Читать книгу Либертион - Анна Александровна Тищенко - Страница 5

Красивый, неестественно розовый закат окрасил вечернее небо. Тиберий, вынужденно бездействовавший на заднем сиденье, рассеянно смотрел на многоцветный поток машин, бережно и безопасно несущий своих пассажиров домой или к обычным вечерним развлечениям.

«Интересно, сколько из них знают, что над их головами сейчас не настоящее небо? Творение всемогущих дизайнеров, моделируемая иллюзия передает максимально приятные глазу оттенки. Там, в вышине, над сферическим куполом возможно идет дождь и дует пронизывающий ветер, но люди об этом не знают. Да, мы имеем несколько пасмурных дней в месяц, но и их создали потому, что по данным социологов многим нравится умеренно плохая погода. Когда за окном пасмурно, можно уютно устроиться под флисовым пледом, имитирующим шотландскую шерсть, и, сидя перед электронным камином, выпить чашку без кофеинового кофе. Все эти аксессуары были бы совершенно не нужны без пасмурных дней, и никто бы их не купил в современную теплую квартиру, а ведь чем больше вещей покупает человек, тем лучше для производства. Все в наши дни превратилось в суррогат – виртуальные игры вместо войн, аспартам вместо сахара, фальшивые окна в кабинетах офисных клерков, обои с имитацией кирпича, положенные на гипсокартон, стыдливо прячущий кирпичную стену. Или праздники…» Однажды, пребывая в шутливом настроении, он спросил своих студентов: «Чему же, собственно, посвящено Рождество?«И получил в ответ гремучий коктейль из пластмассовых Санта Клаусов, традиции дарить подарки, празднования середины зимы и какого-то Иисуса, который улыбается на поздравительных открытках.

«Впрочем, идеальный мир и не должен быть другим. Есть настоящий мед – значило бы отнимать его у бедных пчелят, натуральное мясо является плотью убиенных животных, а естественное рождение детей чревато их болезнями и несовершенством. Возьмем же все под контроль и будем милосердны более, чем Бог. А коль уж мы уподобились Богу, к чему он нам теперь? Аминь. Мы стали лилиями Господними, что не сеют и не жнут, мы не творим зла, ибо все наши нужды удовлетворены сверх меры».

– Мы прибыли к пункту назначения «Эдем», сэр, – прервал его размышления деликатный голос автомобиля.

Тиберий ухмыльнулся. Машина помедлила на пропускном пункте, ожидая, пока просканируют его пропуск.

«Эдем. Интересно, создатели этого жилого сектора просто руководствовались незыблемыми стандартами менеджмента, обязанного рисовать перед предполагаемым потребителем райские кущи, или обладали утонченно-извращенным чувством юмора? Бесконечные прямые как стрелы ряды домов, одинаковые снаружи и внутри. Ну хорошо, не совсем одинаковые внутри, иначе чем кормилась бы армия интерьерных дизайнеров?»

Ему вспомнился диалог с навязанным Лорой дизайнером, явившимся облагородить его холостяцкое логово. Вначале юноша произнес длинный и внушительный монолог о необходимости сочетать комфорт, современность и оригинальность в его еще девственном интерьере (Тиберий, только что приобретший квартиру, последнее, что намеревался в ней делать, так это городить какой-то дизайн, но увы…). Однако увидев, что с тем же успехом он мог бы взывать к колоссу Абу-Симбел, в надежде пронять последнего сентенциями в области современной дизайнерской мысли, он перешел к делу: «Спальню в какой цвет красим? Рекомендую выбрать между оттенками „снежный блеск“, „горная лилия“, „белые облака“. Вот образцы». Тиберий с минуту рассматривал совершенно одинаковые белые листики. Потом спросил:

– А в черный можно? Спится лучше.

Ужас жреца храма креатива с трудом поддается описанию. Когда Тиберию надоело слушать его стенания, состоявшие из причудливого коктейля восточной философии, современной психиатрии и его личных (весьма поверхностных) познаний в области архитектуры, он поинтересовался: «Разве задача дизайнера не в том, чтобы реализовать желания клиента?»

