Читать книгу Секреты леди - Анна Бартон - Страница 8

Настал самый ответственный момент, ради которого Бенджамин задумал и организовал вечер в Воксхолл-Гарденз. Ему было важно – больше того, необходимо – выяснить, что заставило мисс Ханикот отчаянно рисковать единственным достоянием – собственной репутацией. И понять ее душу, чтобы хотя бы недолго погреться в лучах добра.

Фонари мягко освещали райский уголок, и было видно, что щеки очаровательной спутницы порозовели от смущения.

– Все очень просто. – Мисс Ханикот нервно облизнула губы: вопреки словам, ответ давался нелегко. – В то время мама серьезно болела, долго оставалась на грани жизни и смерти. Несколько месяцев страдала от жестокой лихорадки, от страшных приступов кашля. Никогда не забуду, какой худой и бледной она лежала в постели. Кожа напоминала натянутый на кости пергамент. – Голос дрогнул.

Дафна на миг умолкла, а когда совладала с нервами и продолжила рассказ, слова зазвучали уверенно и твердо.

– Мы с Аннабел думали, что у мамы туберкулез. Доктор прописывал различные снадобья и процедуры, чтобы поддержать легкие и хотя бы немного облегчить состояние. Его визиты стоили очень дорого, как и лекарства. Чтобы заработать, сестра по двенадцать часов в день шила на заказ. Я время от времени ей помогала и брала вещи в починку, но главной моей обязанностью оставался уход за мамой. Поэтому полученная за портреты сумма стала… существенным вкладом в семейный бюджет.

Бенджамин живо представил и отчаяние сестер, и их тревогу за мать. Сердце сжалось; захотелось найти слова поддержки, пусть и запоздалой. Но решительно поднятый подбородок подсказывал, что собеседница не желает принимать ни сочувствия, ни жалости.

– А что ваша сестра думает о нынешней ситуации?

Мисс Ханикот испуганно схватила Бенджамина за руку и посмотрела в глаза.

– Ничего не думает! Она не знает о портретах и ни за что не должна узнать.

Граф покачал головой. С каждой минутой история становилась все более запутанной и… интересной.

– Как же в таком случае вы объяснили появление денег?

– Сумма была не такой крупной, как вы, должно быть, представляете. Мы задолжали всем вокруг: доктору, аптекарю, квартирной хозяйке, мяснику. Полученные деньги я сразу раздала кредиторам, но погасить долг полностью, конечно, не смогла. Он тянулся за нами до тех пор, пока на помощь не пришел герцог Хантфорд. А до замужества Аннабел основной груз лежал на ее плечах.

– Удивительно, как вам удалось утаить авантюру от сестры.

– Я очень редко что-то от нее скрываю, но о намерении позировать художнику рассказать не могла. Она ни за что не позволила бы мне совершить сомнительный поступок.

Бенджамин задумчиво рисовал тростью круг за кругом.

– А почему не хотите открыть правду сейчас?

Мисс Ханикот судорожно вцепилась в концы широкого лилового пояса.

– Аннабел всегда обо мне заботилась. Не хочу больше утруждать ее. Она обязательно начнет беспокоиться, нервничать, а в ее нынешнем положении это абсолютно противопоказано. Нет, я должна решить проблему своими силами. – Она смущенно усмехнулась. – С небольшой помощью с вашей стороны.

Граф потер подбородок, раздумывая, как бы деликатнее задать следующий вопрос, но в итоге остановился на своем привычном способе: старой доброй прямолинейности.

– Можно мне обращаться к вам по имени – Дафна?

Голубые глаза изумленно расширились, а розовые губки округлились в смущенном возгласе:

– О-о-о!

Не дождавшись конкретного ответа, лорд Фоксберн уточнил:

– Разумеется, только когда мы наедине. Поскольку нам предстоит работать вместе и много общаться, от лишних формальностей лучше избавиться. Учитывая природу дела, не вижу смысла в церемониях.

– Но как же в таком случае прикажете называть вас?

Он равнодушно пожал плечами.

– Называйте, как хотите. Шокировать меня трудно. Ну, а если воображение подводит, можно использовать имя: Бенджамин или даже просто Бен.

Мисс Ханикот взглянула с легким недоумением, как будто не подозревала, что у графа Фоксберна тоже может быть не только громкий титул, но и обычное человеческое имя.

– Бенджамин звучит очень красиво, и вам это имя идет. Согласна: наедине будем называть друг друга по имени. Итак, каков же наш первый шаг?

– Подождите. Сначала расскажите, каким образом вашей матушке удалось вылечиться от туберкулеза.

