Читать книгу Где растут «лимоны», или 10 уроков для новичков сетевого бизнеса - Ангелина Калайда - Страница 5

Если ты не знаешь, что можешь проиграть, не остается ничего иного, кроме как выиграть

Меня часто спрашивают, как я, будучи двадцатилетней девчонкой и потеряв в таком возрасте маму, смогла пережить горе, не утратить самообладание и добиться опеки над двумя шестилетними сестренками-близнецами. Поначалу такие вопросы ставили меня в тупик, а порой откровенно раздражали.

Я удивлялась – а как иначе? У меня вызывало недоумение даже само предположение другого исхода. Неужели кому-то могло прийти в голову, что я стану спокойно жить, если Инесса и Виолетта будут где-то вдали от меня, в каком-то неведомом детском доме? Да пусть он хоть трижды хорош, в тысячу раз идеальнее, чем наша квартира, но это чужой дом, моим сёстрам там не место – и точка.

А потом я стала размышлять и поняла: ведь неспроста интересуются. Существуют же родители, которые оставляют своих детей в детдомах. Что ими движет в тот момент? Не хотят напрягаться или есть еще какие-то неведомые мне причины? И таких мам и пап с пониженной социальной ответственностью тоже немало, иначе не росли бы детдома, как грибы после дождя.

Потому, узнав мою историю, люди и удивляются. Сестренки – не мои дети, не моя по большому счету ответственность. Не я принимала решение об их появлении на свет, не я их рожала. Так-то оно так, но ни душа, ни сердце мои с такими аргументами не согласны. Для меня Виолетта и Инесса – родная кровь и плоть. Расстаться с ними – как руку отрезать по живому, без наркоза, и оставить потом истекать кровью. Я бы просто не выжила…

Самое интересное – когда я начала оформлять опекунство, мне даже в голову не приходило, что у меня может что-то не получиться. Уже потом я узнала, что мне могли бы не доверить детей в силу возраста или жилищных условий, размера дохода. И ведь такое нередко случается.

На тот момент я была студенткой четвертого курса и не могла полноценно работать, только подрабатывала. Но мне даже в голову не приходило, что я могу проиграть. Тогда я этого НЕ ЗНАЛА – и слава Богу! Ведь когда ты не знаешь, что можешь проиграть, не остается ничего иного, кроме как выиграть. Такая безусловная вера в успех мне очень тогда помогла.

Выбор без выбора

Помню день похорон, поминки. Очень много народа. Мама ушла в расцвете лет, красивая и молодая, ей было всего 42. В таком возрасте у людей сильны социальные связи, много друзей, коллег. А мама к тому же работала начальником цеха. Вся «Татмебель» пришла ее проводить в последний путь. Родственники, знакомые, соседи и, конечно же, друзья. Мама умела дружить, и друзей у нее было много.

Я смотрела на всё, как на черно-белое кино. Сестренки занимались своими делами и пока не осознавали, какая глубокая потеря их настигла. Они переживут эту боль гораздо позже, а в тот момент они еще играли, общались, жили своей обычной детской жизнью. Для меня же мир словно раскололся на две части: «до» и «после».

Ко мне подходили люди, начинали издалека, но в конечном итоге всё сводилась к одному: «Ты уж их не оставляй». «Их» – имелось в виду сестёр. Я выслушивала подходивших ко мне, молча кивала и понимала, что все они тоже по-своему переживают за малышек. И откуда им было знать, что у меня нет выбора. Вернее, выбор только один – бороться за сестер до конца и вырастить их счастливыми.

Я – опекун

Честно говоря, не помню в подробностях, какие документы мне пришлось собирать, какие инстанции посещать. В памяти лишь запечатлелось, что очень много ходила, ездила, общалась, встречалась, разговаривала. Собирала бумажку за бумажкой – всё, что мне велели в опеке. Надо было подготовить внушительный пакет документов.

Всё это происходило как во сне, потому что я еще не могла смириться со смертью мамы. Мне казалось диким, когда кто-то в транспорте громко смеялся или, например, обсуждал какие-то мелкие проблемы. Мелькала мысль: «Боже, как можно всерьез думать об этом!» При этом я понимала, что все вокруг живут своими заботами, жизнь продолжается.

Наконец-то все документы были собраны. Всё получилось – я опекун своих сестёр. Теперь я и только я в ответе за жизнь и судьбу Инессы и Виолетты. Мысленно говорила себе: «Ангела, не подкачай! Они не должны почувствовать себя сиротами. Ты обязана не только позаботиться о них, но и сделать их счастливыми!»

Сейчас, спустя много лет, понимаю, что отдавала им столько заботы, усилий, опекающего внимания, сколько впоследствии не давала даже своей дочери. Со своей дочерью всё оказалось гораздо проще. То ли в силу опыта, то ли в отсутствие той зашкаливающей ответственности и страха, что сделаю что-то не так, не оправдаю собственных ожиданий. Но крепкие семейные связи между нами, тремя сестрами, говорят о том, что экзамен на любовь пройден мной успешно.

