Читать книгу Шняга - Ангелина Злобина - Страница 13

Похолодало, запахло зимой. Возле статуи в воздухе появилось прозрачное синеватое пятно, в нём шёл снег, тёмные старые ели стояли вдоль стены какого-то здания с освещенными окнами. Свет фар всех ослепил и погас. Посреди зала остановился внушительных размеров чёрный автомобиль, из него вышел человек в широкой куртке и лохматой меховой шапке, он извлёк из багажника сумку и направился к зданию.

– Это кто?!– потрясённо спросил Шевлягин.

Селиванов заговорил медленно и сосредоточенно:

– Это космонавт Жеребёнков. Он недавно вернулся из поездки по Африке. В сумке у него новогодние подарки для знакомых из Центра Управления Полётами.

На стенах зала возникли изображения – резные деревянные маски, статуэтки, амулеты. Картинки поплыли по кругу.

Народу в зале прибавилось, пришли внуки хромого Тимохи, сыновья Корбутов и Зайцевых, за ними явилась Таисия и Митя Корбут. Вошёл ещё кто-то и сел на пол в стороне от всех. Дверь задвинулась, но опять отъехала в сторону, впустила ещё двоих или троих и задвинулась снова.

Синеватое пятно продолжало показывать зимний вечер и снегопад. К побелевшей машине вернулся мужчина в широкой куртке, он бросил в багажник лёгкую, очевидно опустевшую, сумку, сел за руль и уехал. Некоторое время светились окна незнакомого здания, и шёл снег, потом изображение стало бледнеть и постепенно исчезло.

– Жеребёнков поздравил всех знакомых с наступающим новым годом и отправился на рыбалку. На Таймыр. А с Таймыра он собирался лететь на Чукотку, – пояснил Селиванов.

Обычно нелюдимый и застенчивый до заикания, поэт теперь выглядел серьёзным, немного отстранённым, а говорил вдумчиво и на удивление складно.

– Через час после отъезда Жеребёнкова Центр Управления Полётами стал недоступен для всех способов связи. Из здания никто не выходил.

– А почему, дядь Вась? – поинтересовался старший сын Корбутов.

– Почему? – Селиванов задумался, вспоминая причину возникновения этих странных обстоятельств, и огляделся. По стенам зала снизу-вверх ручейками побежали голубые жуки, похожие на божьих коровок.

– Космонавт Жеребёнков не знал, что в одном из его сувениров приехало из Африки гнездо опасных насекомых – бураго. Это божьи коровки бирюзового цвета с восемью точками на надкрылках. Они парализуют свою жертву, выбрызгивая особое вещество, не имеющее сильного запаха. Небольшие животные и насекомые от него обездвиживаются и даже умирают, а человек впадает в летаргический сон.

– А чего же они Жеребёнкова самого не усыпили, эти бураго? – возмущённо спросил средний Корбут.

– Прививки для этого существуют, – важно сказал Шевлягин, – перед поездками в экзотические страны люди обычно делают прививки.

Вася продолжал:

– Жеребёнков сам разнёс по всему зданию подарки, заражённые жучками. А распылённый ядбураго, попав в вентиляцию, проник даже в те помещения, куда Жеребёнков не заходил. Воздух в Центре Управления Полётами стал снотворным. Уснули все – операторы, связисты, баллистики, медики… Даже охрана уснула. А на орбите в это время работал международный экипаж.

В зале стало совсем темно, сквозь мрак стали проступать блестящие точки, складываясь в знакомый рисунок созвездий. Постепенно между ними в чёрной глубине раскрылись другие, обычно невидимые скопления мелких звезд. Млечный путь протянулся наискосок длинным зарубцевавшимся шрамом, пепельно-серым, с багровым разводом с краю. Пол под ногами исчез и все почувствовали невесомость и медленное движение.

– Меня тошнит, – глухо сказала Люся.

– Ну погоди, интересно же, – укоризненно забубнил в ответ Славка-матрос.

Из открытой двери в зал проник свет, в проёме темнели силуэты неприкаянных пильщиков.

– Ребята, ну-ка, давайте или туда, или сюда! – заворчала на них старуха Иванникова, – нечего тут отсвечивать!

Пильщики вошли, проём закрылся, снова стало темно и звёздно.

– Вась, ну чего? – крикнул Славка-матрос, – давай, крути дальше!