– Э-э-э… видите ли, к счастью, первоначальный диагноз оказался неверным. Герцог Хантфорд прислал к нам своего личного доктора; тот сумел выявить ошибку и прописал новый курс лечения. Конечно, времени потребовалось немало, но в конце концов болезнь отступила. Сейчас мама чувствует себя прекрасно.

Граф подозревал, что рассказ неполный, а в невероятной истории выздоровления кроется какая-то тайна: счастливый конец прозвучал подозрительно просто и гладко. Но сейчас вдаваться в подробности не хотелось.

– А кому-нибудь еще известно о том, что вы позировали для портретов?

– Нет. Томас раздобыл драпировку, несколько ламп, купил в ломбарде видавший виды шезлонг и оборудовал на заброшенной фабрике подобие студии. Никто нас там не беспокоил, если не считать крыс.

– Звучит заманчиво.

Дафна грустно улыбнулась воспоминаниям.

– На самом деле ничего плохого не было; вот только сеансы проходили зимой, и стоял жуткий холод. Иногда я начинала дрожать, и Томасу приходилось напоминать о необходимости сидеть неподвижно.

В рассказе то и дело звучало имя Томаса, однако сочувствия у Бенджамина оно не вызывало. Чем больше он узнавал о художнике, тем с меньшей симпатией к нему относился, – даже если не учитывать изначального предубеждения. Заставлять молодую леди сидеть практически раздетой в необитаемом, холодном, полном крыс доме было непростительным эгоизмом – независимо от обстоятельств. Вывод напрашивался сам собой: этот Томас правильно сделал, что сбежал на противоположный берег Ла-Манша.

Граф встал и принялся медленно расхаживать перед фонтаном, чтобы размять затекшую ногу.

– А мать Томаса может знать имя его покровителя?

– Не исключено. Это несложно выяснить, хотя, если начать расспросы внезапно, существует опасность вызвать подозрение. Миссис Слейт до сих пор поддерживает дружеские отношения с моей матушкой, поэтому действовать надо крайне осмотрительно. Если мама вдруг узнает о легкомысленном поступке, разочарование окажется разрушительным. Хуже того, она начнет винить себя в дурном воспитании дочери. Нет, портреты должны остаться в тайне!

– Пожалуй, имеет смысл начать поиски в бумагах Роберта. Картина попала к нему незадолго до гибели, так что есть надежда обнаружить какой-нибудь документ о покупке. – Пришло время вопроса, которого Бенджамин боялся больше всего, но обойти стороной никак не мог. – Вы знали старшего брата лорда Билтмора? То есть были ли знакомы лично?

– Даже если когда-то наши пути пересекались, мне это неизвестно. Думаю, впрочем, что мы вращались в разных кругах.

Граф вздохнул с облегчением и снова принялся ходить, однако проклятая нога вдруг подогнулась, и он едва не упал. Дафна вскочила и подставила плечо, как жалкому инвалиду.

– Сам справлюсь, – мрачно отрезал Бенджамин.

Она торопливо отошла и в знак покорности подняла ладони.

– Да-да, вижу.

Черт возьми, какой же он осел!

– Уже успел научиться справляться с ранением собственными методами.

– Очень хорошо. Недавно вы сказали, что одним из действенных способов лечения является алкоголь. Каковы же другие?

– Иногда, помимо крепких напитков, неплохо помогают крепкие слова.

– В таком случае скоро окончательно выздоровеете.

– Если у вас нет более эффективных средств, – сухо заметил граф, – то, пожалуй, продолжу пользоваться проверенными. Теми, которые облегчают существование или хотя бы помогают пережить день.

– Пережить день. Нет, эта малодушная тактика никуда не годится. – Дафна подошла к фонтану, провела пальцем по краю каменной чаши и вдруг принялась стягивать длинную перчатку. Бенджамин открыл рот, чтобы спросить, какого черта она затеяла, однако язык прилип к небу.

Тем временем мисс Ханикот наклонилась и сунула обнаженную руку под бившую из центра чаши струю. Струя раскололась пополам, но тут же восстановилась, оставив на руке блестящие ручейки. Бенджамин зачарованно наблюдал за игрой.

– Вода обладает множеством замечательных, очень полезных свойств, – объявила Дафна.

– Если вы надеетесь, что я буду это пить, то глубоко заблуждаетесь.

Она звонко рассмеялась.

– Нет, я вовсе не собиралась предлагать пить воду из фонтана. Но почему бы не попробовать другие процедуры?

– Например, отправиться в Бат? Нет уж, благодарю покорно.

