Читать книгу Сказки Открытого мира - Ангелина Евгеньевна Романова - Страница 3

В одном зале по субботам, ровно в пятнадцать тридцать собирался симфонический оркестр. Струнные, духовые, ударные и даже немного важничавшее фортепиано тщательно репетировали, чтобы затем мастерски исполнить свои партии и получить заслуженные аплодисменты на концерте. Инструменты играли в оркестре давно и всегда жили дружно. Почитая старые музыкальные традиции, они не сводили глаз с дирижёрской палочки и, внимательно слушая друг друга, звучали слаженно.

Так должно было произойти и на этот раз, если бы не досадный случай – дирижёрская палочка невзначай упала, обломила кончик и немедленно была отправлена на излечение. Её место временно заняла другая, неизвестно кем и откуда принесённая.

Незнакомка поразила всех своей невзыскательной для своей должности внешностью, но инструменты не подали вида и приготовились репетировать. Как вдруг ни с того ни с сего новая дирижёрская палочка возмутилась:

– А что тут делает этот музейный экспонат?

Старый камертон – а именно к нему обращалась руководящая особа – от такой наглости чуть было не лишился дара речи:

– Хоть я и на пенсии, но в строю; к тому же являюсь почётным настройщиком оркестра!

– Настройщик?! Почётный?! Хм. Думаю, вы просто врёте, вы же знаете всего одну ноту! – надменно заявила палочка.

– Одна нота, зато какая чистая! Ох, какое неуважение к старшим! – только и смог вымолвить камертон, и с обидой отвернулся.

– В знак солидарности с незаслуженно униженным ветераном я отказываюсь настраивать инструменты! – гневно прогудел гобой. – И вообще репетировать не буду.

– А что же нам делать? – переглянулись валторны. – Наша партия после гобоя. Неужели произведение останется без поэтического образа?

Скрипки, альты, а следом виолончели и контрабасы занервничали.

– Ах, как мы расстроены! – низкими голосами пропели альты. – Кто же тогда нам подскажет верное «ля»?

– В зале часто меняется температура! – возмущённо запищали скрипки. – Наши струны постоянно слабеют и не удержат настройку даже до начала концерта. Позор, если мы начнём фальшивить. Мы, как носители мелодического начала…

– Ха-ха-ха! – рассмеялись тарелки. – Выдумали тоже – «мелодическое начало»! – передразнили они. – Неженки – вот вы кто! Нытики и пискуши!

– Это мы-то нытики? Это мы – пискуши? А вы! Вы! – надрывались скрипки, не зная, как бы сильнее уколоть самолюбие тарелок.

– Не обращайте на них внимания! Все ударные – тупые! – поддержали скрипок виолончели. – Давайте лучше работать – нам надо повторить пассажи.

– Кто это сказал, что мы – тупые?! – свирепо грохнули барабаны. От них не отстали литавры, и даже звонкий треугольник внёс свою лепту чётким возмущённым звуком:

– Мы задаём ритм произведению; значит, мы – главные!

– Ой-ой-ой! Ритм! Нашли, чем хвастаться! – обиженно взвизгнули скрипки. – От ваших глупых ба-баханий кошки на улице от испуга подскакивают! Никакой элегии, ноль романтики.

– Да у меня от вашей элегии – аллергия! – пробубнил бубен. – Ваша романтика вовсе ни-ко-му не нуж-на!

Волна взаимных претензий пошла гулять по рядам некогда дружного оркестра. Струнные дразнили ударные, те, не давая спуску, отвечали взаимными обижалками. Тарелки, подчёркивая математическую точность своей формы, нечаянно задели внешний вид арфы. Эмоциональная арфа не стерпела и красочно высказалась по поводу бедности звучания абсолютно ровного треугольника. Барабанный бой не смолкал ни на минуту.

Деревянные и медные духовые, сохранявшие вначале молчание, стали совещаться.

– Мы решили! – решительно ухнула туба – да так, что все инструменты на мгновение умолкли. – Так как нам, духовым, не требуется постоянная настройка, то мы выходим из вашего состава оркестра и образуем свой – духовой оркестр.

– Совершенно верно! – выразительно пропел кларнет.

– Давно пора! – поддержал его руладой саксофон. – Создадим джаз-оркестр, и я в нём получу первую партию.

– Мы так не договаривались! – возмутились флейты. – Первая партия всегда принадлежала нам. Мы – во всех мелодиях виртуозы.

– Хватит, отцарствовали! Дайте и другим посолировать. У нас не хуже получается, – мощно пропели валторны.

– Как не стыдно! Разве мы кем-то правили? Мы – самые большие труженицы! – печально отозвались флейты.

Развернулся новый спор: кто больше работает, кто отмечен большим вниманием и кто чего удостоился.

– Мы – не лентяи, просто у нас такие партии, специфические! – отбивались тарелки от наседавших на них скрипок.

– И не сплю я вовсе! – оправдывалась туба перед высказывавшим претензии гобоем. – И что из того, что я самая громкая! ДА-А-А! Я и нужна для того, чтобы придавать значительность и яркость оттенкам произведения, но никто почему-то за это меня не уважает. У-У-У!

– Постойте, друзья! – с волнением пробежалось по клавишам фортепиано. – Так мы все перессоримся и забудем, для чего созданы.

Инструменты притихли.

– Мы – оркестр! – продолжало фортепиано. – А в оркестре все нужны, все важны и все значимы. Все неповторимы, все трудятся и все уважаемы. Разве не так, друзья?

Со всех сторон послышались отклики:

– Да, да!

– Верно!

– Справедливо!

– Вместе мы – сила!

– Ну, тогда осталось только забыть о недавних обидах и настроиться на гармонию, – продолжило фортепиано. – У меня есть для вас нота «ля»!

– Как же мы про это забыли?! – радостно пропели скрипки.

– Но сначала, – фортепиано обвело оркестр взглядом, – я само проверю верность своего звучания. Дорогой друг, пожалуйста, – обратилось оно к камертону, – озвучьте нам чистое «ля» первой октавы.

И старина камертон чисто пропел:

– Ля-а-а-а!

– Ля-ля-ля, – немедленно откликнулись скрипки, альты и виолончели. – Чудесно, прекрасно, божественно!

– В строй! Равняйсь! Смирно! – пробили барабаны.

– Ту-ту-ту! – вторили им трубы.

Инструменты быстро собрались и продолжили репетицию. А дирижёрская палочка? – спросите вы. Она поправилась и вернулась в строй, а другая, самозванка, куда-то пропала. Настоящему музыкальному оркестру нужны только истинные дирижёрские палочки!