Читать книгу Проклятое наследие - Анна Алакозова - Страница 6

Камилла сидела у окна и наблюдала как медленно по стеклу ползут капли воды. Конечно, ее врач был бы крайне ею недоволен, ведь он категорически запретил ей вставать, но лежать она больше не могла. После разговора с Даниэлем, да какой там разговор, ссора, у нее было очень плаксивое настроение, а к вечеру стало лишь хуже. За окном текла вода, а в душе скреблись кошки. Почему она такая? Как так получается, что она всех достает? Даже Дэн сегодня готов был взорваться. Зачем она обидела его? Он не был виноват ни в чем, он искренне сожалел и хотел извиниться, а она опять оттолкнула его. Не оттолкнула, а выставила вон! Так не может больше продолжаться. С этим нужно что-то делать! Но она знала, что ничего не сможет с этим сделать, однажды она уже попыталась, она помнила тот день, помнила все, что предшествовало ему. Она прислонилась лбом к холодному стеклу и погрузилась в воспоминания.

«Был январь. Она собиралась на учебу, когда у нее зазвонил телефон и голос отчима сообщил, что ее мамы больше нет. Она выронила телефон. В душе что-то перевернулось и слезы потекли из глаз. Она потеряла единственного человека, которому была нужна. Боль душила ее. К ней подбежала соседка по комнате, стала утешать и выслушав неразборчивое объяснение, принялась обнимать и выражать сочувствие. Но от этого не становилось лучше, слезы текли по щекам. Тогда соседка потащила ее в бар. Они тогда много выпили. Камилла пыталась забыться, искала спасения в алкоголе, но его там не было. К вечеру, она уже ничего не соображала, к ним за столик подсели какие-то парни. Подружка начала с ними флиртовать, Кэм ничего не оставалось, как пытаться не реветь. Его звали Джеком. Теперь она уже сомневалось, что это было настоящее имя, но тогда, для нее, юной и наивной первокурсницы, это не имело значения. Он не сводил с нее глаз, а потом предложил прогуляться. Он выволок ее на улицу, оставив в кафе друга, увлеченного ее соседкой. Они долго бродили по улицам, и она изливала ему душу. Он слушал ее внимательно, сочувствовал, обнимал за плечи, высказывал соболезнования. Когда она начала стучать зубами от холода, он предложил пойти к нему, согреться. Ее не насторожило то, что он привел ее в дорогие апартаменты, не стала она противиться и его поцелуям. А он не стал спрашивать, сорвав с нее одежду он прижал ее спиной к стене и задрав коротенькую юбочку, жадно лапал содрогающееся в его руках тело. Нет это не было насилием, она не сопротивлялась, она сама этого хотела. Хотела знать, что она любима и нужна этому странному едва знакомому молодому человеку. После стремительной близости в коридоре, он отвел ее в ванну и набрав теплой воды усадил ее в душистую пену. Он не присоединился к ней, но и не оставил. Он нежно гладил ее, покрывая тело поцелуями, шептал ей какая она необычная, как он любит ее и хочет никогда не отпускать. О, если бы она знала тогда! Но она не знала, она верила ему, каждому слову, каждому прикосновению, каждому поцелую. Он не дал ей уснуть в ту ночь, стоило ей лишь сомкнуть глаза, как он оказывался рядом, прижимался к ней всем телом и требовал продолжения. Так она попалась. На похороны матери она не поехала, Джек ей не позволил, а она уже не могла ему перечить, он стал для нее центром мироздания, вокруг которого вертелся весь мир. Она изнывала от тоски, без его прикосновений и тихих разговоров. Ей сводило живот от воспоминаний о их бесконечной близости. Она была зависима и не представляла жизни без любовных игр и множественных актов любви. Но прошел месяц, и он стал отдаляться. Она была в панике и вызвала его на откровенный разговор. Он признался, что ему наскучил такой однообразный пресный секс, он хочет попробовать что-то новенькое. Она с готовностью согласилась. Тогда он предложил добавить «перчика». Кэм была готова на все и когда он надел на нее наручники, она смеялась. А потом он начал ее избивать. Когда она уже теряла сознание от боли, он склонился над ней и прошептал, что теперь он хочет ее так сильно, как не хотел никогда. Наручники он так и не снял, но в тот первый раз секс был еще более страстным и безудержным. А потом он молил ее о прощении, говорил, что не хотел причинять ей боли, но не мог сдержаться, он хотел почувствовать себя ее господином, но больше такого не повториться. Он не сдержал обещания. Обычные игры ему стали не интересны, он был пассивен и мрачен. Но стоило ему сорваться и ударить ее, как в нем вспыхивал огонь желания. Она поняла это, и сама предложила продолжить жестокие игры. Он был счастлив и в тот же вечер принес домой кнут. Самый настоящий, которым погоняют лошадей. Она воспротивилась, а он лишь улыбнулся, избил ее и приковал наручниками к трубе. А потом он взялся за кнут. Она не помнила, как потеряла сознание. Когда она пришла в себя, то почувствовала его ритмичные движения. Когда это закончилось он повернул ее лицом к себе и ударил