Читать книгу Сталинград. Том четвёртый. Земля трещит, как сухой орех - Андрей Воронов-Оренбургский - Страница 5

Первоначальные успехи, достигнутые гитлеровцами на Кавказе в 1942 году, были, в том числе и результатом культивирования «немецкой стойкости», которая широко пропагандировалась в частях Вермахта, направленных на Восток летом этого года.

Ещё 15 июня Верховное командование Третьего Рейха отдало приказ о назначении в каждый полк, сражавшийся на восточном фронте, опытного офицера-наставника, которому поручалось координировать мероприятия, разработанные для укрепления боевого духа солдат. Офицеры – наставники были предшественниками офицеров национал-социалистического руководства, должности которых были введены летом 1942 года и которые стали главным инструментом политического контроля в Вермахте, вплоть до окончания Второй мировой войны. Политическая обработка солдат в нацистском духе сопровождалась изнурительной физической подготовкой и занятиями по рукопашному бою. Главной задачей офицеров – наставников было «возрождение тевтонского духа» и священной верой солдат в «неизбежность окончательной победы Великой Германии». Принятие подобных кардинальных мер показало новую тенденцию в политике Верховного командования, которое всеми силами стремилось заставить войска эффективно сражаться с русскими, несмотря на испытываемые ими лишения-потери и всё более и более неблагоприятную стратегическую ситуацию. Также постоянно подчёркивалось, что немецко-арийские войска ведут священную войну со «славянскими выродками», «нелюдями», «обезьянами», словом с нецивилизованными «большевистскими ордами», победа которых приведёт лишь к гибели Германии. Что ж, подобная тактика имела определённый успех.

Тем не менее, массированная политическая подготовка не могла компенсировать негативный боевой опыт приобретённый немецкими войсками в негостеприимных степях и предгорьях Кавказа. Здесь моральные и физические качества немецких солдат должны были пройти проверку огромными расстояниями, дикой жарой и пылью, а так же острой нехваткой воды – колодцев на юге России было мало, и вода в них часто была мало пригодной для питья. Выжженная степь и крутые горы, по которым наступала группа армий «А», чтобы выполнить приказ Адольфа Гитлера о захвате нефтяных месторождений, даже физически хорошо подготовленных солдат заставляли воевать на пределе их возможностей.

Из воспоминаний генерал-полковника Танкаева М.Т.

«…Во время попытки деблокировать Сталинградскую группировку 19 декабря 1942-го после восьми дней довольно скромных успехов элитный LVΙΙ корпус, преодолевая ожесточённое сопротивление наших советских войск, смог продвинуться лишь на 90 км и добраться до реки Мышковы – до линии обороны армии Паулюса, кстати, оставалось 5 км! Да и этот успех был достигнут лишь благодаря высокому уровню подготовки танковых экипажей и опытных командиров частей, а так же эффективной работе противотанковой артиллерии. В очередной раз немцы показали себя доблестными солдатами, готовыми любой ценой выполнить поставленный приказ. Но часто эти приказы были невыполнимыми из-за героической стойкости наших воинов и лишь приводили к бессмысленной потере тысяч жизней – к потерям, которые Вермахту, стоявшему перед лицом возрождённой Красной Армии, уже нечем было восполнить.

И как тут, право, не вспомнить и не провести поучительных исторических аналогий с жестокими нашествиями на Россию шведских полчищ Карла XΙΙ или «стоязыкой» – лучшей на то время в мире, непобедимой армии Наполеона?..

‹…› Помню, в те дни тяжелейших и жесточайших испытаний, мы настойчиво задавались одним и тем же вопросом: «Когда? Когда же наконец наши союзники – Англия и США – откроют второй фронт?!»

Увы…к сожалению, ни американские, ни английские правящие круги совсем не торопились оказать действенную поддержку Советскому Союзу. Только в конце войны стало доподлинно известно, что двуликие союзники умышленно затягивали открытие второго фронта в Европе, безмерно и цинично обогащаясь на этой чудовищной войне, вероломно рассчитывая добиться полного истощения Германии и Советского Союза, что бы потом расправиться, как с первыми, так и со вторыми. И, как показало время, только наличие у нас ядерной бомбы, нарушило их коварный стратегический план…»6

* * *

Между тем, положение на Сталинградской фронте с каждым днём становилось отчаяннее. Некогда цветущий индустриальный город лежал в дымных, смрадных руинах. Фашистские механизированные полчища одержимо рвались через Сталинград, а советская 62-я армия яростно, на пределе всяких человеческих сил, вопреки злому року, удерживала левый берег Волги.

