Читать книгу Порченая для ледяного дракона - Анна Батлук - Страница 2

Как я и думала, в дом наш сваты не спешили. Мама делала вид, что все так и задумано, и поспешила отправиться в путешествие как можно быстрее. Уже на третий день зимы мы тряслись в дормезе на пути к дому семьи Ицштвар. И конечно, мама без умолку говорила о том, что женихи прибудут, только нас не застанут, но мы-то с Северином знали правду. Брат презрительно кривил губы и не разговаривал со мной, а я читала или смотрела в окно, никоим образом не реагируя на убеждения мамы.

Семья Ицштвар приняла нас прохладно. Дочерей конечно показали, но вот сыновья, коих у четы было четверо, даже представляться мне не стали. Благо, что в этом доме мы не задержались, а двинулись дальше.

С каждым домом (а их к празднику Сердца зимы на нашем пути насчитывалось уже семь) мама мрачнела все сильнее, а Северин, напротив, ободрялся, всем своим видом словно бы демонстрируя обвинительную фразу «Ну, я же говорил!».

На бал у Фальцштер и отец и мать возлагали огромные надежды, а вот я понимала, что ничего хорошего меня не ждет.

Земли Фальцштер располагались у подножия Великих гор. Величественные, загадочные – я смотрела на них в окно и размышляла о том, что по ту сторону тоже могут жить люди. Никто и никогда не преодолевал Великие горы, чтобы это проверить, но быть может, там к моей «порчености» отнеслись бы благосклонно.

Снег шел и шел, укрывая поля Исамира, и белый цвет успокаивал и намекал на то, что я со всем справлюсь. Как проходит зима, так пройдет и печаль: молодость когда-нибудь заканчивается и лет через десять никто уже не вспомнит по какой причине я осталась старой девой. По какой причине от меня отказались все мужчины.

Словно услышав мои мысли, заговорил Северин.

– Мама, а что случится, если Адамина не выйдет замуж? – братец воспользовался тем, что отец спит и не сможет его одернуть.

– Не говори глупостей, – не удержавшись, мама взглянула на меня. Я сделала вид, что ничего не слышу и чуть ли не сплю с открытыми глазами. – Адамина найдет жениха. Если не в эту зиму, так в следующую.

– А если и в следующую сваты обойдут наш дом стороной?

Я продолжала смотреть в окно, но решилась подать голос.

– Тогда, брат, тебе придется терпеть меня в своем доме до самой смерти. Выделять обеспечение, придумывать мне занятия, найти место в семье.

– Ты нашу семью уже опозорила, – мигом отозвался Северин. О да, как я могла забыть, что уже год мой брат неадекватно реагирует на слово «семья».

– Северин, – голос матери похолодел и брат замолчал, только фыркнул напоследок. Ненадолго в карете воцарилась благословенная тишина, но не успела я ею насладиться, как брат опять соскучился по общению.

– Мама, а расскажи мне легенду о Сердце зимы.

– Ты ее знаешь наизусть.

– Ну пожалуйста. Я так соскучился по тому времени, когда ты рассказывала нам сказки.

Я даже отвернулась от окна, чтобы взглянуть на брата, не понимая, что он задумал. Легенду о Сердце зимы мы действительно знали наизусть, как и любой ребенок в Исамире, и поверить в то, что Северин внезапно впал с детства, было невозможно.

Но мама всегда испытывала необъяснимую слабость к младшему ребенку, так что ожидаемо умилилась, похлопала его по колену и принялась рассказывать.

Когда-то на верхушке самой большой горы Великих гор жил удивительный народ, который называли валаари – великокрылые. Каждую зиму, в самый холодный день, именуемый Сердцем зимы, мужчины валаари спускались с Великих гор и искали себе невест. Говорят, каждая девушка мечтала выйти замуж за валаари, но не каждой выпадала такая честь.

Именно валаари объединили разрозненные народы Исамира в одно государство, научили нас собирать энергию природы в артефакты для всяких чудесных вещей, и создали первые законы. Умели они творить всякие разные чудеса: разгоняли тучи словом, лечили прикосновением и читали мысли людей. Обо всем поведали они людям, потому до сих пор есть среди жителей Исамира целители и кудесники. Не открыли они только одного секрета – как покорить Великие горы, и некоторые люди решили, что прячут там валаари великие сокровища.

Они стали караулить тех мужчин, которые спускались с гор ради невест, пытали их, требуя открыть все секреты, а валаари умирали, но не сдавались. И вот с каждым годом все меньше путников с Великих гор появлялось в Исамире и все меньше чудес оставалось здесь.

– Чудесная сказка, – вот по интонации понятно было, что Северин задумывает сказать какую-то гадость. И она не заставила себя ждать. – А как валаари за один день могли уговорить девушку выйти замуж?

