Читать книгу Рассказы - Андрей Владимирович Яковлев - Страница 2

1

Этот год для меня выдался тяжёлым. На работе проблемы и одна нервотрёпка, постоянный конфликт с руководством. В последнее время, вероятно от нервного перенапряжения, стал чаще болеть. Давление прыгало, то вверх, то вниз. Врачи говорили, что после сорока пяти такое часто бывает, призывали беречь здоровье, больше времени уделять отдыху.

Надо бы успокоиться, уехать в отпуск, куда-нибудь в санаторий посреди леса. Но всё это мечты, при моей-то загруженности. Поэтому всерьёз подумывал о смене работы. Однако заниматься поиском нового места было некогда, откладывал это дело на потом.

Из-за моей нервозности и вспыльчивости с женой возникали ссоры буквально на пустом месте. Отношения давно уже были не те, что раньше. Жили вместе только ради детей, а у нас их, слава Богу, трое: старшая дочь, ей уже девятнадцать, и два пятнадцатилетних пацана – они близнецы.

В тот вечер мои домашние ушли на день рождения к её сестре. Пришёл с работы, посмотрел новости, потом вспомнил, что замок во входной двери чего-то «заедать» стал. Надо бы смазать, пока никто не мешает. Открыл дверь, а тут сосед мой – Федька, курит на лестничной площадке. Мы давно уже с ним дружим. Иногда собираемся вместе семьями, его жена готовит вкусно.

– Слышь, Никита, – сказал Фёдор. – Поговорить мне с тобой надо.

– Ну, говори, – отозвался я, продолжая колупаться с замком.

– Разговор серьёзный.

– Тогда заходи, – предложил я. – Деньги, что ли понадобились? Так у меня их сроду не было.

– Нет, не деньги, – сказал Федя, проходя ко мне. – Тут, старик дело такое…

– Да, говори уже! – не выдержал я, закрывая дверь. – Такое, не такое!

– Понимаешь, мне, конечно неудобно, но лучше, если ты от меня узнаешь…

– Ну.

– Увёл я у тебя жену твою, Никита.

– То есть, как это увёл? Она, что корова, что ли? Чтоб её взять и увести.

– Так получилось. Твоя Наташка мне всегда нравилась. А тут зашла вроде, как к моей, а Вальки дома не оказалось. Ну, там слово за слово. Наташка стала рассказывать, что сбежать от тебя хочет, дескать, у тебя одна работа на уме. Давай я её тогда утешать, а она возьми, не с того ни с сего, на меня и кинулась. Ну и я не удержался. После этого мы с Наташкой и стали встречаться. Потом вроде одумался, а уже поздно. Ей обещал поговорить с тобой.

– Понятно, – выдавил я сквозь зубы. – Говорили мне не заводи друзей, предают они. Вот она, одна из форм того самого предательства.

– Никита, чего делать-то будем? – с волнением в голосе, произнёс сосед. – Вот, что скажешь, то и сделаю. Хочешь, откуплюсь. Всё, что есть отдам! Ей Богу!

– Ну, что тебе сказать, Федя. Готовься принять к себе Наташку мою насовсем, потому, как сегодня выгоню я её. Она ведь к тебе и пойдёт.

– Подожди, не кипятись, Никита. Я же заранее хочу договориться с тобой, чтобы не пострадали наши семьи. Подумай о детях!

– А ты, когда дал волю похоти своей, о детях думал? А?

– Никита…

– Что, Никита?! – вскричал я. – Сейчас-то ты чего от меня хочешь?!

– Ну, подожди…

– Детей? Да, жалко! Как им сейчас жить? Их папаша – рогоносец, мать – гулящая, сосед – кобель похотливый.

– Не говори так, Никита! – взмолился Фёдор. – Дети вырастут, всё поймут.

– Поймут! – передразнил я его.

– Послушай, я не поверю, что ты сам никогда не изменял свой жене?