12 сентября генерал Василий Иванович Чуйков прибыл в Сталинград, чтобы принять командование 62-й армией. Выбор этой кандидатуры, одобренный Верховным, понятно, не был случайным. В военном деле Чуйков был, отнюдь, не новичок. В 17 лет он вступил в Красную Армию. В 1918 году, во время Гражданской войны, участвовал в обороне Царицына (позже – Сталинград), а 1919 вступил в ВКП(б) и был назначен командиром полка. Храбро воевал: и с войсками генерала Врангеля, и белогвардейскими отрядами адмирала Колчака и генерала Деникина. В 1925 году Чуйков окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе, затем участвовал в военных действиях в Западной Украине, Западной Белоруссии (1939) и советско-финской войне (1939-1940). И вот в 42-ом был назначен Ставкой командующим 62-й армии, оборонявшей Сталинград.

…К этому времени, в районе города действовала немецкая мощная группировка из частей 6-й и 4-й танковых армий общей численностью 600 тысяч человек, 11000 орудий и миномётов и свыше 200 танков.

Им противостояли войска Сталинградского (1-я гвардейская, 24-я, 21-я, 66-я и 4-я танковая армии) и Юго-Восточного (62-я, 64-я, 57-я и 51-я армии) фронтов, насчитывавшие 590 тысяч человек, 7000 орудий и миномётов и 6000 танков.

На следующий день в Сталинграде началось массированное немецкое наступление. 71-я, 76-я и 295-я пехотные дивизии Вермахта атаковали от Гумрака центр 62-й армии, в то время, как южнее 94-я пехотная, 29-я моторизированная и 14-я и 24-я танковые дивизии прорвались через пригороды Ельшанки и Дар-Горы и вышли к Волге. Ожесточённый, кровопролитный бой продолжался всю ночь, после чего Сталин приказал 13-й гвардейской стрелковой дивизии форсировать Волгу, войти в город и усилить 62-ю армию.

14 сентября немецкое наступление, поддержанное массированным огнём артиллерии и самолётами Люфтваффе, продолжалось. ХLVΙΙΙ танковый корпус Гейтца и 2 пехотные дивизии взяли Царицынский район, в то время как южнее Мамаева кургана 76-я пехотная дивизия немцев добилась значительного успеха, захватив железнодорожную станцию, которая в течение дня четырежды переходила из рук в руки) Так же 295-я пехотная дивизия гитлеровцев ворвалась на Мамаев курган, разорвав 62-ю армию генерала Чуйкова на две части. Положение стало катастрофическим.

Ночью 13-я гвардейская стрелковая дивизия форсировала Волгу и под непрекращающимся шквальным огнём противника всё же сумела закрепиться на левом берегу, оборудовав небольшое пред местное укрепление.

Бои шли без конца – днём и ночью! Кровь с обеих сторон текла рекой…Разлитая по воде нефть горела…И это было жуткое, мистическое зрелище: на протяжении нескольких километров, подобно вулканической лаве, как факел ада, – пылала Волга! Солнца в те дни никто не видел.

* * *

Осенью 1942 года Гитлер отдал приказ своим войскам о переходе к стратегической обороне на всём советско-германском фронте, кроме сталинградского направления. Здесь фюрер продолжал наращивать силы для нового сверхмощного удара по Сталинграду. По замыслам стратегов Рейха, он должен был принести им решающий успех.

– Всё, чёрт возьми! Всё, господа генералы!! – бил в ярости кулаком по столу новый властелин Европы. – Est modus in rebus! Ex ungue leonem!7 Время родовых схваток закончилось! Мы покорители мира…К сапогам наших дивизий пали ниц правители передовых государств! На нашу военную мощь день и ночь работает вся Европа! Германия завалит Восточный фронт немецкими танками и трупами русских! Продолжайте беспрерывное наступление на этот город Красного дьявола! Пленных не брать! Давить, расстреливать, жечь всех подряд…Не жалеть ни женщин, ни детей! Из гниды вырастает вошь…Я приказываю! Я требую от вас, господа фельдмаршалы, скорейшего взятия этого проклятого города любой ценой! По-вто-ря-ю..любой ценой!! Это дело чести каждого немецкого солдата и генерала. Это дело чести Третьего Рейха.

