Читать книгу Дары волшебства - Андрей Владимирович Смирнов - Страница 3

Тринадцатого сентября девять тысяч пятьсот третьего года – то есть в тот день, когда Дэвид Брендом впервые проснулся не обычным колдуном с посредственным Даром, а посвященным Кильбренийского источника – членов семьи ита-Жерейн (если не считать Рию-узей-Сорквейн, которая после замужества практически переселилась в Гэал) было пятеро: Вилайд, его дочери Сэан и Нильза, сестра Вилайда Дифрини и ее сын Дагуар. Четырнадцатого сентября того же года ита-Жерейн осталось лишь трое. Случилось это так.

…Со стороны замок Шурбо – подарок герцога Ларгата своей дочери Жерейн в день ее совершеннолетия – казался просто группой высоких башен, построенных рядом друг с другом наобум, без всякого плана. Впечатление хаотичности производило то обстоятельство, что среди трех десятков башен найти две похожие было просто невозможно. Если по толщине некоторые из них еще были примерно одинаковыми, то высотой различались все. Самая высокая будто протыкала облака своей конусообразной крышей, а самая низкая была не больше трехэтажного дома.

Но первое впечатление бессистемности было обманчивым. Приглядевшись, случайный путник улавливал в расположении башен определенный порядок, а пассажиру спегсайба, смотрящему на замок сверху, этот порядок становился ясен почти сразу. Имелись четыре «ведущие» башни, каждая из которых возглавляла ряд башен поменьше. Башни в каждом ряду уменьшались постепенно, каждая следующая – на одну пятую величины предыдущей. Ряды, отходившие от «ведущих» башен, не были прямыми, они изгибались полукругом – четыре изогнутых луча свастики, восходящих к единому центру. Башни соединялись между собой крытыми переходами и воздушными мостами.

Нынешняя хозяйка замка, Дифрини-кириксан-Саутит-Ниртог, занимала самую высокую из четырех ведущих башен, ее сын Дагуар – другую ведущую, меньшую по высоте. Во всех остальных башнях жили слуги и дворяне. Некоторые башни пустовали – их комнаты предназначались для возможных гостей.

Герцогиня Дифрини, капризная и вздорная особа, обожавшая быть в центре внимания, легла спать незадолго до полуночи, предварительно отругав служанку за какую-то мелкую провинность. Дифрини находилась в состоянии хронического недовольства окружающим миром, исключая лишь те часы, когда она собирала в своем замке дворян или отправлялась вместе со свитой в гости к какому-нибудь высокорожденному из младшей семьи, подчиненной клану Ниртог. Тогда все смотрели ей в рот, вертелись вокруг нее, выслушивали ее советы и отвешивали комплименты. В эти минуты в мире Дифрини все было хорошо и ладно, она ощущала, что порядок вещей естествен и правилен – именно таков, каким он и должен быть. В остальное время все шло не так, и это ее сильно раздражало. Конечно, в обычные дни, служанки тоже вертелись вокруг нее, но этого было недостаточно. Не ее масштабы. Она подозревала, что слуги и дворяне, постоянно жившие в замке, не очень-то ее любят, и ей это не нравилось. Почему приятные и галантные люди всегда служат кому-нибудь другому, а не ей? Вокруг нее – сплошные тупицы и честолюбивые пройдохи: им она нужна только ради милостей, которыми их осыпает. Никто не ценит ее по-настоящему, никто! Даже ее собственный сын. Герцогиню подчас просто ужасало, насколько несправедлив к ней окружающий мир.

С высокорожденными, равными ей по статусу или превосходившими ее, Дифрини предпочитала не общаться. Встреча с такими персонами на светском рауте могла испортить даже те немногие минуты радости, которые у нее были: она переставала быть единственным центром внимания, ее собственный блеск затмевался блеском иного светила, занимавшим место по соседству. Это было отвратительно, невыносимо, вызывало изжогу и мигрень. В скором времени у нее возникало желание заколоть соседа десертным ножом или ненароком опрокинуть на него бокал с шампанским. Конечно, она никогда не позволяла себе ничего подобного, но чувство того, что рядом с тобой сидит твой самый смертельный враг, усиливалось с каждой минутой, особенно в тех случаях, если сосед был красив и остроумен. И усиливалось втрое быстрее, если рядом сидел не сосед, а соседка. Она ненавидела это чувство и не желала, чтобы оно появлялось. Поэтому она просто избегала таких встреч. В сущности, Дифрини была добрым созданием и даже служанок, которых третировала ежечасно, практически никогда не увольняла и не подвергала телесным наказаниям – хотя регулярно грозила им как первым, так и вторым.

С точки зрения окружающих, ее сын Дагуар был привлекательнее матери, хотя никакими особенными талантами не блистал. Он был хорошим фехтовальщиком – что, впрочем, не удивительно для высокорожденного. В магии его интересовали лишь ее боевые аспекты, изучение классического волшебства представлялось Дагуару занятием смертельно скучным. Большую часть своего времени он посвящал развлечениям. Развлекался он и в ночь с тринадцатого на четырнадцатое сентября – закатил в своей башне пирушку в компании таких же молодых бездельников, как и он сам. Дворяне во главе со своим предводителем от души повеселились, а когда пришло время, разбрелись по комнатам в сопровождении девиц. Дагуар прихватил сразу двух красоток.