– Представь себе! Не изменил ни разу!

– Ну, не знаю…

– Что тут знать! В людях не разбираешься, а судишь их по себе.

– Никита, говорю же, давай я тебе денег дам. Ну…

– Ладно, всё уходи, я подумаю.

– Подумай, подумай.

Фёдор выскочил из квартиры, а я с грохотом закрыл за ним дверь. Вот так история! Ещё не лучше! Мало того, на работе полный разнос, так ещё и жена изменяет. И, главное, с кем? С Федькой! Ну, точно, придёт Наташка, прибью!

Ходил я по комнате, взад и вперёд, ничего умного придумать не смог, как сходить в магазин и купить водки. Выпью, может, легче будет, и мысль умная появится. Так и сделал.

При выходе из магазина привязался ко мне мужик один.

– Дружище, выручай, – говорил он, идя за мной. – Всё горит, болею я. Налей сто грамм. У меня сейчас денег нет. Не могу, умираю.

Я остановился. Думаю, мужику сейчас также плохо, как и мне.

– Куда налить тебе? – спросил я.

– Сейчас, погоди, – сказал он, доставая из кармана мятый пластиковый стакан. – Расправлю стакан-то. Всё! Лей, сколь не жалко.

Налил до краёв. Он залпом выпил водку, словно воду.

– Ну, как полегчало? – поинтересовался я.

– Ага, через пару минут дойдёт, – весь искривившись, сказал мужик.

Присели с ним на лавочку. Познакомились. Продолжая понемногу выпивать, разговорились. Звали его Сергей Игнатьевич – бывший школьный учитель физики. Опустился он до нынешнего состояния, после того, как стал жертвой мошенников – «чёрных риэлторов», которые забрали у него квартиру. Сейчас «бомжует», на зиму уезжает в деревню к младшему брату. Зарабатывает, перебирая овощи на овощебазе.

В свою очередь, я рассказал ему свою историю.

– Никита, хороший ты мужик, – подытожил мой собутыльник. – Но ты пойми, в сорок пять жизнь ещё не заканчивается. Надо действовать.

– Сергей Игнатьевич, что же мне прикажете делать? – спросил я, заплетающимся языком.

– Надо плюнуть на всё. Забыть и начать сначала. Возможно, просто сесть в поезд и уехать.

– Куда уехать?

– Хоть куда. У нас огромная страна. Но я лично предпочёл бы поехать куда-нибудь на Север, а лучше на Дальний Восток.

– Почему на Дальний Восток?

– Чем дальше на Восток России ты едешь, тем становишься ценнее.

– Это как?

– А ты сам-то не догадываешься?

– Нет.

– В Сибири есть места, где на несколько километров приходится один житель. Территории не заселены. Каждый человек, особенно современный, как и ты, ценится там на вес золота. Усёк?

– Усёк.

Долго мы ещё сидели на лавочке, несколько раз я ходил покупать спиртное и кое-что из закуски. Отличным собеседником оказался этот Сергей Игнатьевич.

2

Очнулся, абсолютно не понимая, что происходит. Слышал стук колёс двигающегося поезда. Ту-тух, ту-тух. Доносилось до меня. Ту-тух, ту-тух. Но встать не мог, сил не было. У меня кружилась голова и тошнило. Открыл глаза. Не могу понять, что происходит. Как будто в поезде еду.

Через некоторое время всё же удалось сделать некоторое усилие над собой, попытался перевернуться на другой бок. Но моя попытка окончилась тем, что с размаху я полетел вниз с полки на пол плацкартного вагона. Повезло, что полка оказалась нижняя.

Когда вновь открыл глаза, увидел пожилую женщину, склонившуюся надо мной.

– Ну, ты, как цел? – спросила она громко.

– Кто Вы? – переспросил я.

– Бабка я старая! Помирать еду.

– Куда?

– В Читу. Куда же ещё?

– В Читу?

