Читать книгу Крылатый Колченог - Андрей Юрьевич Бехтерев, Андрей Бехтерев - Страница 4

Полина держала дверь, пока Сера забирался в «Субару». Когда босс расположился на водительском месте, она захлопнула дверь, обежала автомобиль и села рядом с ним. До оперы было ехать минут 20. На часах было полчетвертого. Они как раз успевали. В салоне было очень жарко. Кондиционер не работал. Они выехали на проспект и остановились перед светофором на перекрестке. Здесь всегда была пробка.

– Сера, я тебе должна кое-что рассказать, – серьезно сказала девушка.

– Расскажи, – сказал босс.

– Это насчет губернаторского сна, точнее маски, точнее головы, которая улетела.

– Все точнее и точнее. Что не так с головой?

В этот момент противно запищал Серин телефон. Босс поднял трубку. Полина сразу поняла, что звонит сегодняшний заказчик. Сера закивал головой, вставлял «да» и улыбался. Потом он показал жестом девушке, что бы она записывала. Полина схватила ручку, блокнот и записала адрес.

Они уже были на перекрестке, но загорелся «желтый» и Сера затормозил. В него сзади чуть не въехал джип. Сера продолжал разговаривать по телефону. Он не заметил, как загорелся долгожданный «зелёный». Сзади стали сигналить автомобили. Водитель джипа высунулся из окна и проорал фразу, состоящую из 12 нецензурных слов подряд. Полине стало боязно. Она толкнула босса. Сера, продолжая кивать, медленно тронулся. Джип, объехав их, притормозил. Водитель джипа хмурый, как мопс продолжал орать матом, после чего бросил в Серу какую-то коробку. Коробка не долетела. Сзади опять стали сигналить. Злой водитель дал газу и джип улетел налево. Сера тоже надавил на педаль и проехал, наконец, перекресток.

– Планы меняются, – радостно сказал он девушке, остановившись за ближайшей автобусной остановкой – Мне разрешили встретиться с Варварой. Так что ты поедешь в театр одна. Справишься?

– Попробую, – ответила Полина.

– Еще у нас появилась оранжевая маска. Это важно. Очень важно. Будешь в театре, отмечай все рыжее и оранжевое. Можешь записывать, но лучше запоминай. Не куда не торопись. Сиди там, пока не выгонят. Задавай любые вопросы, которые придут в голову. Заглядывай во все углы, которые увидишь. И если допустят к телу итальяшки, потрепай его. Уж больно подозрительная у него фамилия. Болтай обо всем. Главное побольше впечатлений. Справишься?

Полина кивнула.

– Я тебя брошу прямо здесь, а то я так не успею. Тут автобусы ходят, маршрутки или такси возьми. Хорошо?

Полина отстегнула ремень и стала открывать дверь, но Сера взял ее за руку.

– Это даже хорошо, что ты там будешь одна. Вечером обязательно вернись в офис. Я тоже приеду и все обсудим. Удачи.

Полина вышла из машины.

– Ты, правда, думаешь, что сон может сбыться? – спросила она, держа дверь.

– Такие сны всегда сбываются. Иди. Не забудь отмечать все оранжевое.

Маленький мужчина в отглаженных брюках со стрелочками нажал на цифру «3». Лифт закрылся и, заскрипев, стал подниматься. Полина смотрела в сторону. Лифт был тесный даже для двоих. Третий точно был бы лишним. Мужчина в очередной раз смерил Полину взглядом. Кислая мина, застывшая на его лице, не шелохнулась. Никаких эмоций девушка у него не вызывала. Лифт остановился. Они пошли по узкому коридору. Мужчина отворил одну из дверей, ничем не отличающуюся от остальных.

– Адамыч, к тебе супермен пришел,– крикнул мужчина.

– Супергерой, – поправила Полина.

Комната, в которую они вошли, была просторной. Посередине стоял стол. На столе был макет, сделанный из картона. Спиной к ним стоял человек в черной майке и джинсах. Он был высоким и статным. Мужчина повернулся и, увидев Полину, расплылся в улыбке. Это был Корнелий Адамович Спиноза, знаменитый дирижер. Полина узнала маэстро. Она не раз видела его по телевизору и в интернете. Спиноза подошел к девушке и поцеловал руку.

