Читать книгу РМЖ: инструкция по применению - Анна Александрова - Страница 3

Начну я с хронологической цепочки событий – как это было, что и за чем следовало. Хочу показать вам картинку целиком, как бы со стороны. А после разберу её по фрагментам и опишу каждый в режиме микроскопического приближения.

Итак, отматываем время назад и тормозим в июне 2016.

Сын закончил первый класс, фуххх, можно выдохнуть. Последние полгода как белка в колесе: школа – детский сад – работа – школа – тренировки – детский сад. И вроде все хорошо, но устала зверски. Как-то быстро стала уставать – нервная, злая. Еще и грудь поднывает, стала плотная и бугристая.

Набираю в своем бабском чате вопрос: «Девочки, нужен хороший маммолог. Есть контакты или рекомендации? Но чтоб прям хороший. А то уже у 2-х лечилась, ничерта не помогает. Мастопатия».

Минут через 5 звонок от Маши:

– Что болит? Давно болит? Анечка, езжай в онкологию. У них там и врачи и оборудование хорошие. Ну и чтоб сразу все страхи-подозрения снять. Проверят прицельно на онко.

К совету я прислушалась, на консультацию записалась. Спасибо, Маша.

Первичный прием был быстрым и закончился весьма неприятной процедурой – пункция из уплотнения на груди. Больно, но терпимо. Результаты анализов через 10 дней. Это все, что я помню.

Зато день повторного приема отложился в памяти хорошо. Это была пятница, я отпросилась с работы пораньше. Город сиял в предвкушении выходных. Я шла по старым улочкам, жмурилась от яркого солнышка, улыбалась своим мыслям. Чувствовала себя такой легкой и красивой тогда. Я сильно похудела к лету и была очень довольна собой. Дурында.

Врач, женщина примерно моего возраста, долго-долго смотрела в результаты анализов, а затем заговорила, осторожно подбирая слова:

– Я выдам вам направление на полное обследование в диспансере, возможно придется делать операцию.

– Плохие анализы?

– Не очень хорошие.

– У меня рак?

– Ну, пункция не дает 100% достоверного результата, надо дообследоваться.

Потом были бумажки, направления, какие-то рекомендации. В ушах звенело, сердце замирало, сдерживаемые слёзы и горький ком в горле. Вышла из консультации, забежала в ближайшую подворотню и взвыла. Страшно, однако.

Весь последующий год был богат на события. В июле 2016 мне сделали, так называемую, диагностическую операцию – резекцию. Её назначение в том, чтобы взять для анализа достаточный объем материала. Кажется мне, что врачи на тот момент уже не сомневались в диагнозе, хотя и не озвучивали его вслух. Резекция же была необходима, чтобы уточнить стадию, понять, какой вид опухоли засел в моей груди, и как к ней подступиться.

По результатам гистологии и компьютерной томографии определили, что у меня гормонозависимая опухоль правой молочной железы T3N0M0G3 (расшифровку этого цифробуквенного кода дам позже).

Лечение начали по классической схеме. В августе мне отключили яичники (укол Золадекса) и назначили первый курс химиотерапии. Всего 6 курсов.

В ноябре 2016 химиотерапия закончилась, я начала готовиться к мастэктомии. В процессе предоперационного обследования, куда обязательно входила консультация гинеколога, у меня заподозрили метастаз в яичник, и основную операцию пришлось отложить. Вместо этого в декабре 2016 мне сделали диагностическую лапароскопию (прокол, а не полостной разрез). Опасения не подтвердились – в яичнике не было злокачественных образований.

Все подготовительные исследования были готовы, и мой хирург решил более не откладывать операцию. Мастэктомию назначили на 11 января 2017.

Я настояла на том, чтобы вместе с удалением груди мне сделали одномоментную маммопластику. Для меня это было важно, это был мой осознанный выбор. Поэтому молочную железу и прилегающие к ней ткани убрали, края сшили, а под кожу установили эспандер – тканевый «расширитель», который в течение последующих 8 месяцев заполняли жидкостью. Таким образом кожа потихоньку растягивалась и создавался карман для полноценного имплантата.

С временным эндопротезом (эспандером) я прожила до сентября 2017. За этот период я успела пройти полный курс лучевой терапии и начала гормонотерапию (Тамоксифен).

При всем при этом моя социально-бытовая жизнь не останавливалась, и даже не притормаживала. Я в полном объеме выполняла роль матери, жены, дочери, я продолжала работать.

В сентябре 2017 я была готова вновь лечь под скальпель – меня ожидала завершающая часть пластики. И это была самая долгая моя операция, она включала работу на обе груди. Временный расширяющий эндопротез заменили на постоянный. А еще удалили левую, здоровую пока молочную железу и также установили имплант.

Зачем удаляли здоровую грудь? Это опять же мой выбор, я настояла. В левой молочной железе были доброкачественные образования (фиброаденомы), я боялась, что со временем они могут стать злокачественными. Поэтому не смотря на то, что в радикальном удалении нужды не было, я уговорила врачей убрать всю молочную железу. Подробности расскажу позже – в главе про операции.

И в общем-то на этом всё, я надеюсь. С момента последней операции прошло уже почти 3 года. Раз в 4—6 месяцев я посещаю своего хирурга, прохожу все необходимые обследования, сдаю кровь на онкомаркеры. В остальном моя жизнь не отличается от жизни полностью здоровых людей. Верю, что так оно будет и впредь.