Герцогиня Дифрини спала уже несколько часов, ее сны были мутны и бессвязны. В какой-то момент призрачные видения отступили в сторону – как дым, разгоняемый сильным ветром. Дифрини почти осознала, что спит… почти. Перед ней было что-то странное. Как будто бы далекое солнце звало ее к себе и манило, но это солнце было необычным: оно состояло из черной паутины. Паутина двигалась, как живая. Она не была материальной, ее линии словно состояли из чистого черного света. Влечение к солнцу было необратимым, казалось самой неизбежностью, не возникало и мысли о сопротивлении. Дифрини ощутила, что что-то идет не так, лишь потому, что ожил амулет, который попытался пробудить ее. Амулет не был способен защитить свою обладательницу от той разновидности чар, под властью которых оказалась Дифрини: это волшебство проникало через классические заклятья амулета так же, как вода проходит сквозь ткань. Тем не менее некоторый результат магическая охрана дала, поскольку Дифрини, наполовину очнувшись, стала сопротивляться влечению – пока еще только внутри своего сна. Но пробудиться ей так и не позволили. Паутина поглотила защиту и опутала Дифрини. Нити прошли сквозь ее разум и, используя те же каналы, которые сознание использует для передачи сигналов гэемону и телу, проникли на более плотный уровень реальности. Если кто-нибудь в этот момент смотрел бы на Дифрини при помощи магического зрения, то увидел бы, как на ее гэемоне возникают пятна порчи, как энергетические каналы чернеют и начинают жить собственной жизнью – уже не как структуры, поддерживающие жизнедеятельность человека, а как части той внешней энергетической системы, которая пожирала герцогиню. В момент между жизнью и смертью, когда магическое тело Дифрини уже было необратимо повреждено, но агонизирующее сознание еще сохранялось, черные нити снова истончились и стали сокращаться, проходя цикл преобразований, обратный тому, который им пришлось проделать, чтобы захватить гэемон высокорожденной. Они втянулись в ту часть ее сознания, где по-прежнему сохранялся осколок сна, и полностью покинули Дифрини за миг до того, как сознание погасло и ее измученная душа вступила на тропу мертвых. В Кильбрене остался лишь труп – мертвое тело с разрушенным гэемоном, окруженное практически неповрежденным полем амулета.

Нападение на замок Шурбо началось спустя минуту после смерти Дифрини. Во внешнем охранном поле появились и почти мгновенно разрослись до устрашающих размеров дыры, будто проедаемые тонкими копошащимися червями. Черная паутина впитывала энергию как губка. Следившие за охранной системой чародеи подняли тревогу, но было уже слишком поздно. Поскольку внешнее поле больше не препятствовало открытию пути непосредственно в сам замок, ничто не помешало нападающим этот путь открыть. Появилось несколько десятков дворян – прекрасно обученных боевых магов, несколько защищенных от магии огров, и трое высокорожденных. Дворяне, служащие ита-Жерейн, пытались оказать сопротивление, но нападение произошло слишком стремительно, и они ничего не смогли сделать. Их раздавили в считанные секунды. Кто-то пытался сбежать при помощи магии, но все волшебные пути из замка были оплетены черной паутиной, и беглецы лишь запутывались в ней, становясь жертвами колдовства, с которым не могли бороться.

Всего этого Дагуар не видел. Он даже не успел раздеть своих красоток, как провалился в беспамятство: вино, которое он пил за ужином, было отравлено.

Когда большая часть дворян ита-Жерейн была уничтожена, двое – один из которых был принцем, а другой герцогом – из троих высокорожденных, оставив самого младшего командовать резней, прошли в спальню Дагуара. Дагуар лежал на кровати, и две женщины в страхе прижимались к нему. Женщины умоляли оставить их в живых, но одного-единственного жеста принца хватило, чтобы заставить их замолчать навсегда. Потом он достал свой клинок и отрубил Дагуару голову. Никакого удовольствия он при этом не испытывал. Это просто часть работы, которую необходимо сделать. Голову он бросил к ногам герцога, который все это время ничего не делал, молча наблюдая за происходящим.

– Это мой залог, – сказал принц. – Я держу свое слово. Вилайд и его дочери отправятся вслед за ними сразу после собрания сената.

Герцог чуть кивнул. Ему не нравилась заключенная сделка, но не в его воле было выбирать, заключать ее или нет. Он понимал, что в последних словах принца содержится не только обещание, но и предостережение. Ита-Жерейн станут мертвой ветвью лишь в том случае, если сторона, которую представлял герцог, в свою очередь, выполнит все условия сделки. В противном случае на пол могла упасть его собственная голова. Принц доказал, что не остановится ни перед чем, чтобы достичь желаемого.

Они вышли из комнаты. Предстояло сжечь замок и разрушить значительный сектор информационного поля. До голосования в сенате никто не должен узнать, чью именно сделку скрепила кровь ита-Жерейн, старших наследников дома Ниртог.

* * *

Прошло три дня. Дэвид перезнакомился с кучей людей – высокорожденных из младших семей и высокопоставленных дворян, служащих дому Кион. Состоялся обед в узком «семейном кругу» – помимо Идэль и землянина присутствовали также Вомфад, Ведаин, Авермус, Фольгорм и Майдлар. Галдсайры, к счастью, не было, равно как и ита-Берайни. Убийство Шерагана положило конец общим обедам, теперь каждая партия собиралась отдельно. Знакомство Дэвида с «родственниками невесты» прошло спокойно. Внешне – все очень даже мило: тактичные расспросы, разговоры ни о чем… но Дэвид чувствовал, что все эти люди за ним очень внимательно наблюдают, как-то по-своему оценивая каждое произнесенное им слово, каждый взгляд и жест. Это ужасно нервировало, но он справился. Мысль о том, что в такой обстановке пройдет вся его дальнейшая жизнь, абсолютно не радовала, однако он понимал: придется принять все это, другого выхода просто нет, если он хочет быть с Идэль. Вскоре после обеда пришли приглашения от Авермуса и Майдлара – оба выражали желание встретиться с Дэвидом лично. Оба раза Идэль сопровождала его. Разговоры во время аудиенций были более интересными, чем за общим столом, но также ничего особенно примечательного ни в том, ни в другом случае не произошло. Просто знакомство, не более. Вомфад приглашения не посылал – похоже, для того чтобы составить впечатление о женихе Идэль, ему хватило и общей беседы. Ведаин также не выразил интереса – вообще, секонд показался Дэвиду каким-то издерганным. Ведаина можно было понять: человеку в его положении не до знакомств с новичками. Вопросы о том, как сохранить жизнь и власть, беспокоили незаконно выбранного секонда гораздо сильнее. Отсутствие на обеде Декмиса, Эрдана и Даны землянина не удивило: двое последних вращаются сейчас, вероятнее всего, среди ита-Берайни, а младший брат Вомфада, судя по рассказам Идэль, вообще почти никогда не выходил в свет. Вомфад был хорошим боевым магом и фехтовальщиком, но прежде всего он был стратегом; в отличие от него, Декмис был бойцом и только бойцом. Он возглавлял особую ударную группу, о которой мало что было известно – только то, что это какой-то элитный боевой отряд, созданный для решения узкопрофессиональных задач, хотя каков характер этих задач, оставалось только гадать. Идэль считала – Дэвид так и не понял, основывается ли ее мнение на каких-то реальных данных или нет – что Декмис просто руководит хорошо подготовленной командой профессиональных убийц. Дэвид не особенно огорчился из-за того, что его не познакомили с этим типом… к тому же его гораздо сильнее волновала неизбежная встреча с Ксейдзаном.