– Я вас представлял мужчиной, – приятным баритоном сказал он.

– Зачем? Я не он. Я его секретарша. Но я справлюсь, – чуть сбилась Полина.

– Справитесь со мной? Это не сложно. У меня много слабых мест. Sentiti come a casa (Чувствуйте себя, как дома (ит))

– Grazie (Спасибо(ит)).

– Lei parla italiano? (Говорите по итальянски? (ит))

– Sì. Liberamente. Questa è la mia seconda lingua madre ( Да. Свободно. Это мой второй родной язык (ит)).

– Уже не понятно. Вы говорите по-итальянски? – повторил вопрос дирижер.

– Свободно. Практически родной язык, – повторила ответ девушка.

– Родной? Вы с Италии?

– Нет. Никогда там не была. У меня мама итальянка.

Спиноза присвистнул.

– Прямо настоящая итальянка? – удивленно спросил он.

Полина кивнула.

– И где она теперь?

– Дома, если в магазин не ушла, – ответила девушка.

– Настоящая итальянка живет в этом городе? – продолжил удивляться дирижер.

– А что такого? Она полюбила моего папу. Они поженились. Я родилась. По-моему так часто бывает.

– Так бывает часто. Но почему вас крутануло против часовой? Почему вы не в Италии? Что за чудеса патриотизма?

– Так вышло, – ответила Полина. – Была история, которую я не буду вам рассказывать.

– Понятно, – Спиноза засмеялся. – Мама у вас красивая, наверное?

– Очень красивая. Я в папу.

Спиноза опять засмеялся. В комнату вбежал кудрявый молодой человек в трико.

– Корнелий Адамович, я не опоздал? – спросил он, напряженно улыбаясь.

– Нет, но планы изменились. Я сам проведу экскурсию для нашей прекрасной… – дирижер вопросительно посмотрел на девушку.

– Полина, – представилась она.

– Для нашей прекрасной Полины.

Молодой человек, кивнув, убежал.

– Я изменил ради вас свои планы, – сказал дирижер. – А планы – не женщины, меняю редко. Знаете, я прожил в Италии почти 3 года, но с языком как-то не сложилось. Всё через английский. Слов знаю много, но так и не заговорил. В основном забрасывал местных цитатами из опер. Но это не всегда удобно. Caffè! Cioccolata! Confetti! (Кофе, шоколаду, пироженных (ит.)) могу попросить, а чай уже не получается. Ну ладно. Вы хотите, что бы я показал вам театр?

– Да, – кивнула Полина.

– Là ci darem la mano, là mi dirai di sì. (Ручку дайте мне, в домик со мной пойдём (ит.)) – пропел Спиноза, протягивая девушке руку.

– Vorrei e non vorrei; mi trema un poco il cor. Felice, è ver sarei,ma può burlarmi ancor. (Поднять не смею взора, не знаю, что сказать…Послушать ли синьора иль лучше убежать? (ит.)), – продолжила знаменитый дуэт из «Дон Жуана» Полина, пряча руки за спину.

Дирижер захохотал.

– Знакомы с Моцартом? – спросил он.

– Не лично, – улыбнулась в ответ девушка.

– Бесподобно. Кстати, мы в сентябре открываемся как раз «Дон Жуаном» Вольфганга Амадея Моцарта. Смотрите, – дирижер жестом попросил Полину подойти к столу. Девушка подошла. Она догадалась, что это декорации к спектаклю. Макет был сделан искусно – множество мелких деталей, фигурки людей.

– Макет будущей сцены, – объяснил Спиноза. – Главная фишка сценографии будет в том, что та нечисть, которая забирает сеньора Дон Жуана в ад, будет появляться не в финале, как принято, а с самого начала. Черти будут кружить, танцевать, выныривать из темных углов. А что бы вид чертей не нагонял лишнего уныния, будут вот тут порхать ангелы …

Театр казался бесконечным. Они прошли все 4 этажа служебных помещений, заглянули во все комнаты. Ничего интересного не было, но Полина не скучала. Спиноза оказался увлекательным собеседником. Он рассказывал анекдоты из театральной жизни, охотно отвечал на вопросы, представлял девушку всем встречным поперечным. Полина часто не могла удержаться от смеха, но не забывала, зачем пришла – она все рассматривала и запоминала. Наконец, дирижёр пригласил ее отобедать. Это было очень кстати, так как животик у девушки давно урчал, выпрашивая еду. Они пришли в театральный буфет. Полина заказала себе кусок мяса с овощами, навязчиво рекомендованный Спинозой, салат с помидорами и чай с пироженкой. Дирижер взял тоже мясо, 100 грамм виски и бутылку воды.