по щеке. «Ты моя рабыня. Поняла? На первый раз я прощу твои крики, но, если завтра ты попытаешься визжать, я заткну твою пасть. Ты должна молчать и раздвигать ноги, рабыня. Ты все сделаешь для своего господина?». Она плакала и взывала к голосу его разума, но в его глазах она видела лишь безумие. Он не стал ее отстегивать. Так она и провела ночь, истекая кровью, прикованная к батарее. Но даже после этого, она не нашла в себе силы, чтобы закончить с этим. Ведь уже утром, он со слезами на глазах молил о прощении, обрабатывал ее раны, покрывал ее лицо нежными поцелуями и уверял, что любит ее безмерно. После такой «любви» Кэм ходила на лекции в темных очках, скрывала синяки на лице косметикой и шарфами, а на руках длинными рукавами. И всегда возвращалась к нему, сразу после лекций, ведь если она опоздает, он придет в ярость. Но его ярость становилась все необузданней. Он приносил все новые и новые орудия, и без колебаний опробовал их на ней. Так продолжалось несколько месяцев. Она стала лишь тенью той жизнерадостной Камиллы, которой была когда-то. Но в марте он сказал, что больше не притронется к ней и на сей раз сдержал слово. Он просто выставил ее, перестал отвечать на звонки и не открывал дверь. Она страдала. Все кости уже срослись, раны на спине и боках зарубцевались, покрылись шрамами. Но одиночество пугало больше, чем насилие. С Джеком забывалась боль душевная, становилось легче. Она не была одинокой, она была нужна, хоть кому-то. Ей нестерпимо хотелось быть рядом с ним, пусть он избивает ее, пусть издевается, но только пусть будет рядом. Она не находила себе места и однажды решила ждать его у двери, пока он не объяснится с ней. Это было в начале апреля. Она прождала его весь день, а потом и всю ночь, а утром она услышала, как открывается дверь. Она хотела бросится ему на шею, рассказать, как она скучала, как она ждала его. Но он вышел не один. Он вел за руку симпатичную девушку, и ласково целовал пальцы ее рук. Увидев Кэм, он лишь рассмеялся. Он назвал ее ничтожеством, сказал, что специально изуродовал ее, чтобы она навсегда запомнила его, чтобы он остался для нее первым и единственным мужчиной, но больше она ему не нужна. Его эксперимент окончен, она была лишь лабораторной крысой, на которой он с удовольствием ставил опыты по подавлению воли. Он даже не дотронулся до нее, не удостоил даже взглядом, а ее душили рыдания. Смеясь над ней, он ушел вместе с девушкой. А она вышла на улицу и побрела куда глаза глядят. У нее не было конкретной цели, она просто шла, чтобы не стоять на месте. Ослепшие от слез глаза ничего не различали, она натыкалась на прохожих, они зло ругались и отталкивали странную девушку. На переходе она едва не попала под машину, кто-то успел схватить ее за руку и вернуть на тротуар. В голове болезненно отдавалась лишь одна мысль: она никому не нужна. Этот мир никогда не был к ней милостив, она всегда чувствовала себя лишней, не нужной, но теперь это стало просто невыносимо. Джек подарил ей крылья, он любил ее, но потом, видимо она сама виновата, не смогла удержать его любовь, не была достаточно нежна, не умела подчиниться, не могла принять свою любовь такой какой она была. Зачем она прятала синяки? Ведь это было его признание в любви? Зачем она плакала и кричала? Нужно было просто покориться. И вот он лишил ее крыльев, вырвал их, не оставил даже перышка. И как теперь летать? На этом месте ее мысли спотыкались несколько раз и возвращали ее в начало размышлений, но потом она отстранилась и от этого. Поглощенная своей болью, она все больше теряла связь с реальностью. Она одна. Все ее оставили. Сперва отец, который однажды просто не вернулся с работы, потом мама, а теперь и Джек. Так может дело не в них, а в ней? Это она отталкивает людей? Такая возможность шокировала ее. Девушка присела на скамейку в парке. Все дело в ней! Нужно бежать, уйти подальше отсюда, от людей, от их насмешливых взглядов, от их пересудов, от лживого сочувствия и тихого презрения. Это не ее мир! Она не хочет жить в таком мире. Желание стать невидимкой, исчезнуть, перестать существовать засело в ее разбитом сердце, пульсировало в воспаленном мозгу. Хватит испытаний, хватит боли, хватит попыток все изменить, она больше не вынесет этого! Она обычный человек и у нее больше нет сил, она готова сдаться. Она опять брела, не разбирая дороги, пока не услышала шум реки. Вода успокаивает – она всегда так думала. Остановившись на мосту, она смотрела на мутную воду внизу. И чем больше она смотрела, тем отчетливее осознавала мысль, которая пригнала ее сюда. Вода успокаивает. А ей так нужен покой. Дальше все происходило, очень быстро. Она приняла решение. Она больше не хочет ни терпеть, ни причинять боль, не хочет жить. В одно мгновение она оказалась на кованой ограде и раскинув руки, словно крылья, оттолкнулась ногами от опоры. Мутная вода устремилась ей навстречу. Она закрыла глаза, в ожидании удара.»