– Похоже, мил человек, «соображалка» твоя ещё отключена, – посетовала бабушка. – Где ж тебя угораздило так напиться?

– О! Мне так плохо, – еле выговорил я, зажимая рот руками.

Качаясь из стороны в сторону, пустился в направлении туалета.

Прошло уже пару часов, а меня продолжало мутить. Было совестно и противно, а главное я не понимал, куда и зачем еду. На столе лежал мой паспорт и железнодорожный билет в один конец до Читы. Ни вещей, ни денег, только паспорт и билет.

Вагон был полупустой. Напротив меня сидела та самая бабушка, представившаяся Верой Пудеевной.

– Есть у меня снадобье неплохое, – говорила она. – Один глоток и сразу легче будет.

Сначала я отказывался, но видя, что положение моё не улучшается, согласился. Целебная жидкость оказалась горькой до ужаса. Однако, меньше, чем через полчаса симптомы алкогольного отравления почти полностью покинули меня. Потом мы пили чай с баранками и сушёной земляникой.

– Вера Пудеевна, наверно Вы хорошо разбираетесь в травах? – спросил я, прихлёбывая чай.

– Так, немножко, – отвечала женщина. – Мама моя целительницей была, от неё опыт-то передался.

– Травами Вы что угодно вылечить сможете?

– Нет, милый мой, так не бывает. Обычно исцеление с верой происходит. Ежели человек верит в то, что победит болезнь, так ему помочь можно. Травы и настойки лишь облегчают процесс излечения.

– Хм.

– Современные люди питаются не правильно оттого и болеют. Без меры едят сахар, соль, мучное. Да ещё и алкоголь. Мясо, что курица, что свинина с говядиной, напичкано антибиотиками. Всё это годами в организме накапливается, отравляет кровь и все внутренние органы. Человек начинает болеть, пьёт лекарства, ненадолго получает облегчение. Но через некоторое время ещё больше заболевает. Таким помочь я не в силах.

– Как же тогда быть?

– Быть надо ближе к природе. Если здоровью не враг, стараться питаться с деревенского подворья. И никогда не переедать. Обжорство – грех. А самый большой грех – это уныние. Об этом ещё наш Патриарх Кирилл говорил в своей проповеди. Этими двумя грехами люди себе могилу и роют.

– Понятно.

– А ты, Никитка, за каким ветром в Читу-то собрался?

– Не надо мне в Читу. Не знаю, вернее не помню, как я попал в этот поезд, – сказал я. – Но сейчас сходить с него мне почему-то не хочется. Для меня время разделилось на до и после. А в прошлом мне делать нечего.

– Что же такого было в прошлом? – поинтересовалась Вера Пудеевна.

И я рассказал ей свою историю. Женщина, внимательно выслушав, сказала:

– Правильно ли поступаешь, сказать не могу, Бог тебе судья. Сейчас бежишь ты от самого себя, а, как известно, ещё никому это не удалось сделать. Вернуться всё равно придётся, ведь там дети твои остались.

– Знаю.

– Эх, Никита, то, что жена твоя загуляла, ты сам виноват потому, как уделял ей мало времени. Как бы сложно не было, людей, особенно близких, надо уметь прощать, а не строить искусственных преград.

– Легко Вам советы давать. Я не представляю, как можно жить с женой, которая тебе изменяет. Мне даже прикоснуться до неё будет противно.

– Поживи пока отдельно, обмозгуй всё, а детям помогай.

– Да, надо подумать, как сейчас быть. Ведь я, как женился всегда с семьёй своей жил, идти мне собственно некуда.

– А, что родителей-то нет?

– Уже нет. У своих родителей я был поздним и единственным ребёнком. Померли они один за другим семь лет назад. Квартиру мы их тогда сразу продали. За счёт этого улучшили своё жильё.

– Ну, думай, думай, – сказала бабуля. – Я пока полежу. Но если решишь сойти с поезда, не забудь попрощаться.