Не вызывало сомнений, что информация о появлении «внучка» попадет к Ксейдзану довольно быстро, но все еще оставалось неясным, кто именно из семьи Кион сообщит об этом претору Гэал официально. Когда Дэвид попытался это выяснить, старшие родственники Идэль ненавязчиво дали ему понять, что, хотя Ксейдзан и будет проинформирован в ближайшее время – но кто, как и когда именно проведет эти переговоры, не его, Дэвида, дело. Пока его не воспринимали как члена дома Кион – и не факт, что станут так воспринимать когда-либо; для родственников Идэль он был всего лишь диковинным насекомым под колпаком: поди разбери, на что оно способно. Дэвиду не хотелось и думать о том, какой прием его ждет у Ксейдзана: уж конечно, тот захочет изучить «внучка» еще более пристально. Возможно, одним «колпаком» тут дело не ограничится, а при особенном невезении он может попасть – в высушенном виде – в ксейдзанову энтомологическую коллекцию…

От этих не слишком жизнерадостных мыслей его отвлекла только новая встреча с Фольгормом. Дядюшка Идэль, как и обещал, занялся натаскиванием племянницы и ее жениха в сфере магии.

Они перенеслись в Холгомияр, как и три дня назад, по бинарному порталу. На этот раз Фольгорм кормить их не стал и, выяснив, что они пообедали несколько часов тому назад, сразу приступил к делу.

– Учить вас всему постепенно, переходя, как положено, с этапа на этап, нет времени ни у меня, ни у вас. Детали вы освоите сами, я покажу лишь самые важные вещи. Первый урок будет посвящен открытию волшебных путей. Вероятно, вы уже поняли, что есть разные способы составления заклинаний, непосредственно зависящие от личной силы мага. Количественно измерить эту силу не просто, в результате чего в метрополии одновременно действует множество систем измерения, ни одну из которых нельзя назвать идеальной. Самая простая и интуитивно понятная градация выглядит следующим образом: Цекида-фар, Куде-фар, Ильт-фар, Угал-джогус-фарот.

«„Уровень, предшествующий норме“, „обычный уровень“, „высший уровень“, „выходящий за пределы уровней“», – мысленно перевел Дэвид.

– Иногда к ним прибавляют еще нулевой уровень – Бездарей, то есть тех, кто практически никак собственными энергиями управлять не способен, и некий сверхуровень, в который включаются боги и Обладающие Силой. На мой взгляд, обе эти добавки ничего полезного не дают, а нужны лишь для того, чтобы маги-классики ощущали моральный комфорт от осознания того, что весь мир теперь разложен по полочкам. Все живые существа способны в какой-то мере управлять собственными силами, поэтому граница между Бездарями и Цекида-фар размыта, ее практически и нет. Единственное существенное различие можно определить так: Бездарь, помимо того, что ничего не умеет, еще и не хочет ничему учиться, ему комфортнее существовать в потоке обыденной жизни, чем напрягаться, устремляясь к чему-то большему. В общем, разница между Бездарем и начинающим Цекидой не столько в силе, сколько в восприятии и целеполагании. В осмысленности добавления «сверхуровня» я сомневаюсь еще больше. Причина в том, что вообще-то вся эта градация предназначена для того, чтобы как-то, пусть очень примерно и условно, поделить заклинателей по объему их мощи. Обладающие же могут быть слабее магов, находящихся на Угал-джогус – высшем уровне, доступном человеку. Конечно, большинство из них все-таки сильнее, но отличие Обладающих не в этом… их отличие – уже не в объеме силы, а в ее, скажем так, качестве.

Теперь, собственно, о том, где приблизительно проходит граница этих уровней. Напоминаю еще раз, что все это деление – условно, на деле можно показать в лучшем случае лишь примерное положение человека на той или иной ступени данной системы, и нет никаких абсолютно точных признаков, которые могли бы увязать личную силу с той или иной категорией. В предлагаемой градации больше исключений, чем правил… и все же она нужна, чтобы различать магов по уровню силы хоть как-то.

На Цекида-фар, уровне, предшествующем норме – находятся маги, чей Дар недостаточно развит даже для того, чтобы поступить на первый курс Нимрианской Академии Волшебства. В Хеллаэне таковые попадаются лишь среди иммигрантов, в сателлитных мирах таких горе-колдунов, шаманов и знахарей довольно много. Огненный маг на Цекида-фар способен в лучшем случае зажечь свечу или воспламенить лист бумаги, а часто не способен даже и на это.

К Куде-фар, среднему уровню, причисляются все, способные оперировать Формами и обычными заклятьями. В большинстве случаев их Дара достаточно, чтобы проучиться в Академии первые два курса – а по некоторым дисциплинам, не требующим высокой личной силы, и больше. Огненный маг на этом уровне способен создать сферу пламени мощности, которой достаточно, чтобы убить человека или спалить дерево. Естественно, речь идет не о подвешенных заклинаниях и не о заклинаниях, дополнительная энергия которым сообщена артефактами, – их мощность будет еще выше. Классический маг, при должном обучении, на Куде-фар уже способен создать бинарный портал и переместить себя и еще нескольких людей через него.

К Ильт-фар, высшему уровню, принадлежат те, кто способен осваивать техники, которые преподаются на третьем курсе Академии и выше. Огненный маг этого класса способен создать пламя концентрации, достаточной, чтобы проплавить каменную стену. Дар на этом уровне позволяет выходить на волшебные дороги, а при дальнейшем развитии – и создавать свои собственные. Хеллаэнская аристократия рождается с таким Даром, мы же, высокорожденные, окончательно переходим на Ильт-фар после инициации в Рунном Круге.

