Читать книгу Covert nevtherworld. Бесконечность I. Катастрофы разума - Андрей Волков - Страница 3

Вторник 16 октября

Добраться до поселка, где жила Анастасия, по ночной дороге у Шурочки не составило особого труда. Подойдя к входной двери, она хотела постучать в дверь, но увидев, что ключи торчат в замочной скважине (дверь запиралась только ключами), она поняла, что дверь открыта. Шурочка, предварительно вытащив ключи, дернула за ручку, и дверь, легонько скрипнув, отворилась.

Обстановка внутри дома, показалась Шурочке, довольно мрачной. Свет нигде не горел. Ставни были зарыты. Телевизор выключен. По легкому потрескиванию, Шурочка поняла, что Анастасия затопила камин. Сама хозяйка дома обнаружилась на кожаном диване. Вытянув ноги, она лежала перед камином, в белом халате, держа в руке коньячный фужер. Её лицо из-за тусклости освещения было видно только наполовину, что придавало девушке некоторую демоничность.

– Прочти – не оборачиваясь, монотонно произнесла подруга, протягивая стопку листов, скрепленных канцелярской скрепкой. Александра взяла листы и, включив лампу, по диагонали пробежалась по нескольким страницам. Девушка читала достаточно быстро ещё с театрального института.

– Анастасия – сказала она, отложив листы – но ты же…

– Я знаю, что вела его на компьютере, знаю, что я его удалила, но ты сама все видишь, – Александра невесело усмехнулась, – сколько мы читали этот дневник, сколько смеялись. До тех пор, пока…

– Так, для начала успокойся, – сказала Шурочка, – может быть, ты сама распечатала дневник, а потом просто забыла?

Подруга закусила губу.

– Да нет, после того, как все случилось, я дневник стерла из ноутбука. Я не хотела, чтобы что-то напоминало мне о Женеве. О Чилуэллах. О… – Она отпила из фужера. – Я боюсь. В этом дневнике описано всё, что с нами тогда произошло. Я же всё записывала в него.

Шурочка усмехнулась.

– Ну и дура, – честно сказала она, – я тебе всегда говорила, брось эту затею. Не беспокойся, – девушка подошла к бару и налила себе коньяку, – разве в тех событиях есть твоя вина? Там всё давно расследовано, виновный понес наказание, да и потом, в тетради про это же не написано. А есть ли остальное, мы не знаем.

– Шурочка, – сказала Анастасия, – ты прекрасно знаешь, что в наше время достаточно одной статейки, чтобы человек потерял имидж. Если подробности всплывут наружу…

– Имидж ничто, – усмехнусь Шурочка, – жажда всё, – она отпила из фужера, – ну, а если серьезно. Ты думаешь, что тебя подставляют?

– Не знаю, – сказала Анастасия, – просто сначала убийство, а потом это. Так больше продолжаться не может, – она закусила губу, – я не знаю, что мне думать.

– А ты разговаривала с Александром? – спросила Шурочка. – Что он сказал?

– Да ничего, – сказала Анастасия, – он, как всегда, сводит всё к своей политике. Говорит про то, что я стану винтиком в большой игре.

– Ну, это не так уж и нереально, – ответила Шурочка, – саммит и прочее. Возможно, кто-то хочет таким образом повлиять на твоего отца, а что по поводу охраны, ты его спрашивала?

– Да, он просто предложил переехать к нему, – проворчала Анастасия, – вместо того, чтобы помочь, он просто хочет… – Она замолчала.

Шурочка улыбнулась.

– Ладно, раз ты у нас такая непорочная, будем обороняться вместе от твоего неизвестного врага. Не волнуйся, ласточка моя, – Шурочка положила руки на плечи подруги, – всё будет так, как должно быть.

Анастасия повернула лицо к камину, искренне надеясь, что Шурочка права.

* * *

Проснулись поздно. Точнее, Анастасия проснулась поздно. Она смогла разлепить глаза, только когда будильник третий раз заунывно пропел. Девушка потрясла головой, скидывая с себя остатки сна и надев халат, спустилась вниз.

На кухне Шурочка, полностью одетая, готовила кофе. За стеклянными дверьми, ведущими в сад, раздавался колокольный звон из храма, расположенного неподалёку.

– Который час? – чуть хриплым от сна голосом спросила Анастасия.

– Уже почти десять, – сказала Шурочка, – садись, завтрак готов. Твои любимые блинчики, – она внимательно посмотрела на подругу. – Что-то ты плохо выглядишь.

Блинчики, сад, озеро. Всё это она видела тогда, в своей другой жизни…

Женева, восемь лет назад

Этот день выдался необычайно солнечным. Лето ещё боролось за свои права и пыталось подарить тепло и радость.

Анастасия сидела в салоне черного микроавтобуса, рядом с двумя своими новыми подругами – Сашей Рыковой и Светой Русаковой. Они познакомились всего неделю назад, но уже успели стать хорошими друзьями. Анастасия вообще отмечала за собой склонность быстро сходиться с людьми. Девушки сидели и весело болтали, рассказывали друг другу разные истории, в общем, всячески убивали время. Напротив сидел их общий знакомый Александр Верховский, он иногда поддерживал их разговор немногословными комментариями, но по большей части молчал, наблюдая, как за окном автомобиля проносятся деревеньки.

За ту неделю, что они успели пообщаться, Александр произвел на Анастасию самое благоприятное впечатление. Он был всегда сдержан и вежлив, что было совсем не характерно для молодых людей его возраста. Анастасия привыкла, что мальчики все время смотрели на неё с наглостью и желанием, и её это раздражало. В Александре же чувствовался авторитет, за ним хотелось пойти, за ним хотелось держаться, Анастасия прежде никогда не испытывала подобного ощущения.

Уже наступил вечер, когда они добрались до места назначения. Дом Чилуэллов находился на самом побережье Женевского озера, или озера Леман, как называли его местные жители, чуть поодаль от курортного городка Вильнев, прямо напротив знаменитого Шильонского замка, прославленного поэмой Джорджа Байрона. Анастасия вспомнила, как они с Томом всё то лето, когда она была на языковых курсах, ходили пешком туда и обратно по холмам. Отыскивали местечко для пикника и сидели там до самого вечера.

– Анастасия, – окликнула подругу Шурочка, прервав лирические мысли девушки, – все уже собрались. Ждем тебя.

Молодые люди подобрали свои рюкзаки и направились к дому. Это было трехэтажное здание, построенное в современном стиле из стекла и бетона. У входной двери их встречал с радушной хозяйской улыбкой мистер Чилуэлл. Том, который терпеть не мог подобные церемонии и слыл отъявленным неформалом, переминался с ноги на ногу, ожидая возможности познакомиться с друзьями Анастасии (или оттащить меня, куда-нибудь в сторону, – подумала девушка, – как он обычно делал, когда приезжали гости).

– А, вот и вы, – сказал мистер Чилуэлл, – я уже начал беспокоиться, недалеко отсюда произошла авария и дороги ужасно забиты, – он посмотрел на Шурочку и Александра, – а вы, я так полагаю, друзья Анастасии?

– Именно так, – ровным, чуть ленивым голосом сказал Александр, пожимая протянутую мистером Чилуэллом руку.

Ещё Анастасия успела заметить, что, несмотря на вежливость и цельность, Александр был довольно открытым молодым человеком и никогда не терялся в обществе. Ей такое поведение больше нравилось, чем вечные тайные вздыхания Тома. Но при этом Александр не переходил грань дозволенного. В своем поведении, по мнению Анастасии, он был эклектиком. Сочетал открытость с правилами приличия.

– Надеюсь, что вы не будете скучать здесь, – добавил мистер Чилуэлл тоном радушного английского хозяина.

Александр же в ответ ничего не сказал, только молча кивнул, сложив губы в тонкую невесомую улыбку.

– А вы, я так полагаю, Александра? – спросил мистер Чилуэлл, оборачиваясь к стоявшим возле Анастасии подругам. – Анастасия очень много про вас рассказывала.

Шурочка, отодвинув Верховского, вышла вперед, чтобы лучше видеть мистера Чилуэлла.

– Надеюсь, хорошее, – сказала она, протягивая руку. Мистер Чилуэлл улыбнулся, осторожно пожал поданную ладонь и перевел взгляд на Светлану.

– А это что за чудесное создание? – спросил он у Анастасии. – Я про неё ничего не знаю.