– Куда ж я сойду? У меня денег нет. Пешком обратно не пойдёшь. Уже больше суток едем.

– Поговори с проводником, когда поезд пойдёт обратно, может они тебя с собой возьмут на свободном месте, – посоветовала Вера Пудеевна. – Тут, конечно, от начальника поезда разрешение понадобится.

– А, что? И то мысль! – обрадовался я неожиданной идее.

Встав со своего места, направился к проводнику.

– А, очухался, наконец?! – усмехнулась проводница. – Не хотела я сажать тебя в свой вагон. Но уж больно провожатый твой был убедителен. Дескать, вольный поселенец ты. Новые земли обживать едешь. И, как тебе билет-то в кассе продали?

– Простите, на самом деле я ничего не помню. Хотел с Вами посоветоваться, как мне обратно вернуться.

– Как вернуться? Купил обратный билет и вернулся. Что за проблема?

– Дело в том, что у меня сейчас с собой денег нет. Может, Вы меня обратно довезёте? Всё равно же назад поедете.

– Ну, ты наглец! А! – всплеснула руками проводница. – Такое мне предлагать!

– Поговорите с начальником поезда.

– Не те сейчас времена. Начальник меня, а тем более тебя и слушать не будет.

– Как же поступить?

– Сходи на любой станции, и прямиком в полицию. Там уж с ними и разбирайся. Раз тебя по ошибке в поезд запихнули. Надо же, вольный поселенец!

Смысла дальше говорить с проводницей не было, и я вернулся на своё место.

Вера Пудеевна забылась сном. Я тоже прилёг и задремал. Проснулся часа через три. В этот момент поезд стоял на большой станции.

– Горячие пирожки покупаем, – доносилось с перрона. – Пиво бутылочное! Берём рыбку вяленую.

– В Новосибирске стоим, – пояснила Вера Пудеевна. – Вот только подъехали. Стоянка пятьдесят минут.

Встал со своего места и посмотрел в окно. Перед вагоном толпилось много народа, вероятно, те, кто хотел сесть в наш поезд.

– Знаете, мне проводница посоветовала сойти на ближайшей станции и обратиться в полицию, – несколько печально проговорил я. – Бесплатно в обратный путь меня никто не повезёт.

– Век сейчас жестокий, хоть пешком домой топай, – сочувственно сказала моя попутчица.

– Что же, Вера Пудеевна, выходить мне? Как Вы считаете?

– Да уж, наверно, выходить. Если до конца уедешь, выбираться оттуда будет куда сложнее.

– Ладно, Вы правы. Хорошо с Вами, но…

– Ступай с Богушком. Молиться за тебя буду.

Проверив наличие билета и паспорта во внутреннем кармане куртки, пошёл в сторону тамбура. Несколько раз оглянулся. Вера Пудеевна смотрела мне вслед.

– Дойду до отделения полиции, – сказал я проводнице, стоявшей на перроне среди толпившихся новых пассажиров.

– Иди, «горе луковое», – ответила она.

А потом словно вдогонку бросила:

– И откуда ж такие берутся?

Отделение полиции находилось внутри здания вокзала. В тот момент, когда я вошёл, дежурный, сидевший за столом, разбирался с двумя карманниками. Сзади задержанных людей стояли трое патрульных.

– Ты чё, начальник?! – распылялся один воришка. – Какая сумка? Первый раз её вижу!

– А ну заткнись! – сказал патрульный, отвесив парню подзатыльник. – Отвечай на вопрос, раз попался с поличным.

– Извините, – сказал я, протискиваясь через патрульных.

– Мужчина, в чём дело? – спросил меня дежурный. – Что Вы хотели?

– Я тут это…. Мне бы поговорить с Вами.

– Вы от поезда отстали?

– Нет.

– Тогда выйдете в коридор! Не видите что ли, нарушителей оформляем.

Пришлось подчиниться. Ожидание продлилось минут двадцать, пока патруль не вывел задержанных.