– Никчемная будет тусовка, – сказал он, хлопнув залпом полстакана виски. Они говорили про предстоящий бал. – Музыки не будет.

– Как не будет? – не поняла Полина. – А как же Штраус, Чайковский? Вы же показывали программу.

– Про Брамса еще забыли, про Баха. А еще будет популярная песенка «Yesterday» в переложении для симфонического оркестра. Меня этот балбес, который министр культуры, обязал исполнить. Типа, нужно же что-нибудь молодежное. Нужно, так и пожалуйста, но «Yesterday» то здесь причем? А я им предлагал настоящую музыку, такую, что бы эти детишки охнули и переженились там хором. Меня послушали в высоком кабинете, крутанули коротенькими пальчиками у виска и выдали мне список великих музыкальных номеров, попросили только расставить по порядку. А я не знаю, как расставить по порядку винегрет. Единственный порядок в винегрете – это залить все майонезом.

– А что вы предлагали? – спросила Полина, пиля ножом вкуснейшее мясо.

– 23 июня.

– Это завтра.

– Да, тусовка состоится 23 июня и будет продолжаться с 10 вечера до часу ночи. То есть закончиться 24-го.

Дирижер вопросительно посмотрел на Полину.

– Это какой-то праздник? – спросила Полина. – Какая-нибудь Троица?

– Рождество Иоанна Крестителя, или день Ивана Купалы. Неужели не слышали про купальскую ночь?

– Так. Что-то.

– Мы могли бы завтра наплести венков, гадать, плясать. Даже костер развести пожарники разрешили. А Варвару одели бы, как невесту. Я бы врубил такого Стравинского, то весь их хип-хоп или как его там, потопал бы домой с переломанными ножками. Это была бы музыка. Это был бы огонь. Но никому это не нужно. Быть убогими не запретишь. Ладно, оторвусь на «Дон Жуане».

Дирижер хотел положить в рот кусок мяса, но кого-то увидел. Его лицо стало в мгновенье злым. Спиноза бросил вилку в тарелку.

– Черт бы его побрал. Извините, я сейчас, – сказал он, вставая.

Полина оглянулась и вздрогнула. К их столу подходил мужчина лет 30-40. Он был в футболке и шортах. По лицу было видно, что мужчина крепко дружит с алкоголем. Но Полина вздрогнула не от этого. У алкаша были ярко оранжевые кроссовки. Сера ей поручил обращать внимание на все оранжевое, но Полине больше чем за час ничего не попалось. Это был явный знак. Спиноза подошел к алкашу.

– Адамыч, завтра, – сказал мужчина, чуть улыбнувшись.

– Только не завтра. Завтра тут будет мероприятие.

– И что? Мне ваше пиликанье не помешает.

– Ты не понял. Тут все будет оцеплено – полиция и прочая. Нас всех через час выгонят отсюда и всё перекроют. А завтра только по пропускам через 3 кольца охраны.

– Завтра я свободен.

– Черт, – дирижер оглянулся и встретился взглядом с Полиной, которая внимательно слушала. – Одну минуту, дорогая, – сказал он ей и, взяв под руку алкоголика, отошел с ним в угол. Полина, не отрываясь, смотрела на них, но расслышать уже ничего не могла. Через несколько минут они попрощались. Алкоголик, уходя, пристально посмотрел на Полину. Полина хотела отвести взгляд, но не смогла. Дирижер, вернув на лицо галантную улыбку, вернулся за стол.

– Как вам мясо? – спросил он, беря в руки нож и вилку.

– Кто это? – не ответила на вопрос девушка.

– Кстати, через час начнется полицейская зачистка и всех выгонят – нас с вами в том числе. А мы еще не дошли до сцены.

– Кто это был? – повторила вопрос Полина.

