Читать книгу Персей - Андрей Волос - Страница 3

Ему и правда уж пора было идти, но в самое неподходящее время домашние принялись чуть ли не хватать за пятки.

Сначала Фелиса с необъяснимой воинственностью объявила, что у нее давно кончились хозяйственные деньги. Так что, если Бенвенуто предполагает сегодня прилично ужинать, пусть даст еще.

Бенвенуто с ледяным спокойствием ответил, что тысячу раз просил не требовать денег у него вот так, на ходу, когда он и без ее нелепых наскоков не может толком собраться с мыслями, – а его-то мысли вовсе не о ветчине и луке, как она могла бы догадаться, а о таких вещах, которые в ее куцей головенке и уместиться не смогут!..

– Ах вот как: головенке! – удивилась Фелиса.

Именно! Разве так трудно найти подходящее время?.. Чтобы он мог спокойно разобраться, сколько и на что было потрачено!.. И каким образом на их грошовое хозяйство утекает такая прорва денег?.. В этом случае не возникает затруднений в получении новой суммы, ибо, как она отлично знает, он совсем не скряга, относится к ней с должным уважением и всегда выдает требуемое. А если она думает, наоборот, что он вот так, на ходу, с одной ногой в сапоге, начнет швыряться новыми кошельками, не зная, куда делись прежние, то она очень и очень ошибается.

Вы, хозяин, думаете, что я воровка, скорбно заключила Фелиса. Пусть так, хоть это и обидно. Но все же дорогому ее хозяину следует иметь в виду, что, вообще-то, ей все равно, что про нее думают всякого рода верхогляды, неспособные разобраться в людях и на маковое зерно. Она-то про себя знает, какая она! Она-то знает, что если захочешь вторую такую найти, так только наищешься досыта, а уйдешь несолоно хлебавши!.. Но дело даже и не в этом, а в том, что если хозяин собирается в ужин трескать один сельдерей с огурцами, так пусть вообще ничего не дает, овощей еще дня на три, как-нибудь пропитаются, разве что лучше было бы хотя бы маслицем сырье покропить, да уж что делать, если в кармане ни гроша.

Пока они с ней столь увлекательно препирались и покрикивали, заглянул Антонио с известием, что пегий захромал, а серая совсем уж скоро разродится, так можно ли в повозку взять кого другого?

– Кого еще другого? – возмутился Бенвенуто. – Ты ошалел? Все другие – верховые.

Например, каурого, настаивал Антонио.

Каурого?! Вот еще! Каурого ты мне вечером заседлаешь, он мне свежий будет нужен! А почему захромал?

Не знаю, почему захромал, обиженно отвечал Антонио, надо коновала звать. Может, опять бабка у него… у него два раза в год что-то с левой бабкой.

Ну так зови, раздраженно сказал Бенвенуто.

А за дровами тогда как ехать, если все тут будут забракованные, саркастически поинтересовался Антонио. Сам я в телегу запрягусь, что ли? Надо было купить тех двух битюгов, что мастер Бертини продавал…

– Учить ты меня будешь битюгов покупать! – Антонио горестно пожал плечами.

– Мула запряги, – сухо сказал Бенвенуто.

– Мул дрова не тянет, – возразил Антонио.

– Не наваливай полную телегу, – заорал Бенвенуто. – И не приставай ко мне! Я зачем тебя держу? Чтобы ты занимался хозяйством! Знать не хочу про твоего пегого! Если будешь донимать меня своими пегими, я тебя на мызу отправлю! Ты понял?!

Да понял я, понял, обиженно отвечал Антонио, пятясь во двор. Уже и сказать ничего нельзя…

* * *

Выйдя наконец со двора, он направился в сторону рынка.

Его дом стоял в тупичке близ ювелирного квартала, чуть на отшибе, и всей ходьбы до дворца, если не добиваться колотья в боку, было минут двадцать.

Приплюснутая, круглая, похожая на пирог башенка с кубом бастиона скрылась за деревьями и стенами зданий. Он вышел на рыночную площадь и взял правее, к лавкам ремесленников.

Кланяясь знакомым и когда всего лишь касаясь пальцами края пунцового берета, а когда и приподнимая его (перо нынче было сиреневым), он потратил несколько минут, перекинувшись кое с кем словечком, чтобы уяснить, не подорожало ли серебро. На прошлой неделе все только и толковали о неминуемых неприятностях. Нынче фокус общего интереса необъяснимо сместился в сторону слоновой кости. Бенвенуто со слоновой костью не работал, а потому, выслушав два или три взволнованных мнения насчет того, что слоновая кость уже прямо режет, что будет дальше, вообще трудно представить, что же касается серебра, то оно, как ни странно, стоит и даже не шатается, пошел восвояси успокоенным.

Мысль о дорожающем серебре растаяла, на смену ей пришла мысль о Микеле.

Хороший он мальчик. Да… Он надеялся с его помощью справиться быстрее. Нет, никак, все что-то мешает.

Так, видите ли, не говорят.

Бенвенуто усмехнулся.

Вообще-то, даже если бы Микеле беспрестанно его не поучал, быстрее дело все равно бы не шло. Вспоминать трудно. То и дело понимаешь, что что-то забыл. Так глупо устроена память: забываешь не только все на свете, забываешь даже, что именно забыл!.. Что-то, может быть, самое важное. А соберешься с мыслями – да ну, оказывается, ничего особенного. Можно было и не трудиться.

А бывает, такое всплывет, что не то что другому, себе стыдно напомнить…

А временами кажется, что все это вообще уже не имеет значения. Прошлое прошло и никогда не вернется. Оно сделало свое дело и исчезло. Оно умерло. Его нет…