Читать книгу Русский брат. Земляк - Андрей Воронин - Страница 13

Каллистратов решил рискнуть. А поскольку не имело смысла рисковать наполовину, он выдал фээсбэшнику все, что знал.

– Мое начальство, похоже, само практикует в колдовской секте, – покачал головой Левченко. – Феноменальная интуиция. Как они догадались, что это дело по моей части?

– Что мне говорить на допросах – прикусить язык?

– Прикусить язык не получится. О первой встрече придется упомянуть – кто-нибудь из соседей обязательно заложит. В каждом втором из таких частных домиков сидит старая бабка, которая сутками глядит в окно.

– Но что-то ведь должно было быть сказано. Человека зачем-то приглашают.

– На первой встрече обычно присматриваются. Объясните, что ее интересовали обстоятельства убийства отца – вы ведь были в числе первых свидетелей. Договорились встретиться назавтра. Она обещала рассказать о людях, которых подозревает. Но не успела. Отчасти это соответствует действительности. О масонстве и фонде инвалидов никому ни слова. В противном случае я в самом деле не смогу гарантировать вашу безопасность.

– Почему она решила поделиться именно со мной? Не понимаю.

– Судя по всему, ей не хватало настоящих друзей. Тех, кому можно верить. Она торопилась и не нашла лучшей кандидатуры. Все-таки журналист. Журналистам люди почему-то доверяют.

Выйдя из камеры, Левченко вернулся на рабочее место и срочно затребовал материалы по фонду. Один из самых молодых, но уже здорово раскручен. Основанный в начале 1997 года для реабилитации военнослужащих – инвалидов чеченской войны, он, что называется, «попал в колею».

Получили от правительства те самые налоговые льготы, которых лишили «афганцев». Разумно распорядились первой волной щедрых пожертвований – не проели, а пустили в дело. Создали несколько дочерних фирм, купили землю под строительство оздоровительного центра, провели съезд ветеранов чеченской войны. Удалось быстро наладить отношения с церковью, со столичной мэрией.

Последние известия из фонда подтверждали слова Лины в пересказе Каллистратова. Были назначены перевыборы председателя, потом их отложили на три недели.

Любченко взглянул на часы – 15:45. Поздновато. Он нашел телефонные номера фонда в справочнике, поднял трубку, но в последний момент передумал. Майор страшно не любил вести разговоры по телефоны. Сам не знал почему – мнительность по поводу вездесущих жучков или просто желание видеть собеседника, его реакцию.

Он достал из шкафа костюм горчичного цвета, яркий галстук. Заехал на своем раздолбанном «Фольксвагене» к знакомому директору фирмы, попросил «Сааб» с водителем на пару часов.

– У тебя даже походка другая в этом костюме, – заметил бизнесмен. – Покруче, чем у меня.

– Осталось раскошелиться на соответствующие сигареты.

– Да, твои с этим пиджачком не катят.

В половине пятого коренастый человек в костюме горчичного цвета размашистой походкой вошел в приемную.

– Самохина нет, – не поднимая головы, известила секретарша.

– Какая неудача. Вот что значит являться без звонка. Может быть мы и без него обойдемся. Дайте-ка ваши реквизиты.

– Хотите перевести деньги на счет?

– Вообще-то я собирался сперва перекинуться словом с вашим шефом. Поинтересоваться, куда вы их пустите.

Секретарша смотрела на Левченко так, словно он с неба свалился. Майор про себя отметил председательский вкус: даже не видя ног, можно было поручиться за их стройность. В комплект к таким волосам и коже Бог не мог не отжалеть соответствующих конечностей.

– Вы собираетесь сделать пожертвование? – еще раз переспросила секретарша.

– А что в этом странного – не вижу. Неужели я первый?

– Нет, конечно.

– Друг у меня был – капитан внутренних войск. Из нашего московского СОБРа. Подорвался на мине. В память о нем.

– Понятно. Вот, держите, – секретарша протянула бумажку с названием банка и номером счета.

– Благодарствую. А Самохина вашего когда вернее застать?

– Попробуйте с самого утра. Но гарантии дать не могу, лучше всего звонить. Если не секрет, какую примерно сумму вы собираетесь переводить?

– Тысяч пять долларов.

– Понимаете в чем дело, – она колебалась: начинать разговор или нет. – У нас сейчас такой кавардак. Неизвестно, что будет завтра. То ли все останется по-прежнему, то ли начнется полная смена декораций. Может быть фонд разделится пополам, может просто развалится.

– И тут склоки?

– Еще какие.

– Е-мое, это называется боевые соратники. Договориться по-братски не могут, – персонаж Левченко вполне мог так грубовато выразиться.

– Тут братством и не пахнет, – секретарша поднялась с кресла на колесиках. – Извините, мне уже пора.

– Давайте подвезу? Заодно познакомимся.

Левченко не ошибся в своих предположениях: фигура секретарши соответствовала самым высоким стандартам.

– Марина.

В отличие от других известных Левченко секретарш она держалась удивительно просто и дружелюбно.

– Меня Максим. Теперь припоминаю – краем уха я слышал, что у вас скоро перевыборы. То ли председателя, то ли правления.