Оказалось – нет, задача дизайнера состоит в том, чтобы объяснить неразумному клиенту, как именно будет лучше для него, и это необходимо выполнить, не взирая ни на какие возражения. В итоге квартира была полностью переделана, но разницы Тиберий, как ни старался, так и не увидел.

Тиберий припарковал машину в одном из безликих бетонных дворов и с каким-то мстительным удовольствием прослушал ее истерический монолог. «Невозможно найти данную парковку в базе! Нет связи со спутником! Не могу произвести оплату! Сэр, вы нарушили правило такое-то и такое-то. Но я не могу передать данные – нет связи!»

– Вот и хорошо, – нежно ответил Тиберий, – а теперь заткнись, стой здесь и жди меня.

Машина угрюмо смолкла. Тиберий ласково похлопал ее по полированному боку, как строптивого, но любимого коня, и, насвистывая, пошел по разбитому дорожному тротуару. Трудно даже представить, что всего несколько лет назад здесь кипела жизнь, все было молодым и свежим. Эдем. Колыбель империи. В этом огромном, теперь заброшенном, районе прежде жили те, кто построил великий Либертион. Город-империю, великий современный Вавилон, царство разума и свободы.

На перекрестке нужно было повернуть направо, но Тиберий помедлил, глядя на покосившийся указатель «Улица мира. 2 км». В Эдеме улицы еще имели названия, более современный и практичный Либертион их решительно отверг. Там, на «Улице мира», его старая квартира. Надо бы как-нибудь зайти, посмотреть. Наверное, окна разбиты, что весьма вероятно на первом этаже, некогда стриженный газон превратился в джунгли из полыни и дикой мяты. Однако не сейчас, время поджимает, он и так опоздал. Тиберий ускорил шаг.

Как отличаются постаревшие современные дома от их старинных собратьев! Шедевры архитектуры барокко и готики с возрастом только обретают особый, только им присущий, лоск, пыль и патина делают еще более таинственными и прекрасными их точеные рельефы и скульптуры. Современные же здания, лиши их хотя бы ненадолго ухода, становятся похожи на помятые картонные коробки, гниющие под дождем. Их красота прямо зависит от чистоты и блеска, лишь только грязь или малейшее разрушение коснется их прямых и гладких стен, сколь жалкими они становятся. Так старая тарелка майсенского фарфора постепенно становится антиквариатом, ее же пластиковая современная коллега – мусором.

Тиберий, предварительно оглядевшись по сторонам, вошел в неприметный дворик, похожий на тысячи своих собратьев, открыл ржавую дверь и пошел вниз по скудно освещенной грязной лестнице. Чем ниже он спускался, тем громче звучал многоголосый шум и крики толпы. В конце темного коридора огненной пастью Вельзевула горел арочный проход, который венчала фанерная табличка с надписью от руки: «Панкратион. Бои без правил»

Как и любая реклама, даже здесь пустившая свои сорные корни, табличка лукавила. Правила, безусловно, были в этом клубе, куда тайком пробирались по вечерам успешные бизнесмены, юристы, финансисты, словом, люди, созданные для битвы и имевшие несчастье родиться в столь мирное и благополучное время. Правила, и конечно, запреты. Помимо обычного списка табу строжайше запрещались захваты и манипулирования пальцами. В принципе, ничего удивительного, для современного человека – это главная часть тела, самая необходимая для выживания. Не сможешь стучать по клавиатуре – лишишься и хлеба насущного, и друзей, и близких. Удары в лицо так же не приветствовались. Тиберию на это указали особо в первый день его членства. При этом о запрете на удары в пах ничего сказано не было. Что поделать, в наши дни лицо важнее гениталий.

Тиберий вошел в раздевалку, впрочем, не сразу. Дверь буквально не закрывалась, то впуская, то выпуская людей. Мужчины и женщины переодевались вместе, ведь они не должны были вызывать интерес друг у друга. Там он быстро разделся, сменив деловой костюм на шорты и обтягивающую футболку. Сегодня было уж очень людно, он едва нашел место на узкой железной лавке, чтобы поставить портфель.

– Привет, Ворон, – худая, высокая брюнетка крепко пожала ему руку.