Из глубины переживаний ее вырвал яркий свет фар, ударивший в глаза. Кэм отшатнулась от стекла, под окном парковалась пожарная машина. Она решила, что пострадал кто-то из пожарных и его привезли в больницу и потеряв интерес к происходящему вернулась в кровать. Но она не успела погрузиться в воспоминания. В ее окно на четвертом этаже постучали. Камилла подошла к окну и всмотрелась в тень, застывшую на пожарной лестнице. Сразу поверить своим глазам она не смогла, под проливным дождем на лестнице, сжимая в зубах огромный букет мокрых цветов, торчал один из ее сослуживцев. Кэм открыла окно и в палату ввалился один из детективов.

– Камилла! – улыбнулся он. – Что ты так медлила, я же чуть не свалился на голову остальным. Знаешь, как опасно лазить по пожарной лестнице с цветами, когда идет проливной дождь?

Она не знала, но ответить ничего не успела, бросив букет на ее кровать, мужчина с которым она лишь здоровалась по утрам в участке, крепко обнял ее за плечи.

– Ты как, Кэм? Ты прости, что мы через окно, но цербер в приемном покое наотрез отказался нас пускать к тебе, пришлось ехать к знакомым пожарным и просить помощи у них.

– Зачем? – не выдержала Камилла.

– Как зачем? Мы только сегодня узнали, что ты здесь. Капитан, сволочь, никому ничего не сказал. Но Дэн ему устроил сегодня! Будет у нас новый капитан скоро. А мы пока деньги собрали, пока купили все, вот и опоздали на время посещений.

В распахнутое окно влез еще один детектив, и бросив на пол пакет, из которого немедленно выпали и раскатились по всему полу фрукты, схватил Кэм в охапку.

– Ками, милая, мы так рады, что ты родилась под счастливой звездой! Ты не представляешь, как мы все рады!

– Нет, не представляю, – согласилась Кэм, непонимающе качая головой она пыталась вырваться из этих объятий. – Мне казалось, что вы и не замечаете меня.

