Читать книгу Хранители-1. Книга первая: Зона - Анна Артюшкевич - Страница 6

…Упомянутая деревня располагалась в широкой низине среди болот, поросших по краям тростником. История ее уходила вглубь веков, изобилуя фактами чудес и необъяснимых явлений.

В седой древности, как гласят предания, дружина мелкого князька, а по другой версии группа немецких рыцарей, неизвестно откуда взявшихся среди трясины, напала ночью на мирных жителей, оказавших врагам героическое сопротивление. Но их все— таки перебили, а тела утопили в болотах. И о жестокости нападавших, не пощадивших стариков и младенцев, до сих пор бродили смутные слухи. Непонятной оставалась цель карательной акции. Добыча? Однако речь шла не о богатом городе… По одной из версий, дошедшей до наших дней, причина была следующая.

В Тростниках жили люди, наделенные мощнейшей энергетикой и даром предвидения, которые не только предугадывали будущее, но и формировали его, изменяя текущие события. Но однажды они что-то там изменили и сформировали невпопад, за что и понесли страшную кару. Для карателей собственные действия тоже оказались чреваты: на протяжении столетий самый красивый, здоровый и умный потомок каждого из них погибал жуткой, мучительной смертью.

Легенда смахивала на мистический триллер, растянутый во времени. Но периодически в Тростниках селились люди, и всякий раз их убивали пожары, войны, разбойничьи набеги…

Последнюю попытку обжить деревню пресекли гитлеровцы, которым приглянулось плато в окружении болот. Они устроили там концлагерь. А после войны было принято решение воздвигнуть на его месте обелиск в память замученных мирных жителей и военнопленных. Насчитали более полумиллиона жертв, и тут случился казус: по всем данным немцы уничтожили лишь половину указанной численности. Стали разбираться и обнаружили еще более крупную неприятность: вторую половину расстреляли в Тростниках до войны сотрудники НКВД. Расстреливали методично и постепенно. Но, хуже всего, что нашелся свидетель этому – местный житель, чудом уцелевший по малолетству во всех передрягах.

Возведение обелиска отложили, так как, в соответствии с логикой, рядом с памятником жертвам нацистов должен был появиться и монумент в память убиенных доблестными чекистами. А это уже попахивало шизофренией. Поэтому на месте гибели полумиллиона людей установили, якобы, временно, огромный валун, клеймящий проклятый фашизм, а не умевший держать язык за зубами очевидец был найден в озере, распухший и посиневший. Официально он утонул в нетрезвом состоянии. Но люди шептались об убийстве, тем более, что перед смертью свидетеля видели в компании крепкого нездешнего мужика.

Вся эта информация копилась в моем мозге в течение нескольких лет, и я ее кратко изложила ребятам.

– Самое невероятное, что «проклятие Тростников» распространилось на потомков местных стукачей и чекистов, виновных во многих смертях: почти все они утонули в разное время в Зеленом озере.

– А, может, это вендетта, объявленная убийцам детьми и внуками убиенных? – предположил напряженно внимавший мне Шурик. – И такая легенда им на руку? Ее просто стоило выдумать! Не знаешь, когда она появилась? Может, совсем недавно, и ее искусственно «состарили», как подделку старинной картины известного мастера?

– Вряд ли, – покачал головой Сорин, работавший со мной над большинством программ. – Мы консультировались с историками и литературоведами, и те уверены в ее подлинности.

– И потом, – задумчиво добавил Олег, – если это месть, длящаяся более полувека, то речь нужно вести о группе маньяков, тщательно планирующих свои действия. А это нереально.

– А с чем вы столкнулись сегодня в Тростниках? – с любопытством спросила я.

– Там устроили свалку, – сообщил Димка.

– Как – свалку?!

– Ты не ослышалась: именно свалку, и весьма необычную.

Сорин владел темой, и ему можно было верить.

Освещая судьбы социальных слоев в переломный период, мы с ним когда-то в сопровождении милиции объездили все городские свалки. Без стражей порядка их обитатели, как минимум, разбили бы камеру, а так нас принимали как желанных гостей. Или делали вид, что рады.