– Это моя новая подруга, Светлана, – ответила девушка. – Я не сказала про неё, потому что когда вы сообщили о поездке за город, мы ещё не были знакомы.

– И откуда вы, прелестное дитя? – спросил Чилуэлл.

– Из Красного Яра, – сказала Светлана, – это в Сибири.

– Да вы что, – притворно удивленным голосом сказал Чилуэлл, – я был в Красном Яре несколько раз, там чудесная природа!

Светлана широко улыбнулась в ответ, как всегда улыбаются люди, когда кто-то восхищается их малой родиной.

– И чем же вы занимаетесь? Учитесь или работаете?

– Я учусь на факультете международного права, – сказала Светлана, – и ещё я глава нашего студенческого братства.

– Как это приятно слышать, – сказал мистер Чилуэлл. – Вы знаете, похоже, что мы с вами коллеги. Я тоже учился на специалиста по международному праву и тоже возглавлял актив нашего факультета, – он широко улыбнулся, – а это мой сын Том, – мистер Чилуэлл, чуть подтолкнул вперед сына, – парень хороший, но весьма непутевый, – он потрепал сына по голове, – вы представляете, вместо того, чтобы учиться, он пошел заниматься регби. Он мог бы стать замечательным юристом, если бы захотел, а он в регби.

– Каждый должен заниматься тем, что ему нравится, – сказал Александр.

Мистер Чилуэлл искоса посмотрел на него.

– Вы полагаете, молодой человек, – сказал он, – что ж, быть может, я немного старомоден, но я непременно вернусь к нашей дискуссии за ужином. А сейчас прошу, прошу в дом, господа.

Торжественная часть закончилась, и все направились в дом.

Загородный дом Чилуэллов представлял собой довольно типовую постройку для этих мест. Он, как и большинство здешних домов, выстроен из белого камня и для экономии места высился вверх на четыре этажа. Обстановка внутри дома мало отличалась от той, которая запомнилась Анастасии во время её последнего посещения этого места. Небольшое, тускло освещенное помещение использовалось как прихожая. Там стояла разная обувь – от цивильных ботинок до садовых резиновых сапог. Однако обувь была до блеска начищенная и аккуратно расставлена вдоль побеленной стены, на которой висели фарфоровые тарелочки. Чилуэллы коллекционировали фарфор. У них были тысячи тарелок, чашек, чайников разных эпох. От глубокого восемнадцатого века, когда только-только стали производить английский фарфор, до современных образцов, которые уже не отличались той изысканностью, которая была в восемнадцатых – девятнадцатых веках. Чилуэллстарший даже подарил часть из своей коллекции местному музею фарфора.

Надо сказать, что семейство Чилуэллов, несмотря на свои древние корни, никогда не пользовалось слугами. Они привыкли делать всё сами, без посторонней помощи. В конце коридора чугунная лестница вела на остальные этажи дома. Весь второй этаж занимала огромная библиотека. По всем четырем стенам были расположены гигантские книжные стеллажи, на которых стояли книги разных веков, разного содержания. Всё, что собирали предки Чилуэллов.

Сам род Чилуэллов насчитывал без малого уже четыреста лет. Том говорил Анастасии, что их предки были награждены дворянством, за помощь в реставрации монархии в Англии. И именно за это король Карл II подарил им угодья в окрестностях Корнуолла, на которых и был воздвигнут замок. Без малого триста лет род Чилуэллов проживал в этом замке, пока в 1940 году немецкая авиация его не разбомбила. Теперь от замка остались одни руины, а сами Чилуэллы переселились в Швейцарию.

Третий этаж занимали спальня хозяев дома и кабинет мистера Чилуэлла. Анастасия не особенно любила туда заходить, так как там было очень пыльно из-за стопок дел из судебных архивов кантонального суда. Мистер Чилуэлл был управляющим партнером в англо-швейцарской юридической фирме.

На последнем четвертом этаже была комната Тома и гостевые спальни.

Анастасия зашла в свою комнату и не раздеваясь плюхнулась на постель. Эти выходные обещали быть чудесными и ничего не должно было их испортить. Девушка достала из сумки компьютер и стала писать впечатления о сегодняшнем дне. Вскоре позвали ужинать. Переодевшись в домашнюю одежду, она спустилась в столовую. Там уже сидели остальные и готовились к еде. Анастасия вежливо улыбнулась и села справа от Тома. Надо сказать, что её план удался. Том смотрел на Шурочку и Светлану гораздо больше, чем на неё саму.

И девушку это обстоятельство устраивало. Не то чтобы ей совсем было не нужно мужское внимание, просто то, как вел себя Том, её раздражало. Он мог часами сидеть рядом с ней. Смотреть на неё и ничего не делать и не говорить. Нет уж, пусть смотрит на кого-нибудь ещё.

Для того чтобы отвлечься от мыслей о Томе, Анастасия повернула голову в сторону, где сидели мистер Чилуэлл и Александр. Они о чём-то оживлённо спорили, и любопытная Анастасия подсела поближе.

– А какую, по-вашему, нужно строить систему?

– Нам нужна такая система, при которой политики не сидели бы и обсуждали проблемы, – сказал Верховский, – не соглашались бы, что хорошо, а что нет для народов, а просто выполняли бы это.

По его лицу было ясно, что для него самого все было предельно логично и просто. И даже непонятно, почему никому другому не пришла в голову столь элементарная схема.

– Но это и делает парламент, – сказал мистер Чилуэлл, – мы собираемся и решаем проблемы населения.

– Трудность в отсутствии единства друг с другом, – пояснил Александр, – поэтому система и не работает, а если что-то не работает, значит, надо заставить это работать.

Анастасия открыла рот, закрыла. Подумала. Опять открыла. Она была заворожена Александром, его речью. И даже не тем, что он говорил, а как он это говорил.

– Как? – спросила она неожиданно для самой себя. – Как заставить систему работать, по-твоему?

– Не знаю, – честно ответил Александр, обращая свой взор на девушку. – Но думаю, что следует создать такую систему, при которой не нужен ни парламент, ни чиновники, ни министры. Люди должны сами решать свои проблемы, как им хочется.

Мистер Чилуэлл оценивающе посмотрел на молодого человека.

– Это уже напоминает анархию, – сказал он с видом человека, который без малого сорок лет работал в парламенте и знал все хитросплетения политики.

– Вы на Западе, – сказал Александр, – сразу бросаетесь в крайности. Я говорю не об анархии, а о прогрессивном правительстве, которое будет заботиться о благе населения, а не о своем собственном. Ведь какая бы к власти ни пришла сила, она использует свою идеологию только для оправдания своих дел, которые никак не связаны с благом народа.

Мистер Чилуэлл вытер рот салфеткой.

– Очень удобная позиция, чтобы скрывать свои анархистские взгляды.

Александр окаменел от изумления.

– Вы обвиняете меня в анархизме, мистер Чилуэлл?

– А вы им так и пышете, Александр, – сказал мистер Чилуэлл. – Ваши неформализм, несдержанность и открытый нигилизм ко всему тому, что создавалось и укреплялось веками. А ваша открытая ненависть к политикам делает ваш анархизм ещё более очевидным.

Верховский посмотрел на хозяина дома.

– Там, откуда я родом… – начал он. Мистер Чилуэлл прервал его:

– Там, откуда вы родом, построено посткоммунистическое коррупционное сообщество, иначе именуемое полицейским государством. Вы наследник той эпохи, которая держала в страхе весь мир, и я вижу, что вы распространяете здесь те идеи, которые господствовали в вашей стране без малого семьдесят лет.

– Хватит, прекратите, пожалуйста, – Шурочка подняла руку. – Бросьте давить на одно и то же. Я что-то не заметила вашей помощи белому офицерству, которое боролось против большевизма, так что не будем опускаться до исторических разногласий.

Глаза мистера Чилуэлла сверкнули.

– О как заботливо напомнить нам о нашем месте, – сказал он, – тем более что ваша власть это делает ежедневно.

Александр встал. Он производил весьма презентабельное впечатление. Светлые волосы, голубые глаза. Анастасия была заворожена его манерой говорить и отстаивать свое мнение.

– Видите ли, мистер Чилуэлл, – начал молодой человек, – в моих жилах течет дворянская кровь, и я весьма чувствителен к проявлению любого большевизма. Мой прадед воевал в белой гвардии и погиб при штурме Ольвии. У меня не было привилегированного детства, как у вас, и своим местом здесь я обязан только тому, что меня выбрали и послали на стажировку.

