Читать книгу Париж на час - Анна Данилова - Страница 6

Я очень хорошо помню тот день. Она, эта стерва, позвонила ему. И он сразу же вышел из кухни. Почти выбежал. Я жарила рыбу, а Ваня сидел с ноутбуком на кухне и что-то там печатал, какой-то договор. Он вообще часто приносит работу домой, любит заниматься с ноутбуком за кухонным столом, в самом углу на мягком диванчике, как будто бы в квартире нет места получше.

Он говорит, что нет никакого смысла сидеть в офисе, когда можно подготовить все документы дома, тем более что директор не против. Да почти все в их конторе работают на дому и встречаются, лишь когда нужно действительно что-то обсудить, какие-то поставки, деловые встречи, командировки. Они торгуют промышленным оборудованием, редким и очень дорогим. Офис маленький, руководство на всем экономит. Но это вообще не важно.

Говорю же, я помню этот день, даже запах рыбы запомнила, он у меня теперь плотно ассоциируется с образом тюрьмы. Скотина, стерва! Прилипла к Ване намертво. Не знаю, что она вообще в нем нашла. Он некрасивый, какой-то невзрачный, невысокий, полноватый, да и говорит тихо, хотя в то же самое время с важностью, словно все должны к нему прислушиваться. Думаю, это все комплексы.

Короче, раздался звонок, мой Ваня встрепенулся, захлопнул свой ноутбук, словно боялся, что я прочту его договор (как будто бы я в этом что-то понимаю!), и выбежал из кухни. Я слышала, как он говорит с ней тихо, шепчет. И шепот этот какой-то тревожный, нехороший. Я прямо кожей почувствовала беду и порывалась уже распахнуть дверь и крикнуть ему, что я все знаю, что их уже многие видели вместе, но сдержалась. Ну и что дальше, сразу же спросила я себя. Предположим, я скажу, что знаю о его связи с этой Лариской, этой шлюхой, и что он мне ответит? Что, если он не станет ничего отрицать и скажет (как это зачастую происходит в кино, в тех самых мелодрамах, где часто проигрываются подобные ситуации), что, мол, я давно собирался тебе рассказать, Вера, да все не мог решиться, но вот теперь ты сама, наконец, все знаешь, а потому, типа, давай разведемся по-быстрому, и все! А вот развод-то мне как раз и не был нужен. Мне незачем разрушать нашу семью. У нас сын-подросток, которому нужен отец. Да и зарабатывает Ваня прилично, ни в чем мне не отказывает. Разве мои амбиции стоят того, чтобы лишиться всего этого, я имею в виду безбедного существования, и стать, как прежде, гордой нищебродкой, какой я была, скажем, когда жила еще со своими родителями? Нет-нет, я лучше потерплю. Тем более что мы давно уже спим с ним в разных комнатах, вернее, мы только пару месяцев нашей супружеской жизни и спали вместе. Как только я забеременела, так сразу же прогнала Ваню в проходную комнату. Потом родился Илья…

Это сейчас у нас большая квартира, и у каждого по своей комнате… Да и вообще все это не важно. Меня эта сторона семейной жизни вообще никогда не интересовала. Моя подруга Тая, с которой я всегда всем делюсь, считает меня фригидной женщиной. Думаю, она права. Возможно, я этой своей фригидностью сделала несчастливым своего мужа…

Кажется, я отвлеклась. Так вот, она позвонила ему, что-то сказала, и он вернулся на кухню бледный. Я сразу поняла, что что-то стряслось, что кто-то умер. Ну или произошло что-то непоправимое, понимаете? Непоправимое, это когда уже ничего нельзя сделать, поправить. Вот такое у него было лицо. Я спросила его, конечно, что случилось и кто звонил. Было бы неправильно промолчать. К тому же любопытно было. Ваня ответил, что его друг умер.