– Ты не права! – ввалился в окно очередной посетитель. – Мы все замечаем, любим и ценим тебя. Ты единственная девушка в нашем царстве тестостерона. Ты же легенда нашего участка! Девушка, которая ни в чем не уступает мужикам! Только ты осмеливалась спорить с капитаном, ну, кроме твоего напарника, но если от него этого можно было ожидать, то от тебя.

– Я в шоке, – честно призналась Камилла. – Я не думала, что вы такие милые.

– Ничего удивительного. Ты нам даже шанса не дала. Возвела вокруг себя такие баррикады, что через них только Дэн и решился пробираться.

– Это точно, его не смутили твои нападки, твои резкие высказывания, а вот мы не на столько уверены в себе. Мы решили, что ты предпочитаешь одиночество и оставили в покое. Но сегодня Дэн пристыдил нас за такое малодушие, мы решили исправить ошибки прошлого и попробовать еще раз. Ты простишь нас, Кэм?

– Кто бы сомневался, что все это устроил Даниэль, – вздохнула Камилла. – Но вы не обязаны…

– Конечно не обязаны, – согласился один из визитеров. – Мы хотим предложить тебе дружбу, Кэм.

Он хотел добавить что-то еще, но дверь в палату открылась и щелкнул выключатель. Яркий свет ослепил всех находящихся в комнате.

– Так-так, и что это за несанкционированные визиты после отбоя? – у порога стоял врач. – Детективы? Не желаете ли пояснить происходящее? Вы нарушаете режим и препятствуете выздоровлению пациента. Попрошу вас немедленно убраться из больничной палаты. Как вы вообще сюда попали?

Кэм хотела возразить и вступиться за так неожиданно возникших друзей, ей сложно было признаться себе, но этот визит был не только большим сюрпризом, но и жизненной необходимостью. Она уже встала с постели, когда, растолкав ее посетителей, врач оказался возле нее и недовольно покачал головой.

– А вам, милочка, запрещено вставать. У вас дырка в спине, швы в любой момент могут разойтись, а вы тут прогуливаетесь. Немедленно вернитесь в постель. Завтра ваши друзья вернуться в положенное время, и вы сможете с ними побеседовать, но с постели не вставать! Договорились, Кэм?

Она зло посмотрела на врача. Доктор не сводил с нее внимательных карих глаз, а она уже узнала эту каштановую гриву и нос-картошку. Она вспомнила, где слышала этот голос. А еще она знала, что одна мочка его уха порвана, когда-то давно, отец вырвал сережку, вставленную без разрешения, по ее, кстати говоря, инициативе, а на тыльной стороне правой ладони у него есть шрам, порез от стекла разбившейся витрины.

– Роб? Это ты?

Врач сменил гнев на милость и расплылся в довольной улыбке.

– Узнала, наконец! Я уж и не надеялся! Но вы, господа детективы, все же освободите помещение, завтра придете.

Детективы лишь закивали и выбрались в окно, еще раз пожелав Кэм скорейшего выздоровления и пообещав вернуться завтра. Роберт наблюдал, как трое мужчин, ежесекундно рискуя сорваться, спускаются по пожарной лестнице.

– Ничего себе, вот уж не мог подумать, что твои коллеги такие отчаянные парни, – провожая взглядом отъезжающую пожарную машину проговорил врач. – Чувствую гордость за наши службы охраны правопорядка, не думал, что они так дружны между собой и так же, как и многие, презрительно называл вас копами. Как они пожарных-то уговорили?

– Знакомые, – ответила Кэм лишь на последний вопрос. – Наверное, в хоккей играют вместе. Ты тут как оказался? Сто лет не виделись!

Мужчина улыбнулся и ответил на ее объятия.

– Ну, не сто. Всего-то около десяти. Ты когда поступила, уехала никого не предупредила, я не успел тебе рассказать, что поступил в медицинский, а потом ты как-то совсем пропала. А когда твоей мамы не стало, – мужчина виновато посмотрел на девушку. – Прости. Мне очень жаль.

– Это было так давно, Роб. Но все равно, спасибо. Да ты красавцем стал. Вот уж не думала, что из робких прыщавых подростков вырастают такие импозантные мужчины.