– Слушаю Вас, – сказал дежурный, когда я вновь вошёл в кабинет.

– Видите ли, – начал я неуверенно. – Ехал я поездом Москва-Чита.

– Ну.

– Сейчас решил сойти. На обратный билет у меня денег нет. Пришёл к Вам посоветоваться, как вернуться обратно.

– В Москву?

– Нет, в Екатеринбург.

– Слушайте, или я дурак, или как?! Ничего не понял из Вашего рассказа! – вскричал дежурный, бросив шариковую ручку на стол.

– У меня денег нет на обратный билет…

– Это я уже слышал, – оборвал меня полицейский. – Вы в Читу-то зачем поехали?

– Не зачем, просто случайно…

– Вот ведь, беда! Нарожает мать-природа убогих, потом сиди и разбирайся с ними. Представляете, какая у меня работа неблагодарная? Что ж ладно, рассказывайте.

– Я из Екатеринбурга, накануне выпивал с одним человеком. Очнулся в поезде…

– Так, это уже больше похоже на правду, – потирая руки, сказал дежурный. – Документы-то хоть есть?

– Да, вот паспорт и билет.

– Алкоголем, значит злоупотребляете?

– Нет. Так получилось…

– Документы, вроде в порядке. Короче, гражданин хороший, сейчас идёте в кассу вокзала, сдаёте свой билет. Спросите там, сколько стоит самый дешёвый билет до Екатеринбурга. Если денег не хватит, приходите ко мне, будем звонить Вашим родственникам, чтобы те перечислили недостающую сумму. После уже купите билет и вперёд до дому. Понятно?

– Понятно, – ответил я.

– Вот и хорошо. Идите.

Выскочив из отделения, я столкнулся с незнакомыми молодыми людьми, проходившими в этот момент мимо. Их было трое.

Один с силой оттолкнул меня со словами:

– Куда прёшь, чувырло?!

– Извините, я не специально, – пытался оправдаться я. – Скажите, как мне пройти в кассы вокзала.

– Так ты не местный? – спросил меня второй.

– Нет.

– Пойдём, покажем тебе кассы, – сказал он.

Они вывели меня обратно в сторону перрона. Сразу почуял неладное. Но было уже поздно. Не успел подумать об этом, как получил кулаком по лицу, точно в переносицу. Второй удар пришёлся в живот. Задыхаясь, я сел на колени. Из носа закапала кровь.

– Ну, что, дядя, хорошо тебе стало? Теперь надо заплатить, у нас так принято. Понимаешь, да?

Я кивнул, потом выговорил:

– Сейчас, только… не надо, я сам.

– Давай, нам спешить некуда, – ответил парень.

Тут по вокзалу объявили:

– Завершается посадка на пассажирский поезд № 44Э «Москва-Чита», выход к поезду с платформы номер два. Повторяю…

«Это же мой поезд!» – подумал я.

Посмотрел наверх и увидел указатель со стрелкой: «Платформа №2». В этот момент парни что-то рассматривали в телефоне и громко смеялись. Почувствовав ослабление контроля, я бросился бежать вверх по лестнице. Мои обидчики кинулись следом. Когда уже вбежал на самый верх площадки, ведущей к платформе, остановился и, обернувшись, толкнул первого из преследователей. Тот стал заваливаться вниз, увлекая за собой второго. Тем временем, я был уже на второй платформе и запрыгнул на подножку своего поезда. Проводница крикнула мне вслед:

– Вы куда? Из какого вагона?

Но я уже бежал по тому вагону, расталкивая людей в проходе. Остановился только в соседнем тамбуре, убедившись, что преследование прекратилось. Проводница догнала меня.

– У Вас всё лицо в крови, – сказала она.

– Знаю, – тяжело дыша, ответил я.

– Вы с этого поезда?

– Да. Вот мой билет.

– Что с Вами случилось?