– Этот что ли? Знакомый пьяница. У меня с ним дела.

– Расскажите, – попросила девушка.

– Это неинтересно.

– Это очень важно.

– Неужели? Ну, если хотите, расскажу… – дирижер чуть завис, – В общем, он – хороший лекарь, типа, знахарь. И он согласился помочь одной тяжело больной моей знакомой. Вот и все дело. Никаких секретов.

– Как его зовут?

– Игнат.

– Он лечит в прямо в театре?

– Полина, – возмутился дирижер, – давайте допивайте чай и пойдем. Мне после вас еще к себе зайти надо. А время сыпется. Мы ничего не успеем, – девушка продолжала смотреть вопросительно. – Да. Он лечит в театре. Так сложилось. Эта долгая история.

– Вы не показали мне комнату, в которой он лечит.

– Тут нет его комнаты, – дирижер опять наткнулся на взгляд девушки и засмеялся. – Ладно, есть комната, и я вам ее не показал, потому что это неинтересно. Мы прошли мимо. Хотите посмотреть?

– Да.

– Тогда я вас не познакомлю с солистами.

– Хорошо…

Полина быстро допила чай, и они вернулись в служебные помещения. Комната была далековато. Они прошли два длинных коридора и поднялись по лестнице на второй этаж. Наконец они остановились у деревянной двери. На ней был наклеен стикер – череп и скрещенные кости. Полина вспомнила эту дверь. Она тогда подумала, что за дверью что-то вроде электрических щитов. Спиноза достал из кармана ключ, открыл дверь, включил свет. То, что у дирижера был с собой ключ именно от этой комнаты, Полина записала в памяти. Девушка вошла. Комната была небольшой. Вид ее впечатлял. На полу лежала огромная черная шкура – наверное, медвежья, стены были покрашены желтой краской и на них были большие серые потертости. Еще был странный запах. С одной стороны – неприятный, с другой – дурманящий. Скорей всего так пахла шкура. Окон в комнате не было.

Спиноза быстро закрыл дверь на замок и подошел к девушке.

– Не боитесь задохнуться? – спросил он и взял Полину за руку.

– Странный запах.

– Это запах страсти. Колдовской запах. Перед ним невозможно устоять. Дышите глубже. Чувствуете дрожь по коже? И знаете, что произойдет дальше? Минут 5 подышите, потом скинете с себя всю одежду, ляжете на пол, раздвинете ноги и будете стонать от ожидания, пока кто-нибудь сжалится над вами.

Полина испуганно вырвала свою руку и посмотрела на дирижера.

– Вы очень соблазнительны. Дон Жуан, встретив вас, выл бы на луну. Он высосал бы из вас всю плоть до по последней капельки пота. – Дирижер махнул правой рукой и огромной ладонью чуть касаясь, провел по телу девушки сверху вниз. – Мы остаемся?

– Уходим, – поперхнувшись собственным голосом, выдавила Полина и с трудом повернувшись, пошла к двери. Дверь была заперта. Девушка почувствовала страх, но дирижер тут же щелкнул ключом в замочной скважине. Они снова оказались в коридоре.

– Идем на сцену? – спросил Спиноза, как ни в чем не бывало. Полина посмотрела на него. Внезапное оцепенение отпустило. Девушка потрясла головой.

– Что это было? – спросила она с улыбкой.

– Обыкновенный обман. Я сказал вам, что это неинтересно, а это очень интересно.

– А чем пахло? Какой-то афродизиак?

– Зацепило?

– Если честно, да. Даже очень. Я испугалась.

– Меня испугались? Или себя?

– Обоих, – сказала Полина и засмеялась. Спиноза тоже засмеялся. Они шли по коридору. Навстречу им попалось пару рабочих сцены, с которыми дирижер уже знакомил девушку. Наваждение окончательно ушло.

– И как же ваш алкаш лечит? – спросила Полина. – С помощью сексуальных извращений?

– Единственное сексуальное извращение – это благочестивое супружеское тыканье по воскресеньям.

– Вы не ответили, – сказала девушка.

– Этот аромат следствие чуда, а не его причина.

– Чудо? Алкаш делает чудеса.