Ошибка опеки

Наслушавшись и начитавшись впоследствии, какие ужасы творят некоторые представители органов опеки, как отнимают детей, я, безусловно, благодарна тем, кто курировал меня. И рада, что на моем пути попались порядочные люди, которые отнеслись к нам с сочувствием и не чинили препятствий. Но одну ошибку они всё же допустили – не сразу подсказали один существенный момент, который имел для нас значение.

Инесса и Виолетта своего отца никогда не видели. На момент оформления мной опекунства он был жив, но желания заботиться и воспитывать своих дочерей не проявлял. Видел он их в жизни один раз, когда забрал из роддома и перевез в больницу. Почему не домой? Потому что мои сестрёнки родились семимесячными, и недоношенным требовался специальный уход. Привез он их в больницу, и на этом взаимодействие папы с дочками в принципе завершилось.

Маме моей он, как водится, обещал, что заберет их, что все будут жить большой счастливой семьей, но слова остались словами – он бесследно пропал из нашей жизни.

По факту мои сестренки считались круглыми сиротами, ведь отец не принимал участия в их жизни с самого рождения. И документально представлялось возможным оформить сиротство. Но сказали мне об этом намного позже, когда Инесса и Виолетта достигли 12-летнего возраста. Я регулярно посещала опеку, терпеливо сидела в длинных очередях. Вдруг, спустя шесть лет после оформления опекунства, услышала от одного из инспекторов: «Почему вы не оформляете полное сиротство?» Я сделала круглые глаза: «А что, так можно – при живом отце?»

Оказывается, можно. Если отец себя никак не проявляет. Это, как выяснилось, имело свои «плюшки». Во-первых, социальных денежных выплат вдвое больше, во-вторых, возможность поступления в институт вне очереди. А я очень переживала за сестер, как они поступят в вуз. Считала, что я обязана дать им самое лучшее образование. Мне кажется, я даже за дочку так не тряслась, как за них. А денег не хватало, и репетиторство тогда тоже стоило недешево. Поэтому я решила заняться этим вопросом вплотную.

Как я занималась лишением отцовства

Лишить даже нерадивого отца родительских прав – дело непростое. А если говорить точнее, ооочень сложное. Но в силу своего возраста и какого-то молодого задора я не успела испугаться трудностей. Когда в опеке мне предложили такой вариант, я сразу за него ухватилась. Действовала по принципу: мне дали в руки инструмент, надо им воспользоваться. Грело душу, что сестрам станет легче поступить в институт, так как я на тот момент уже отучилась в университете и не могла даже мысли допустить, чтобы они остались без высшего образования.

Я начала действовать, но одних моих усилий оказалось недостаточно. Дальше к делу подключилась прокуратура. Я, как и полагается, ходила на все следственные эксперименты, дознания, допросы. Делала всё, что должна была сделать в этой ситуации, но какой-то излишней важности всему не придавала. Это мне и помогло – при максимуме действий я не зацикливалась и не переживала.

Как я потом узнала, на такие же следственные мероприятия и допросы вызывали и отца моих сестер. Там он признался, что ничего не помнит из-за травмы головы. Говорил, что не может даже вспомнить, есть ли у него дети. Как было на самом деле, я до сих пор не знаю. Но я ни разу не пожалела о том, что сделала тогда.

Считаю, что тот шаг стал верным – добиться, чтобы этого человека лишили отцовства. Знаю истории, когда родители, вовсе не участвовавшие в воспитании детей, по достижении ими совершеннолетия вдруг сами подавали на алименты по старости. Я хотела защитить и защитила своих девчонок со всех сторон.

У меня всё получилось!

На всё это мне потребовался один год. Я до сих пор помню тот день. Меня вызвали в зал заседаний Вахитовского районного суда Казани. Там сидело много народа, прокурор, какие-то матерые тетки и один дядька. Мне задавали вопросы, я отвечала на них. А дяденька вздыхал и повторял: «Какой дурак! Какой дурак! Какие хорошие дети, и он от них отказывается».

Сейчас, когда я это вспоминаю, слезы сами наворачиваются на глаза. Потому что мне до сих пор трудно понять и осознать, как можно отказаться от собственных детей. Порой люди преодолевают немыслимые препятствия, чтобы иметь ребенка. А другим Бог дает детей, но они почему-то не осознают своего счастья, не хотят о них заботиться, воспитывать. Тем не менее, разговаривая с сестрами об их отце, я всегда говорю им о том, что они должны быть благодарны ему за возможность жить.

Благодарность нужна, прежде всего, им самим, чтобы жить счастливо. Но это я сейчас разрешаю себе пофилософствовать, а тогда действовала решительно. Денежных выплат стало в два раза больше, жить – легче. Когда сестры выросли, обе поступили в институт, как я и мечтала. Виолетта на факультет дизайна в Казанский химико-технологический институт, а Инесса – в Казанский федеральный университет на экологический факультет. Обе получили хорошее образование и создали свои семьи. Мы всегда на связи и очень дружим. Понимаю, что всё, что тогда пришлось преодолеть, было не напрасно.