– На меня напали хулиганы, когда я был на перроне.

– Куда идти знаете?

– Нет.

– Вам в шестой вагон. Прямо, по ходу движения поезда.

– Хорошо.

– Вот, держите салфетку, сотрите кровь.

Поблагодарив проводницу, уже не торопясь, направился в свой вагон.

3

– Вот это да! Не уж-то Никита? – удивилась моему внезапному возвращению Вера Пудеевна. – Почему ты вернулся?

Я рассказал бабуле, как побывал в отделении полиции, а потом и про хулиганов, не давших мне дойти до касс вокзала. Тем временем поезд опять начал своё движение.

– Ничего, сойду на следующей станции, – говорил я, в большей степени успокаивая сам себя.

– Ты, поди, голодный? – спросила Вера Пудеевна. – У меня яички есть, кефирчик домашний можно попить. Кулич сестрёнка в дорогу положила. Давай садись, ужинать пора.

– Спасибо, не откажусь. А то живот уже к спине прилип и голова кружиться.

– Садись, Никитка, садись.

Мы сели за столик напротив окна, как раз вновь прибывшие соседи разместились на верхних полках и нам никто не мешал. Во время ужина мы разговаривали.

– Вера Пудеевна, почему Вы сказали мне, что едите в Читу умирать?

– Так и есть, – усмехнулась бабушка. – С тридцатого году я. Мне уж восемьдесят семь нынче будет. Ну, сколь ещё я протяну, год-два, не больше.

– Отчество у Вас уж больно интересное.

– Да. Тятю моего Пудей Мартыныч звали. В Белоруссии я родилась.

– Расскажите о себе, – попросил я.

– Чего рассказывать-то?

– Хотя бы немного. Интересно же. Вы говорите, что родом из Белоруссии?

– Да из Белоруссии. Родители мои жили хорошо, душа в душу. Нас у них пятеро было. Я старшенькая, потом три брата один за другим родились, а напоследок ещё и сестрёнка Глашенька. Тятя заведовал лесничеством, поэтому семья постоянно проживала в пуще. Счастье кончилось, когда война началась.

– Великая Отечественная?

– Да, да. В сорок первом. Тятю в армию забрали, и сгинул он в первые дни войны. Похоронку не приносили, так на словах только передали. Мама наша плакала, оно и понятно. Что дальше-то будет? В середине лета зашли немцы и обосновались в ближайшем селе, но на заимке нашей не показывались. Вот мы там и сидели тихо, не высовывались, питались дарами леса. Мама наша целителем была и знала толк в травах, если что лечила нас наговорами разными, меня всему этому обучала. Партизаны из местных к нам наведывались, уговаривали в отряд перебраться, но мама отказалась. Оказалось, не зря. Отряд этот позднее весь перебили. Против партизан немцы устроили спецоперацию. Большими силами, лес прочёсывали. Потом был бой. Когда всё стихло брат мой – Ванька сбегал туда, немецкой тушёнки принёс, ещё кое-чего из припасов. А маме говорит, дескать, «фриц» там один в километре отсюда лежит чуть живой, видно помощи просит. Тихо тогда было и крики раненого слышны были и у нас. Мы с мамой пошли проверить. Как сейчас помню, он светленький такой, молодой совсем, глаза голубые. В крови весь. Жалко его стало, он хоть и немец, но всего лишь солдат. Вот мы и перетащили его к себе. Сказал, что зовут его Карл из города Дрезден. Остального мы не понимали. Он всё время говорил: «Данке, данке шон». Мама его выходила, потом Карл покинул наш дом, ушёл к своим за линию фронта. Больше мы его и не видели. А, когда война закончилась, к нам в дом заявились военные. Их самый главный сказал: «Собирайтесь». Повезли в Минск. Там всем допросы устраивали. Как они узнали про немца, не известно. Но маму осудили за пособничество фашистам. Должна она была ехать по этапу. Естественно, детей у неё забрали. Сначала нас хотели в детский дом определить, но мы с Ванькой бегали за начальниками, упрашивали, чтобы вместе с мамкой ехать. Нам не отказали и после суда отправили всех в колонию-поселение в Забайкалье. В колонии устроились при медчасти, поскольку мама сказала, что является знахаркой. За счёт этого и выжили. После освобождения, остались там. Так вот я оказалась в Сибири. Братья мои уже все умерли, остались мы с Глашей. Она сейчас в Коломне, при монастыре живёт. К ней я и ездила в последний раз уже.