В столовой стояла гробовая тишина, а Александр продолжал говорить:

– Вы обвиняете меня в том, что я прибыл из страны, которую семьдесят лет боялись, но от вашего внимания ускользнул тот факт, что в этой стране в борьбе против фашизма, за свободу всей Европы погибло двадцать миллионов человек. Вы своими неумелыми военными действиями и заигрыванием с Гитлером оставили нас один на один в борьбе с лучшей армией мира, как оставили нас во время революции в борьбе с большевиками. Вы видите только то, что хотите видеть. Вот почему я так пренебрежительно говорил о политиках, а вовсе не потому, что я приехал сюда устраивать анархию.

Александр сел на место. Мистер Чилуэлл одобрительно и отечески улыбнулся, если он и был не согласен с позицией молодого человека, то возражать более не стал. Остаток ужина прошёл в тишине, только Светлана о чём-то ворковала с Томом, от острого взгляда Анастасии это не могло уйти, а Шурочка всячески отвлекала миссис Чилуэлл от слежки за ними, якобы пытаясь разузнать рецепт десерта, который она сегодня приготовила.

Перед сном Анастасия вышла подышать свежим воздухом. Она любила пройтись вдоль берега и послушать шум прибоя и крики чаек. Неожиданно для себя девушка заметила одинокую фигуру. Она почему-то сразу поняла, что это Александр. Он стоял и кидал в озеро куски хлеба на корм чайкам.

Девушка подошла к обрыву и встала рядом с Александром. Она мельком посмотрела на него, стараясь прощупать его чувства сейчас. Ощущалась холодная уверенность, зрелость. Странно, она ещё не встречала таких молодых людей, как он.

– Ты скажешь, что я повел себя недопустимо? – спросил он, продолжая смотреть на ровную гладь озера.

– Не скажу, – ответила Анастасия, подойдя вплотную к Александру, – ты правильно отстаивал своё мнение.

Он внимательно посмотрел на неё. Потом наклонился и поцеловал. Анастасия в первую секунду не осознала, что произошло. По её мнению, она не давала никакого повода для подобных действий. Но ей это нравилось. Она ответила на поцелуй, и всё растворилось в тумане.

* * *

– Эй, ты где! – оклик Шурочки вернул её в реальность.

Анастасия посмотрела на подругу усталым взглядом.

– Всё в порядке, – сказала она, – просто я последнее время плохо сплю.

Шурочка сочувственно посмотрела на подругу.

– Послушай, прекрати забивать себе голову чушью, – проговорила она, – ты просто вчера перенервничала из-за дневника, вот и всё, – она усмехнулась, – или ты скажешь, что могущественный злой чародей заставляет тебя видеть сны о твоем прошлом? – Шурочка зловеще потрясла руками. Анастасия в ответ замахнулась на неё вилкой с блином.

– Щас как дам, – сказала она улыбнувшись.

Анастасия вздохнула.

– Не то слово, – устало сказала девушка, – скоро саммит, а у меня в пансионате ещё конь не валялся. Из оргкомитета должны списки приглашенных лиц сегодня прислать, да ещё машину надо забрать, а то из-за этого Верховского так голова заболела, что я даже ехала на электричке.

Шурочка коротко усмехнулась.

– Машину твою уже забрали, – сообщила девушка. У Анастасии округлились глаза.

– Кто? – спросила она.

– Милиция, – сказала Шурочка, – сегодня утром они позвонили и сообщили, что твоя машина отогнана на штрафстоянку.

Анастасия вздохнула, утро не могло сложиться удачнее.

* * *

Утро выдалось серым и дождливым. Сжевав тост с маслом и запив его кофеем, Ксения натянула на себя толстовку, джинсы, мокасины и, прихватив куртку, направилась к входной двери своей квартиры. На самом пороге её остановил резкий звонок городского телефона. Ксения сняла трубку, звонил отец, интересуясь, как у неё дела. Она сказала, что хорошо, что уезжает по работе в Кранцберг, что ещё она ему могла сказать. Он работал далеко на севере, за полярным кругом, и его не следовало обременять её проблемами. Она никого не любила обременять своими проблемами, а обременять ими близких людей считала чем-то низким. Отец много раз предлагал ей перебраться к нему. Нам нужны классные юристы, говорил он, но она выбрала свою дорогу, и никто кроме неё не мог её пройти.

Она распрощалась с отцом, послав ему через телефон свой поцелуй, и вышла из квартиры, заперев входную дверь.

Возле подъезда она приветливо поздоровалась с сидящими на лавочке соседками и, щурясь от дождя, пошла по направлению к своему автомобилю.

Дело, которым ей предстояло сейчас заниматься, было крайне запутанным и без убийства девушки в Кранцберге, а уж с этим убийством, которое на первый взгляд не могло иметь никакого отношения к убийству Левицкого, а оно, судя по способу убийства, имело, всё становилось совершенно непонятно.

В кармане куртки завибрировал мобильный. Ксения медленно поднесла телефон к уху. Номер был незнакомый.

– Авалова слушает.

– Добрый день, Ксения Игоревна, – раздался голос в трубке, который она узнала, правда, слышала она его только по телевизору, и принадлежал он бизнесмену и бывшему министру внешней торговли Альберту Сабурову. Что ж, она определенно пользуется популярностью у сильных мира сего.

– Скорее утро, Альберт Шамильевич, – поправила девушка, – но, тем не менее, я польщена вашим звонком.

На другом конце послышалась усмешка.

– Значит, правду говорят, что вы колючая, – заметил Сабуров.

– Кто говорит, вы не верьте, – улыбнулась девушка, – лучше поговорите сами.

Снова усмешка с другого конца телефона.

– Я с этим вам и звоню, – сказал Сабуров. – Извините, если отвлекаю, но я бы хотел с вами встретиться по делу, которое нас обоих интересует.

Убитый депутат, догадалась Ксения, что же ещё это может быть? Значит, Сабуров имеет в этом деле какой-то свой интерес, иначе не стал бы разыскивать мой номер и звонить с утра пораньше.

– Никаких беспокойств, – уверила собеседника Ксения, – скажите куда подъехать, и я буду.

– Автодром «Буревестник», через час, вас устроит? – спросил Сабуров.

Естественно, автодром, хмыкнула про себя Авалова, о пристрастии Сабурова к автоспорту все знали, и Ксения не была исключением.

– Договорились, – сказала Авалова, – я буду там.

– Буду ждать, – ответил Сабуров.

Разговор закончился. Ксения убрала телефон в карман. Интересно день начинается, подумала девушка.

* * *

Одиннадцать утра. Ксения подъехала к зеленым металлическим воротам автодрома «Буревестник», припарковала машину так, чтобы она не мешала проезжающим, и, помахав охраннику удостоверением, прошла на территорию, хотя, в общем-то, показывать удостоверение было и незачем. Ксения знала, что автодром принадлежит Сабурову, и естественно, о её визите предупредили.

Ксению уже ждали. Высокий седой мужчина, одетый в темно-синий костюм из шерстяного крепа, вежливо встал с пластикового стула и направился навстречу девушке.

– Спасибо, что сочли возможным приехать, Ксения Игоревна, – сказал он, – я рад с вами познакомиться.

– Взаимно, – сказала Ксения, – только давайте без предисловий, Альберт Шамильевич, я их не люблю.

Сабуров хмыкнул.

– Ну что ж, к делу, так к делу, – ответил он, – только давайте присядем.

Сабуров указал на небольшой столик на колесиках, на котором стояли два кофейника, один с кофе, а другой, как подозревала Ксения, с молоком, и две чашки – кофе выпьете?

– Благодарю, – сказала Ксения, – Итак? Сабуров раскинулся на пластиковом стуле.

– Речь пойдет, как вы понимаете, об убитом Андрее Левицком, – медленно произнес экс-министр? – Не беспокойтесь, я не слушаю ваших кабинетов, просто имею некоторые связи и получаю информацию. Андрей был моим другом, он мне нравился, у него было большое будущее, и я хочу, чтобы его убийца был наказан, поэтому я готов оказать помощь в расследовании.

Интересно, подумала Ксения, насколько искренне это желание, или Сабуров отводит подозрение от себя, впрочем, ничего криминального за ним не водилось, по крайней мере, в обозримом прошлом.

– Предположим, я готова сыграть в вашу игру, – сказала Ксения, – начнём с простого: «Лига честности» – слышали что-нибудь о такой организации?

Сабуров утвердительно покачал головой.