– Да. Прошлый раз он излечил 50-летнюю женщину на 4-й стадии рака. Ее уже в хоспис врач отправил умирать, а она через месяц пришла к нему жива-целехонька и показала ему средний палец.

– Не может быть, – удивилась Полина.

– Чистая правда. Показала средний палец. Нет, что бы чисто по-русски спеть матерную частушку. Проклятый Голливуд.

– Я про рак. Вы знаете, как он это делает?

– Знаю. Это занимательная история. Рассказать?

– Конечно.

– Только одну минуту.

Спиноза поднял палец вверх. Они шли в полумраке мимо чего-то огромного. Дирижер резко ускорился. Что бы не отставать Полине пришлось семенить, почти бежать. Впереди появился свет. Через несколько мгновений они выбежали на сцену. Перед ними открылся огромный зал с партером, амфитеатром, бельэтажем и балконами. Ни на сцене, ни в зале никого не было. У девушки перехватило дух. Она прошла в центр сцены и остановилась. Дирижер подбежал к ней.

– А теперь представьте, что ни одного свободного места и вы дон Эльвира. Начинайте. Ah! chi mi dice mai quel barbaro dov'è (Ах, если б мне сказали, где подлый человек! (ит.))

– Ah! chi mi dice … – шутя, попробовала спеть Полина. Она сфальшивила и засмеялась, – Хорошо, что у меня нет голоса.

– Не для слушателей. Так рассказывать занимательную историю?

– Да. Только не здесь.

– Почему? Именно здесь, – дирижер, размахивая руками, галантно поставил перед ней реквизитный стул а-ля 17 век. – Садитесь, сеньора.

– Но нас могут услышать, – сказала Полина, послушно садясь на стул.

– Не только услышать, но и сжечь на костре. Не бойтесь, сеньора. Всегда можно снять маски и сказать, что это были не мы. Вы готовы?

– Да.

Спиноза встал перед девушкой и махнул руками, как дирижер.

– Буду краток, что бы не подавится вашей зевотой, – начал рассказ Спиноза.– У Игната, того алкаша, как вы выразились, однажды был приступ алкогольного делирия, то есть белой горячки. Чуть в психушку его не отправили. Ему тогда привиделся черт женского рода. Она была без рогов и хвоста. На ней было цветное платье с шёлковой накидкой. Накидка развевалась на ветру, как крылья. Звали чертяку Игната. Наш алкоголик сразу же влюбился. Игната ответила взаимностью. Она взяла его с собой, что бы показать прекрасный ад, в котором она обитает. Ад действительно был прекрасным. Они бегали по вересковым пустошам, пили водку на сервированных столиках и любовь-любовь-любовь. А наяву Игнат чуть из окна не выпрыгнул в одних носках. Его связали, откачали и отпустили. Пришел он домой к супруге и детям. Опять потянулись будни, но гложет его тоска, скучает он по своей Игнате. Думает, неужто это был всего лишь бред? Как теперь без нее жить? Стал он опять пить, однажды ввязался в драку и получил ножом в живот. Лежит на снегу в луже крови, умирает, никого вокруг, снежинки на лицо ложатся. А он думает об одном – на том свете встретит он ее или нет, придет ли она за ним. И она пришла. Он радуется, как ребенок. Она радуется, как ребенок. Два очень плохих ребенка. Но с собой она его не взяла. Игната только коснулась его живота, поцеловала и исчезла. А он встал и пошел домой. Демониха исцелила его – была дыра в животе и, чупых, нет ее. И никаких последствий, так царапка только. А он не знает радоваться или нет. Очень уж хотелось с ней воссоединиться. Приходит домой, а его вещи стоят на пороге. У супруги терпение кончилось. Взял он сумку и пошел, куда глаза глядят. Идет вдоль дороги, смотрит мужика машина сбила, лежит мужик труп трупом, а прохожие решают звонить в Скорую или смысла уже нет. И вдруг опять его подружка появилась, коснулась мужика и исчезла. Никто кроме Игната ее не видел. А мужик-труп встал, отряхнулся и пошел дальше. Такие дела. Чертяка оказалась целительницей.