– Вот-вот. Не знаю: наверно я не должна об этом говорить, но ваши деньги могут провалиться в черную дыру. Я бы советовала подождать пока все утрясется.

– Куда вам? – спросил Левченко, когда роскошный автомобиль стал выкатываться со стоянки.

– Сиреневый бульвар, тридцать четыре. Если Самохина переизберут, мне тоже придется подать заявление.

– А это реально?

– Очень даже. Последнее время под него копают не покладая рук. Вы, наверно, редко читаете газеты.

– Их сейчас слишком много развелось.

– Понавесили на него всех собак. Якобы всю войну он просидел безвылазно в Ханкале, охраняя аэропорт.

– Я сам проторчал там месяц. Далеко не курорт – каждую ночь начинался концерт.

– Якобы, через фонд прокручивают денежки сомнительные фирмы.

– Там, где есть налоговые льготы, это неизбежно, – махнул рукой матерый бизнесмен в костюме горчичного цвета. – Пусть проверят любую благотворительную организацию. Другое дело – надо иметь чувство меры.

«Сааб» домчал их быстро, несмотря на бесчисленные остановки на перекрестках.

– Завезти во двор или на вас тоже собирают компромат?

Марина рассмеялась:

– В наше время этого слишком мало. Я не брала обязательств пользоваться только общественным транспортом.

– А если напроситься к вам в гости. Хотелось бы прояснить для себя ситуацию. Возможно, я чем-то смогу помочь вашему шефу. Будет жаль, если вы потеряете работу.

– Только предупреждаю – у нас сломался лифт. Как вам перспектива забраться своим ходом на двенадцатый этаж?

– Я просто обязан вас сопровождать – мало ли что случится по дороге.

Отпустив машину с водителем, Левченко последовал за Мариной.

– Вы в отличной форме, – удивилась она, отпирая дверь. – Даже не запыхались.

– Жизнь заставляет – не дает расслабиться.

Левченко пользовался стабильным успехом у женщин, прежде всего потому, что никогда не относился к ним потребительски. Никогда ни на чем не настаивал, не тянул в постель. Не пытался использовать, не забывал резко и бесповоротно. Был надежен и предсказуем, в служебные дела не посвящал, зато не мельтешил, не врал по мелочам.

Обычно женщины с ним не капризничали, понимая, что он и так жалеет их, как мятущихся бабочек-душ на суровом ветру. Хотя у его нежности были четкие границы. Каждая чувствовала – сегодня Левченко хорошо с ней, но в его жизни остается много вещей, существенно более важных.

– У вас найдется молотый кофе и минералка?

– Сейчас поглядим.

– Глядите получше. Тогда я угощу вас кофе по своему рецепту.

– Приятно, когда гость тебя угощает.

– Все дело в воде. Если пользоваться той, что течет из крана, самые лучшие сорта вас не спасут.

– Но ведь она соленая, – удивлялась Марина, наблюдая как Левченко помешивает минеральную воду в бокале. Пузырьки газа поднимались кверху и лопались на поверхности.

– Об этом поговорим после первого глотка.

– Я молчу.

Напиток показался Марине чудесным:

– В самом деле: небо и земля.

– Вы тут одна обитаете?

– С дочерью. Летом отправляю ее к родителям. У них там река, лес, ягод ешь – не хочу.

Ему хотелось дотронуться до ее прохладной шелковистой кожи там, где проступал на шее голубой след артерии. Поневоле вспомнился труп Лины – как раз в этом месте острие проткнуло шею.

– А кто такой Постников? – труп с рыжими волосами как будто лежал между ними, и Максим решил пока вернуться к делу.

– Человек, которого прочат в новые председатели. Бывший спецназовец, после штурма Грозного ему ампутировали ногу. В финансовых делах полный профан – его будут использовать как ширму. Послушайте, Максим, я вас вижу в первый раз, а уже столько всего нарассказала – у вас, наверно, гипнотические способности.

Он дотронулся загрубелыми кончиками пальцев до ее шеи. Таким же шелковистым, нежным, как речная вода оказалось все ее тело. Максим словно погружался в него, тонул. Тонкие пальцы как водоросли оплетали его шею, не давали вынырнуть на поверхность.

– О нашем разговоре никто в фонде не должен знать.

Они лежали рядом под простыней, касаясь ступнями, бедрами, плечами. Постепенно прорастая друг в друга, они становились одним существом. В такие минуты Левченко приучил себя раздваиваться. Одна половина его существа плыла в потоке ощущений. Другая оставалась в стороне, на берегу, терпеливо ожидая, пока круг путешествия под простыней исчерпается и замкнется.

– Я сразу тебе не поверила. Никто не являлся в фонд, тем более не назначив заранее встречу. По крайней мере, никто из тех, кто переводил нам деньги – Самохин сам месяцами обивал пороги… Хочешь, чтобы я за кем-то следила?

– Ни в коем случае. Дело серьезней, чем ты думаешь. Держись в стороне.

«Если начинаешь вербовать женщин, с которыми спишь, можно списывать себя со счетов», – подумал Левченко.

– Почему? Считаешь, что женщинам нельзя доверять? – Марина словно слышала его слова.

– С ними не может быть чисто деловых отношений. Чрезмерная преданность тоже к добру не ведет.