– А ты стала сотрудником полиции, а хотела изучать искусство. Все меняется, Кэм. Мы выросли. Я очень рад, что ты не успела выскочить замуж и не сменила фамилию. Я бы в жизни тебя не узнал! Ты была блондинкой, все то время, что я жил с тобой на соседней улице! Всегда носила платьица, мне особенно нравилось голубое в крупный белый горох, помнишь его?

– Конечно, – улыбнулась Кэм. – Мы с тобой тогда в кино ходили, и ты меня поцеловал.

– Да. Так и было. Нам тогда лет по тринадцать было, наверное. Никак не думал, что ты выберешь такую профессию…

– Мы меняемся, Роб, ты сам это сказал. И я изменилась, – Кэм отогнала мысли о причинах таких изменений. – Ну, рассказывай, ты женат, небось? Дети есть? Ты всегда об этом мечтал.

– Нет, Кэм. Ни детей, ни жены. Только работа по восемнадцать часов в сутки. На личную жизнь не остается времени.

– Не может быть, такого красавца никто не приметил? Непростительная ошибка! – Камилла улыбнулась.

– Ты не станешь смеяться, Кэм? Ты всегда насмехалась надо мной. А я верил, что однажды все изменится, быть может я не женат, потому что хотел жениться именно на тебе, а ты исчезла из моей жизни и так внезапно в нее вновь ворвалась два дня назад.

– Перестань, – отмахнулась Кэм и ойкнула, почувствовав боль в спине. – Этого не может быть! Ты не серьезно!

– Вполне серьезно, Кэм. Я так и не смог забыть тебя.

– Слушай, Роб, мы же детьми были. Ну, погуляли одно лето, поцеловались, но это же было так давно, ты уже сто раз должен был все забыть, – она настороженно всматривалась в лицо старого друга, искала намеки на шутку, но он был очень серьезен.

– Я тоже так думал, пока не увидел фамилию в карте больной. Ты знаешь, когда я тебя зашивал, я сам не мог понять, что со мной происходит. А потом я разобрался. Нет, Кэм, не подумай! Я предлагаю просто встретиться, когда ты поправишься, попить кофе, сходить в кино, вспомнить детство, а там уж будет видно, – он с надеждой посмотрел на девушку. – Ты пойдешь со мной на свидание, Камилла?

– Хорошо, доктор Роберт Тейн. Я не могу тебе отказать. Конечно мы выпьем с тобой кофе и сходим в кино. Только фильм выбираю я, а то в прошлый раз ты меня поволок на какую-то драму, и я очень боялась уснуть в процессе фильма.

– На это и был расчет, мисс Прад. Фильм был ерундовый, а обстановка подходящая и мы целовались весь сеанс, если ты помнишь, – просиял Роберт. – А теперь отдыхай, и чтобы больше никаких ночных визитов, а то вся моя работа пойдет прахом.

Он взбил ее подушку и легонько пожал руку, помогая ей занять удобное положение, а потом поправил одеяло и вышел, погасив свет.

Камилла еще долго улыбалась. Такой грустный вечер внезапно закончился очень хорошо. Такой приятный сюрприз. Даже несколько. Давно в ее жизни не происходило чего-то столь же приятного. Она надеялась, что сны сегодня будут такими же хорошими, но ей не приснилось лето с Робертом. Ей приснилось то, что было после падения с моста.

«Она ждала удара о воду, но открыть глаза не решалась, несмотря на то, что ощущения падения уже не было. Она не чувствовала холодных потоков воздуха, ее одежда не шевелилась. Она была растеряна, никак не могла понять почему она падает так долго. Похоже, что даже умереть быстро у нее не получается. Она хронически невезучая. В этот момент ее тело медленно опустилось в нечто холодное.

– Ну-ка, малец, подними ее, – раздался голос у нее над головой. – Посмотрим, чем нас сегодня порадует провидение!

Ее грубо схватили под мышки и резко поставили на ноги.

Камилла испуганно распахнула глаза и ослепла в тот же миг от яркой вспышки. Над ней по изумрудному небу плыло яркое белое светило, а с другой стороны к нему приближался не менее яркий оранжевый шар.