Здесь знали друг друга по кличкам. Меньше всего членам клуба хотелось, чтобы хоть какая-то информация просочилась за стены «Панкратиона». Абсолютно все, происходившее здесь по вечерам было решительно незаконно. Владел заведением некто мистер Смит. Маленький, весь какой-то прозрачный, этот человек обладал поистине редким чутьем в бизнесе. Придумав и воплотив в жизнь идею создания тайного бойцовского клуба, он легко и безошибочно находил потенциальных клиентов. Зажатые в тисках деловой этики, вынужденные сдерживать себя, и целый день быть милыми, приятными и добропорядочными, здесь люди имели бесценную возможность на несколько минут стать сами собой. Забыть о кредитах в банке, перестать беспокоиться, достаточно ли громко смеялся, когда начальник рассказывал анекдот. Сам мистер Смит понимал членов своего клуба не более, чем фригидная проститутка своих клиентов, но с тем же успехом извлекал выгоду, рассуждая: «Если люди с удовольствием платят пять сотен в месяц за надежду получить по шее, благослови их небеса. И их чаяния».

В раздевалку вошла плотненькая девушка с мобильным терминалом. «Кто еще не оплатил взносы за этот месяц?» – спросила она. Тиберий положил ладонь на считывающее устройство. Платил он по факту за посещение салона тайского массажа. Как это удалось мистеру Смиту, ведь давно канули в лету легкомысленные времена, когда человек мог бесконтрольно платить за все, что ему вздумается, бог весть, но в чувстве юмора ему отказать было трудно. Когда с оплатой было покончено, он помог Никте, так звали его знакомую, снять накладки с рук.

– Все еще шестиунциевые носишь? Ты ведь не новичок.

– Сменю на такие, как у тебя. Сегодня просто жуть! Одному парню ключицу сломали, сплошные нокауты. Как будто у всех была трудная неделя.

– Так и есть. Ты-то уж знаешь, что на бирже творилось. Ладно, я пошел.

Он кивнул на прощание Никте и направился ко входу в зал, откуда выносили чье-то бездыханное тело. На входе пробка (и здесь!), но едва Тиберий вошел, точнее, втиснулся в переполненный зал, смуглый, коренастый жеребьевщик выкрикнул его имя. Пока Тиберий пробирался к рингу, взгляд выхватил в толпе новое лицо – юношу, по виду – почти мальчика. Женственный, худенький, одет с иголочки, длинные, светлые волосы тщательно уложены, типичный «куколка». Однако ж лицо с ярко выраженными индивидуальными чертами, значит ровесник Тиберия, если не старше. В лапках, точно бурундук орех, крепко стиснул смарт. Тиберий поморщился. Ясно, из «любопытствующих». Мистер Смит принимал в члены клуба не только тех, кто хочет надругаться над ближним, но и желающих на это полюбоваться. Правда, плату за это брал тройную. Но вот странность – обычно на лице таких людей восторг и вожделение, «куколка» же взирал на происходящее с ужасом и каким-то недоверием. Руки у него явно дрожали, лицо – белее мела. Посочувствовать ему Тиберий не успел – на ринг поднялся его противник.

– Бык против Ворона! – радостно заорал рефери.

Бык – не то слово. Весовые категории здесь учитывать было не принято, как и в нормальном уличном бою. Единственным шансом Тиберия было как можно быстрее перевести бой в партер, и он этот шанс не упустил. Повалив рычащего от ярости исполина, Тиберий зажал его плечи «распятием», свободной рукой передавив горло. Обычно этот болевой прием даже самых несгибаемых энтузиастов заставлял постучать ладонью, но этот не сдавался.

– Ну же! – прохрипел Тиберий срывающимся от напряжения голосом, – Или я нажму сильнее.

Но тот лишь ревел от боли и ярости. Секунды застыли в воздухе. И рефери не останавливает поединок. Тиберий ощутил сильнейшее желание дожать, услышать хруст ломаемых костей. Что с ним? Права была Никта, что-то странное сегодня в атмосфере.

Когда судья поздравил Тиберия с победой, его соперник, багровый от злости и пережитого поражения, спрыгнул в толпу, бросив на прощание: «Еще встретимся». Что ж, он не против. Сегодняшний вечер не принес удовлетворения – слишком легкой была победа.