Угал-джогус-фарот, последний этаж в этом «здании» и одновременно выход за пределы всех этажей и уровней, – это высшая ступень развития для человека. Личность может идти и дальше, но в этом случае она примет нечеловеческую форму существования и уже не сможет быть как-то внесена в эту систему. На Угал-джогусе стоит могущественный хеллаэнский аристократ или чародей, вплотную подошедший к Силе. Здесь стоят полубоги и высшие демоны, некоторых из младших богов также можно отнести на уровень Угал-джогус. Уже на Ильт-фар можно учиться Высшему волшебству. Дары, которыми силы мира наделяют чародея, расцветают на Угал-джогусе, позволяя ему даже создавать собственные атрибутивные заклинания. Атрибут бога есть нечто, принадлежащее лишь ему одному, атрибут – это одновременно и предмет и способность, это качество, которое бог выделяет из себя, не опираясь ни на что вовне. На Угал-джогус-фарот уже можно делать нечто подобное: формировать своего рода прообразы чистых, универсальных свойств, источником которых будешь только ты один. Атрибутивные заклинания одновременно и универсальны, и единичны. Универсальны – потому что могут быть применены ко всему, единичны – потому что принадлежат лишь создавшему их чародею и больше никому. Ранее мы использовали для примера способности, присущие магам Огня на каждом из уровней… Ну что ж. На Угал-джогус-фарот маг, выбравший огненную стезю, способен создать такое пламя, которое может повредить и саму ткань пространства.

Теперь, собственно, о волшебных дорогах.

Если у вас достаточно личной силы, открыть магический путь легче легкого. Обычно для этого пользуются Формой «Путь», комбинируя ее с любой стихией…

– Есть проблема, дядюшка, – перебила Фольгорма Идэль. – У меня этой Формы нет.

«Хорошо, что она это сказала, – подумал Дэвид. – У меня тоже».

Фольгорм с упреком посмотрел на племянницу:

– Что ж ты молчала?

– А ты не спрашивал.

– Я думал, в Академии этому всех учат.

– Обычно на втором курсе стихиалистики, который я так и не закончила.

Фольгорм тяжело вздохнул.

– Ну что ж, значит, урок создания волшебных дорог откладывается. Достаточно продвинутые существа могут выходить на дороги и без всяких заклинаний, но новичкам, вроде вас, эта Форма нужна обязательно.

– Можем воспользоваться экскурсионным бюро, – предложил Дэвид. – Я видел их офис в Геиле. Смотаемся в Хеллаэн на пару дней, оплатим инициацию и продолжим, когда у нас будет эта Форма…

– Нет уж, с такой ерундой можем и сами разобраться, – возразил Фольгорм. – Пойдемте со мной.

Он повел их через комнаты и галереи, в ту часть замка, где располагались заклинательные покои. В маленьком коридорчике-тупике было три двери. Дэвид уже знал, что за правой находится пустая комната с бинарным порталом, которым они пользовались для прибытия и отбытия. Фольгорм открыл левую. Там обнаружилось что-то вроде кабинета – столик и шкафы с двух сторон, полностью забитые книгами и магическими предметами. Фольгорм взял несколько книг, и, на ходу просматривая одну из них, вышел из комнаты. Далее он открыл центральную дверь, и Дэвид понял, что комнаты слева и справа – всего лишь подсобные помещения, не более того, а настоящая магия творится именно здесь, в большом зале за центральной дверью.

Зал действительно был очень велик. Он не имел окон и освещался колдовскими светильниками, которые зажглись как только Фольгорм переступил порог. Темные стены, множество свечей на полу. Пол разделен на несколько секций, в каждой начертан какой-то сложный узор. Сочетание надписей и геометрических фигур. Двух похожих магических кругов найти тут было нельзя, и это неудивительно, ведь у каждого было свое собственное предназначение. Некоторые круги в данный момент находились в бездействии, другие работали – например тот, в центре которого сидела жуткая тварь, напоминающая помесь овчарки и ящерицы – и вдобавок при этом еще и полуразложившаяся. Заметив людей, существо вскочило и бросилось к ним… точнее, попыталось это сделать. Невидимая сила отбросила его назад, к центру круга. Издавая дикий, душераздирающий вопль, существо предприняло еще одну попытку. Тот же результат. Фольгорм подошел к кругу, где сидела тварь, и сделал несколько пассов. Существо по-прежнему бесновалось и разевало рот в крике, но звук внезапно пропал. Принц вернулся к своим гостям.

– Не обращайте внимания, – посоветовал хозяин замка. – Результат неудачного эксперимента. Я давно собирался убрать его, да все как-то руки не доходили. Пойдемте.

Они подошли к центру зала. Там находился узор, который был не начертан мелом, а затем присыпан серебристым песком, как остальные, – нет, его линии были выплавлены в полу. Он был сложнее и больше остальных. На магическом пласте мира Дэвид увидел силовой вихрь, закручивающийся подобно спиральной колоне, нижним основанием которой служил рисунок на полу. Это был центр системы, Главное Сплетение Холгомияра, и отходившие от него энергетические линии питали не только все остальные узоры в этой комнате, но и вообще все постоянно работающие замковые заклинания.

– В Кильбрене только один настоящий Источник, – сказал Фольгорм, обращаясь к одному только Дэвиду, поскольку Идэль все это и сама прекрасно знала. – Он контролирует все энергетические потоки планеты. В принципе, с помощью Рунного Круга можно перенаправить потоки так, чтобы создать Источники и в других частях мира. Может быть, десять, может быть, сто – я не знаю, насколько его хватит. Но ничто не берется из ниоткуда: подобное перераспределение ослабит сам Круг. Что-то, подобное Источникам, есть только у девяти министров, всем остальным высокорожденным приходится довольствоваться сущими крохами. – Он усмехнулся. – Не слишком роскошно, но для повседневных нужд хватает.

– Как я понимаю, рисунок концентрирует и существенно увеличивает силу, которая здесь находится? – спросил Дэвид, кивнув на пол.

