учёных мужей, стоя, можно сказать, вот на этом самом месте, так и сказал: «Какая красота кругом! Просто райское местечко!»

– Ну да, ну да!.. – протянул мой собеседник. – А потом, когда ещё и центорий добавился, здесь вообще райский сад зацвёл! А почему мы должны заходить в лес именно в этом месте? А не вон там, в паре километров отсюда? Там гораздо удобнее.

– Потому что там мы уже заходили, а это значит, что там нас встретят гораздо круче, чем здесь.

Заметив недоверчивый взгляд военного, я поморщился и добавил:

– Вы, Сергей Иваныч, можете думать обо мне всё, что хотите, но мне кажется, что лес в новом месте проникновения в него будет просыпаться дольше, чем там, где он с нами уже встречался. В результате чего отряд в спокойной обстановке сможет пройти гораздо дальше.

– Обоснуйте, капитан.

– Я наблюдаю за этим местом уже десять лет. Изучил все походы за центорием. И потерял в этом лесу много ребят… Кстати, вы знаете о том, что в самом первом походе к Синим скалам всего один из охотников, сопровождавших рабочих, получил ранение, да и то только на самом выходе из леса? Другими словами, отряд спокойно дошёл до Синих скал, под завязку нагрузился центорием и вернулся обратно.

– Да, – кивнул полковник и, сняв с головы шлем, водрузил его на короткий капот «гнома», – я изучил все материалы по выходам в лес, какие только мне смогли предоставить.

– А при каких обстоятельствах этот охотник получил ранение? Помните?

– На него кинулась какая-то тварь, он её убил, но вторая успела оттяпать у него приличный кусок мяса с ноги.

– Совершенно верно, – усмехнулся я, – только в обратном порядке. Сначала он убил какую-то тварь, которая, по опросам свидетелей, на него и не собиралась нападать. И уже после этого вторая тварь кинулась на него и укусила.

– Другими словами, ты хочешь сказать, что если бы он не напал первым, то и на них бы никто нападать не стал?

Я усмехнулся и, вздохнув, ответил:

– Заметьте, полковник! Не я это сказал!

– Ясно. А дальше?

– А дальше в этом месте следующий отряд уже далеко пройти не смог. Потерял двух человек и вынужден был вернуться. Через некоторое время сунулись в другом месте и довольно легко пробились через лес. Опять загрузились и еле выбрались из леса, потеряв четверых охотников.

Я тоже снял шлем и поставил его рядом со шлемом полковника. Потом вытащил из бардачка термос с морсом, предложил напиться полковнику. А сам вытащил сигарету и, с удовольствием затянувшись ароматным дымом, продолжил:

– Следующие выходы уже проходили при моём непосредственном, так сказать, участии. Отряд заходил в новом месте, довольно спокойно добирался до скал, загружался и, теряя людей, с боем прорывался обратно. Пробовали, конечно, и по уже хоженому пути пройти, но сразу же убегали. Казалось, что эти монстры нас там ждали. Так мы смогли сделать ещё несколько ходок. А потом этот проклятый лес окончательно проснулся, и новое место захода уже не срабатывало. Пробиться за центорием мы больше не смогли. Однако, если вы твердо намерены самоубиться, то заходить мы будем именно вот тут, где мы ещё ни разу лес не тревожили. Может, и повезёт, да к тому же и времени после последнего похода прошло уже много.

– Ясно, – опять повторил полковник и, уставившись на меня своими маленькими умными глазками, спросил:

– И что же ты насчёт этого всего думаешь? Я ведь чувствую, есть у тебя какие-то мысли насчёт предстоящего дела.

– Есть, Сергей Иваныч, есть мысли, но я их пока озвучивать не буду. Мы ведь не завтра собираемся туда лезть? Значит, время на размышления у меня ещё есть.

– Конечно, не завтра, – хмыкнул полковник, – не люблю я, знаешь ли, торопиться, когда есть время всё обдумать.

Я затянулся сигаретой последний раз, отщёлкнул окурок в сторону леса и спросил:

– Вы обратили внимание на то, кто погибал во время походов за центорием?

– Обратил. Охотники!.. Ничего в этом, знаешь ли, удивительного нет. Они вооружены, они и были призваны для защиты остальных людей. Светлая парням память…

– Именно! А скажите, сколько погибло рабочих, участвовавших в походах?