Видит Бог! На нас теперь, как никогда, затаив дыхание, смотрит весь мир! Идите и возвращайтесь с победой. Германия и вся Европа будет рукоплескать вам!

А теперь, внимание! – он ритуально воздел напряжённые растопыренные ладони на уровне лица, закатил кверху глаза, затем тут же соединил крест-накрест нервные пальцы у груди и, яро выбрасывая их вперёд уже сжатыми кулаками, неистовым взором римского триумфатора обвёл свой

Верховный ареопаг. – Мы все выпьем за успех доблестной 6-й армии Паулюса на берегах Волги. За полный, окончательный разгром коммунистического жидовского гнезда и тотальное уничтожение красной заразы!

В Дубовом зале, будто взорвалась противопехотная мина. Гробовая тишина и…Стулья воинственно загрохотали по паркету. Вершители судеб с широкими двойными лампасами на галифе, сверкая Железными, Рыцарскими крестами, звёздами, аксельбантами и золотыми плетёнками погон на парадных генеральских мундирах, все как один, вытянулись во фронт перед своим неподражаемых фюрером.

А он, возликовав от собственной архиисключительности, от своей невероятной силы духа и гипнотического, астрального дара повелевать миллионами, в экстазе вскинул руку в нацистском приветствии и истерично хлестнул:

– Зиг!

– Ха-айль! – восторженным рёвом гремел зал.

– Зиг!!

– Ха-айль!

– Зиг!!

– Ха-а-айль!!!

Фельдмаршалы пили за Великую Германию, своего вождя и за прославленных боевых генералов, входивших в 6-ю армию Фридриха Паулюса, который блокировал Сталинград с запада и готовился предпринять сокрушительное наступление для захвата города и уничтожения большевистских орд.

– За ΙV корпус генерала Йенеке! И VΙΙΙ – Гетца!

– За бесстрашного генерала Хубе и его XΙV танковый корпус!

– Браво, господа! За XΙ корпус везунчика Штрекера!

– За LΙ корпус Зейдлитц – Курцбаха!

– ОДИН НАРОД, ОДНА ИМПЕРИЯ, ОДИН ФЮРЕР! Слава Тысчелетнему Рейху! Хайль Гитлер!

– Зиг!

– Хайль!

– Зиг!!

– Хайль!!

– Зиг!!!

– Ха-а-айль!!!

* * *

– Нет, нет…Здесь плохой обзор, барон. Никуда не годится, – генерал Хубе категорично покачал головой. Приобнимая командира ударного танкового батальона фон Дитца и, похлопывая его по спине, предложил: – Пойдёмте, посмотрим вашу позицию, штандартенфюрер, вон с той высотки, пока она цела.

Они обходили полуподвальный этаж, в окружении шести автоматчиков СС. Из тёмной глубины подвала, едва озаряя бетонные ступени, исходил оранжевый зыбкий отблеск. В бетонном подземелье, защищённые от бомб и снарядов, отдыхали автоматчики штурмовой бригады оберштурмбанфюрера Хорста, горели русские трофейные печки – «буржуйки», открывались шведские консервы, резалось сало-хлеб, варилась гороховая похлёбка. Её дымный запах вместе с малиновыми отсветами очага достигал позиций.

По приказу командующего генерала Паулюса, все захваченные немецкими войсками: улицы, заводы или цеха, жилые, административные здания и прочие объекты, – были превращены в сплошную цепь мощных укрепрайонов и узлов обороны. Буквально перед каждым домом, на каждой улице – переулке с немецкой педантичностью были раскинуты густые сети минных полей, и многозарядные заграждения из колючей проволоки…

Исклёванные осколками – пулями, изглоданные снарядами и минами стены домов, чердаки, люки подвалов, трансформаторные будки, железнодорожные депо и насыпи, – положительно всё было приспособлено для обороны; всюду и насыпи, – положительно всё было приспособлено для обороны; всюду чернели пулемётные амбразуры, снайперские гнёзда, танковые и орудийные стволы, готовые в любой момент извергнуть кинжальный огонь.