– Верно. Не будь возможности увеличивать ее прямо на месте, было бы совсем грустно. Тут используются призматические заклинания, если ты знаешь, что это такое.

– Да, мы это проходили в Академии, – Дэвид кивнул.

Они обошли Главное Сплетение и приблизились к одному из второстепенных кругов. Заблокировав связь с замковым Источником, Фольгорм стер часть надписей и начал добавлять новые. Писал он их на полу не руками: в комнате находилось специальное заклинание, выводившее на полу линии вслед за движениями пальцев Фольгорма. Помимо вышеуказанной, заклинание имело еще несколько функций – например, поддерживало книги, которые принес принц, в воздухе в раскрытом виде и переворачивало страницы по его желанию.

Дэвид заметил, что Идэль рассеянно улыбается, думая о чем-то своем.

– Что? – спросил он.

– Просто вспоминаю. – Она показала вниз, на рисунок. – Обучающий круг. Здесь я училась своим первым Формам.

Дэвид пригляделся. Да, она была права. Такие штуки использовались и в Академии, хотя выглядели немного иначе. Но общая вязь заклинания оставалась все той же.

Обучающий узор выглядел следующим образом: два основных круга, соединенные четырехугольником, который захватывал уголок от круга, предназначенного наставнику, и уголок от круга, предназначенного ученику. Все прочие линии и надписи группировались вокруг этой трехсоставной фигуры. После того как предварительный чертеж будет закончен, ученик и учитель займут свои места. Форма, которую должен будет постигнуть ученик, возникнет в четырехугольнике между кругами. Двое людей одновременно войдут в транс, учитель отдаст Форму, ученик получит – субъективно это переживалось именно так, хотя на самом деле, конечно же, в процессе передачи свою собственную Форму учитель не терял. Энергетические поля двух людей в процессе ритуала частично объединятся, но не только их собственные поля – сюда будет включена и Форма, которую учитель вызывал и поддерживал в активном виде. Когда люди расходились, ученик обнаруживал, что получил что-то, чего не имел ранее. В нормальном Источнике все проходило быстрее и проще, но при обучении-передаче Форма поначалу отпечатывалась в ученике довольно слабо, и ему приходилось тратить еще некоторое время на то, чтобы в ходе длительных индивидуальных медитаций сделать ее более активной, полноценной. Ранее, в Академии, окончательное постижение новой Формы, если она давалась не на Источнике, а в таком вот круге, могло отнимать у Дэвида недели – но теперь, после того, как Рунный Круг полностью перекроил его энергетику, он подозревал, что дело пойдет куда быстрее. Интересно, как быстро они вернутся к Фольгорму, чтобы продолжить прерванный урок?

У него сердце замирало в груди, когда он думал, что теперь сам – сам! – сможет открывать пути между мирами. Цель, которую он когда-то поставил перед собой, еще на Земле, когда Лэйкил спрашивал его, в каком мире он хочет теперь жить, – эта далекая цель вдруг стала неожиданно близкой. Теперь, если случится выходной, он сможет провести его на Земле в Лачжер-тауне. По правде сказать, Дэвид не очень-то туда рвался, особенно в последнее время – хватало и других забот, что ни говори, жизнь была достаточно насыщенной – но сама возможность… Он чувствовал, что почти счастлив.

– Располагайся, – Фольгорм кивнул своей племяннице. – Сначала ты, затем Дэвид.

Идэль сняла все магические предметы и устроилась на той половинке рисунка, которая предназначалась для ведомого. Фольгорм занял место ведущего. Принц разблокировал линию, что шла от Главного Сплетения к обучающему кругу, и, полузакрыв глаза, погрузился в медитацию. Когда энергия наполнила надписи и линии, они засветились. В четырехугольнике между Идэль и Фольгормом начал возникать смутный прообраз колдовского знака…

* * *

Как выяснилось немногим позже, Дэвид не ошибся. Выполняя различные магические упражнения, предназначенные для скорейшего освоения Формы, в последующие два дня землянин обнаружил, что процесс протекает куда быстрее и проще, чем в те дни, когда он учился в Академии. И гораздо быстрее, чем в Тинуэте – даже несмотря на то, что Лэйкил давал ему готовые, полноценные Формы, пользоваться которыми можно было практически сразу после получения. Но тогда он был еще слишком неопытен, только-только входил в мир волшебства и толком не понимал еще, как их нужно осваивать и использовать. В Академии в половине случаев тоже давали готовые Формы, проводя инициацию на Источниках, принадлежавших сему учебному заведению, но вторую половину ученики получали в ходе таких же процедур, через которые Фольгорм провел Дэвида и Идэль. Академия могла дать учащимся сразу все Формы в готовом виде, но воздерживалась от этого – предполагалось, что упражнения, направленные на самостоятельное освоение Форм, перевод их прообразов в полноценные знаки, полезны сами по себе. Укрепляют, такскать, астральные мышцы ученика.

Это были довольно муторные медитативные упражнения, отнимавшие кучу времени, и заниматься ими Дэвид никогда не любил. С его крошечным потенциалом на самостоятельное преобразование Формы из прообраза в полноценную структуру могли уйти недели, даже месяцы. Конечно, существовали специальные приемы, позволяющие сократить это время, – например, можно было медитировать на Форму не просто сидя на полу, а предварительно окружив себя соответствующим магическим узором. А еще лучше – находясь в каком-нибудь тренировочном зале Академии, где тот же самый узор можно было напитать силой от внешнего Источника. И все равно, это отнимало слишком много времени. В большинстве случаев он сдавал «домашнюю работу» по самостоятельному освоению Форм позже всех в своей группе.

Но теперь все изменилось. И не просто изменилось, а изменилось кардинально. Форму «Путь» он освоил за два дня. И для этого ему даже не пришлось чертить никаких узоров на полу своей комнаты. От трехлетнего ребенка поднятие табуретки и перенесение ее в строго определенное место может потребовать уйму усилий, в то время как десятилетний вообще не увидит в этом проблемы. Здесь было то же самое. Дэвид стал «старше» – то есть попросту намного сильнее – вот только произошло это очень быстро, скачком.