Селиванов негромко откашлялся и снова заговорил:

– Связь экипажа с Землёй прервалась. На орбитальной станции находились два наших космонавта – Востоков и Восходов. Третий космонавт был французским. Его звали…

Селиванов замешкался, и публика начала вполголоса подсказывать:

– Жан?

– Поль!

– Наполеон!

– Нет-нет… сейчас… как его…

По стенам зала, наслаиваясь друг на друга, поплыли изображения разноцветно светящихся новогодних ёлок, праздничных столов с салатами и закусками, возник почему-то Люсин магазин и винная полка, украшенная провисшей мохнатой гирляндой.

– Фамилия его была Оливье, – уверенно заявил Вася.

Люся недоверчиво фыркнула и решила съязвить:

– А имя – Жюльен!

– Да, – спокойно сказал Вася, – так его и звали – Жюльен Оливье.

– Чего-то мы про такого космонавта не слыхали, – подал голос Егоров.

– Вась, – перебил его Корбут, – а к чему вот это вот всё сейчас было – ёлки-палки-новый год?

– К тому, что космонавты должны были приземлиться в конце декабря. А праздновать новый год они собирались дома с семьями. Наши тут, а Жюльен у себя во Франции. Время шло, космонавты летали один виток за другим, ждали команды из Центра Управления Полётами, но Центр молчал.

Прошли сутки, потом другие. Связь так и не восстановилась, и космонавты решили приземляться самостоятельно. Траекторию просчитали, пролетели ещё виток, чтоб собраться с духом и пошли на снижение.

Из-за алебастровой Венеры поднялся огромный синий полукруг, покрытый белыми облачными разводами и зелёными пятнами островов. Полыхнул в крошечном море солнечный блик, скользнул вверх, зацепив извилистое речное русло. Зелёный остров стал стремительно приближаться, вырастая до континентальных размеров.

– Меня тошнит, – упрямо повторила Люся.

– Вася, давай короче! – крикнул Славка-матрос, – сели они, или как?

– Нормально они сели, – заверил Вася. – Спускаемый аппарат упал в тайге, в болотистой местности. Грунт там мягкий… Зима стояла аномально тёплая, ниже минус двенадцати температура даже ночью не опускалась. Мороза космонавты особо и не опасались – амуниция при них была надёжная: комбинезоны, куртки, ботинки, всё специально разработано для таких ситуаций. Оружие имелось – это на случай нападения диких зверей. Продовольствия дней на пять-шесть точно хватило бы. Только вот связь так и не наладилась. Решили они развести костёр, во-первых, для того, чтобы подать знак поисковикам, а во-вторых – темнело быстро, а с костром всё-таки веселее.

На стенах зала возникли ели, тёмные наверху, а снизу освещённые пляшущим тёплым светом. Потянуло дымом. Позади статуи Венеры замелькали языки пламени, в небо и в зал полетели искры. Три человека подтаскивали к костру сухие стволы и хворост, рубили сучья и бросали их в огонь.

Справа от них, на длинной ровной проплешине с тонкими деревцами, растущими вкривь и вкось, лежал округлый предмет, похожий на завалившийся на бок огромный бидон с раскрытой крышкой. В мигающем свете костра предмет казался то ржавым, то угольно-чёрным. Рядом с ним протянулось на снегу большое красно-белое полотнище, вздыбленное двумя-тремя поломанными ёлками.

– Вон он! – громким шёпотом вскрикнул кто-то из пацанов.

– Это чего, спускаемый аппарат?

– Да!

– Тихо вы!

Костёр сильно разгорелся, пламя взметнулось, ярко осветив людей и всю поляну. Вдруг справа что-то затрещало, будто рушился деревянный дом. Все обернулись. Там, где раньше лежал на снегу огромный бидон с откинутой крышкой, теперь зияла чёрная дыра. Из дыры виднелся край парашюта, похожий на красно-белый полосатый хвост. Под землёй что-то глухо стукнуло, зашипело, и парашют соскользнул внутрь. Из ямы взметнулось облако пара и пыли.

Загряжцы ахнули.

Изображение исчезло, в зале стало светлее. Поэт Селиванов, зажмурив глаза, стоял возле Венеры и держался одной рукой за цоколь.

– Кто-нибудь, воды принесите! – Крикнула Наталья Ивановна и бросилась к Селиванову. Тот медленно сел на пол, покорно подставил лоб под незнакомую маленькую ладонь и подал руку запястьем кверху.