Немецкие инженеры – сапёры предусмотрели все мелочи. Даже воронки из-под снарядов, бомб и крупных мин на переднем крае они накрыли листами железа, что бы идущие в контратаку иваны не могли в них укрыться от перекрёстного и лобового огня. Проёмы выбитых окон и дверей были обтянуты проволочными сетками, что бы брошенная врагом граната или бутылка с зажигательной смесью не пролетала внутрь, а отскакивала обратно. Все опорные заставы, узлы и коммуникационные линии – пути сообщения, связывающие районы расположения 6-й армии с её базами, командными пунктами и тыловыми районами, пути сообщений с военными аэродромами, бункерами, – были связаны ходами сообщений с контрольно-пропускными пунктами, траншеями, вырытыми в полный профиль, а местами и уходящими под землю.

6-я армия, конечно, не собиралась зимовать на этом рубеже. Её цель была – захват города и разгром оборонительных частей русских. Но!..Уже первые бои за Сталинград показали: сделать это будет архинепросто. Русские бились фанатично буквально за каждую пядь земли города. В жесточайших сшибках, кровопролитных сражениях – рукопашные схватки – ножи в ножи – продолжались 4-5 часов! – защитникам Сталинграда вопреки всему удалось остановить на восточной окраине города многочисленные войска генерала Паулюса, поддержанные тысячами танков, самолётов Люфтваффе, тяжёлой артиллерией и мобильными бригадами миномётчиков.

В Ставке Паулюса поражались невероятной отваге, безрассудному мужеству и военной сноровке советских воинов. Невероятно трудно, а вернее немыслимо было противостоять этому огненному смерчу, этому железному натиску бронированных машин!.. Но русские в этой битве – людей и машин – выстояли, удержались на узкой городской полосе у левого берега Волги и продолжали фанатично сопротивляться.

…Именно это обстоятельство и живая память об операции «Тайфун» – германского наступления на Москву осенью 41-го, когда, считавшийся непобедимым Вермахт, был оставлен на подступах к Москве, а затем и отброшен назад в ходе контрнаступления Красной Армии, – заставило командующего 6-ой армии Паулюса прибегнуть к таким исключительным мерам предосторожности. Оно и понятно: обжегшись на молоке, – -дуешь на воду. Но в том то и дело: это была не вода, а кровь отборных воинских частей Третьего Рейха, а это стоило дорого!

Тревожило генерала испытанного во время вторжения в Польшу, а затем в боевых операциях в Бельгии, Франции, и то обстоятельство, что хотя его механизированным войскам, вооружённым новейшим оружием и удалось занять ряд важных стратегических рубежей, полностью овладеть городом не удалось…

Между тем яростные, изматывающие бои за каждую улицу, дом и этаж продолжались. Ежедневно и ежечасно гибли десятки, сотни лучших солдат и офицеров его армии, а, истекающий кровью, противник, продолжал ожесточённо сопротивляться и даже бросаться в безумные контратаки, предпочитая смерть в бою, вместо выброса белого флага.

– Russe schweine! Allerwertester! Scheibe! Scheibe! Scheibe!8

Всё это в тайниках души опытного боевого генерала наводило на тяжёлые мысли. Гнетущие предчувствия сурового-загадочного рока нет, нет да посещали Фридриха Паулюса…Но, как кадровый военный, как командующий, как признанный эксперт по современной механизированной войне, и просто, как сильный, волевой человек, умеющий управлять своими эмоциями, он крепко держал эти предчувствия в железном кулаке; гнал прочь дурные мысли и настраивал свои боевые соединения, своих генералов исключительно на викторию!

* * *

…перешагивая через обгорелые брёвна, обходя груды битого кирпича с узлами искорёженной арматуры, они продвигались к полуразрушенному дому, крыша которого была сорвана артиллерийским огнём. И повсюду: у огневых точек, на сторожевых постах, у подземных люков, куда в минуты обстрела соскальзывали и укрывались бойцы, – повсюду были солдатские лица. Призрачно проявлявшиеся под лимонными лучами прожекторов, эти немецкие лица – утомлённые, с тёмными подглазьями, с блестящими живыми глазами, жадно и настороженно, с угрюмой почтительностью озирали командующего корпусом генерал-лейтенанта Хубе и сопровождавшего его штандартенфюрера СС фон Дитца. Хваткие руки стрелков – автоматчиков, грязные от ружейного масла, пороховой гари и пыли, крепко сжимали оружие.