Он изменился значительно больше, чем меняется любой высокорожденный при посвящении в Рунном Круге.

Гэемон любого из потомков Гельмора кен Саутита проходит в Круге ряд преобразований, однако все они, по большому счету, лишь раскрывают внутренний потенциал членов этой древней семьи. Но у Дэвида не было такого Дара, даже в потенциале. В Академии он почти достиг своего потолка. Максимум, на что он был способен, даже найдись у него деньги, – проучиться еще один курс, и по немногим дисциплинам – третий. Но дальше – как бы он ни хотел, он бы не смог прыгнуть: гэемон, который намного подвижнее и гибче, чем физическое тело, все же имеет свои пределы развития. Однако Кильбренийский Источник поставил точку в естественной эволюции обыкновенного Бездаря с планеты Земля. Он не просто улучшил его энергетическое поле, как это было в случае Идэль или любого другого из ее родственников, – он его полностью перестроил. Человек, чей Дар даже потенциально не способен достичь уровня Ильт-фар, не в состоянии полноценно причаститься к Источнику и оперировать его силами. Будь Дэвид один, и даже будь он при этом высокорожденным – но имей он при этом столь же слабый Дар, какой у него был, – Кильбренийский Источник попросту бы его уничтожил или в самом лучшем случае так необратимо повредил бы его гэемон, что Дэвид уже никогда не сумел бы создать даже самое простейшее заклинание. Однако он пришел не один. Источник воспринял его как единое целое с Идэль – а уж она-то была полноценной посвященной. Связь с ней не позволила Дэвиду умереть, удерживая его на самом краю, в то время пока Источник планомерно выжигал все «лишнее» и «нежизнеспособное» (с его собственной точки зрения) в гэемоне Дэвида Брендома. Фактически он уничтожил все – хотя и не сразу, это растянулось на довольно длительный промежуток времени (что касается Дэвида, то он вообще не смог бы назвать этот период «временем» – для него это была вечность, заполненная агонией). Но одновременно с разрушением шел и второй процесс. Внутри ветхого, истлевающего, формировалось новое магическое тело. В конце концов оно полностью заменило «предыдущую версию» гэемона. У этого тела был уже совершенно иной потенциал, и после того как этот потенциал – там же, в Источнике – раскрылся, Дэвид мог бы сказать, что родился заново с гораздо большим правом, чем любой из высокорожденных после прохождения Круга. Потому что в его случае это действительно было так, без всякого преувеличения.

Первые несколько дней он практически не пользовался магией: во-первых, сказывался шок от пережитого, а во-вторых, не понимая еще всей глубины произошедшей с ним перемены, он, конечно, восторгался новыми способностями – вроде умения видеть энергетический мир без помощи Ока, но полагал, что эти способности в целом остались такими же, как были, ну разве что улучшились в какой-то степени. Впоследствии он понял, что изменения тут не просто количественные, а качественные. Составляя заклинания для каких-то мелких бытовых нужд, он осознал, что есть и другие пути формирования энергетических структур, чем те, которые были известны ему до сих пор и которые представлялись ему само собой разумеющимися. Энергия могла течь по таким каналам, проходить через такие преобразования, описания которых ранее представлялись ему полным абсурдом – а теперь он видел, почему это не абсурд. Ранее он не мог составить заклинания таким способом, как карась не способен взобраться на дерево – теперь же, став не «карасем», а «кошкой» делал это легко, инстинктивно… хотя, надо признать, и срывался поначалу. Он знал, что может это сделать, и примерно понимал – нет, не понимал, скорее чувствовал – как это делать, но навыка еще недоставало. Вместе с тем уже и сейчас старые способы волшбы представлялись ему громоздкими, неудобными, состоящими из чрезмерного количества лишних операций. Он инстинктивно тянулся к тому, чтобы создавать заклинания по принципам, которые начинал угадывать на своем новом уровне Дара, и в итоге ошибался куда чаще, чем раньше, когда пользовался «громоздкими и неудобными» способами. Новые способности решительно требовали своего освоения.

Керамар – колдун, которого Дэвид нанял еще до того, как прошел Рунный Круг, в качестве учителя – вдруг сделался бесполезен. Он обладал большими знаниями, и до того, как его гэемон искалечили, вплотную приблизился к уровню Ильт-фар – но все же, несмотря на всю искусность его методов, новому Дэвиду они были не нужны. Ему требовался новый учитель – такой, который обладал бы Даром не меньшим, чем сам Дэвид, и был бы достаточно опытен, чтобы провести Дэвида по тем новым путям волшебства, которые ему теперь стали открыты.

Некоторым второстепенным дисциплинам, для которых уровень Дара неважен, вроде астрологии или диалектов Искаженного Наречья, а также отдельным приемам – скажем, умению создавать бинарные порталы – Керамар его еще мог обучить, но, с точки зрения Дэвида, все это можно было преспокойненько отложить на потом. Он вообще не видел смысла учиться вычерчивать бинарные порталы, когда в самом ближайшем времени Фольгорм должен был показать ему, как открывать волшебные пути. Он прямо и заявил об этом Идэль и предложил определить Керамара на то место, которое еще раньше указала принцесса: на место инструктора дворян и «домашних магов», ошивающихся в особняке. Все равно им больше нечем было заняться. Идэль возразила: по ее мнению, уметь создавать двухсторонние порталы полезно даже тому, кто весьма поднаторел в открытии путей – а до последнего им с Дэвидом, пусть даже они потенциально на это и способны, еще ой как далеко. Дэвид, подумав, согласился: своим новым способностям он еще не настолько доверял. Вчера их не было, сегодня есть, а вдруг завтра их опять не будет? В итоге их с Керамаром обучение свелось, по большому счету, к теме бинарных порталов, а все остальное время старик занимался с молодыми дворянами, служившими Идэль.

Принцесса дала землянину несколько книг, посвященных магическим техникам, доступным на уровне Ильт-фар, и посоветовала периодически навещать дворцовую библиотеку – там литературы такого рода хватало. Но книги, конечно, не могли заменить живого учителя. Впрочем, учитель у Дэвида, кажется, уже появился. К концу второго дня Фольгорм связался с Идэль, чтобы узнать об успехах, а узнав, пригласил их обоих прибыть в его замок на следующий день. Завтра состоится урок, которого Дэвид так жаждал. Урок создания магических дорог, позволяющих магам бродить, где им вздумается, – и никуда не опаздывать.