– Красота, – удовлетворенно крякнул приземистый мужчина неприятной наружности. – Не лапай ее, олух. Такую деваху ко двору можно сбыть, там любят экзотику, а у нее вон волосы совсем белые, прям как у короля, ему точно понравится.

– Неужели самому королю? – удивился второй неприятный типчик.

Камилла смущенно обтягивала задравшуюся юбчонку и судорожно соображала куда она попала и как она здесь оказалась. Разглядывать этих двоих она побаивалась. Впрочем, быстрый осмотр тоже не принес облегчения. Это был не тот город, это был вообще не город. Она стояла на странной поляне поросшей голубой травой, словно небо и земля поменялись местами, неподалёку слышался шум водопада. Она озиралась в поисках многоэтажек, магистралей, машин, хоть чего-нибудь знакомого, но здесь не было ничего. До самого горизонта тянулись странные поля.

– Где я? – скорее у себя, чем у кого-то спросила Камилла.

– О, милая, тебе очень повезло, – сладко заговорил старший мужчина. – Ты попала в сказку.

Молодой противно засмеялся, но получив увесистый подзатыльник от старшего, замолчал.

– Мое имя Фиам, милая леди, – представился старший. – Ну, а мой ученик – Гаусвар. Мы просто практиковались, но Гаус, еще совсем молодой маг, он случайно перенес тебя сюда.

– Так отправьте меня обратно!

– О, нет, милочка! Я, конечно же, отправил бы назад какого-нибудь беспечного юнца или пожилого человека, но тебя, красавица… Это было бы глупо с моей стороны. За тебя дадут хорошую цену, милая, особенно, если выдержишь обучение у мастериц любви. Тебя ждет шикарная жизнь во дворце!

– Что? – не поверила своим ушам Камилла.

– Ты станешь наложницей самого короля! Разве этого мало? Такая дивная кожа, особенно если над ней поработать, такие огромные печальные глаза, наш король будет очарован таким даром, возможно он даже пожалует мне какой-нибудь титул…

– Он бы тебе твой вернул бывший верховный маг, лишенный силы! – усмехнулся Гаус. – Не слушай его болтовню. Он не способен даже огонь развести самостоятельно, потому и таскается со мной, а я жалею его и выслушиваю. Но ты наш шанс. Мы отдадим тебя в обучение к мастерицам любви и доставим ко двору. Король может быть и не глянет на тебя, но мы сможем рассчитывать на его благосклонность. Так что тебя ждет долгая дорога и тяжелая рабская доля, до конца твоих дней, ну, а чтобы ты не усомнилась и не попыталась наделать глупостей…

Блеск в его глазах и злобная ухмылка напугали Камиллу, она попыталась убежать, когда на кончиках его пальцев блеснули искры. Острая боль пронзила ее бедро, она вскрикнула и упала навзничь, уткнувшись носом в странную траву. Она подтянула колени к груди и заскулила, тонкая ткань платья на бедре медленно тлела. Огонь оставил на коже знак.

– Это магический знак, мышка, – хрипло проговорил ей в ухо Фиам. – Забудь свою прошлую жизнь, забудь свой мир, ты никогда не вернешься туда, забудь свое имя, теперь тебя будут звать – Зана. Запомни, Зана, твоя жизнь, принадлежит моему ученику. Пока другой, более искусный и могущественный маг не возьмет опеку над тобой на себя. Ну, или пока мой ученик не умрет. Тебе не стоит проверять как это работает. У магии нет предела действия. Где бы ты не оказалась, Гаус сможет причинить тебе боль, такую боль, которая заставит тебя вернуться к нему и молить о прощении. Но, есть и хорошая новость, с этой меткой никто из низших рас не посмеет тебя… сожрать.

Он рассмеялся противным низким смехом. Его тоненькая бороденка подрагивала и ходил ходуном огромный живот, а маленькие глазки противно блестели на круглом лице. А самодовольный Гаус почесывал грязные волосы и не сводил с нее глаз.»

Камилла закричала во сне.

Роберт вошел в палату, услышав ее крик. Поправил одеяло, немного посидел рядом с ней, успокоительно поглаживая по плечу, а когда она успокоилась тихо вышел.