Среди бомжей встречались прелюбопытные личности с затейливыми и необычными судьбами. На одной свалке мы познакомились с трудовым коллективом, создавшим коммерческую структуру «Искатель». Название отражало юмор организаторов, собиравших цветные металлы. В сущности, они занимались этим и раньше, но рамки цивилизованной капиталистической структуры обязывали: добытчики держались особняком и отличались чувством собственного достоинства. Среди них были капитан дальнего плавания, актер-расстрига, кандидат математических наук, бывший таксист, художник, профессиональный вор и пара непримечательных личностей. Они многое испытали, прекрасно разбирались в людях и были отличными рассказчиками.

В конце нашего общения капитан заявил:

– А теперь учитесь грамотно металл сбывать, салаги! Пивные банки мягкие, их плющат, и много дохода от них не ждите. А вот баллоны из-под спреев выгодны, их нужно развинчивать, набивать песком и снова завинчивать: вес увеличится в несколько раз!

И показал, как это делается.

– А нам-то зачем? – удивилась я.

– Не зарекайся, милая, – сурово оборвал морской волк, – в жизни бывает даже то, чего не бывает. А так хоть на хлеб заработаете!

Милиционеры ржали.

– Так чем свалка в Тростниках примечательна? – спросила я у Димки.

– Там нет пищевых отходов и прочих издержек человеческой жизнедеятельности, а просто сгружен и равномерно распределен на территории какой-то хлам.

– Может, это производственный мусор с соседнего предприятия?

– Да нет же, – с досадой сказал Сорин. – Такое впечатление, что пустыми металлическими и пластмассовыми емкостями специально прикрывали какую-то площадь. Мы попытались разгрести в одном месте, а там, под хламом – свежевспаханная земля.

Я с недоумением взглянула на Шурика, тот кивнул.

– И, главное, – продолжал Димка, – рядом – ни одного бомжа, хотя есть чем поживиться! То есть, свалка создана совсем недавно, возможно, всего за несколько дней.

– Сбрасывать мусор в таком месте – вообще, нонсенс, – удивленно протянул Роднин. – А под ним, оказывается, еще и раскопки вели… Выходит, что-то искали? Но что?

– А вдруг это трупы репрессированных выкапывали, чтобы сбалансировать количество жертв? Ну, чтобы оставить лишь тех, кого немцы замучили? – озвучила я гениальную мысль, внезапно пришедшую в голову.

Мужчины перестали жевать и уставились на меня.

– Олег, по-моему, ты ее перегипнотизировал, – заключил Сорин и снова принялся за еду.

– Или, наоборот, что-то прятали. К примеру, тела погибших в криминальных разборках, – не унималась я. – Тогда нужно выяснить, откуда мусор, и где недавно произошли убийства или бандитские стычки!

Ребята переглянулись.

– А ведь в этом что-то есть, – произнес Роднин, одобрительно глядя на меня.

– Похоже, я поспешил с выводами, – согласился Димка. – Просто она после твоих процедур слишком быстро соображать стала и выстреливает все подряд, что приходит в голову, не фильтруя. Возможно, действительно в Тростниках что-то прячут, учитывая, что посетителей в последние годы там почти не бывает.

Мы допили кофе и Сорин, вставая из-за стола, объявил:

– Погода хорошая, и у нас по плану съемки на хуторе возле графских развалин. Лиза едет со мной, Шурик и Олег – по желанию. Если нет иных планов, будем рады вашему обществу.

Роднин взглянул на часы и сказал, что ему нужно кое с кем встретиться, поэтому увидимся вечером. И я неожиданно для себя расстроилась. Шурик заявил, что поедет с нами. А Димка вдруг спросил:

– Фомин с Аленой, видимо, слиняли вчера по-английски, но кто-нибудь Жору сегодня видел? Он же собирался еще день здесь побыть, и только завтра отчалить на съемки нового фильма?

Но никто не встречал Лисовского со вчерашнего вечера.

– Зачем ему за нами таскаться, если свой трудовой процесс впереди? Оттягивается где-нибудь на природе, – предположила я.

Димка кивнул, и мы направились к машине. Но тут у Шурика зазвонил сотовый.