Игнат снял комнатку 8 метров, стал пить еще больше. С работы его выгнали. Он стал попрошайничать, пить всякую гадость. И тоска его грызет, не может он без своей подруги. И тут явилась она ему наяву и сказала: «Будешь стоять у магазина, выйдет тетка с сумкой в красном пальто, скажешь ей: Валентина Григорьевна, я могу исцелить вашу маму за 300 тысяч». Игнат говорит своей подруге: «Что так дорого?» Для него тогда, что 30 тысяч, что 300, что миллион – одна и та же бесконечная сумма. Но Игната настояла. Встал он у магазина, видит тетка выходит в красном пальто, ну и сказал, волшебные слова. Тетка выпучила глаза и схватила Игната за руки. И вони его запредельной не замечает и вида его бомжовского не видит. Говорит, что все что угодно сделает лишь бы маму спасти. А маме врачи решили ногу отрезать выше колена, потому что гангрена. Бомж диктует дальше, что нужна для сеанса отдельная комната без окон и 20 минут времени. Нужна завтра и он будет ждать на этом же месте. Валентина Григорьевна кивает, но понятия не имеет где взять комнату без окон. Звонит она мужу, кричит «Выручай!». А муж ее Арам говорит: «ничего не обещаю, ласточка моя, но попробую» и приходит ко мне, потому что Арам – первая скрипка в моем оркестре. Говорит: «Корнелий Адамович, спасай. Тут полно пустых комнат, дай одну на 20 минут, тещу надо спасти». Зачем ему понадобилось спасать тещу – вопрос из другой сказки. Наверное, безногой она пугала его еще больше. Я сказал Араму: «Друг, выбирай любую комнату и делай там, что хочешь», а про себя думаю «зачем тебе, Корнелий, лишний геморрой? Спалят театр к чертям». Поэтому решил проконтролировать. Привезли мамашу – 100-килограммовую тетю лет 60-ти под капельницами. Пришел Игнат. Я первый раз его тогда увидел. Руку не стал ему жать. Я все-таки человек воздушный, а он – тина болотная. Завезли мамашу в комнату, закрылись они с Игнатом, через 5 минут выходит он, говорит все. Мамаша орет: «Меня исцелили! Спасли ногу!» Крестится, кланяется во все стороны – не знает, кто ее спас. И правда, нога, как новая. Кость гнила, а теперь чистая кожа. Я смотрю, открыв рот. Подходит ко мне Игнат, говорит: «Папаша, водки нет?». Я говорю: «Виски только». Он говорит: «Сойдет». Пошли ко мне. Стали болтать и он мне всю свою историю рассказал. Когда все разошлись, я зашел в ту комнату без окон – смотрю откуда-то шкура появилась, пятна на стенах и главное запах. Сначала не понимал, а минут через 5 торкнуло. Выскочил как вы сегодня, испугался. А потом стал водить туда девчонок, что добру пропадать. А исцеления поставили мы с Игнатом на поток. Уже 7 или 8 было. Беру процент. Игнат квартирку себе купил, стал нормальный алкоголь потреблять. Но женщин к себе не водит. Любит свою чертяку. Такая вот верность. Завтра очередное исцеление должно было быть. Один гей молодой загибается от СПИДа. Но в связи с балом этому товарищу придется-таки загнуться.

Дирижер закончил.

– А вы видели Игнату? – спросила Полина. История звучала неправдоподобно, но девушка не сомневалась, что это чистая правда.

– Нет. Пару раз присутствовал на сеансах, но ничего не видел. Только запах появлялся, как вспышка, и больше никаких спецэффектов.

В этот момент где-то в подсобных помещениях раздались громкие крики, и вскоре на сцену выбежала девушка. Она была в коротком платье и босиком. Бретельки платья слетели, и она поддерживала его рукой. Но главное ее волосы – они были ярко-рыжими. Следом за ней выбежало еще 5 человек – 3 парнишки и 2 девушки. Все хохотали. Они не ожидали увидеть на сцене Спинозу с незнакомкой. Компания тут же перестала смеяться и замерла.

– Попались? – без улыбки спросил дирижер.

– Ага, – подтвердила рыжая девушка, улыбнувшись практически до ушей. Она ловко вернула на место бретельки и опустила взгляд.

– Вам разве не сказали, что нужно отчистить помещение? – в меру строго продолжил Спиноза.

– Сказали, – промурлыкала девушка.