– Да, Вера Пудеевна, непростая судьба у Вас, – удивлялся я.

– Ну, каждому ведь своё.

– Скажите, а у Вас самой дети есть?

– Нет. Одна я. Был сын, Ваней назвала в честь любимого братика моего. Нагуляла его тогда ещё в колонии от заключённого. Он вырос, окончил военное училище. Служил сначала в Прибалтике, потом на Дальний Восток отправили. Там вот и погиб.

– Погиб?

– Несчастный случай. На учебных стрельбах солдат один пальнул по своим.

– Ничего себе! Сочувствую Вам.

– Все глаза я тогда проревела, слёз не осталось. Да, что там говорить. Но похоже, чему быть, того не миновать. Скоро сама к сыночку своему уйду. Все там будем.

Смотрел я на эту добрую женщину и мысленно представлял то непростое время, в котором ей довелось жить. Если тогда в лесу раненным оказался наш советский солдат или партизан, а не немец, то судьба их семьи и её самой сложилась совсем по-другому. Можно ли осуждать человека, мотивом которого были лишь проявленные человечность и милосердие. Разве это пособничество врагам? Нет в жизни справедливости. Вот, что я Вам скажу!

– Ну, а ты, Никитка, сойдёшь на следующей остановке?

– Наверно. Выхода другого у меня нет.

– После Новосибирска пойдут совсем мелкие станции. Там тебе точно помогать никто не будет. Большой город – Красноярск, но до него завтра только доедем.

– Намекаете, Вера Пудеевна, до Красноярска мне поехать?

– Нет, Никитка, ни на что я не намекаю. Чувствую хороший ты человек. Была бы моя воля, взяла бы тебя с собой. Но ты ведь не согласишься.

– Почему нет? Соглашусь. Только чего я там у Вас делать буду?

– Приедешь, погостишь, осмотришься. У нас посёлок хороший, тихий. Атамановка называется. От Читы чуть меньше двадцати километров. Автобус регулярно ходит. Работать можно в совхозе, там плодопитомник, яблоки выращивают. В этом совхозе я больше двадцати лет отработала.

– Хм.

– Завод есть ремонтный, вроде, как танки там восстанавливают. Но многие у нас, конечно, на работу в Читу ездят. В основном купи-продай.

– А жить-то мне там где? У Вас что ли?

– У меня живи. Сколь хочешь, живи. Хозяйство, конечно не большое, но мужских рук давно требует. Крышу подлатать, дров завести, да наколоть. Зимы у нас суровые, топить много приходится. Летом всегда готовимся. Курей вот держу до сих пор. Раньше ещё коза была, но с ней тяжело стало управляться, поэтому отдала соседям.

– А тем же соседям, что Вы скажете? Кто я таков? Откуда взялся?

– Внук скажу, приехал…

Эти слова меня, как-то задели за живое. Своих бабушек и дедушек я не знал, поэтому предложение выступить в роли внука для меня было необычным.

– Но ведь мы едва знакомы, – произнёс я. – Вы мне так доверяете, что готовы назвать своим внуком? Вдруг я какой-нибудь проходимец или жулик.

– Нет, Никитка, не жулик ты. Людей я за километр чувствую. Встретились мы не случайно, так суждено было. Поверь мне, судьба это. Не понравится у меня, держать не стану. Обещаю, на обратную дорогу денег тебе дам.