– Бедный Юрик, – прокомментировал он, глянув на номер. Так по ассоциации с шекспировским Йориком телевизионщики величали нового директора видеоцентра. Он обладал абсолютно голым черепом, а злые языки утверждали, что и содержимое его идентично содержимому черепной коробки истлевшего литературного героя.

Народ не считал это худшим вариантом, поскольку предшественником Бедного Юрика был профессиональный патриот и полковник в отставке, совершенно невменяемый Саша Бешеный. Но патриотизм и творчество оказались «вещами несовместными» и тому пришлось срочно ретироваться в депутаты.

Пока Шурик общался по телефону, Олег, слушая нас, от души веселился. А в конце заметил:

– Я-то по наивности думал, что городового Небабу, ставшего после революции музыкальным критиком, придумали Ильф и Петров!

Подошел Шурик с вытянутым лицом.

– Ребята, – тихо сказал он, – Алену Семченко хотели убить. Она в коме.

Олег побледнел, обнял меня за плечи и притянул к себе, словно пытаясь защитить.

– А Фомин? – глухо спросил Сорин.

– Вечером вылетел в Европу.

Мы переглянулись.

Слизывая тени, солнце поднималось к зениту. Становилось жарко.

Некоторое время ребята стояли с растерянным видом, потом Олег твердо сказал:

– Откладываю дела и еду с вами!

– Погоди, – хмурясь, сказал Димка, – сейчас не лучшее время для съемок. Поедем через пару часов.

Роднин покачал головой, отошел в сторону и стал кому-то названивать. Сорин и Шурик принялись что-то озабоченно обсуждать, а я достала сотовый и набрала Ларису Рогову:

– Что там с Аленой Семченко?

Журналистский и особенно телевизионный цех в нашем городе был невелик и те, кто в него входил, знали друг о друге почти все. Рогова сообщила, что Алену нашли перед рассветом на скамейке возле рынка, расположенного в квартале от ее дома. Женщину ударили по голове, затем душили, и врачи были поражены тем, что она выжила. Деньги и ценности остались при ней, и следователь уверял: нападавшие стремились убить Алену, а не ограбить. Произошло это, по заключению специалистов, с двух до трех часов ночи в совершенно другом месте, а к рынку ее доставили на машине. Действовали, судя по всему, не дилетанты-хулиганы, а люди, хорошо подготовленные.

– А где Фомин?

– А причем тут Фомин? – удивилась Лариса. – Он позвонил вечером Юрику и сообщил, что его срочно вызывает в Париж продюсер документальной ленты, которая будет здесь сниматься.

– А ты не знаешь, где Игорь провел два предыдущих дня?

– По словам Юрика, писал на даче режиссерский сценарий. Да в чем дело-то?

– Ни в чем, я тебе еще позвоню.

Увидев мое лицо, Димка и Шурик замолчали и направились ко мне. Следом подтянулся Олег.

– Ребята, – сказала я, – нужно срочно выяснить, уехал ли Жора?

Мужчины переглянулись, и Шурик ринулся в гостиницу. Через минуту появился на крыльце и растерянно сообщил:

– Лисовский не уезжал, но его сегодня никто не видел.

– Искать надо, – заявила я. – Давайте прочешем территорию.

– Да объясни, наконец, что случилось? – не выдержал Роднин.

– Потом расскажу, каждая минута дорога Мы и так уйму времени потеряли.

– С чего ты взяла, что искать нужно здесь? – недоверчиво спросил Димка.

– А помнишь, в котором часу мы вернулись ночью? Куда он мог отправиться, не зная местности и не имея знакомых? А в кафе у Жорки появилась навязчивая идея полюбоваться звездами в разрывах грозовых туч, – он об этом нашептывал весь вечер. Вот и давайте прикинем, откуда лучше всего вести астрономические наблюдения?

Территорию разбили на квадраты, меня попытались определить в помощники к Роднину, но я заупрямилась и предпочла действовать самостоятельно. Минут через двадцать раздался крик Сорина:

– Ребята, сюда!

Я бросилась на голос.

