Читать книгу Девушка по вызову - Анна Данилова - Страница 3

Этот мужчина смотрел на нее всю дорогу. Казалось, он пытался прочесть ее мысли. Да что их читать, когда и так все ясно? Эмма завидовала людям, умеющим скрывать свои чувства и мысли. Забившись в самый угол жесткого деревянного сиденья электрички, она хотела одного: уснуть и не просыпаться никогда. Лицо, опухшее от слез, выдавало ее, что называется, с головой. Эмма достала зеркальце, но посмотреть на свое отражение так и не решилась, спрятала его обратно в сумку. Повернулась к окну, но вместо темно-голубого пространства пролетающих лесов, полей и дачных поселков снова увидела свое лицо. Ей не оставалось ничего другого, как разглядывать немногочисленных в этот поздний час пассажиров. Это были нормальные люди, которые днем работали в городе, а вечером возвращались на свои дачи, где их поджидал ужин в кругу семьи, приятные заботы, связанные с домочадцами, садовые перчатки, лейки, грядки с поспевшей клубникой и отяжелевшие ветки вишен… Это их жизнь, и ей не место там, где живут эти добропорядочные и ЧИСТЫЕ люди. Таких, какой стала она, они никогда не примут в свой круг. И правильно сделают. Ее удел – разрушать эти семьи, отравлять ядом вседозволенности умы благообразных мужчин, ублажать их тела и души, а заодно и облегчать кошельки.

Три часа тому назад она покинула квартиру одного из таких счастливчиков. Ему сорок восемь лет, он женат, имеет взрослых детей и вот уже полгода встречается с Эммой на квартире, которую называет приторным словом «гнездышко». Он разлюбил свою жену и открыл для себя совершенно другую жизнь с двадцатилетней Эммой, которая играет ему на гитаре, поет, танцует в прозрачной рубашке под музыку Леграна и делает ему массаж с персиковым маслом. У него белое рыхлое тело, бледное лицо, редкие волосы ржавого оттенка, красные жесткие волоски на пальцах рук и седые, с желтизной и какие-то примятые на груди. Он любит смотреть на Эмму, принимающую угодные ему позы на ковре возле карточного столика, и чувствует себя несчастным, когда даже самые откровенные и недвусмысленные движения, которые она для него производит, не возбуждают его вялую и уже хронически равнодушную плоть. Эмма ушла от него после того, как он признался ей в любви и попросил стать его женой. «Я больше не смогу приходить к вам, – сказала она ему, торопливо одеваясь, – вас же предупреждали…» – «Но я полюбил тебя, Эмма, я хочу, чтобы ты родила от меня ребенка…»

Перов, который познакомил Эмму с этим господином, не церемонился. «Он тебе уже не нужен. Будет преследовать, качать права, мешать твоей работе…» Она приносила Перову деньги и, записав следующий адрес, шла к другому мужчине. Но она была одна, а мужчин много. Поэтому постепенно образовался определенный круг и даже своеобразная очередность ее визитов. Ее ждали, встречали улыбками, цветами и подарками. А уходила она под утро, положив в сумочку смятые «зеленые». «Тебе везет, ты работаешь в основном с импотентами», – говорил Перов. И он был прав. Мужчины, с которыми она проводила время, были слабаками во всех смыслах. С ее рук они пили иллюзии собственной силы, страсти и обаяния.

– …я не поняла… – Эмма очнулась от воспоминаний и сморщила лоб, напрягаясь, чтобы уловить смысл произнесенных мужчиной слов. – Повторите еще раз, пожалуйста, что вы сказали?

Мужчина, сидевший в середине вагона и вот уже в течение целого часа разглядывающий ее, теперь оказался прямо напротив Эммы и о чем-то спрашивал ее. Но из-за звона в ушах, от сильной усталости и общего болезненного состояния она никак не могла сосредоточиться на его голосе.

– Я только хотел спросить вас, все ли с вами в порядке… У вас такое лицо… Быть может, вам нужна помощь?

Мужчине было под сорок, он был худощав, смугл, а волосы, волнисто и аккуратно обрамлявшие тонкое умное лицо, были совершенно седыми. Большие, почти черные глаза, прямой изящный нос, полные розовые губы и впалые щеки делали незнакомца необычайно красивым. Эмме не часто приходилось встречать столь одухотворенные и совершенные лица, как у этого господина. Казалось, такие люди сделаны из иного, более качественного материала, больше того, они, как правило, всегда знают, чего хотят от жизни, и живут результатами деятельности лишь своего ума, но никак не рук. Вот и этот мужчина выглядел на редкость холеным, ухоженным, чистым и производил впечатление человека, не совершившего в своей жизни ни одной ошибки.

