Читать книгу Убить лешего - Андрей Викторович Пучков - Страница 3

Весенний лес был потрясающе красивым. Даже мне, с моей толстокожестью, эта картинка раскинувшегося передо мной великолепия нравилась. Я закрыл глаза и глубоко, как у доктора на приёме, полной грудью вдохнул в себя наполненный терпкими лесными ароматами воздух. Ну а что, такой лесной воздух лечит получше нынешних врачей! Стоял бы так и стоял, в последнее время не часто мне вот так вот удаётся лесным воздухом подышать, дела всё больше в городе удерживают.

Полтора часа быстрого хода вывели меня на вершину холма, с одной стороны которого образовалась полянка, местами заросшая густым кустарником. Эта поляна и позволила полюбоваться раскинувшейся вокруг ершистой поверхностью весенней тайги, тёмный цвет лапника которой начал разбавляться светлой зеленью молодой листвы. Я ещё раз с удовольствием втянул в себя воздух и открыл глаза. Ладно, пора начинать работать, тем более, что моя работа уже минут пять как сама вышла на меня и теперь рассматривала мою персону, притаившись за кустами.

– Давай, дед, вылезай-ка ты из этих кустов, – пробормотал я себе под нос. – Познакомимся, за жизнь нашу поговорим.

Казалось бы, с такого расстояния разобрать моё бормотание было невозможно, но леший услышал. В кустах, находящихся в десятке метров от меня, началась какая-то возня, а потом раздался неприятный скрипучий голос:

– Сейчас, сейчас ужо выйду! Познакомимся, голубь ясный. Обязательно познакомимся!

Я усмехнулся: «Конечно, выйдешь! Куда же ты денешься? Сапоги вот сейчас на свои ножищи напялишь, спрячешь огромные когтистые ступни, чтобы они тебя раньше времени не выдали, и выйдешь. Прёт тебе, дед, в последнее время! Добыча, можно сказать, сама тебя находит».

Это был обычный леший, можно сказать, стандартный. Росточком метр двадцать, не больше. Маленькое, сморщенное, как кишмиш, личико и растрёпанная рыжая борода с запутавшимися в ней прошлогодними травинами. Одет в старый драный ватник, подвязанный верёвкой, и замызганные холщовые штаны, которые давно стали чёрными, утратив свой естественный цвет. И, конечно, кульминация всего этого безобразия – огромные, наверное, не меньше пятьдесят шестого размера кирзовые сапоги, которые смотрелись на этом мелком создании совершенно по-идиотски. Меня, кстати, всегда волновал вопрос: где они берут обувку такого размера? Ответа не находил!

Нелепо перебирая сапожищами, как пловец ластами на берегу, леший не торопясь направился ко мне, и чем ближе он подходил, тем выше задиралась его лохматая головёнка и тем большая растерянность проступала в его маленьких голубеньких глазках. Его оторопь вообще-то можно понять: во мне было добрых два метра роста, и он не дотягивался мне до глаз, росточка у него не хватало. А ему именно мои глаза и нужны были. Так уж сложилось: чтобы забрать жизненную силу у человека, это создание должно было добраться до его мозга через глаза.

Через глаза человек воспринимает большую часть информации о нашем мире, значит, и путь должен быть только таким.

– Что, дед, проблемка, как я вижу, у тебя возникла, – процедил я. – Не знаешь, каким образом палец свой пристроить?

– Ты… голубь… откуда такой… прыткай… взялся? – протянул леший и осмотрелся, словно опасаясь, что из леса на полянку начнут выбираться другие такие же, как я, нестандартные люди.

– А вот мы сейчас присядем, вон у костерка, на брёвнышко, и тогда я тебе всё подробно и расскажу: кто я такой, откуда и зачем я здесь, – ответил я и, не обращая больше внимания на лешего, направился к старому кострищу, возле которого лежало толстенное бревно, по-видимому, уже не одно десятилетие использовавшееся охотниками да шишкарями в качестве скамейки.

До бревна я добрался первым, уселся, с удовольствием вытянул ноги и поднял голову, чтобы посмотреть на дедка, который уже стоял напротив меня и улыбался, что делало его сморщенную физиономию ещё более сморщенной и отвратной.

– Ну вот и всё, голубь, – довольно проговорил леший и, быстро подняв свою корявую ручонку, воткнул мне в глаз длинный, когтистый палец…

Я хмыкнул, когда увидел, как леший в предвкушении даже прищурился, ожидая, когда в него устремится энергия, накопленная большим и бестолковым человеком.

– Что, кудрявый, что-то пошло не так? – ехидно осведомился я и, когда удивлённый лесовик обернулся на мой голос, быстрым, давно отработанным движением воткнул ему под челюсть длинный заговорённый стилет.

Мне тоже нужен был его мозг. Иначе никак. По-другому его не убьёшь. Можно было, конечно, и просто попробовать череп пробить, но был риск сломать тонкое жало стилета. Бошка у него, знаете ли, крепкая, а это грозило такой вознёй впоследствии, что мама не горюй!.. Это испорченное создание было чертовски сильным!