Димка стоял на коленях в густой траве между приземистой хозяйственной постройкой и забором, а перед ним лицом вниз лежал Жора. С другой стороны подбежали Роднин и Шурик. Олег отодвинул Димку, перевернул Жору, опустился рядом и приложил ухо к груди. Через мгновение разогнулся и приказал:

– Шура, бегом в мой номер! В шкафу кожаный саквояж, тащи его сюда! И прихвати полотенце и пластиковую бутылку с холодной водой. Пулей!

Потом достал из кармана записную книжку, полистал и протянул Димке:

– Набери этот номер, скажи, что от доктора Роднина, пусть срочно пришлют «скорую»!

И снова занялся Жорой. Мы не спрашивали, жив ли тот, все было ясно и так. Минут через пять вернулся Шурик с водой и саквояжем, и я опять залюбовалась Олегом, который был невероятно красив и точен в своей профессии. Он сделал Жоре несколько инъекций, затем примчалась «скорая» и увезла того в больницу. Роднин поехал с ним, а следом на тойоте двинулись мы.

В больнице установили: у Жоры черепно-мозговая травма. Предположили, что в темноте он споткнулся и ударился головой о камень, который валялся рядом. Об этом сообщил Роднин, участвовавший в медицинских действиях. Он вышел в коридор в белом халате, серьезный, с цепким, внимательным взглядом, совсем не похожий на того Олега, которого мы знали. Мне показалось, что он всячески пытается скрыть усталость, серой тенью легшую на лицо.

– Жора без сознания, – коротко произнес Роднин, сбрасывая халат на руки молоденькой медсестре, с обожанием внимавшей ему.

Я с изумлением почувствовала укол ревности, хотя эта девочка не могла быть моей соперницей по определению. Олег мельком взглянул на меня:

– Откуда ты знала, что он не уехал?

– Может, поговорим обо всем в гостинице? – предложила я. Съемки, похоже, накрывались текущим моментом. Медсестричка что-то почувствовала и украдкой рассматривала меня.

Промелькнула яркая блондинка, нарочно задела Олега плечом и бросила в мою сторону вызывающий взгляд. По-моему, он смутился, и мне это очень не понравилось.

В коридор вышел пожилой врач и обратился к Олегу:

– Так вы сделаете операцию, если потребуется?

– Конечно, – кивнул тот, – завтра решим, нужно ли оперировать? Если будут изменения, звоните в любое время!

– Вы кудесник, профессор, – с почтением сказал врач. – Если б сам не увидел, ни за что не поверил бы, что такое возможно!

Дарование Олега блеснуло новыми гранями, хотя мы и не поняли, из-за чего старый доктор пришел в такой экстаз. Роднин засмущался, что-то забормотал и стал поспешно прощаться. В машине я спросила:

– А разве можно оперировать больного в коме?

– По-всякому бывает, – уклончиво ответил Олег, – может, такой надобности и нет. А, вообще, мы завтра попробуем вывести Жору из этого состояния.

Похоже, он собирался удивлять всех и дальше.

– Ты не против, если мы поснимаем по дороге? – спросил Сорин, глянув в зеркальце заднего вида.

Я сидела на переднем сиденье и тоже посмотрела туда: лицо Роднина резко выделялось в полумраке, глаза тонули в темных проемах глазниц. Мне стало не по себе.

– А почему я должен быть против? – удивился Олег.

Димка прижал машину к обочине и затормозил.

– А теперь поменяйся с Русецким местами! – приказал он мне.

– Зачем?

– А затем, что до руин замка ехать не менее получаса, и Олег сможет немного поспать. А делать это ему приятнее на твоем плече!

– Да не буду я спать ни на чьем плече! – вспылил Роднин. В его тоне сквозило высокомерие.

Димка ничего не сказал, машина снова тронулась. А я вдруг подумала, что Олег из гордости вряд ли стал бы просить о помощи, даже зная, что умирает. И это следовало учитывать, строя дальнейшие отношения с ним. По крайней мере, так сделала бы любая здравомыслящая женщина, имеющая виды на Роднина. Но я, к сожалению, руководствовалась в любовных историях сюиминутными порывами, даже если они вели к неизбежному краху. Но сейчас меня больше всего занимал вопрос: кто эта блондинка в больнице, которая так эффектно продемонстрировала себя? Неужели у нее какие-то права на Олега?!