– Приходилось, – отрывисто сказал он, – а она как-то связанна с убийством?

– Это одна из версий, – сказала Ксения. – И что о ней говорят?

Сабуров отпил кофе.

– Разное, – заметил мужчина, – кто-то говорит, что Тополевич – это реальная сила, кто-то – что враг государства и даже фуфел.

Ксения улыбнулась.

– А вы что скажите?

– Всего понемногу, – заметил Сабуров, – как это всегда бывает у таких людей. Я с ним лично не пересекался, но знающие люди говорили, что Тополевич высоко летал, но быстро опалил крылья.

– И насколько высоко летал? – светски поинтересовалась Авалова.

– Достаточно, чтобы через своих людей в правительстве пробивать заказы, – сказал Сабуров. – Причём я вам скажу, что люди эти в свое время занимали большие должности в стране.

– А потом?

Сабуров залпом допил кофе и поставил чашку на стол.

– А потом выборы, – сказал он, – старая власть стала сходить со сцены. У Тополевича была возможность сделать ставку, и я вам больше скажу, он её сделал, только поставил не на ту лошадь.

Ксения задумчиво кивнула. Это была политика. До убийства Левицкого она никогда не заходила на это поле и теперь чувствовала себя явно не на своей территории, но ей было интересно.

– Исходя из вашей характеристики, – промолвила она, – Тополевич создал сейчас это движение, чтобы триумфально вернуться к власти.

Сабуров кивнул.

– Если так, то имел ли он мотив устранить Левицкого, не проще ли договориться? – спросила Ксения. – Помоему, в политической борьбе важно показать, что такие, как Левицкий, с ними?

Сабуров вздохнул и покачал головой.

– Есть люди, с которыми нельзя договориться, – сказал он, – Андрей был, как это не покажется странным, человеком чести. Вы знаете, сейчас принято от всего откупаться: от бандитов, ментов, чиновников. Андрей этого никогда не делал. Он всегда боролся, бросал вызов, даже понимая, что однажды этот вызов может стать последним. Он не принял бы сторону Тополевича, даже если бы они идейно совпадали, уверяю вас.

Ксения кивнула. Она припомнила то определение, которое дала Кристина.

– Но что оппонентам Левицкого дает его убийство? – спросила она. – Какой им прок от того, что Левицкий теперь покойник?

Сабуров мрачно усмехнулся.

– Видите ли, Ксения Игоревна, – начал он, – в политике, как и в бизнесе, важна идея, а она вместе с человеком не погибает. Идея, Ксения Игоревна, это организм, который живет самостоятельно и который можно под себя настроить. Поэтому если ты хочешь перехватить какую-то идею, то можно убрать того, кто тебе мешает, и поставить нужного человека, который будет все приносить в клюве и получать за это свой процент.

– И в случае с движением Левицкого произойдет то же самое? – догадалась Ксения.

Сабуров флегматично кивнул:

– Уже происходит, возможно, в это самое время, что мы с вами разговариваем. Я думаю, что даже были намечены кандидатуры на место того, кто может возглавить движение Андрея в случае его смерти, среди его окружения, на всякий пожарный.

Авалова презрительно усмехнулась.

– Да-а, – манерно протянула девушка, – французы со своими сексуальными скандалами – просто детский сад.

Сабуров меланхолично пожал плечами.

– Другой бюджет, – сказал он, – другие масштабы.

– А зачем это всё Тополевичу? – спросила Ксения. – Неужели его так прельщает власть?

Сабуров покачал головой.

– Власть сама по себе… нет, – заметил экс-министр, – Тополевич не из таких, а вот деньги, которые можно получить от этой власти… Вот это его интересует. Его всегда и во всем интересуют только деньги.

Авалова театрально усмехнулась.

– А вы государственник, Альберт Шамильевич? – с нескрываемой иронией спросила девушка.

Сабуров хмыкнул.

– Остров счастья в море несчастья не построишь, – философски сказал мужчина, – я люблю эту страну. Я здесь вырос, это моя родина и я хочу, чтобы она процветала. Вас устраивает такой ответ?

Ксения молча кивнула. Она вступала на поле, по которому следовало ходить очень осторожно, как по тонкому льду, иначе можно было больно упасть и даже под него провалиться. Она проваливаться не собиралась.

* * *

Если хочешь спрятаться, прячься на видном месте. Наверное, сложно было придумать более видное место, чем гостиница «Oriental» на улице Университетской. Открытая еще во времена СССР, она стала таким же неотъемлемым символом города, как триумфальная колонна, на которую смотрели её окна. В самой гостинице всегда было полно постояльцев, как местных, так и иностранцев, которые часто останавливались здесь для отдыха или проведения деловых встреч, поэтому место для слета политического движения было идеальным.

В этот месяц гостиница не была особо загружена, тем не менее, по фойе и бару ходило множество пенсионеров, семейных пар, коммерсантов и разного другого люда.

Сидевшая за барной стойкой одноименного с гостиницей ресторана Кристина Левонова мысленно прикидывала, к какой категории ей себя отнести, если что. Она приехала в гостиницу за час до начала собрания «Лиги честности». По мере того, как пролетал этот час, столики ресторана, в банкетном зале которого должна была пройти встреча, заполнялись молодыми людьми самой разной наружности. От типичных яппи в дорогих костюмах и модно одетых студентов до откровенных неформалов.

Когда часы на табло показали без двух минут двенадцать, народ, собравшийся в ресторане, потихоньку стал закатываться в зал. Левонова, отвлеченно глазея по сторонам, влилась в поток мятежной юности.

Первая странность, которая её поразила, это полное отсутствие охраны. Обычно на таких собраниях обязательно стояли два или три громилы с ручными металлоискателями. Здесь ничего. Скорее для пущего психологического эффекта. Мол, видите, какие мы честные, у нас даже охраны нет. Своим мышлением Кристина понимала, что всё это ложь, и догадывалась, что в соседней комнате сидела пара тройка бугаев, и, конечно, уже не с металлоискателями.

Ей приходилось бывать на таких собраниях, и обстановка внутри VIP-зала несколько отличалась от привычной. Вместо накрытых белыми скатертями столов стояли в несколько рядов дешёвые пластиковые стулья. На небольшом возвышении в конце зала стоял длинный деревянный стол, за которым сидели трое. В центре – мужчина, одетый в дорогой бежевый костюм. На вид ему было лет пятьдесят или пятьдесят пять, точнее было сказать сложно из-за того, что человек отменно следил за собой, настолько отменно, что это бросалось в глаза. Это был генерал Адашев – бывший начальник Службы Безопасности Республики. По правую руку сидел лысый мужчина лет пятидесяти в косоворотке с внушительным жестким лицом и длинной густой бородой, сквозь которую проглядывал массивный крест, – Константин Душенин. По левую руку сидел одетый в классический твидовый костюм лысый мужчина лет сорока, с короткой бородой и в массивных роговых очках. Когда он улыбался, его передние зубы чуть выпирали вперед, что делало его похожим на кролика, – Арсенюк. Словом, это были именно те, кого она вчера называла Ксении. Здесь никаких сюрпризов.

Раздался звонок, который обычно дают в театре перед началом спектакля.

Ну, что ж, шоу начинается. Девушка с трудом подавила желание облизать губы. Господи, и почему у неё вечно от волнения пересыхает во рту? Или чешется в носу. Вот, пожалуйста, накаркала. Зачесалось. А она-то собиралась сохранять невозмутимое спокойствие. Какая там невозмутимость, если она сейчас либо вытрет нос, либо оглушительно чихнет на весь зал. Позор какой.

Сидевший в центре стола Адашев постучал ручкой по граненому стакану, призывая к вниманию.

– Дорогие друзья, – начал он, – мы собрались сегодня здесь, чтобы объявить о появлении в Понти́и новой политической силы.

В зале поднялся гвалт, с той его стороны, где сидели левые радикалы Душенина. От какофонии звуков у Кристины заложило уши. Кстати, она сделала открытие: если активно озираться по сторонам, можно вполне успешно бороться со щекоткой в носу. Но тогда прощайте невозмутимость и гордая поза. Ладно, это мы переживем.

– Наше движение является оппозиционным нынешней власти, – продолжал человек в центре, – и создано для объединения всех прогрессивных людей, которые болеют душой за нашу Республику. Позвольте представить вам этих людей: Константин Душенин – лидер патриотического движения «За православный социализм». – Бородач вскинул руку и сотворил крестное знамение, которое затем превратилось в знак ротфронта. Кристина вспомнила, что и эмблема движения у Душенина была соответствующая: поднятый в полусгибе кулак с крестом посередине.