– Напрасно вы так решительно отметаете саму возможность поездки. Люди верят в целебные воды Бата, и многим они действительно помогают. Но я имела в виду кое-что иное. Когда мама заболела, я пошла в библиотеку и взяла все медицинские журналы, которые там хранились. Помочь ей мне так и не удалось, но все равно чтение не прошло даром: узнала о человеческом организме много нового.

– Неужели? – Лорд Фоксберн многозначительно вскинул брови. – Так поделитесь же скорее!

– Может быть, рассказать о последствиях дифтерии? Или о симптомах желтой лихорадки?

– Честно говоря, надеялся на что-нибудь более возбуждающее. Но простите. Кажется, я вас перебил.

Дафна снова повернулась к фонтану и провела пальцами по бурлящей поверхности воды.

– Медицинские ванны способны облегчить боль.

Бенджамин с трудом удержался от смеха.

– К сожалению, если окропить ногу водой, лучше не станет.

– Возможно, и не станет. Но в сочетании с другими средствами… надо бы исследовать этот вопрос.

Меньше всего на свете Бенджамину хотелось, чтобы Дафна думала о нем как о больном, нуждающемся в заботе и лечении.

– Не стоит утомлять себя долгими скучными поисками лекарства.

– Это самое меньшее, что я могу сделать для вас в то время, пока вы будет утомлять себя долгими скучными поисками второго портрета.

– Что ж, как вам будет угодно. – Если ей требовалось чем-то себя занять, чтобы отвлечься от страха за собственную шаткую репутацию, то особого вреда он в этом не видел.

Мисс Ханикот с подозрением прищурилась и скрестила руки, одна из которых все еще оставалась соблазнительно оголенной.

– Не верите, что способна помочь?

Бенджамин хмыкнул.

– Честно говоря, совсем не верю.

– Так плохо обо мне думаете?

– Восхищен вашим бескорыстным стремлением к исцелению страждущего. Но, к сожалению, состояние мое значительно хуже, чем может показаться со стороны. Над этой несчастной ногой уже корпели самые яркие светила медицины, и все они пришли к одному неутешительному выводу: без ноги этому парню будет значительно лучше и удобнее, чем с ногой. Черт бы их побрал!

– Светила медицины обладают глубокими знаниями и отличной профессиональной выучкой, однако порой недооценивают целительную силу разума.

– Полагаете, что боль коренится в голове? – обиделся Бенджамин. Ему удалось сохранить внешнее спокойствие, однако кровь вскипела от негодования. – Глубоко заблуждаетесь.

Дафна подошла и положила ладонь на рукав.

– Разумеется, это не так. Ничего подобного я и не предполагала. Но дайте мне шанс помочь и пообещайте, что откроете разум навстречу новому.

Дафна умоляюще смотрела на Бенджамина прекрасными голубыми глазами. В свете фонарей кожа в глубоком декольте мягко мерцала, и неожиданно захотелось провести пальцем – нет, лучше языком – по краю кружев, накрыть поцелуем теплые губы, забыться в обольстительном сиянии. Гнев, обуревавший всего лишь мгновение назад, обратился в прах, а в груди вспыхнуло пламя совсем иного свойства. В этот момент граф понял, что готов сделать ради волшебницы все на свете, – даже если она потребует совершить откровенную глупость.

– Почему я должен что-то обещать?

– Потому что вам нечего терять.

– Это правда. – Бенджамин бережно сжал лежавшую на рукаве ладонь, поднес к губам и поцеловал.

– Что это означает?

– Скрепил договор печатью. Мне предстоит отправиться на поиски второго портрета, а вам – найти чудодейственное средство от боли.

Дафна улыбнулась так, как будто он только что преподнес драгоценный подарок. Или щенка.

– Отлично, – похвалила она.

Неожиданно для самого себя Бенджамин добавил:

– Даже готов подсластить условия сделки.

Дафна взглянула недоуменно.

– Если найдете верный способ облегчить страдания, обещаю отдать вам тот из портретов, который висит в моем кабинете.

– Как, неужели он все еще висит в вашем кабинете? – В голосе послышалась тревога.

– Не волнуйтесь. Никто его не видел и не увидит.

– Было бы намного спокойнее, если бы вы уничтожили опасную улику.

Уничтожить? Мысль о том, что Дафна хочет окончательно избавиться от свидетельства собственной опрометчивости, ни разу не приходила в голову. Это было бы святотатством! Но логику понять нетрудно: до тех пор пока компрометирующий фактор физически существует, ее репутация остается под угрозой. Бенджамин не сомневался, что никогда в жизни не сможет ни сжечь картину, ни растерзать ее на мелкие кусочки. От одной лишь мысли становилось дурно.