Читать книгу Тихие шаги любви - Ann Avarouz - Страница 7

Первое, что я увидел – её огромные зелёные глаза; взгляд на лице совсем ещё подростка испуганный и одновременно не по-детски серьёзный. Слишком тяжелый, такой нечасто встретишь и у взрослого, много повидавший на своём недлинном пути. Это был парадокс, который встречался у людей с покалеченной судьбой, невольно заставляя задумываться о перипетиях их жизни.

Наш контакт глазами длится не более пары секунд, но за это время я словно окунулся в другую жизнь; разом провалился в пропасть её души, где на самом дне различил следы несправедливости других людей, часто наносящие ей обиду и вечный страх, являющийся верным спутником обездоленных, сближаться с каким-либо другим человеком. Там было что-то ещё, но чувствуя, как меня засасывает в этот омут, я усилием воли отвёл взгляд.

Едва вынырнув на поверхность, я и сам ощутил испуг – за короткий миг прочувствовал её эмоции, как собственные. Именно это и было страшно: тот водоворот горечи и разочарований, что захлестнул меня всего секунду назад и теперь ещё отдавался в теле гулким сердцем, мне вдруг показался знаком.

Едва я перевёл взгляд, как в голове появились вопросы: кто она? Что делает здесь, с бабушкой? Почему тут стояла вторая кровать, когда я точно помню, что палата одноместная?!

Вера подтолкнула меня в плечо и я, ощущая поднимающееся раздражение на персонал больницы, посмевший в одноместную палату запихнуть вторую кровать, сунул ей пакет, буркнув, что мне нужно кое-что выяснить.

Медсестра на посту вежливо сообщила, что девушку зовут Маша, что она сирота из детского дома, попавшая в больницу после избиения; что бабушка прониклась к девушке настолько, что забрала её к себе в палату из коридора, где она лежала до этого.

Я вспомнил, как несколько дней назад проходил мимо одинокой кровати, стоящей в коридоре. Но я не обратил внимание на человека, её занимающего, мне было не до этого: бабушка неудачно сломала ногу, ей нужна операция, которая откладывается из-за отёка ноги, и теперь она вынуждена лежать в этой нищей больнице, потому что её нельзя оставлять без растяжки.

Я готов был пойти на какие угодно затраты, лишь бы перевезти бабушку в условия, подходящие ей. Туда, где за ней будет должный уход, где врачи исключительно высокой квалификации, а питание человеческое. В конце концов работники скорой и должны были её туда отвезти, ведь у неё страховка, оформленная отцом на всю нашу семью!

Проблема в том, что бабушка не взяла с собой на прогулку документы. Только паспорт, спасибо и на этом, а то отвезли бы в какой-нибудь бомжатник.

Не вмешайся бабушка, и мне удалось бы настоять на своём и осуществить её перевозку. Но она остановила меня, твёрдо решив остаться в этой больнице.

А теперь вот я узнаю, что бабуля очарована жалкой мордочкой сиротки и даже взяла под своё крыло!

Я вернулся в палату, намереваясь решительно поговорить с бабушкой. Конечно, ей одиноко здесь и не хватает общения, но сирота – не самый лучший выбор. За жалкими мордочками беспризорников, как правило, скрываются пронырливые и расчётливые ворюги, с раннего детства умеющие втираться в доверие. Таких «милах», оборванных и грязных, полно вечерами на улицах. Они всегда выбирают места массового скопления людей, чтобы незаметно красться в толпе, обчищая карманы, и делают это крайне ловко, не разбираясь, кто перед ними – состоятельный человек или нет. Тащат всё подряд, до чего достанут. Мелкие безжалостные крысята.

Открыл дверь, и от увиденной картины меня буквально захлестнула волна гнева. Вообще-то, по здравому размышлению, ничего плохого девушка не сделала. Но это позже, а в тот момент я практически почувствовал, что поймал ворюгу за руку.

– Нормально. А это для тебя, что ли?

Девушка замерла над пакетом, тараща на меня свои большие испуганные глаза. Я же молча разглядывал её, ощущая презрение каждой клеточкой тела. Не ухожена, не воспитана, ещё и задира. Фингал под правым глазом, спутанные тёмные волосы, синюшные тощие руки. На тело надета длинная тонкая сорочка, не особенно скрывающая упругую грудь небольшого размера и округлые бёдра. Но вот синяки от побоев, которые скорее всего, имелись под сорочкой, ткань прятала хорошо.

К презрению примешивалась жалость, но ровно до тех пор, пока меня не осенило: скорее всего, во всем виноваты наркотики.

Девчонка откровенно тощая. Ну точно, на игле. Под тёмными следами побоев с моего места видно не было, в каком состоянии её вены. Впрочем, это неважно, потому что я в своих выводах не сомневался. Наверняка в этом тщедушном теле скрывался клубок омерзительных болезней. Успокаивая себя, я всё же решил: ее заболевания вряд ли передаются воздушно-капельным путём, иначе девушку отвезли бы в инфекционную больницу. Но вот СПИД вполне может быть.

В тот день бабушка потребовала от меня отстать от девушки. Доводы мои слушать не стала, сославшись на опыт своих лет. Я же по-настоящему испугался: неизвестно чего ждать от такого соседства. Как бы бабушка не пострадала.

Мы поговорили, но как это часто бывает, когда старушке приходит очередная идея в голову, спорить оказалось бесполезно. Несмотря на добрые глаза и мягкую улыбку, характер у старушки железный.

Я покинул палату, едва сдерживая злость на бабушку за её непроходимое упрямство. Собирался хлопнуть дверью, как наткнулся на сиротливую мордочку со взглядом побитой собаки. Этот её чёртов взгляд, проникающий в самую душу, заставил почувствовать себя подлецом за удачу родиться в полноценной семье. Вот, вообще, ерунда полная, моей-то вины в этом нет. Так какое право имела она обвинять меня?!

Злость требовала выхода, и я прижал девчонку к стене, стараясь не раздавить. Её лицо оказалось в сантиметре от моего, и всего на секунду я опешил, разглядывая чистую кожу без изъянов. Как-то это не вяжется с образом наркоманки. Может, только начала?

Ощутил, как под рукой, что лежала на горле беспризорницы, бился пульс: часто и быстро, словно сердце испуганной пичуги. В больших глазах, опушённых густыми ресницами, застыл страх и почему-то её вид побитого щенка привёл меня в неописуемую ярость. Хотелось крушить и ломать, и наверное, поэтому я сказал злые слова. Не замечая усилий от бушевавшей внутри ярости, сжал тонкую шею, пока девчонка вдруг не захрипела. Отскочил в страхе, в ужасе от собственных эмоций, что едва не прибил эту мелочь, и стараясь, чтобы ни Вера, ни девчонка не заметили смятения, надел на лицо маску презрения.

– Фу, гадость какая.

Развернулся и стремительно пошёл, не дожидаясь Веры. Она всё же догнала и прицепилась за руку, чтобы не отстать. Темп был слишком быстрым, но я не обращал внимания, испытывая стойкое желание убежать как можно дальше.