Вот оно что – я мигом поскучнела и опять отвернулась к окну. Понятно, к чему ведет братец. Мама тоже все осознала и, поджав губы, промолчала. Но Северин цели своей достиг – намекнул нам на мой проступок и испортил настроение.

Рассказывая легенду о Сердце зимы, мама умолчала о том, что был у валаари обычай красть невест. Уводили они понравившуюся девушку с собой в горы, и навестить родных она могла только после рождения первенца. И никто не спрашивал желания у невесты, и именно этот факт более всего возмущал Северина.

Все дело в том, что после того, как валаари исчезли, некоторые исамирцы решили, что тоже могут похищать невест.

Год назад, с приходом зимы, в наш дом явился жених. С порога он предложил мне выйти замуж. У нас богатая семья, а я слыла красавицей, так что ничего удивительного в этом не было. Жених был мне не знаком, показался неказистым, да и до праздника Сердца зимы было еще много времени, так что я дала уверенный отказ. Это было мое право, никто меня не осудил. Жених и его семья попросили остаться на ночь и мы, согласно обычаям, предоставили кров. А они отплатили нам тем, что похитили меня.

Я открыла глаза и недоуменно огляделась – белые скучные стены, кровать и потухший камин. Это не моя спальня! Где картины? Где задрапированные тканью ниши в стенах?

Опустила ноги и тут же отдернула их: каменный ледяной пол обжигал почти так же, как огонь. Зато сорочка была моя – тонкая и льняная. Надевала я ее, чтобы не было жарко в натопленной спальней, зато для температуры в этой комнате она явно не подходила.

– Что происходит? – сказала вслух, чтобы удостовериться, что это не сон. К сожалению, реальность от звука моего голоса, как дымка не развеялась.

Собравшись с мужеством, я закуталась в тонкое одеяло и все-таки спустила ноги на пол. Похныкала, привыкая, но едва встала с кровати, как дверь открылась и в комнату вошел вчерашний жених. Честно сказать, я даже имя его не помнила – простое какое-то: Тир, Амир, а, точно – Дир. Дир Ханс.

– Доброе утро, – в голосе моем, несмотря на то, что я стала понимать уже, что произошло, звучало изумительное спокойствие. Зато внутри меня просто трясло – отчасти от холода, отчасти от негодования. – Не ожидала увидеть вас так рано в моих … месте, где я спала. Не успела одеться. Будьте любезны подсказать, где моя одежда?

– Нет ее, – Дир расплылся в широкой улыбке, а меня передернуло. Я вспомнила одну из причин, почему отказала этому жениху. И нет, не бедность его семьи была тому причиной. В первую очередь у него была омерзительная улыбка: нескольких зубов не доставало, а те, что имелись в наличии, росли елочкой, таким чудесным образом восполняя пробелы. – Я похитил тебя прямо так, в ночнушке.

Вот я и вспомнила вторую причину своего отказа – тотальная невоспитанность жениха и всей его семьи.

– Похитили значит, – на моем лице появилась совсем уж не естественная улыбка. – Позвольте, но зачем?

Лицо у Дира было простоватое, широкое, а глазки маленькие, с белесыми редкими ресницами. Так вот на этом самом лице сейчас была написана тяжелая работа мысли.

– Жениться, Мина.

– Адамина, – поправила я, но Дир голосу разума не внял.

– Мне больше нравится Мина.

Я мигом посерьезнела, пряча улыбку. Собачьим именем Мина меня даже Северин не называл, а уж он знал толк в том, как довести сестру.

– Зато мне не нравится.

– Привыкнешь.

Я даже спорить не стала – было бы с кем. Выдохнула, унимая гнев, и твердо произнесла:

– Вот уж нет. Верните меня домой, я не собираюсь выходить за вас замуж.

В моем понимании, на этом моменте наше общение с Диром должно было закончиться, но о непоколебимость глупости этого человека разбивались все мои убеждения.

– Мама сказала, что все невесты замуж сначала не хотят. А вот посидишь пару дней в холодной комнате без еды и воды, и мигом на свадьбу согласишься.

Такое заявление меня, мягко сказать, ошарашило. Без еды и воды, да еще и в холоде я, пожалуй, и через день соглашусь – трупы в принципе на отказ не способны. Но меня поразил цинизм всей этой семьи. Родители меня искать не станут: по обычаям, если девушка дает твердый отказ, то ее обязаны тут же вернуть назад, а уж если она осталась у жениха, то других выводов, кроме как «согласилась остаться» быть не может.

Спорить я не стала – поняла, что разговариваю сейчас не с вожаком этой мерзкой стаи, а значит, терять силы не стоит.

– Могу я поговорить с будущей свекровью?

– Это можно, – прогудел Дир. Но не успела я даже шагнуть к двери, добавил: – Я спрошу у нее, когда она захочет.