Не скажу, что знаю всех его друзей, но тех, с кем он играет по выходным в преферанс, знаю. Все молодые, крепкие мужчины. Холеные такие. Ненавижу! Сидят себе, попивают коньячок, закусывают лимончиком. Вот уверена, что у каждого из них есть любовницы, что все они ведут двойную, а то и тройную жизнь, развлекаются, как хотят, пока жены воспитывают их детей и стирают им рубашки. Нет, я понимаю, конечно, что дело не в рубашках и не в тарелке супа, что все это глупости. Тут в другом дело.

У большинства нас, женщин, все-таки чувство ответственности развито больше, чем у мужиков. Все-таки у нас дети, и мы, так уж заложено в нас самой природой, несем за них ответственность. Это мужчина может прийти домой под утро, и от него будет нести алкоголем и женскими духами, а женщина – она же должна накормить детей, уложить их спать, прибраться и выспаться перед новым рабочим днем…

– Убили его, – вдруг сказал он, возможно, неосознанно желая поделиться со мной, причем поделиться не только своей бедой, но и собственным удивлением, мол, представляешь – убили! Убийство – это же криминал, такое случается нечасто и заставляет задумываться окружающих: за что? Когда человек умирает от болезни, все вокруг него тоже, конечно, задумываются, мол, вот, проглядел человек, вовремя не обратился к врачу. Но это все размышления, своеобразная примерка ситуации на свою жизнь, на свое здоровье. А вот убийство…

– Я знаю его?

– Нет, – замахал Ваня руками, – нет, не знаешь. Так, один знакомый.

– И как же его убили и, главное, за что?

– Зарезали… Да кто ж знает, за что… Но все равно страшно… Вот жил человек, и вдруг его нет.

– На улице напали, пырнули ножом?

Я иногда задаю такие вопросы, от которых сама же и прихожу в ужас. Словно вылетающие из моего рта слова не проходят через мозг. Вот с чего я, к примеру, взяла, что его пырнули ножом на улице? Думаю, сработали время от времени возникающие в моей голове картинки из сериалов. А что, да, я смотрю сериалы и нисколько не стесняюсь этого. Это Ваня путь стесняется того, чем он занимается с этой шлюхой Лариской, а сериалы – что в них плохого?

И тут вдруг Ваня подошел ко мне и заглянул мне в глаза. Он долго так смотрел, и я испугалась еще больше.

– Ты чего? Ваня?! – меня тогда просто мороз по коже пробрал.

– Это Вершинина убили.

Он сказал это так, словно это должно было произвести на меня впечатление. Но я не знала на тот момент никакого Вершинина.

– Мужа Ларисы убили, – Ваня тогда своей откровенностью и желанием взвалить на меня свой страх все равно что зарезал и меня. Он признался мне в том, что убили мужа его любовницы, признался, как близкому человеку. Как если бы я была его сестрой, к примеру. И чего он тогда ждал от меня? Сочувствия? Я тогда не сразу, конечно, поняла, чего он испугался и как далеко (он же шахматист!) ушли его мысли. Подумала, что я должна пожалеть его любовницу. Кажется, я тогда выругалась матом. Резко так, жестко.

– Дура, они же сразу подумают на меня! Что это я его убил!

– А это ты его убил? – снова сказал мой рот.

– Вера, – он взял меня за плечи, и я почувствовала, как сильно его пальцы впились в меня, он явно хотел причинить мне боль. – Ты чего несешь-то? Я никого не убивал! Ты слышишь, дура?! Я никого не убивал! Я вообще был дома!

И тут я вдруг поняла, чего он по-настоящему испугался. Ведь он в тот момент оказался в моей власти! Я могла уничтожить его, избавиться от него! Отомстить ему, наконец, за все те унижения, которым он подвергал меня последние годы, изменяя мне.

– Ну, не убивал и не убивал, – сказала я, чувствуя, как мой рот злорадно улыбается. Думаю, что в тот момент он как раз действовал в полном согласии с моей головой.