– Петр Арсенюк – председатель парламентского комитета по борьбе с коррупцией, – продолжал говорить Адашев, – и ваш покорный слуга генерал Сергей Адашев. В зале поднялся одобрительный гул. Адашев воспользовался моментом и демонстративно по-светски выпил воды, после чего продолжил:

– Мы не различаем наших сторонников ни по национальным, ни по религиозным взглядам. Мы считаем, что наше главное богатство – это интеллект и стабильность представления о европейском векторе нашей Республики, которая должна стать частью цивилизованного сообщества. Во всех наших стремлениях мы ориентируемся, прежде всего, на молодежь как на движущую силу нашей Республики. Наши патриоты, которых власть не пускает к управлению государством, ждут вашей поддержки.

На этом краткий спич был закончен, и, широко улыбнувшись аудитории, генерал что-то шепнул на ухо Душенину. Очевидно, далее по программе шли индивидуальные выступления. Душенин первым взял слово.

– Братья и сестры! Бог в помощь вам! – начал он сразу с высокой ноты, снова изобразив свое феерическое приветствие. Происходящий в нашей любимой стране бардак определяется тем, что власть не хочет слушать мнение большинства народа! Сегодня в сердце нашей родины засели предатели, которые мечтают о жизни за границей и продают нашу родину западным глобалистам и капиталистам! Морок либерализма заполнил и охватил нашу страну! Попрание наших гражданских прав и свобод, творящееся беззаконие, массовое обнищание наших людей достигли невиданного уровня. Умышленно продолжается курс на уничтожение страны и её граждан. Правящий режим сегодняшней власти научился не только воровать, лгать и нагло фальсифицировать выборы, но и пытается всеми способами заткнуть нам рот, используя фашистские методы, уничтожает нас физически и лишает нас свободы. Согласно статьи 80 п. 2 Конституции Понти́и Президент Республики является гарантом Конституции, прав и свобод человека и гражданина. Но по факту действующего Президента нашей страны это, по-видимому, никак не касается. Наш Президент не только не желает замечать то, что происходит в стране, но и сама оказалась замарана в скандале, связанном со строительством так называемого «транспортного коридора». В стране процветает взяточничество, коррупционные схемы откатов скоро станут законами. И действующий парламент их одобрит. На этом фоне происходит обнищание народа. Экономика зашла в тупик, страна превращена в сырьевой придаток. Любые мирные протесты жестоко подавляются. Сегодня уже нельзя писать и говорить. А завтра нам запретят думать! Единственный выход из созданного олигархическокапиталистического тупика – это возврат нашей страны на путь социалистического развития на его новой основе, к обществу гуманизма и социальной справедливости, к обществу, где главной ценностью будет человек. Страна находится на распутье. Страна ждет перемен! С этой целью и образовано движение «Лига честности». Мы её учредители требуем: немедленно освободить всех политзаключённых! Провести досрочные президентские и парламентские выборы, допустив к участию в них всех без исключения, включая оппозиционные силы! Привести процесс выборов в состояние, когда возможность фальсификаций будет полностью исключена! Залог нашего успеха и нашей победы перед лицом смертельной для страны опасности в нашем единстве и сплочённости. В единстве со всеми, для кого Родина – это не пустой звук, со всеми, у кого есть совесть, со всеми, кому за державу обидно. Только вместе мы сила! Да! Сегодня власть с помощью своих спецслужб и ручных ментов затыкает нам рот! И меня, и каждого из вас она может держать за горло! Но на смену вам придут другие! Придут в шинелях и на тачанках, как пришли в свое время наши деды! И тогда власть не устоит! Потому что она опирается только на штыки, но армия не пойдет за властью! Армия пойдет за нами! Безответственная власть – это оккупация! С нами Бог! Вы с нами и мы с вами! Вперед к новому социализму!

– Да-а! – раздался долгий гул с левых рядов.

Гул сопровождался стуком армейских ботинок о ни в чём не повинный паркет, очевидно, это была замена аплодисментов.

Душенин призывно погрозил невидимому врагу кулаками и сел на свое место, передав микрофон Арсенюку. Очевидно, председатель комиссии по борьбе с коррупцией будет смягчать революционные порывы Душенина. Посмотрев на представление, Кристина начала понимать, почему Левицкий отказался вступить в лигу. Она бы тоже не вступила.

– Я могу не понравиться ни некоторым представителям нашей молодежи, ни предыдущему оратору, – начал Арсенюк, – ибо являюсь убежденным сторонником конституционных преобразований в стране.

С левой стороны зала поднялся свист и хриплые крики.

Забавно, подумала Кристина, левые сидят слева. Правые справа, а я в центре, я получается, что, центристка? Вот так походишь на политические мероприятия и поймешь свою идеологическую направленность. Девушка нервно усмехнулась.

Когда шум стих, Арсенюк продолжил:

– У нас два пути: первый – реформы и жестокое наказание для всех, кто эти годы издевался над страной. Жесткое наказание, жесткое и неотвратимое, и второй путь – продолжать жить в страхе. Я не хочу жить в страхе! И вы не хотите жить в страхе! И наша страна не хочет жить в страхе! И мы все хотим не батрачить, а ездить на «Мерседесах», и мы хотим в Европу!

При слове Европа в зале поднялся одобрительный свист. Вот только с чего?

– Европа, – продолжал Арсенюк, – Европа ждет нас! Она ждет вас! Она томится в неволе фальшивого либерализма. Она ждет нашей победы! И мы победим! И когда мы победим, мы дадим Европе новую мечту, для этого и создана лига.

Говорят они все красиво и заразительно, – подумала Кристина, надеясь, что у неё не совсем уж заскучавшее лицо, знали бы те ребята, что скрывается за этими молочными реками и кисельными берегами, то есть ладно сейчас это неважно.

– Но это не главное, – говорил тем временем Арсенюк, – главное то, что у нас с вами общие цели, и мы придем к ним плечом к плечу, – он погрозил пальцем, – не надо ссориться. Поддержка молодежи для нашей лиги жизненно необходима. Мы работаем для вас! Для народа! Для великого народа Понти́и! Бог и понти́йцы вместе едины, остальным смерть!

– Смееррть!

Свист сменился одобрительными возгласами и аплодисментами. Как, оказывается, мало нужно человеку, чтобы его поддерживали, подумала Кристина. Интересно, а вопрос задать можно? Или здесь только монологи?

Микрофон тем временем вновь вернулся к Адашеву.

– Как вы видите, – мягко сказал он, – разные политические взгляды не мешают нам делать одно дело. Мы предлагаем вам руку дружбы и ждем ответа от вас. Спасибо. И прежде чем завершить нашу встречу, я готов ответить на ваши вопросы, – он белозубо улыбнулся.

Кристина заметила занятное обстоятельство. Политические лозунги озвучивали Арсенюк и Душенин, а вот Адашев здесь был как бы невзначай, только представил собравшихся. Однако интересный факт, надо будет понаблюдать.

За своими мыслями Кристина упустила момент задать вопрос. Её опередила сидевшая через одно место от неё изящная брюнетка с тонкими чертами лица, короткой стрижкой и в больших очках, закрывавших её глаза.

– Во время выступлений, – сказала она, – ваши соратники говорили о жертвах патриотической деятельности, но ничего не сказали об убийстве Андрея Левицкого.

Какого?! Кристина искренне понадеялась, что не крикнула на весь зал. Что это за фокусы? С чего бы здесь кому-то кроме неё спрашивать об убитом депутате? Может быть, этот вопрос заранее заготовлен? Может быть, эти ребята хотят заранее обезопасить себя? Нет, что-то не похоже. Судя по виду Адашева, он был удивлен не меньше неё самой, глаза сузились, а все время спокойное лицо его теперь выражало степень крайнего напряжения.

– А разве мы уже знаем, что Андрей Левицкий стал жертвой патриотической деятельности? – максимально спокойно произнес Адашев. – Мы такой информации не имеем.

– Допустим, – кивнула девушка, – однако вы и ваши товарищи никак не прокомментировали его убийство, а тем не менее, согласитесь, Андрей Левицкий был одним из виднейших лидеров патриотического направления в Понти́и.

Адашев напрягся.