Полковник задумался.

– Ни одного, Сергей Иваныч! – решил я ему помочь. – Ни одного! Кроме тех трёх человек, которые подобрали оружие погибших охотников. Но самое поразительное не это! Эти трое работяг жили ровно до тех пор, пока не взяли в руки оружие, и, заметьте, они даже не успели сделать ни одного выстрела! Зверьё их убило сразу же после того, как оружие оказалось у них в руках!

– Ты хочешь сказать, что эти твари каким-то образом определяют, вооружён человек или нет?

– Пока я ничего не говорю, Сергей Иваныч. Думаю я пока.

– Как что надумаешь, сразу же сообщи. И не переживай, смеяться не буду, – усмехнулся полковник, – невесело что-то мне, знаешь ли.

Он помолчал, задумчиво рассматривая затянутый лёгкой дымкой лес, а потом, словно проснувшись, встряхнул головой и спросил:

– Как далеко я смог бы уехать, к примеру, вот на этом «гноме»?

Я пожал плечами и, кивнув в сторону леса, ответил:

– Видите вон те оранжевые столбики? – и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил. – Это охранный периметр. Он же и является началом территории излучения. От столбиков вы сможете проехать от пятисот метров до километра. У каждой машины по-разному.

– Как это происходит?

– Сначала двигатель начинает сбоить, троить, потом клинит. Всё!

– Я слышал, что эта зараза каким-то образом синхронизируется с работой двигателя?

– Да, – кивнул я, – местный светила от учёной братии, чтобы мне было понятнее, привёл интересный пример. Вот рота солдат, вот мост, перед которым солдатам даётся команда «сбить ногу». Происходит эффект резонанса – ритм шага совпадает с колебаниями моста и приводит к постепенному раскачиванию последнего. Так же и тут: собственная частота двигателя совпадает с частотой излучения, и двигатель идёт в расход.

– Высоко это забралось?

– Последний дрон упал с высоты в три километра.

– Ясно, – тяжело вздохнул полковник, – если бы не эта дрянь, проблем бы не было.

Он помолчал, задумчиво постукивая по капоту «гнома» пальцами, а потом, как будто вспомнив что-то, встрепенулся:

– Так! Подожди-ка! А как же человек может там находиться? Сердце – это ведь тоже своеобразный мотор, у которого есть определённый ритм в работе.

– Сергей Иваныч! – засмеялся я. – Не вы первый здесь такой сообразительный! Да, ритм есть, однако, по словам биологов, работа сердца не совпадает с частотой излучения, потому что сердце живое и частота его сжатия не является постоянной. Хоть на десятые доли секунды, но его удары по времени отличаются один от другого, в результате чего постоянная частота излучения не может синхронизироваться с частотой работы сердца.

– Ясненько, – усмехнулся полковник, – однако, дрянью это быть не перестало.

– Это излучение не такая уж и дрянь, – улыбнулся я, – на биологические объекты оно, по уверениям наших медиков, должно оказывать положительное воздействие. Но, как вы понимаете, желающих поселиться в зоне воздействия излучения по вполне понятным причинам нет. Так что опровергнуть или подтвердить предположения наших врачей некому.

Полковник задумчиво покивал головой, а потом сказал:

– Ну ладно капитан, пора возвращаться, заболтались мы тут с тобой.

Он взял с капота шлем, ловко водрузил его на свою бритую голову и, уже усаживаясь рядом со мной, вдруг добавил извиняющимся тоном:

– Ты, капитан, на парня не обижайся. Молодой он. Влюблённый. Приревновал тебя к доктору. А кто такие охотники, толком ещё и не знает. Хотя им всем сообщается, что охотники сплошь и рядом – бывшие их коллеги. Вот он и нарвался.

– Всё нормально, полковник, – улыбнулся я, – сам таким же бестолковым когда-то был.

Я действительно не обижался на этого парня. Любовь она такая – жестокая и циничная, любит над нашим братом поиздеваться. Вот и этого парня она подставила.