Взмахом руки разогнав собственный морок, я уселся на бревно и на этот раз наконец-то с удовольствием вытянул ноги. Ну что ж, одно дело я сделал, осталось ещё одно дельце. Оно уже посложнее будет. Персонажей в нём побольше, да и находится оно подальше, значительно дальше, пару дней по лесу добираться придётся. Но это будет потом, а сейчас надо завершить все дела здесь, и я, тяжело вздохнув, посмотрел на неестественно вытянувшееся неподвижное тело лешего…

– Ну вот, так-то лучше будет, – проворчал я и, встав с колен, брезгливо бросил на старый ватник лешего его же замызганные штаны, которые с трудом стянул с тощих, покрытых серой шерстью ножек – штанины цеплялись за внушительные когти, украшавшие ступни лесного жителя.

Его можно было, конечно, и не раздевать. Чего, спрашивается, заморачиваться по поводу спятившего хозяина, успевшего уже отнять жизни у нескольких человек? Но по-другому я не мог: всё-таки это один из первых разумных жителей земли, чтобы там ни говорила на этот счёт учёная братия. Они жили ещё вместе с динозаврами, причём управляли этими гигантскими ящерами. Слушались их эти громадины, как слушаются сейчас, в наше время, все без исключения животные и птицы.

Я поправил рюкзак, оглянулся на лохматое тело лешего, ставшее похожим на большую кочку, и скорым шагом направился в сторону высоко уже забравшегося светила. Об оставленном теле лешего я не беспокоился: его всё равно никто не успеет увидеть. Земля сотню миллионов лет назад породила его, она же и приберёт. Через пару часов это создание погрузится в почву, как в болото. А позже на этом месте вырастет папоротник, и однажды он зацветёт!..

За десять часов я успел намотать по лесу километров пятьдесят, что было очень даже неплохо, особенно если учитывать то, что я ещё и не торопясь пообедал. Я вообще трепетно, можно сказать, отношусь к приёму пищи. Нравится мне это дело! Не зря же один умный человек сказал примерно следующее: «Приём пищи – это наслаждение, которое дано человеку не только каждый день, но и несколько раз в день!». Вот я и старался в меру возможности получать удовольствие от этого нехитрого, дарящего уйму блаженства действа! К тому же, к любому выходу я готовился заранее, и в моём старом, ещё «советском» рюкзаке лежали с десяток специальных пакетов, в которых месяцами не портились уже приготовленные блюда. Вывалил из пакета в солдатский котелок, разогрел на костерке, и пожалуйста – кушанье готово! Как правило, это были всевозможные каши с мясом, которые я ещё с детства любил страстно и нежно. На них, видимо, такой и вырос!

Когда дело пошло к вечеру, я нашёл небольшую полянку, развёл костёр, поужинал и стал готовится к ночлегу. Весной темнота наваливается быстро. Вот только что было светло, и вдруг на тебе: ярче вспыхнул костёр, деревья стали выше и корявее, между ними начали мелькать какие-то тени!.. К слову сказать, меня это мельтешение теней совершенно не беспокоило. Мне было известно, что в ближайшей округе никого нет. Да даже если бы и был кто, то ко мне этот кто-то подойти всё равно бы не смог, если бы я, конечно, сам этого не захотел.

Я уже засыпал, когда в мозгу настороженно звякнул колокольчик. Сел и отложил в сторонку легкое одеяло, которым укрылся на ночь. Прикрыл глаза, осторожно «пощупал» пространство. Ага! Есть такое дело! Гость, и гость уважаемый, здешних мест хозяин. Снимать защиту не стал. Во-первых, он её всё равно преодолеет: его это вотчина, силён он дома. Во-вторых, пускай он заметит защиту, надо, чтобы знал: перед ним не просто человек и он не просто так погулять вышел. Не у него одного, знаете ли, дела в лесу могут быть.

Минут через пять в кустах раздался негромкий треск, как будто через них пробирался кто-то неуклюжий, и почти сразу же послышался скрипучий голос:

– Позволь, мил человек, у костерка обогреться, а то ночи, вишь, зябкие стоять, совсем я чтой-то продрог!

Я усмехнулся: «Ага! Продрог он! Как же! Зябко ему, видите ли, стало! Ты бы ещё ножкой от холода посучил для достоверности!». Но от канонов гостеприимства отступать не стал, сделал приглашающий жест рукой и как можно приветливей произнёс:

– Рад видеть хозяина мест здешних! Прошу к огню, обогреться и в самом деле не помешает. Гостеприимным быть не сложно, тем более, что гость предупредил о своём появлении специально потрещав ветками.

Лесовик не торопясь, вперевалочку подошёл, несколько секунд внимательно меня разглядывал, затем, видимо придя к какому-то решению, уселся с другой стороны костра, вольготно развалив по сторонам свои огромные ступни, снабжённые нехилыми когтями. Взяв сухонькой ручкой ветку, он положил её в огонь.

Я не торопил хозяина: захочет сказать, зачем пришёл, – скажет, не захочет —молча встанет и уйдёт. А ты потом гадай, зачем он вообще приходил. Странные они, эти лесные жители. Нелюди, одно слово. По правде говоря, мне было известно, зачем он пришёл. Недалеко от здешних мест был убит леший, собрат его, а о смерти своего ближнего они каким-то образом сразу все узнают. Поблизости же только я оказался, значит, с меня и спрос будет.