Когда Тиберий вышел из клуба, на улице резко похолодало. Он с удовольствием подставил разгоряченное лицо порывистому майскому ветру и прошептал: «Сейчас домой.., выключить смарт.., сварить кофе…»

«Помогите!» – раздался истошный крик из соседнего двора.

Тиберий вздохнул. Мечты о приятном вечере скоропостижно скончались. В подворотне обнаружился вопящий «куколка», но выглядел он уже не столь презентабельно. Модный плащ порван, из разбитого носа течет кровь. Он не сразу заметил прибытие спасательной экспедиции и надрывался изо всех сил, очевидно, в надежде, что его услышат в местах более мирных и благостных, чем Эдем. Вообще, у него был реальный шанс добиться успеха, Тиберию еще не доводилось слышать дискант такой пронзительности, будто свисток у закипающего чайника.

– Несолидного противника себе выбрали, ребята, – весело крикнул он четверым мужчинам, окружившим трясущегося от страха юношу.

– Он шпионил, – процедил сквозь зубы самый крупный из них, державший «куколку» за лакированную челку.

В это время выглянула из-за тучки кокетливая луна и осветила сцену грядущей трагедии своим романтическим светом. «Бык! И ты здесь», – узнав друг друга в волшебном лунном сиянии, недавние противники просветлели.

– Ребята! Это же наш чемпион. А ну иди сюда, побеседуем.

На этот зов, полный искренней страсти и желания, Тиберий откликнулся охотно. Ничто так не раздувает пламень души нашей, как падение всех запретов. Сначала он себя сдерживал, стараясь просто вывести противников из строя, не калеча. Они же столь деликатны не были, когда Тиберий сломал одному их них предплечье, тот выдал такой поток нелитературной лексики, что оставалось радоваться об отсутствии в Эдеме спутниковой связи. Что бы выплатить штраф, парню пришлось бы продать квартиру. Но когда Тиберий получил удар в лицо обломком металлической трубы, его гуманистические идеи отошли в иной, лучший мир. Гуманизм хорош в более комфортабельных условиях. Приятно, сидя на диванчике в уютном кафе, беседовать о любви и всепрощении и говорить о том, что если бьют тебя по щеке, то следует подставить другую. Если это будет делать полуобнаженная красавица в рамках изящной игры, то да, он не против. А вот четыре озверевших джентльмена в темной подворотне – это неприятно.

К реальности Тиберия вернул окрик: «Ни с места! Полиция». Строго говоря, с места сходить никто и не собирался. Противники Тиберия сделать этого не могли по причинам техническим. Один, лежа на животе, активно зарабатывал себе на грандиозный штраф, сотрясая воздух недобрыми пожеланиями в адрес Тиберия, еще двое не подавали признаков жизни. «Куколка», напоминавший тень даже не отца, а скорее матери Гамлета, тихо скулил у стены, точь-в-точь Лорин бульдог Ланселот, когда у него отнимают печенье. Сам же Тиберий с огромным сожалением медленно разжал руки, осознавая, впрочем, что все сложилось удачно. Вряд ли убийство украсило бы биографию профессора истории. Бык, второй раз за вечер окрасившийся в благородный цвет знамени революции, кашлял, подобно чахоточной аристократке серебряного века, и жадно ловил ртом воздух.

– Сэр, вы едва не совершили убийство в состоянии аффекта.

Тиберий, все еще сидевший на груди поверженного противника, поднял залитое кровью лицо. Повезло. Робот-полицейский протягивал ему руку. Если бы пришлось иметь дело с людьми, сколько сейчас было бы вопросов и проблем. Эти же без эмоций просто делают свое дело. Насколько лучше был бы мир, если бы все просто делали свое дело. Однако, как же они приехали? Ведь здесь даже телефонная связь не работает, и полицейский патруль игнорирует это место, как чумное кладбище.

Когда Тиберия сажали в полицейскую машину, к ним подошел «куколка», шатаясь, как пьяный матрос на палубе.

– Почему вы спасли меня?

– Разве можно было пройти мимо? – слегка удивился Тиберий.

– Спасибо, – тихо промолвил злополучный искатель приключений и в задумчивости удалился.