– Извините, – сказал он, – кого вы представляете? Девушка поднялась со своего места и загородила Кристине обзор, ей пришлось вытягивать шею, чтобы попытаться увидеть лицо Адашева.

– Ольга Касаткина, – представилась девушка, – газета «Голос Кранцберга». Её голос был мягок и спокоен, но отдавал какими-то нотками нервозности, как будто она пересиливала себя, отвечая Адашеву.

– И что же, уважаемая Ольга, вас конкретно интересует? – спросил Адашев.

– Нас конкретно интересует, – уточнила Ольга, – был ли депутат Левицкий потенциальным членом вашей организации?

Адашев хотел ответить, но сидевший впереди Арсенюк его перебил.

– Безусловно, – сказал он, – Андрей ассоциировал собой все те ценности, о которых мы сегодня говорили. Он олицетворял собой европейский путь развития и европейскую мечту, нам бесконечно жаль этого мальчика.

– А как вы тогда прокомментируете тот факт, что убитый Андрей Левицкий имел конфликт с господином Тополевичем, который является основным спонсором вашего движения?

Этот вопрос точно не должен был входить в повестку. Ситуация становилась напряженной. Лицо Арсенюка покрылось ровной белизной, а вот Адашев, нет, само спокойствие, только в глазах блеснул недобрый огонёк. Кристина попыталась прикинуть, что ей делать в случае, если эту журналистку уведут куда-нибудь в подсобку. Заорать «стоять милиция»? Это было, по меньшей мере, глупо хотя бы потому, что она не имела к милиции отношения.

– Извините, – сказал Адашев, – но у нас опять-таки нет такой информации. Я повторю, хотя говорил это много раз, господин Тополевич не имеет к нашему движению никакого отношения, поэтому, согласитесь, глупо комментировать то, что не в твоей компетенции.

Адашев ответил, а напряжение никуда не делось. Некоторое время мужчина смотрел на журналистку очень нехорошим взглядом. Кристина облизала пересохшие губы, интересно, а что бы Ксюша стала делать в этой ситуации?

– Вас устраивает ответ? – после некоторого молчания спросил Адашев.

– Да, благодарю, – сказала журналистка, садясь на свое место.

Адашев закрыл папку.

– Ну, что ж, – подытожил он, – если больше вопросов нет, тогда встреча закончена.

Вопросы, наверное, были, судя по недовольному гвалту. Кто бы ни была эта девушка, но планы этим ребятам она сегодня явно спутала, а это значит, что Кристине нужно было познакомиться с этой журналисткой.

* * *

Естественно, она её не нашла! Ольга Касаткина быстро смешалась с разношерстной толпой и исчезла. Вполне вероятно, она заранее готовила себе пути отхода. Кристина вздохнула. Из неё никогда не вышел бы оперативный работник.

Проходя по фойе гостиницы, Левонова ещё раз вспоминала ситуацию. В том представлении, которое разыгрывали учредители «Лиги честности», всё укладывалось в чёткий план. Каждый отыграл свою роль. Кто надо, покричал в поддержку, а потом вдруг эта девица со своими вопросами. Откуда вообще она нарыла эту информацию?

Она что-то говорила про газету. Да, газета «Голос Кранцберга», так, кажется. Значит, эта Ольга из Кранцберга. Опять Кранцберг. Школьница была убита таким же ударом, каким был убит Левицкий. Школьница была убита в Кранцберге, а журналистка из тамошней газеты спрашивает по Левицкого и Тополевича. Случайность? Кристина не верила в такие случайности.

– Что, не тебе достались лавры разоблачителя «Лиги»? – раздался голос.

Кристина резко развернулась и громко чертыхнулась. Возле круглой колонны стоял Мациевский, очевидно, всё время, что она была здесь, он сидел на диване.

– Фу, дурак, напугал, – обругала его девушка. На лице Мациевского выступила ухмылка.

– Я рад, – сказал он, – ну, как твое впечатление? Кристина непонимающе посмотрела на него.

– По поводу?

– По поводу журналистки? – спросил Анатоль. – Как думаешь, подстава или как?

Кристина покачала головой.

– Не думаю, – сказала она, – первый вопрос еще куда ни шло, а вот её комментарий… ты знаешь, у меня возникло ощущение, что она как будто специально пришла сюда, ради этого вопроса, ну чтобы, не знаю, подразнить их, что ли.

– Типа, как ты? – спросил Мациевский. Кристина кивнула.

– Да, что-то типа этого, – согласилась она. – Ты знаешь, у них словно было всё по плану, а вот эти вопросы в план не вписываются.

Мациевский задумчиво хмыкнул.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал он, – Адашев был спокоен.

– Ты его тоже знаешь? – спросила Кристина с долей легкого удивления.

Мациевский кивнул.

– Ну, в баню мы с ним, естественно, не ходили, – сказал он. – Незадолго до «Торга» мы расследовали дело об убийстве бизнесмена Сосновского. Молодой человек, успешный, жениться собирался и вдруг бамс и труп, но вот что странно – ему тоже перерезали горло, только вот локализацию раны сейчас не вспомню, и Адашев свидетелем проходил по этому делу.

Кристина посмотрела на оперативника остолбеневшим взглядом.

– Что ж ты вчера-то не сказал!? Мациевский фыркнул.

– Да я ж фамилию его тогда не знал, – сказал он, – я только в лицо его видел, когда допрашивали.

Кристина сделала скептическую гримасу.

– А материалы с того дела остались? Мациевский покачал головой.

– Не-а, – вздохнул оперативник, – мы только вникать стали, как пришли чекисты и нас отодвинули от этого дела, а тут как раз «Торг» и материалы дела сгорели в пламени революции. Якобы шпана коктейль Молотова кинула.

Кристина закусила губу.

– Ясно, – пробормотала она, – кто-то заметал следы. Мне бы хотелось подробнее познакомиться с господином Адашевым, а кто его допрашивал?

– Так, начальник тогдашний мой, Раевский.

Как тесен мир, однако, подумала Кристина.

* * *

По великому счастью, этот день никак не напоминал предыдущий, только остатки полицейских лент, которые поспешно убирали две горничные, одетые в форменные передники, свидетельствовали о вчерашнем происшествии. Анастасия хотела выкинуть всё из головы, забыть, как страшный сон, но в её голову постоянно лезли какието тяжелые и страшные мысли. Мысли о нём, о том, кто это сделал с девушкой, о том, кто это делал с девушкой здесь, в её пансионате, возможно, даже забрался сюда, отключив сигнализацию, и убивал её. Возможно, так и было. Возможно даже, что в этой самой комнате, где сама она сейчас стоит. Разумом Анастасия понимала, что это всё чушь, что никто не мог бы отключить сигнализацию, и, наверное, просто так всё совпало, но эти тяжелые мысли гирями давили на неё, заставляя вспоминать то, что однажды она такое уже переживала. Она очень хотела это забыть, а кто-то раскопал, а возможно, и не забыл.

Надо взять себя в руки, сказала себе Анастасия, ты дочь своего отца и не имеешь права нервничать перед своими подчиненными. Она чувствовала, что нервозность и опустошенность, которые нахлынули на неё, постепенно перекинулись на её сотрудников, у которых итак уже по самое горло сидела вся эта международная вежливость. Только Александра, сидевшая на террасе во время совещания, которое Анастасия проводила во внутреннем помещении ресторана, строила ей гримасы, всячески пытаясь поднять подруге настроение.

– …И я хочу подчеркнуть, что все требования, которые были разработаны службой безопасности, должны быть соблюдены неукоснительно, согласно принятым общемировым правилам.

Ей хотелось сейчас зажать уши, закрыть глаза и убежать. Самое главное, что она никак не могла понять причину такого стресса, неужели на неё так повлиял этот дневник? Неужели эти события оставили такую рану в её душе?

– Анастасия Николаевна? – раздался где-то далеко голос.

Анастасия вздрогнула. Она вдруг поняла, что сидит в полуоцепеневшем состоянии, а её сотрудники взволнованно смотрят на неё.

– Вам нехорошо? – спросила одна из официанток. – Может быть, воды?

Анастасия покачала головой.

– Нет, спасибо, Лена, – сказала она, – не надо, я просто думаю над вашими словами.

Официантка Лена удивленно посмотрела на неё.

– Но я ничего не говорила, – чуть испуганно сказала девушка.

Анастасия нервно сглотнула. Ну я и сморозила сейчас, подумала она. Всё, теперь они будут говорить, что у меня галлюцинации. Этого ещё не хватало.