– Эй-хо, бесстрашные покорители мира! Сыны Великой Германии, режем глотки большевистским собакам? – Хубе, следуя привычке фюрера, по-отечески потрепал по щеке унтер-офицера, молодое лицо которого напряглось радостно и зарделось от прикосновения. – Что ж, не заступились ещё ваши клинки, из магдебургской стали?

– Никак нет, гер генерал-лейтенант! – мужественный унтер-офицер в стальной каске, щёлкнул каблуками, смело оскалился в улыбке, показав плотный ряд белых зубов.

Хубе рассмеялся, узрев на усталом, но твёрдом лице солдата этот влажный оскал:

– Браво! Ну, как вам, барон? – он благосклонно кивнул, холодно улыбнувшемуся Железному Отто, и откидывая длинную полу генеральского лайкового плаща, воодушевлённо продолжил:

– Чёрт возьми! С такими бравыми парнями, да не опрокинуть в Волгу красную сволочь! Майн Готт! Да это просто нонсенс! Так – нет?

И пока унтер-офицер, от лица своего отделения, лающе заверял, что уничтожить русских и взять Сталинград – «дело чести для каждого немецкого солдата», Хубе, а вместе с ним и фон Дитц остро ощутили запах прогорклого дыма, исходящий от потрёпанного мундира младшего офицера, от его куртки и несвежего белья. Так пахнут тлеющие помойки, где сгорают мусор, кости и пищевые отходы. Так пахла передовая, пахли уличные бои, сожжённая техника, так воняли выгребные ямы, жилые подвалы и свежие рвы погребений…

– Как кормят? – морща красноватый нос, спросил генерал, оглядывая обступивших его и Отто, солдат в полевой форме, не расстававшихся с автоматами.

– Гуд. Зэр гуд, гер генерал! – снова за всех рявкнул сероглазый унтер. – Горячая похлёбка, галеты, мясные-рыбные консервы, шоколад, сухофрукты и даже французский портвейн.

– Шпик, масло, свежий хлеб и молоко наши интендантские службы реквизируют у сельского населения…

– У баб! Аха-ха-а!

– …которые не успели бежать за Волгу…

– А может, не захотели?

– Ха-ха-хаа! Наши «штыки» лучше, чем у их «му-жи-коф».

– Твоё имя, солдат? – генерал улыбнулся весёлому, долговязому унтеру.

– Август Вебер из 4-й стрелковой роты, гер генерал.

– Откуда родом? – Ганс Валентин Хубе огладил кожаной перчаткой посеребрённые сединой виски.

– Из Южной Саксонии, гер генерал.

– А ты? – он всмотрелся в лицо, стоявшего рядом белобрового фельдфебеля, который жадно внимал ему, ожидая наставления или приказа.

– Из Вюртемберга. Штутгарт, гер генерал.

– Отец жив?

– Никак нет. Английским фугасом убило.

– Мать? – Хубе приподнял левую бровь.

– Не могу знать. Давно нет писем.

На заострённом от усталости и лишений лице фельдфебеля не было горя или отчаяния, – одно нетерпеливое ожидание. Что скажет ему командующий. Пошлёт немедленно в бой или оставит здесь до утра, когда на рассвете начнётся очередная артподготовка, дома задрожат от прямых попаданий и их полк, вслед за танками, пойдёт в наступление.

– Солдаты-ы! – генерал обернулся к обступившим их плотным кольцом пехотинцам. – Наша война, здесь, в Сталинграде, не просто война! Это новый «Дранг нах Остен», коий спустя десять веков, после наших славных предков, под знамёнами Третьего Рейха, повторяем мы с вами! Это новый Крестовый поход! Мы – солдаты Вермахта, фюрера, солдаты Господа Бога…воюем не просто за территории на Востоке. Держите в своих арийских сердцах: мы спасители мира. Это война религий, война наций и рас! Старого и Нового мира. Мы, рыцари Рейха, бьёмся не просто с красными варварами…Мы бьёмся здесь, на Восточном фронте, с атеизмом и материализмом. С безбожными псами, с людоедскими сворами недочеловеков, с большевистским отродьем!