Он сразу же почуял во мне соперника. Как только я зашёл в спортзал, где десантники прилагали нешуточные усилия для поддержания себя в форме, он первым бросил молотить ногами манекен и уставился на меня. А мне надо было представиться им в качестве проводника. Оттягивать дальше встречу с моей несостоявшейся любовью было нельзя. А то уже как-то некрасиво получалось. Прошла неделя, а своего проводника отряд так и не узнал.

Светлану я увидел сразу же, как только вошёл. Постоял несколько секунд, осматриваясь, а потом не торопясь направился через весь зал к махнувшему мне рукой полковнику. Не заметить меня, идущего через пустую площадку, было невозможно. Я светился на ней, как свечка в ночном поле. И Светлана меня заметила. Сначала она, видимо, не поняла, кого увидела, даже головой встряхнула, а когда наконец убедилась, что это действительно я, пошла мне наперерез.

Мы с ней встретились посреди зала и остановились друг напротив друга.

– Почему ты не убрал шрам? – вместо приветствия спросила она и вдруг, к несказанному моему удивлению, провела тонкими пальчиками по моему лицу.

– Умный человек посоветовал не делать этого…

– Вот как?! Интересно, почему умный человек дал такой неразумный совет?

– Он сказал, что я всегда должен вспоминать собственную глупость, когда буду в зеркало видеть свою физиономию.

– Извини!.. Твой советчик – действительно умный человек. Кстати, – улыбнулась она, – шрам тебя совершенно не портит, он делает твоё лицо более мужественным. Мне нравится!

Она ещё раз прикоснулась к моему лицу, но уже просто так, наверное, чтобы увериться, что это действительно я, и, провожаемая взглядами трёх десятков молодых мужиков, пошла на выход из зала.

Все эти пятнадцать лет, что я её не видел, рухнули на меня как лавина, которая своим стремительным потоком начала выворачивать из глубин памяти булыжники воспоминаний и греметь ими в моей ставшей вдруг очень лёгкой голове.

Господи! Как же она мне нравилась! Она, по-моему, стала ещё красивее, чем была! Короткая стрижка придавала ей какой-то неповторимый подростковый шарм. Ярко-синие глаза, маленький носик, красивые, кажущиеся чуть припухлыми губы, маленький аккуратный подбородок, высокая шея. Даже широкие спортивные плечи не портили её, их ширина скрадывалась высоким ростом.

Я смотрел ей вслед и с тоской понимал, что вся моя бестолковость никуда не делась. Она, оказывается, всегда была со мной! Только притаилась до времени!.. Когда же пришла пора, точнее, когда я опять увидел эту женщину, моя дурость выбралась наружу, энергично встряхнулась и довольно заворчала, требуя, чтобы я немедленно отправился к синим скалам. Я просто обязан преподнести Светлане пару килограммов центория!

Однако недолго праздник продолжался! Как чёрт из табакерки вылез этот Ромео, по всей вероятности, влюблённый в Светлану, которого вдруг начали мучить сомнения, подхожу ли я в качестве проводника для геройского десантного племени. И прямо тут же предложил мне подтвердить высокий статус охотника. Уговаривать меня не пришлось, с удовольствием послушав начавшего было материться полковника, я разулся, сбросил куртку и приступил к работе.

Лейтенант был отличным бойцом, других у них и не держали. Если ты просто хороший боец, значит тебе место в других войсках. Парень сам себе всё испортил: он с каким-то маниакальным упорством стремился разбить мне физиономию, ну или, на крайний случай, синяков наставить, вместо того чтобы просто меня вырубить, что, собственно, и является основной целью любого боя.

Он проиграл не только потому, что был моложе, и даже не потому, что я знал всё, чему их учили. Был и ещё один не учтённый им фактор. На моей стороне играла сама планета. Десантники, в силу своей профессии, большую часть времени проводили в условиях невесомости. На кораблях хоть и имела место искусственная гравитация, однако она была заметно меньше планетарной, вследствие чего при попадании в зону повышенного тяготения реакция у людей замедлялась.

Полковник это знал, поэтому и попытался его остановить, но потом, придя к решению, что неразумность необходимо искоренять, позволил мне повалять парня по полу. А когда решил, что воспитательный процесс прошёл успешно, остановил бой и, построив свою команду, на исконно русском языке объяснил, почему в ближайшие пару лет соперников среди присутствующих у меня не будет.