Вот такой диалог состоялся у меня с женихом. Пока он общался с матерью, я успела обследовать бедную купальню, примыкавшую к спальне, которую я изо всех сил не желала называть «своей», понаблюдала за жизнью куриц в маленькое зарешеченное окошко (оно выходило прямиком в курятник), замерзла до стучащих зубов и проголодалась.

Дир самостоятельно пришел за мной и повел к матери. Идти пришлось недолго: дом у моего жениха оказался очень и очень бедным. Пока я шла по узкому коридору, единственным украшением которого был герб, то сделала закономерный вывод: спальня, которую мне выделили, не была местом для пыток. В обычное время через стенку с курицами точно кто-то проживал.

Мисс Ханс – мама Дира ожидала меня в гостиной. Мы с ней виделись накануне, и я точно обратила внимание на то, что высокая худощавая женщина мало общего имеет с пухлым вялым сыном. Одета она была просто, но опрятно: шерстяное платье без украшений, с узкими рукавами и квадратным вырезом, а сверху – немодная сейчас бархатная пелерина. Невозможно было не обратить внимания на острый злой взгляд женщины – он явно не предвещал ничего хорошего для меня. Мисс Ханс пила чай, но кружка была всего одна. На столике перед ней стоял лишь чайничек и корзина с вязанием. Вот так быстро меня настроили на то, что к столу не пригласят.

– Верните меня домой, – без обиняков начала я. – Вы не имеете права…

– Ты права, не имею, – перебила меня женщина. – Я еще много чего не имею, кроме прав: хорошего титула и денег, чтобы выгодно женить сына. Так что хочешь ты того или нет, но тебе придется выйти замуж за Дира.

– Что за чушь?! – не выдержала я. – Вы же сама женщина, должны понимать, что я не покорюсь? Вы желаете сыну жизни с той, что его ненавидит?

Мисс Ханс смотрела на меня поверх кружки и в глазах ее легко читалось:

– Вас тоже похитили? – ахнула я.

– Как видишь, покорилась. Так что и ты покоришься. Ночь на территории моего дома и никто не поверит, что ты не давала своего согласия.

Я взглянула на мисс Ханс уже другими глазами. Несмотря на возраст, выглядит хорошо, спина подчеркнуто ровная, черты лица правильные, но обезображенные уродливыми гримасами зависти и ненависти. Совсем ее облик не вяжется с той частью дома, которую я успела разглядеть. Обедневшие дворяне всегда пытались повысить свой статус за счет удачной женитьбы, но у семейства Хансов просто какая-то традиция создания несчастных людей. Отец даст за меня приданое, не спорю, но ведь не сможет Дир, с его откровенной глупостью, верно распорядиться деньгами.

– Вы мстите, что так вышло с вами? Но я же ни в чем не виновата!

Мисс Ханс недовольно поджала губы и раздраженно поставила чашку на стол. От этого движения ее накидка приоткрылась и в вырезе я заметила артефакт. Медный, в форме подковы, висящий на ниточке, но это совершенно точно был артефакт пути. Наверняка, в их семье это единственная ценность, раз уж мисс Ханс носит ее на себе.

– Ты хотела поговорить со мной. Собираешься тратить время на пустые возмущения?

Я аж задохнулась от этого самого невысказанного возмущения. Наклонилась, придерживая у груди одеяло, чтобы не упало, и прошипела в самое лицо мисс Ханс:

– Вы правы – не стоит терять время. Ведь я не покорюсь.

Дир отвел меня в комнату. И уже оставшись одна, я достала руку, спрятанную под одеялом. Из корзины с вязанием мне удалось стянуть крючок.

Не знаю, как я продержалась до ночи – пить хотелось так, что впору было облизывать запотевшие окна, но наверное меня поддерживало стойкое ощущение нереальности происходящего. Меня, девушку, привыкшую к любви и поддержке, к мягкой теплой кровати и вкусной выпечке, закрыли в помещении, больше похожем на сарай, чем на приличный дом, да еще и вынуждают согласиться на брак. Умру, но не соглашусь.

Когда в мое окошко перестал проникать свет, а курицы прекратили кудахтать (эти звуки меня выматывали практически также, как отсутствие еды), в комнату вошел Дир. В руках он держал стакан воды, при взгляде на который я едва не зарычала.

– Одумалась, Мина? – Дир садистски покачал стакан, проливая несколько капель на пол. – Утром зову священника, или ты еще хочешь поразмышлять?

Я презрительно фыркнула, и тут же опомнилась. Священник! Построннее лицо, которому я могу доверить свою беду! Да и не будет служитель десяти богов заключать брак, если невеста против.

– Одумалась, – едва выдавила из себя проклятое слово. – Дай воды.

