Читать книгу Спасти Жизнь. Дневник анестезиолога-реаниматолога - Андрей Юрьевич Ивлев - Страница 10

После окончания «халявы» в виде работы перфузиологом в операционной, меня отправили на следующий цикл обучения в порядке ротации, реаниматологом в палату интенсивной терапии. Моё же место занял другой ординатор.

Сан Митрич – так был подписан стул, на котором сидел угрюмый и неразговорчивый реаниматолог. Он был, наверное, самый древний реаниматолог, который работал чуть ли не с основания кардиоцентра. Для него, на исключительных правах, было выделено индивидуальное рабочее место. Стол и стул, где он сидел, кто-то из предыдущих ординаторов красиво, красной краской подписал – Сан Митрич. И каждый, кто входил в ординаторскую, издалека видел этот стул и старался не занимать его. Тот же, кто по незнанию садился на него, рисковал быть испепелён недоумевающим взглядом Сан Митрича.

Сан Митрич выглядел как Санта Клаус на пенсии. Который словно уже заколебался за свою долгую жизнь общаться с окружающими его разнообразными, образно выражаясь – оленями. Он был седой, короткостриженый и с пышной как у Санты бородой. Почему именно Санта Клаус? Не знаю, назвать его Дед Морозом язык не поворачивался.

А ещё он курил трубку, забивая её ароматным табаком. Вообще он был хорошим доктором и мужиком в принципе, но со своим особенностями. Лично я приобрёл очередной опыт общения в таком формате, когда на тебя абсолютно наплевать: есть ты или нет, Митричу не важно. Самое главное, надо было сообщать ему, что ты хочешь сделать для пациентов, какое назначить лечение и так далее. А дальше просто идти и делать что задумал.

Мне в этом плане было проще, чем остальным молодым ординаторам. Я уже побывал военным врачом, послужил в армии в должности начальника медицинской службы, где повстречал на своем пути очень много странных товарищей в погонах с большими звёздами. Поняв, как общаться с Митричем, я выбрал самую лёгкую и простую для себя линию поведения. Я превратился в такого «тупого военного» правда с небольшой долей разумной инициативы, иначе бы не получалось обучаться.

Сначала я ходил за Митричем по пятам, вникая в его стратегию и тактику ведения послеоперационных пациентов. Когда же мне стала понятна общая картина действий палатного реаниматолога, я немного изменил своё поведение. Я стал действовать независимо.

Как только из операционной спускали пациента, наша задача была его принять у анестезиолога и уже дальше заниматься им согласно расписанного плана лечения. Я поступал следующим образом. Как только пациента спускали, я докладывал Митричу о прибытии и сообщал, что пошёл принимать. Я даже не пытался дождаться ответных действий от Митрича. И поначалу у меня было такое ощущение, что ответной реакции и вовсе можно не ожидать. Было буквально физическое ощущение, что электрические сигналы в его головном мозге двигались необычайно медленно. Казалось, что скорость передачи импульсов можно проследить невооружённым глазом. Вот, мои слова в виде букв, составленных в предложения и сформированных в звуковые волны, влетели в его уши, расшевелили барабанную перепонку, раскачали структуры внутреннего уха, затем перекинулись на слуховой нерв и полетели в мозг, достигнув структур головного мозга, взяли перекур. Как раз в этот момент Митрич смотрит на меня вопросительным взглядом, приподняв правую бровь, и я буквально вижу, как после перекура нервные импульсы уходят в переговорную комнату и…, щёлк, что-то изменятся в его взгляде, ага, есть эффект! И уже пошёл обратный поток электрических сигналов к нервам и мышцам с задачей идти принимать пациента. Но я, не дожидаясь его реакции, уже ухожу первым.