Кроме того, на завтра была назначена еще одна важная встреча: Ксейдзана наконец оповестили о том, что у него «завелся» внучек. Как и ожидалось, глава дома Гэал выразил желание узреть своего предположительного потомка за общим обедом в той части дворца, где разместили представителей его клана. Во всех этих переговорах Дэвид не участвовал и не знал даже, кто их вел; лично его о завтрашнем мероприятии известила сама Идэль. Она же собиралась отправиться с ним туда вместе – по крайней мере, в первый раз. Услышав об этом, Дэвид поначалу хотел стать в позу и заявить, что нянчиться с ним вовсе необязательно и никакая опека ему не требуется – но, подумав, промолчал. Начинались слишком серьезные игры, чтобы можно выкидывать фортели такого вот рода, изображая Мистера-Я-Сам-Со-Всем-Разберусь. Что ни говори, сколько не бей себя пяткой в грудь, но ему нужна опека, и он впервые за пять с половиной лет, проведенных в нимриано-хеллаэнской метрополии, мысленно согласился признать это. Если он ошибется, если что-то сделает не так, понадеявшись, что кривая вывезет, он подведет не только себя, но и принцессу. А ее безопасностью он не мог и не хотел рисковать.

Был поздний вечер, он сидел в своей комнатке и размышлял. Вообще, пора бы уже ложиться спать, но Идэль занималась какими-то делами в кабинете, а засыпать одному ему не хотелось. Мысли текли от одного предмета к другому, не задерживаясь ни на чем. Он только что провел около часа, созерцая Форму «Путь» и комбинируя ее с четырьмя Стихиями, которые у него были. Очень хотелось попробовать создать какое-нибудь новое заклинание с помощью этой Формы, но он опасался «обжечься»: даже привычные заклинания удавалось собрать теперь далеко не всегда, а при использовании новой Формы вероятность этого, конечно же, существенно возрастала. Поэтому он отодвинул мысли о «Пути» в сторону и решил посмотреть, а что же он, собственно, теперь умеет. Точнее не что, а как.

Ошибки при составлении заклинаний, бывшие результатом интуитивного поиска новых, более удобных в теперешнем его состоянии способов волшебства не являлись единственной проблемой. Когда Дэвид использовал классику, возникали ошибки, но когда он применял голые Формы, появлялись совершенно неожиданные эффекты. Например, при составлении комбинации из нескольких Форм неизвестно откуда приходило чувство, что у Форм значительно больше возможностей применения, чем он полагал до сих пор. Можно было как-то очень тонко балансировать их, добиваясь совершенно ювелирных приемов воздействия на окружающий мир – но эти новые гипотетические возможности преподносились его сознанию в одном списке вместе с возможностями, которые он уже знал, и это дезориентировало. Он чувствовал, что может легко запутаться и в итоге неправильно соединить каналы. Последствия могли быть любыми: от никаких до очень неприятных. Требовалось время, чтобы во всем этом разобраться.

Было еще кое-что, даже более опасное. Теперь он практически не мог правильно рассчитать силу, которую следовало вложить в заклинание. Ведь его мозг не был компьютером, он не мерил энергию в цифрах, он просто знал, какое усилие следует приложить, чтобы сделать то или это. Но вот теперь все эти знания стали ошибочными. Усилия, которого ранее было достаточно для того, чтобы подогреть кружку с остывшим чаем, сейчас хватало на то, чтобы испарить чай и расплавить кружку. Одну тумбочку в его комнате, совершенно изуродованную расплавленным стеклом, уже пришлось заменить. Дэвид не хотел портить мебель и обстановку и дальше, особенно с учетом того, что такие опыты могли, в конечном итоге, весьма плачевно кончиться для него самого. Фиала с чаем – ладно, бог с ней – но что, если ему потребуется создать, скажем, Воздушную Оболочку, в ситуации, когда надо пройти через дым или некоторое время просуществовать в отравленной воздушной среде? Переусердствовав, он вполне мог сплести Оболочку такой мощности, что воздух внутри просто разорвал бы легкие при первой же попытке вдоха.

Надо было все осваивать заново, с самого нуля. И лучше раньше, чем позже. В противном случае все кончится тем, что в реальном бою, когда думать будет некогда, он подставит себя самого и покончит жизнь красочным самоубийством на глазах изумленного противника.

И Дэвид вызвал Око. Ну конечно, ведь именно с этого он и начинал когда-то. Он даже улыбнулся, вспомнив свой первый урок под руководством Лэйкила. Тогда ему открылся целый новый мир, о существовании которого прежде он даже не подозревал. Этот мир всегда был рядом, Дэвид жил в нем, но он оставался невидимым и неосязаемым, потому что Дэвид не был способен его воспринимать, у него не было соответствующих органов чувств – вернее, они были, но как и у всякого обычного человека, они находились в зачаточном состоянии. Форма длительное время служила заменой такого органа, своего рода сверхмощными очками, которые вручили практически слепому человеку. Теперь, когда магический пласт реальности Дэвид воспринимал естественным образом, без всяких «очков», он полагал, что Форма станет малополезной.

Вызвав Око, он понял, что глубоко заблуждался.

Формы не являются предметами, возможности которых строго ограничены. Очки помогут тому, у кого плохое зрение, но окажутся бесполезны и даже вредны для того, у кого с глазами все в порядке. Но Формы – это чистые функции; идеи, свойства которых тождественны их сущности. В каком-то смысле Форма Ока это не просто нечто, что улучшает восприятие, но и само улучшение восприятия. Улучшение как таковое.

Ранее Дэвид естественным образом видел только обычный человеческий мир, и это было для него нормой. Форма позволяла перейти за границы этой нормы, увидеть больше. После Рунного Круга это «большее» стало нормой, Дэвид видел магический пласт естественным путем – но Око и теперь продолжило выполнять свою работу: оно перевело за границы того, что было естественно Дэвиду теперь, и открыло перед изумленным землянином еще больший– нет, не просто больший, а по-настоящему громадный мир.