Это священная война Запада с Востоком. Война свободы с несвободой. Порядка с хаосом. Закона с беззаконьем. Битва цивилизованного мира с диким зверьём, с вонючими жидами – комиссарами, кои обманом и кровью захватили законную власть в России; подло расстреляли и надругались над царской семьёй, и насильственно выжгли тавро коммунизма на лбах своих пленённых народов!

Знаю, многие из нас погибнут в этой смертельной битве, – генерал Хубе обвёл воинственным взором тесные шинельные ряды, – но мужество, воля и мощь Германии – непоколебимы. Мы лишь плотнее сдвинем наши железные шеренги, а наша месть врагам будет тотальной и беспощадной, по принципу «выжженной земли»!

С чувством от тронул холодный автомат, висящий на груди долговязого унтер-офицера Августа Вебера:

– Но я знаю и другое, мои солдаты! Пленные иваны, эти русские обезьяны, их генералы и офицеры, их лётчики, артиллеристы и танкисты, которых я вам отдам…И миллионы других, кои падут к ногам нашего фюрера и его несокрушимых дивизий…Будут строить на этой земле Новую Германию, вашу Германию, Тысячелетний Рейх – для ваших детей, внуков и правнуков!

Endgeil! Segul il tuo corso, e lascia dir le genti!9 Verba volant, scripta manent!10

Герои не будут забыты! Фюрер – отец нации, – позаботится о каждом…И о семьях тех, кто пал смертью храбрых, расширяя границы Фатерланда, и о тех, кто с победой и немеркнущей славой на штыках германского оружия вернётся. Героям будут торжественно вручены новые ордена и кресты, богатые земельные угодья, рабы, кои будут в поте лица возделывать для ваших семей, а так же памятные, именные подарки. Allerwertester! Поверьте, за это стоит драться! За это, чёрт возьми, не страшно и умереть!

Ганс Хубе, подобно римскому полководцу, оглядывавшему перед боем свои легионы, гордо воздев твёрдый подбородок, снова сверкнул воинственным взором по свинцовым лицам. Отражая огненные языки города, остановившимися оловянными глазами, с приоткрытым не дышащим ртом, он виделся в этот момент изваянием хищной птицы отлитой из стали.

Железные складки на его лице наконец дрогнули – ожили и он, отдавая честь своим солдатам и офицерам, отдал приказ:

– Теперь займитесь тем, чем должен перед завтрашним сражением заняться каждый. Личное оружие привести в идеальный порядок!

Унтер-офицерам проверить готовность и доложить ротным командирам побатальонно. И ещё… – комкая перчатку в руке, он процедил дымный воздух сквозь зубы. – Помолитесь Создателю о здоровье родных и близких, о живых и погибших, хорошо выспитесь и настройтесь все, как один, на викторию. Мы немцы, мы властелины мира, с нами Бог! Baumstark! Это выбито на ременной пряжке каждого из вас.

И последнее, – Хубе двинулся вдоль плотных рядов, делая короткие шаги, точно сберегая пространство и стараясь сохранить запас его позади себя. – Убеждён: огневая мощь наших гаубиц, танковые клинья, массированные удары с воздуха Люфтваффе и ваша личная штыковая смелость сметут и растопчут в огненную пыль ошмётья этих чёртовых красных орд!

…Отто видел, как засверкали стальным отблеском тысячи глаз; как солдатские, перепачканные кулаки крепче стиснули оружие. И вместе с командующим XΙV танкового корпуса Гансом Хубе, испытал при этом горделивое, терпкое тепло, получив его из суровых, храбрых солдатских глаз.

* * *

– Bitte, baron! Доделаем начатое, как говорили древние. Поднимемся наверх и осмотрим окрестность, где завтра нас ждут великие дела.

– Браво, экселенс! Ваша речь…– фон Дитц с галантной почтительностью склонил голову и развёл руками. – Как Бог свят, выше всяких похвал. Право, сам непревзойдённый мастер пропаганды Иозеф Геббельс и тот…мог бы позавидовать вам. Мои поздравления, гер генерал.

– Я не завистлив и не тщеславен, барон. И довольно восточной лести, вам это не идёт, полковник. Мы, командный состав, должны быть знакомы с азами риторики. Ведь, и крыса порёбрика – barenkiller11…любит доброе слово, мм? Они понимающе улыбнулись друг другу.