– Ему бы не воды, а чего покрепче, – усмехнувшись, сказал Митя Корбут, – а то он первый день как приземлился, не оклемался ещё.

– Помолчите, а? – брезгливо сказала Наталья Ивановна и снова стала считать Васин пульс.

Таисия принесла кружку с квасом и поставила на пол.

– Всё, на сегодня хватит! – обернувшись ко всем собравшимся, объявил Корбут, и загряжцы, вполголоса обсуждая удивительное представление, потянулись к дверям, одни влево, другие вправо.

К Наталье Ивановне подошёл Шевлягин.

– А я вас узнал! – Игриво сказал он, – Это же вы мне в больнице уколы делали? Я в вашем отделении лежал.

– Да-да, припоминаю, – женщина безразлично посмотрела на него, – седьмая палата, пневмония… левосторонняя, кажется?

– Точно!– бодро подтвердил Шевлягин. Он ещё немного постоял рядом, но никаких знаков внимания не дождался и пошёл к выходу.

Наталья Ивановна отпустила Васину руку.

– Голова не болит? – спросила она.

– Нет, – сказал Вася. Он взял кружку с квасом и осторожно поднёс к губам. Пена на поверхности мелко дрожала. Наталья Ивановна деликатно отвела взгляд.

Дверь отъехала в сторону, и в зал вошёл улыбающийся Юрочка в мокрой плащ-палатке. В руках у него была охапка клевера.

– Эй, где ты там? – негромко позвал он и кинул охапку на пол. В зале сразу запахло росистым лугом, сумеречной летней прохладой.

Из тьмы выбежала овца. Она опустила морду, понюхала клевер и начала есть, аккуратно собирая губами травинки.

Юрочка, глядя на неё, засмеялся – «животное…» – и, обернувшись к Васе и Наталье Ивановне, сказал:

– Там борщ. Горячий. Таська Боркут сварила. Будете?

Вася растерянно улыбнулся и пожал плечами. Наталья Ивановна согласно махнула рукой.

– Давай! Это ему сейчас в самый раз.

Юрочка принёс котелок и две ложки.

Борщ оказался не таким уж горячим, но необыкновенно вкусным, тёмно-бордовым, густым. Сварен он был на домашней свиной тушёнке, томлёной в печи до полного развара, и приправлен чесноком и свежим укропом.

Наталья Ивановна хотела отказаться, но, почуяв аппетитный запах, не выдержала, взяла ложку и начала есть. Они с Васей переглядывались и поочерёдно черпали из котелка, это было странно и весело. Вася ожил, его нервная сосредоточенность исчезла, лицо разгладилось, порозовело. Он радостно вздыхал и говорил:

– Хорош борщец…

– Ага, отличный просто, – торопливо соглашалась Наталья Ивановна.

Заметив на полу отсыревшие письма, она спросила:

– Это ваши?

Вася кивнул.

– А что там? – продолжала любопытствовать Наталья Ивановна.

– Там… примерно то же, что я сейчас рассказывал. – Вася замялся, – только в стихах.

– Правда? Как интересно!

– Да это плохие стихи. Ну их…

Наталья Ивановна отложила ложку, сказала сидящему неподалёку Юрочке «спасибо большое, очень вкусно!» и опять обратилась к Селиванову:

– А почему вы именно на телевидение письма отправляли?

Вася удивился:

– А куда их отправлять? Я больше ни одного адреса не знаю, а этот с детства помню.

– Ой, и правда! Я его тоже с детства помню. Мы с вами, наверное, ровесники. Вы местный?

– Нет, я сюда приехал после армии, на работу устроился, женился…

– Понятно. А что это за история про космонавтов, откуда вы всё это знаете?

– Откуда? – Вася отложил ложку, вытер ладонью губы и на всякий случай огляделся, но никакой подсказки на стенах зала не возникло.

– Да просто знаю и всё! – сказал он.

– Иной раз забуду, совсем не думаю об этом, долго могу не вспоминать, может месяц, а может и полгода, а оно вдруг как накроет, будто кто сказать хочет: что ж ты молчишь, сволочь?! Ведь людей спасать надо!

Наталья Ивановна, слушая Васю, всё время одобрительно кивала, улыбалась, и вдруг отстранилась и взглянула недоверчиво, искоса.

– Погодите… Каких людей? – осторожно уточнила она.

– Как «каких»? – удивился Вася и серьёзно пояснил: – Космонавтов.