Ему почти невозможно дать хоть сколько-нибудь адекватное описание на человеческом языке. Магический пласт реальности слоился, в нем было множество уровней и подуровней, заселенных невообразимыми существами. Энергетические токи создавали структуры поразительной красоты и сложности. Материи не было, вернее, она представляла собой лишь определенную конфигурацию всех тех же энергий, преломленных через призму восприятия некоего класса существ. Другие существа, чье восприятие преломляло энергию иначе, пребывали в иных мирах, в своих реальностях – и все это было совсем рядом, казалось, лишь протяни руку, шагни – и окажешься там. Дэвид не смог бы точно сказать, сколько измерений у пространства, в котором все это вмещалось, – был уверен только, что больше четырех. Вообще, это сложно назвать «пространством»: оно было больше похоже на постоянно меняющийся калейдоскоп. Он потерялся в этом многообразии, Кильбрен исчез, ускользнул из-под ног, и Дэвиду показалось, что он сходит с ума. Безумная, немыслимая сложность мира, с которым без всякого предупреждения столкнуло его Око, пугала не меньше, чем восхищала. Все равно что прожить целую жизнь, а потом понять вдруг, что никогда не было ни тебя, ни мира, в котором ты жил. Дэвид запаниковал. Он страстно захотел сбежать обратно, в свою маленькую и привычную реальность от всего этого блистающего великолепия. Ирония заключалась в том, что он, как и в самый первый раз, в Тинуэте, через Око увидел новую невероятную реальность… но как только он взглянул на нее, она поглотила все его внимание и он потерял связь с Формой, с тем, что давало ему возможность все это видеть. Лишь каким-то чудом ему удалось оторваться от этой великолепной картины и вновь ощутить связь с Оком. Как только это произошло, он немедленно изгнал Форму. Затем он притушил энергететический обмен в том узле гэемона, который хеллаэнские маги именуют вижкад и который обеспечивает наиболее ясное и интенсивное восприятие магического пласта реальности. Откинулся назад, ощущая лопатками и шеей стену спальни. Дэвид тяжело дышал, сердце колотилось в груди, но он посмотрел на потолок, дверь, мебель в комнате и почувствовал, что рассудок возвращается, а сердце уже не грозится выпрыгнуть из грудной клетки. Все вполне реальное. С закрытым вижкадом он видел только обычную человеческую реальность, и это успокаивало. То, что лежит за пределами видимого мира, может обернуться кошмаром для человека, ибо отрицает все, чем человек был прежде, отрицает с убедительностью, которой нельзя противостоять.

Когда Дэвид оклемался, он открыл вижкад – видимый мир опять стал частью чего-то большего, частью «нормальной» магической реальности, но к этому землянин уже привык. Проблемы начнутся лишь в том случае, если он снова вызовет Око – водопад многомерности опять зашвырнет его в блистающую бездну надчеловеческого бытия. Тем не менее, действуя с максимальной осторожностью, землянин его вызвал. Да, все придется повторить с самого начала, и первая на очереди задача – та же, что и стояла перед ним пять с половиной лет назад, в Тинуэте: смотря, не теряться в том, на что смотришь, и продолжать осознавать, хоть в какой-то степени то, через что смотришь. В противном случае, вызывая Око, можно было легко загипнотизировать самого себя и в итоге свихнуться – что он только что едва не сделал. Проведя несколько экспериментов, он поверил, что рано или поздно освоится с контролем и восстановит свое умение пользоваться Формами – уже на новом уровне. Тут не было учителя, который мог бы ему помочь и уберечь от ошибок, но этот путь он уже проходил и поэтому имел основания надеяться, что сумеет его пройти еще раз. Фокусируя Око разными способами, он обнаружил, что способен не только выходить за пределы «нормального» магического пласта в какое-то большее, невообразимое пространство, но и рассматривать отдельный сегмент какой-либо магической структуры словно под микроскопом. Там тоже была бездна сложности, связи и мельчайшие каналы, о которых он раньше и не подозревал, и в этой бездне так же легко было потеряться. В конце концов он устал. Глянул в окно: темным-темно. Сколько сейчас? Двенадцать? Два?.. Он изгнал Форму, умылся и пошел в спальню.

В комнате охраны, находившей напротив опочивальни, сегодня дежурили Диар и кто-то из новеньких. Дэвид попытался вспомнить его имя – кажется, Джуваль, но землянин не был уверен на сто процентов. Новенький вскочил и приложил кулак к середине груди, салютуя лейтенанту, Диар приветственно помахал рукой. Приближенные Идэль уже знали, что их лейтенант прошел Рунный Круг, оказался высокорожденным – это отдалило его от них, но пока еще не слишком. Дэвид, как раньше совершенно не заботился о соблюдении субординации, так пренебрегал ею и теперь, и старая команда – Лийеман, Крайгем, Сибан, Ллок, Яджи, Диар, Сойдор и другие – об этом знала. Наверное, он был не слишком хорошим начальником, но он никогда и не стремился им быть – званием лейтенанта Идэль наградила его чуть ли не насильно, а ведь изначально она вообще капитаном хотела его сделать.

Дэвид помахал рукой в ответ и осторожно приоткрыл дверь в спальню. Новичок попытался рыпнуться – лейтенант лейтенантом, но ведь они тут поставлены для того, чтобы охранять принцессу! Очевидно, ему еще не успели сообщить о том, что у принцессы есть любовник. Неизвестно, каким именно способом новичок намеревался преградить Дэвиду путь – Диар не дал ему возможности продемонстрировать свой героизм, взяв за плечи и мягким рывком усадив обратно на место. Дэвид улыбнулся, но ничего не сказал.

В спальне было темно, занавески покачивались от ветра. Идэль спала, положив руку под голову и негромко посапывая. Дэвид тихо разделся и лег рядом – осторожно, чтобы не разбудить принцессу. Не просыпаясь, Идэль что-то пробормотала, обняла Дэвида свободной рукой и прижалась к нему – как ребенок прижимается к своей любимой мягкой игрушке.