– Простите, – только и смогла сказать девушка, – напоминаю вам, что во время проведения саммита наш пансионат закрыт для посторонних, все вопросы с проходом журналистов решаются только через службу безопасности.

Кто-то кашлянул.

– Просите Анастасия Николаевна, – это говорил охранник с лодочной станции, – вы уже шестой раз это говорите.

– Да хоть сто шестой! – закричала Анастасия. – Наверное, и этого мало, если вы не понимаете!

Это был явный перебор. Она никогда и голоса не повысила на кого-то из персонала. Она всегда считала, что не имеет на это права, и отец всегда предостерегал её от этого.

– Простите, – ещё раз извинилась Анастасия, – тогда на этом совещание закрыто, возвращайтесь к своим обязанностям.

Ни на кого не глядя, она быстрым шагом пошла в сторону номеров на первом этаже, буквально влетела в крайнюю же дверь и рухнула на кровать, давясь слезами.

Неслышно подошла Шурочка и положила руку ей на плечо.

– Что с тобой?

Анастасия заплаканными глазами посмотрела на подругу.

– Я не знаю, – сказала она, – просто, просто, всё возвращается, как было тогда. Смятение и страх. Я боюсь. Боюсь, что всё повторится.

Шурочка покачала головой.

– Ты просто устала, – сказала она, – ты себя совершенно не бережешь и…

– Мне приснился сон, – перебила её Анастасия, по всему её виду казалось, что она не слушала, что говорит подруга. – В этом сне была та девушка. Она просила у меня сигареты. Я ей дала, а потом стала душить её. Я не понимаю зачем, но что, если это не было сном, что, если это я её убила? Убила и спрятала здесь. Кто кроме меня мог это сделать?

Анастасия резко поднялась на кровати и уставилась в открытое окно не мигая.

– Но ведь той девушке перерезали горло, – осторожно сказала Шурочка.

Анастасия вздрогнула и обернулась. С ней произошла ещё одна метаморфоза, теперь она была абсолютно спокойна, а взгляд был ясен.

– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросила она.

– Я уже минуты три здесь, – сообщила Шурочка, – ты просто увлеклась рассказом.

– Рассказом? – пробормотала Анастасия, словно бы пробудилась от сна. – Ах да, – она нервно улыбнулась, – да брось, действительно, мало ли что присниться может? Правда?

Шурочка взволнованно кивнула.

– Не беспокойся, – добавила Анастасия, – я в порядке, и забудь, что я говорила. – Она вновь вздрогнула. – Шурочка, я боюсь. Я… мне кажется, что всё это направлено против меня. Я не знаю, как. Я не знала эту девушку, я не понимаю, почему убийца подбросил труп в пансионат, не знаю, откуда эти листы из дневника, но против меня, я уверена, и я должна разобраться в этом.

Шурочка скептически посмотрела на подругу.

– Ну и разбирайся, – сказала она, – кто против, только давай без фанатизма, – она потрясла ключами, – слушай, мы едем или нет?

* * *

Кристина Левонова не сказала Ксении всей правды. Она знала, что убитый Левицкий был связан с проектом Североевропейского транспортного коридора. Незадолго до своей смерти именно Левицкий обратился к ней за подготовкой презентации интеграционного проекта, и непосредственно Кристина отвечала за представление его преимуществ по сравнению с «турецким конкурентом». Кристина подготовила проект и в очень короткий срок, совершенно поразив на предварительных консультациях специалистов из Еврокомиссии выявленной связью Североевропейского транспортного коридора с реализацией целей устойчивого развития в контексте общеевропейской безопасности. Доклад Кристины в целом повторял её научные работы, которые она время от времени писала для многих журналов соответствующей тематики. Её авторитет в этих вопросах только подогревал преимущества проекта. И вот теперь, когда наступила фактически завершающая стадия и были назначены переговоры в Кранцберге, Левицкого убивают, а с ней в тот же день связались из МИДа Великоруссии и недвусмысленно попросили продолжить работу над проектом транспортного коридора, уже для финальных переговоров.

Кристина была не из тех, кто отказывается от выгодной работы, но она не любила, когда вокруг неё происходили события, смысла которых она не понимала. Особенно, когда события были опасные. Кристина считала, что она не сможет завершить работу над проектом, если не поймет: имеет ли убийство Левицкого отношение к Североевропейскому транспортному коридору. Именно поэтому она так легко согласилась на предложение Ксении. Так она всегда будет близко к расследованию, тем более что эта близость обеспечивала ей некоторую свободу действий. Кристина Левонова привыкла пользоваться преимуществами.

Раевский, похожий на нахохлившегося барсука, встретил её с очень озадаченным лицом.

– Капитан Мациевский позвонил и сказал, что вам нужна какая-то информация, Кристина Сергеевна? – спросил он. – Помня наше давнее знакомство, я с удовольствием помогу, чем смогу.

Кристина кивнула.

– Ксения привлекла меня в качестве консультанта в сфере последних событий, – прямо сказала девушка, – и у меня, собственно говоря, один вопрос: что вы найдете уместным сказать по поводу убийства бизнесмена Сосновского, вы же вели это дело?

Раевский хмыкнул.

– Только на ранней стадии, – сказал он, – в дальнейшем нас от дела отстранила служба безопасности, вас что-то интересует по этому делу?

Кристина кивнула.

– Меня интересует Сергей Александрович Адашев, – сказала она, – он действительно проходил по делу свидетелем?

– Проходил, – подтвердил Раевский, – само дело в общем типичный «висяк», могу только сказать, что убийца был очень профессионален и не оставил никаких следов.

– Сосновскому действительно перерезали горло? – спросила Левонова.

Раевский улыбнулся.

– Я понимаю, к чему вы клоните, – сказал он, – да, ему перерезали горло, но сказать определенно, что это был тот же удар, что и в случае с Левицким и девочкой, я не могу. Дело, как я говорил, практически сразу забрали в СБР, и все экспертизы проводили они, а потом, как вы, наверное, знаете, материалы сгорели.

Кристина поджала губы. Другого ответа она и не ждала.

– А Адашев? – спросила она. – Что есть о нём такого, чего я не знаю?

– А что Адашев? – риторически вопросил Раевский. – Если кратко, то Адашев – генерал-лейтенант службы безопасности, в отставке. Начинал ещё в КГБ в пятом управлении, так сказать, защищал советскую власть от разложившихся элементов и агентов запада. А вот потом, уж не знаю за какие заслуги, его перевели в Первое главное управление КГБ – внешнюю разведку. Находился в тени до 1991 года. Во время августовских событий активно поддерживал ГКЧП, состоял в штабе нашего тогдашнего министра обороны.

– И что, никаких санкций против него не было? – поинтересовалась Кристина. – Люстрация, всякое такое?

Раевский покачал головой.

– Нет, никаких, – сказал он, – больше того, уже после обретения Понти́ей независимости его назначили начальником управления контрразведки в структуре новообразованной Службы безопасности Республики. Два года он находится в этой должности, а в 1994-м уходит на дипломатическую службу в США, что он там делал, не знаю, но вернулся он оттуда борцом с режимом, коррупцией и советской оккупацией. Так что делайте выводы.

– А шефом Службы безопасности он стал после «Торга»?

Раевский кивнул.

– Да, – сказал он, – Адашев был одним из активных её участников, и ему доверили, как говорится, должность по профилю, но когда власть сменилась, то его вежливо попросили освободить место.

Кристина изобразила на лице задумчивую гримасу.

– А с Тополевичем они пересекались?

– Не знаю, – сказал Раевский, – по крайней мере, здесь они не пересекались точно, возможно, встречались за границей, ведь именно Тополевич придумывает разные теории свержения власти, а у вас на него что-то есть?

Левонова пожала плечами.

– Ничего особенного, – сказала она, – просто разные предположения, уж слишком похожие убийства… а никого не осталось из сотрудников, которые работали по делу?

Раевский улыбнулся, он как будто ждал этого вопроса.

– Нет, – сказал он, открывая ящик стола, из которого достал тонкую визитку, – но один контакт я вам дам. Здесь телефон Николая Добровольского – он начальник охранного агентства «Стрела»…

– И был начальником охраны Сосновского, – догадалась Кристина.

Раевский кивнул.

– Да, – попробуйте его разговорить, он много знает, я не могу поручиться, что он вам что-то расскажет, но шанс есть шанс. Скажите, что от меня, я предупрежу.