Дир поставил стакан на камин и сделал приглашающий жест. Не в силах сдержаться, я практически бросилась к воде, несмотря на то, что Дир стоял рядом. Сделала пару глотков и вдруг заметила в глазах навязанного жениха явное торжество. Отняла стакан и с подозрением уставилась на Дира.

– Ты слишком доволен! Что-то подсыпал?

На самом деле я не думала, что попаду в точку. Спросила только, чтобы перевести дух.

– Все для твоей пользы, – Дир улыбнулся щербатым ртом. – Все для хорошего сна.

Я похолодела от ужаса – мои планы сбежать таяли на глазах.

– Да как ты посмел!

Несмотря на то, что вода сейчас, даже с добавлением зелья, была слишком ценным продуктом, я выплеснула оставшуюся жидкость Диру в лицо. Он зашипел и принялся отряхиваться.

– Дура! Что ты творишь!

Я взмахнула стаканом и неповоротливый женишок неуклюже отпрыгнул в сторону. Уже чувствовались подступающая дурнота и головокружение, но падать перед Диром не хотелось. Мало ли, что этот человек с моим бездыханнным телом сотворить захочет.

Ударила стакан о каменный камин и он прыснул во все стороны осколками. Поморщилась от боли, пронзившей руку, но не обращая внимания на заструившуюся кровь, продемонстрировала Диру толстое дно стакана с острыми краями.

– Пошел вон! А не то… не то зарежу!

– Дурная совсем! – женишок попятился к дверям. И уже когда я оседала по камину на пол, услышала:

– А священник-то дядя мой. И не надейся улизнуть.

Проснулась от того, что нещадно болело горло, а ногу свело судорогой. Голова все еще кружилась, а движение изрезанной кистью причиняло боль, но странное дело – холода я уже не ощущала.Дыша сквозь зубы, я принялась растирать ногу, и лишь после того, как боль ушла, огляделась. В комнате было темно, через окно проникал лишь свет луны, а курицы еще не начали кудахтать. То ли зелье у Дира было такое себе, то ли свою роль сыграл тот факт, что я выпила не все, но проснулась я глубокой ночью.

Не стоило терять время. Кряхтя, и опираясь здоровой рукой о стену, я встала на ноги. Все оказалось не так плохо: меня не шатало, а головокружение даже придавало какую-то легкость.

Вооружившись крючком для вязания, я принялась открывать дверь. Мастером по взлому я никогда не была, и будь замок, хоть чуть надежнее, ничего бы не получилось. Но мне повезло: крючком я просто отодвинула задвижку и замок едва слышно щелкнул.

Совсем глупой для того, чтобы полагать, что смогу сбежать зимой в одной ночнушке, я не была, а потому искала не выход, а хозяйскую спальню. Сделать это было легко – по всему коридору разносился раскатистый крепкий храп. Так что я просто шла на звук.

Мой расчет оказался верным – комната, где меня держали, была спальней Дира. А сам женишок спал теперь в комнате мамочки. Я аккуратно заглянула в спальню: Дир спал прямо на полу, поперек двери, подложив под щеку свернутый тулуп. В темноте пятном белела кровать под балдахином и я осторожно переступила через жениха и направилась вглубь спальни. Даже не особо таилась – храп Дира заглушал любые звуки. Даже разбей я что-то, вряд ли бы кто обратил внимание.

Мисс Хилт спала образцово-показательно: на спине, укрыта ровно до середины груди, руки вытянуты вдоль тела. Бледная, противная – труп, право слово. Была бы возможность, никогда бы ее не видела. Но на груди у мисс Хилт желтел, отражая лунный свет, медный артефакт. Я протянула к женщине руку – мгновения растянулись на минуты, и тут мисс Хилт открыла глаза. Ужас в них, как отблеск моего, луч рассвета, проникший в окно и мое прикосновение к артефакту были, как одно целое. Мысленная формула переноса давно была готова и последнее, что я видела, переносясь домой, было некрасивое лицо мисс Хилт.

У невест, украденных валаари, не было возможности вернуться с вершин гор, но здесь, в Исамире такая возможность имелась. Когда я предстала перед родителями: в ночнушке, крови, грязи и трясущаяся то ли от лихорадки, то ли от холода, они были в ужасе. И речи не шло о том, чтобы вернуть меня жениху, но родители не стали обращаться в суд за восстановлением справедливости.

Семья Ханс воспользовалась этим и по Исамиру разлетелись слухи о том, что я сама согласилась пойти с мужчиной, провела с ним ночь, а потом вернулась к родителям. И да, Дира это тоже не красило, но если мужчине могут простить даже мужскую несостоятельность, то женщине своеволие не прощается.

Теперь я испорчена. А вместе со мной и вся семья. И вот этого Северин мне никогда не простит.