– Мы его чистим, – хихикнул парень. Компания засмеялась, но сдержанно.

– Это не шутки. Прекращаем беготню и уходим, – приказал дирижер.

– А завтра нас будут лапать при входе? – спросила рыжая девушка, нервно поправляя свою пышную прическу.

– А с пивом пустят? – вставил свой вопрос парень.

– Не знаю. Охраной занимаются другие люди. Думаю, что с пивом не пустят и лапать при входе будут очень старательно. Меня в том числе, если вам от этого легче.

– Тогда, Корнелий Адамович, до завтра, – сказала девушка, перестав, наконец, улыбаться.

Молодые люди, сделав вид, что их настроение безнадежно испорчено, ушли.

– Вы меня не представили, – сказала Полина.

– Забыл, – сказал дирижер, вернув на лицо улыбочку. – Это ребята с оркестра.

– Как зовут рыжую девушку?

Ее прическа была вторым оранжевым пятном за вечер.

– Олеся.

– На чем она играет?

– Догадайтесь.

– На скрипке? – спросила, чуть подумав, Полина.

– Вообще-то на альте. Но в принципе, без разницы.

– Она вам нравится?

– Олеся? С чего вы взяли? – искренне удивился дирижер.

– Вы как-то странно на нее смотрели.

– Я смотрел на нее педагогически. Она сегодня с утра два раза грубо ошиблась в «Серенаде» Чайковского. Мне, как руководителю было бы приятней, если бы она не носилась с эротическими воплями по зданию, а рыдала где-нибудь дома, повторяя свою партию. Мне кажется, она вам понравилась. Хотите потрепать ее причесочку? Могу устроить.

Полина смутилась.

– Нет, – сказала она и почувствовала, что врет. Ей действительно хотелось потрогать Олесю. Причем именно ее прическу потрепать. – Хотя, да, да, да, – злясь на себя, сказала Полина, махнув руками, – но не надо ничего устраивать. Я просто не умею врать, поэтому постоянно выгляжу дурой.

– Не переживайте так. Олеся создана для того, что бы ее хотелось потрогать или полапать, как она выражается. Вы не видели, как она играет на альте, зажмурив глазки. Благо играет она так себе, а то недоступно сияла бы сейчас на теленебесах. Во времена инквизиции такие барышни сжигались просто так, без всяких доказательств. Просто потому, что инквизиция по-честному, была создана для того, что бы сжигать этих кудрявеньких веселых созданий, которых так хочется полапать даже забальзамированным монашкам-пенсионеркам. А вы сами тот еще чертенок. Так что не смущайтесь.

– Я не чертенок, – сказала Полина.

– Как скажите. В любом случае, экскурсия окончена. Сейчас начнется зачистка, а мне надо еще у себя порядок навести. Не все посмотрели, но это был ваш выбор. Заказать такси?

– Не надо. Хочу немного пройтись.

– Я все равно провожу вас.

Спиноза и Полина вышли на улицу. Уже сгущались сумерки. Становилось прохладно. На площади перед театром парковались автобусы со спецназом, приехало даже два бронетранспортера. Из дверей активно выходил народ. Дирижеру приходилось постоянно со всеми прощаться.

– Ну, я пошла, – сказала Полина.

– Подождите, вот моя визитка.

Спиноза дал девушке визитку с телефоном.

– Спасибо вам, – сказала девушка, пряча визитку в сумочку.

– Звоните в любое время.

– Отдельное спасибо за ваше благородство в той странной комнате без окон. Вы не стали пользоваться ситуацией, хотя могли бы.

– О чем вы? Какое еще благородство? Мой род дворянами не испоганен. Я просто люблю ожидание. Теперь я буду ждать вашего звонка. Вы позвоните и скажете, что потеряли у меня свою туфельку. А потом мы откроем-закроем ту самую дверь, подышим чуток инопланетной вонью и поговорим, наконец, на «ты».

Полина не зная, что ответить, опустила взгляд.

– Черт, как тут сурово, – сказал Спиноза, смотря на суетящихся военных. – Ладно, донна Анна, до свиданья. А то ничего не успею. Завтра увидимся.

– До свиданья, – ответила Полина. Дирижер уже заходил в театр.