– Благодарю, – вежливо поклонилась Кристина. Итак, предположительно имелся ещё один труп с похожим способом убийства. Адашев фигурировал в обоих делах, однако если его заинтересованность в убийстве Левицкого и Сосновского понять было несложно, то какой смысл ему заказывать похищение и убийство молоденькой школьницы? Убийство девочки никак не укладывалось в устранение политических конкурентов, а должно было. Её настораживала, а вернее, смущает некоторая… театральность происходящего. Обычно, когда кому-то надо чего-то добиться, то всё делается тихо, не привлекая внимания, а здесь всё было напоказ и Кристина ни на минуту не сомневалась, что это было случайно. Эта журналистка заинтересовала её. Что-то в ней таилось странное, как и во всей истории. Касаткину не только пустили на конференцию, но и дали ей задать вопрос и даже на него ответили. Касаткину пришла с конкретной целью привлечь к себе внимание, и, если эти ребята действительно замешаны в убийстве Левицкого, это верное самоубийство. Чтобы там ни оказалось на самом деле, но ей очень хотелось познакомиться с госпожой Касаткиной, а значит, она тоже поедет в Кранцберг.

* * *

Лениво клонясь к закату, солнце ещё одаривало жителей Кранцберга своими лучами. Покончив с изнурительной работой, Анастасия и Шурочка уже морально отдыхали в предвкушении выходных. Погода обещала быть настолько хорошей, насколько позволяла осень, а планы на выходные были столь грандиозными (Александр пригласил их загород, в скит-клуб), что подруги отринули неприятности и предавались мечтам. Правда, одно дело всё-таки ещё осталось. Машину необходимо было забрать со штрафстоянки. Если честь по чести, то Анастасия делать этого особенно не хотела. Она с неохотой представляла, как ей сейчас придется выслушивать нравоучения дорожных инспекторов по поводу того, что её машина всю ночь мешала прохожим и транспорту, хотя это была неправда, Анастасия четко помнила, что оставила машину в положенном месте, на котором нахождение автомобиля никак не ограничивалось временными рамками. Но девушка была уже такой уставшей, что решила ничего не доказывать, а просто заплатить положенный штраф и уехать.

Добравшись до адреса, по которому находилась штрафстоянка, Анастасия, однако, поняла, что странности не закончились. По тому адресу, на который они приехали, никакой штрафстоянки, а вполне обычная парковка.

Выражая явное недоумение, Шурочка, пожав плечами, плавно въехала во двор и запарковала машину напротив ворот.

Выйдя из машины, подруги направились к окну контролёра. По другую сторону окна сидел парень лет девятнадцати. Он вежливо выслушал Анастасию и сказал, что эта автостоянка для обычных автомобилей и уж никак не для эвакуированных. Анастасия, переставая что-либо понимать, назвала номер автомобиля. Парень постучал по клавишам компьютера и радостно объявил, что действительно, белый «мини» был поставлен сегодня в три часа утра, на десятое место, и простоял там весь день. На закономерный вопрос Анастасии, а кто, собственно, поставил её машину сюда, парень ответил, что не знает, так как он вчера не видел владельца и обнаружил автомобиль только под утро, когда проводил дежурный обход стоянки. Но он предполагает, что раз девушка называет себя хозяйкой автомобиля, а судя по документам это так, то, вероятно, сама хозяйка и поставила.

Вконец запутавшись, Анастасия расплатилась за постой машины и вместе с Александрой они пошли разыскивать автомобиль.

К необъятной радости девушки, её «мини» стояла там, где указал контролер. Анастасия достала ключ и проверила, стоит ли машина на сигнализации, «мини» радостно улюлюкнула и подмигнула фарами. Действительно, машина стояла на сигнализации.

Странно, подумала Анастасия, она ещё могла представить, что кто-то угнал машину и поставил её сюда, хотя не понимала зачем. Но как угонщик снял её с сигнализации? Ведь ключ-то был всегда при ней, а даже если допустить, что угонщику удалось каким-то невероятным образом отключить сигнализацию, то как ему удалось включить сигнализацию обратно? Подойдя к автомобилю, Анастасия открыла дверь. В салоне стоял ужасный запах, как будто здесь перевозили что-то тухлое. На водительском сиденье лежал целлофановый пакет, в котором обнаружились молоток, веревка, а ещё… Анастасия неприязненно отпрянула. Из пакета выпал белый конверт, точь-в-точь как предыдущий.

Шурочка резким движением схватила конверт, чтобы он не достался подруге.

– Давай лучше я прочту, – сказала она, – а то потом тебя точно придется везти к психиатру.

Шурочка, осторожно вскрыв конверт, вынула несколько листов и стала читать…

«Dorogoj dnevnik, mozhno ya budu tebya nazyvat', tak zhe, kak i moya podruga, tvoya hozyajka? Nadeyus', ona ne slishkom obiditsya, chto ya napishu neskol'ko strok tut. Segodnya v moj pervyj voskresnyj vecher v Shvejcarii, v kachestve studentochki-yuristochki, my pokidaem dom mistera Chiluella. Voditel' dolzhen razvesti nas po domam. Aleksandr uekhal segodnya noch'yu na elektrichke. On skazal, chto s utra emu nado byt' v Zheneve. Dumayu, eto ne svyazanno s pyatnichnym sporom s misterom Chiluellom, tak kak na sleduyushchee, subbotnee utro, ona byla uzhe zabyta. Mister Chiluell skazal, chto nekotorye iz suzhdenij Aleksandra ochen' vernye i posle zavtraka lyubezno priglasil ego v svoj kabinet. Ya ne znayu, chto mezhdu nimi proizoshlo, no vernulis'oni iz kabineta luchshimi druz'yami. Navernoe, eto cherta muzhskoj psihologii, hotya ya ne razbirayus'. Vsyu subbotu my s misterom Chiluellom i Tomom byli na nastoyashchej anglijskoj ohote. Chuvstvovala sebya, kak geroinya «Sagi o Forsajtah», nado budettol'kopodumat'kakaya. Ohota byla prelestnoj. Ya ne pervyj raz strelyayu iz ruzh'ya, i ot goda k godu moe masterstvo uluchshaetsya, po krajnej mere, Tom skazal, chto ya strelyayu, kak professional. Nadeyus' ne potomu, chto ya v subbotu emu priglyanulas'.Hotya nado s nim budet poznakomit'sya poblizhe, tem bolee chto Nastya ne budet vozrazhat'. Ona,kak skazala Sveta Rusakova, krutit sejchas roman s Verhovskim. Interesno, kogda eto oni uspeli? Ya ne mogla okrutit' etogo parnya za tri goda obshcheniya, a Nastya, esli verit' Svete, za odin vecher. A mozhet eto prosto vnezapnyj poryv podderzhki i sostradaniya? Ne znayu. V voskresen'e utrom byl proshchal'nyj zavtrak, ya vpervye uvidela mladshih brat'ev Toma, takie zabavnye, kak dva homyachka. Za zavtrakom uzhe ne bylo nikakih sklok. My sobralis', I sev v mashinu, uekhali. Tom vzyal u menya telefon, nu nado zhe, kak vse bystro proiskhodit, a ya ved' eshchyo nichego ne sdelala i dazhe povoda ne davala. Nastya, pomnitsya, menya preduprezhdala naschet ego strasti k devushkam, no ya kak-to ne vosprinyala eyo slova v ser'ez. Nado byt' ostorozhnee. Nu, chtozhe, kak govorit'sya, moya ostanovka. Nastye privet».

Шурочка отложила тетрадь и воззрилась на подругу, так, как обычно смотрели на людей, стремясь получить ответ на непонятный вопрос.

– Что смотришь? – спросила Анастасия. – Убедилась? Шурочка была бы рада убедиться, только не знала, в чём именно ей убеждаться. Если кто-то хочет скомпрометировать Анастасию, то почему он подбросил ту часть дневника, где писала Саша, может быть, хотят скомпрометировать их обеих, тогда почему этот таинственный некто подбрасывает только самое начало дневника? Шурочка прекрасно помнила, что в остальных «главах» подробности их совместной жизни в Женеве более пикантные и, так сказать, обвинительные. Да и зачем подбрасывать страницы из дневника им, когда куда как лучше подбросить их, скажем, на телевидение или в газету. Учитывая появившегося убийцу и то, что произошло в пансионате, на карьере Анастасии можно будет поставить крест, если это, конечно, является целью этого некто. Или нет?

Странная штука жизнь, однако.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ГЛАВЫ