Читать книгу Сталинград. Том второй. Здесь птицы не поют - Андрей Воронов-Оренбургский - Страница 5

Глава 5

Оглавление

– Слушаю вас «1-й»! – Комдив Березин припал к тёмно-коричневой рубке телефонного аппарата. Вновь повторил6 – «1-ый», «1-ый»! Я «Ветер». Слушаю вас! – Его впалая щека, помеченная старым, ещё с финской войны шрамом, замерла в напряжении.

В наступившей, потрескивающей паузе, Березин смотрел на трепет секундной стрелки своих командирских часов, она напоминала тонкую чёрную ресницу. И когда она, лёгкая – быстрая, как цыганка в танце, обежала полкруга, он, предчувствуя недоброе, глубоко вздохнул, как перед прыжком в ледяную прорубь. Но трубка упорно продолжала молчать. И он слушал, похожее на шкворчание яичницы, потрескивание трубки, куда пытались залететь зовы о помощи, приказы на поражение целей, хитрые коды разведчиков в талых снегах Воронежского фронта, наставления и обмен данными генералов, горячие перепалки полевых командиров. В этих потрескиваниях где-то затерялся и пробивался, тщась выйти на связь голос командующего 40-й армии генерал-лейтенанта Попова. Голос, который, в эту минуту, поглотило грохочущее чёрное пространство, – дикое и жестокое, в коем, неслышные миру, неслись позывные артиллерийских батарей, ночных бомбардировщиков, армейских штабов и войсковых соединений.

Ещё недавно, пустое пространство наступившей ночи, теперь прочерчивалось прямыми лучами слепящих прожекторов, дугами – пунктирами и плазменными далёкими всполохами, словно по вражескому берегу, на юго-восток, к Дону, катилось и грохотало гигантское чёртово колесо, торило кремнистую, мёрзлую землю, высекая из неё своим стальным ободом искры. Он снова бросил напряжённый взгляд в мигавшее огнями окно…Весь изжаленный ожиданием, шевелил тусклым золотом погон, звенькал орденами – медалями, и его сосредоточенное лицо было будто в красных и жёлтых ожогах, среди которых мерцал и пульсировал на щеке бурый рубец, точно шов от электросварки.

…Во дворе хлопнула калитка. На цепи остервенело забрехала собака. В полутёмном коридоре камнями загремели торопливые шаги. Голос замком полка вспугнул, сорвал с мест связистов и писарей.

– Комдив у себя?

– Так точно. На месте, товарищ подполковник. Он занят…

– ? – замком грозно нахмурил брови.

– 1-ый на связи…

В дверях нарисовалось усатое лицо Грачёва, посечённое ветрами военных дорог, опалённое порохом, – в воспалённых глазах тревога.

– Ну, что там, Степан Егорович? – Березин, не отрывая трубку от уха, зажал ладонью нижнюю мембрану. – Как плацдарм? Связь с батальонами есть? Немец пошёл в наступление?

– Никак нет, товарищ комдив. В том-то и заковыка, мать её в трещину…На нашем секторе – тихо. Подозрительно тихо. Ровно, чёрт ворожит.

– Вот это…мне и не нравится. Шут-то дери наши чубы. Как пить дать, что-то задумал фашист. Но что-о? Это и полковой разведке не дано знать. – Зато вон, у майора Дрёмова в бригаде весело… – мрачно усмехнулся Грачёв. Немец собачит миномётным огнём, мать не горюй. Кабы танки, после не двинул.

– 1-ый, 1-ый! – вдруг встрепенулся комдив, послав упредительный знак своему заместителю, что бы тот задержался. – Я «Ветер» не слышу вас! – Он снова зажал ладонью трубку. – Дерьмо, а не связь…Одни помехи в эфире! Слушай сюда, Степан Егорович, – Березин прислушиваясь к канонаде, обогнул, на привязи телефонного провода, стол. – Ты у меня, – каждой бреши гвоздь. Всем заставам – боевая готовность. Срочно!

– Уже поднял в ружьё!

– Ай, молодца. Лично свяжись с комбатареи! Пусть капитан Порабудько будет готов в любой момент прикрыть на плацдарме артогнём воронова и Танкаева. Благо его 152- миллиметровые «хлопухи» могут позволить себе такую «петруху». Угостим фрица чин по чину. И связь! Связь мне, дорогой Егорыч, с плацдармом! Не тебе объяснять…Необходима корректировка массированного заградительного артогня. Мы не имеем права, бросить на произвол судьбы – наших ребят.

– О чём разговор! – возмущённо сверкнул глазами Грачёв. – Понял тебя Семён Петрович, не подведу. – Уже скрываясь за дверью, он бросил к фуражке горбатую ладонь.

…За последние три дня беспрестанных переходов, марш-бросков, боёв и ранения, Магомед вымотался, как конь, сделавший непосильный пробег. От бессонных ночей, жестокого напряжения тёмная кожа его осунувшегося лица отливала синевою, из ввалившихся глазниц на мир устало и зло глядели чёрные, сухие глаза.

Сталинград. Том второй. Здесь птицы не поют

Подняться наверх