– А почему вы спрашиваете меня об этом? – Эмма попыталась взять себя в руки. Реальная жизнь, заключавшаяся сейчас в этой совершенно бессмысленной поездке в неизвестность, надвигалась на Эмму с устрашающей быстротой. Ведь она села на первую же попавшуюся электричку, только чтобы поскорее уехать из города. Но куда? Этого не знал никто. Она бежала от Перова, от себя и от той жизни, в которой больше не могла существовать. Быть может, стук колес напомнил ей о возможности быстро и страшно переместиться в ИНОЙ мир? Она вздрогнула от представленного: распростертое окровавленное тело на рельсах…

– Да потому, что у вас взгляд человека, который сильно напуган… у которого случилось несчастье…

– А вы кто? Волшебник, который помогает заплаканным девушкам в электричках? – Она говорила не зло, а просто произносила какие-то фразы, чтобы не молчать. Ей было даже приятно, что нашелся кто-то, готовый обратить на нее внимание.

Мужчина был в светлых брюках и легком кремовом джемпере. На коленях он держал роскошный дорогой «дипломат» с позолоченными замочками.

– В принципе я просто добрый человек… Я всю дорогу смотрел на вас и понял, что у вас что-то случилось… У вас слезы в глазах до сих пор… Кроме того, вы такая красивая… Вас хочется пожалеть, успокоить. Вот я и пересел к вам. Если бы вы меня сейчас спросили, испытываю ли я к вам какое-нибудь другое чувство, кроме жалости, я ответил бы вам прямо: да и еще раз да. Я эстет, я люблю все красивое, и если бы вы были неодушевленным предметом, я бы взял вас к себе и любовался вами каждый день.

– Так я и знала. – Эмма вдруг улыбнулась сквозь слезы – ей было удивительно приятно услышать эти слова, и она сразу же почувствовала симпатию к этому человеку. – Душа моя почему-то никого не интересует. Если уж вы такой откровенный, тогда скажите: вы любовались бы мной в одетом или раздетом виде?

– Двусмысленный вопрос, его можно понять по-разному: вы имеете в виду МОЮ раздетость или свою?

– Мою-мою, конечно…

– Поначалу нет… Я бы поставил вас в вашей одежде на постамент и каждый день снимал бы по одной вещи… Сначала вот эту кофточку, на следующий день юбку, потом принялся бы за ваше нежное белое белье…

– А почему вы решили, что оно у меня белое?

– Не знаю… Просто представил, и все.

– А что бы вы делали со мной дальше?

– Купил бы прозрачные одежды и наряжал бы вас, как куклу… И вы были бы моей собственностью, а друзья, которые приходили бы ко мне, начали бы испытывать к вам эротические чувства… Но вы бы принадлежали только мне…

– Каким образом?

– В воображении… – теперь уже рассмеялся мужчина. – Как вас зовут, заплаканная девушка?

– Эмма. Как Бовари.

– Ни разу не был знаком с Эммами… Вам очень подходит это имя. Вы, должно быть, так же, как Бовари, способны внушать мужчинам страсть?

– Наверно…

– Только, на мой взгляд, Эмма Бовари была намного полнее и уж, конечно, более зрелая… А вам от силы лет восемнадцать?

– Двадцать.

– Куда вы едете, Эмма? – Мужчина вдруг заволновался и приник к окну. Должно быть, приближалась его станция.

– Сначала скажите, как вас зовут… Вдруг мы встретимся еще раз… И тогда я смогу подойти к вам и сказать: «Здравствуйте, Николай Петрович!», к примеру.

– Тогда вам придется сказать: «Здравствуй, Сергей».

– Вам сейчас выходить, Сергей?

– Вообще-то, да. Послушай, я вижу, что ты катаешься на электричке просто так… Пойдем ко мне, я покормлю тебя ужином, напою домашним вином, и ты мне все расскажешь… если захочешь, конечно… Правда, я живу не один, у меня есть жена и сын, но можешь мне поверить, они будут тебе рады…

– С какой стати им радоваться-то? – усмехнулась Эмма, понимая, что мысленно она уже пьет вино в компании этого приятного человека и спит в его доме, в котором наверняка пахнет лесом и садом.

– Да потому что они уже одичали там, на даче, и будут рады любому гостю…

Он протянул ей руку, она легко поднялась со скамьи и пошла, держась за его руку, к выходу. Электричка остановилась, двери открылись. Сергей, спрыгнув на платформу, помог ей сойти со ступенек. Электричка покатила дальше, а они остались стоять посреди освещенной желтыми огнями платформы и слушать гул удаляющегося электрического монстра. Стало тихо-тихо. За решетками ограды шумела листва, прямо за широкой лестницей просматривалась освещенная фонарями дорога, ведущая в дачный поселок. Разноцветные домики, утопающие в потемневшей зелени садов и разреженного хвойного леса, манили к себе уютным оранжевым светом окон.

– Ну что, Эмма, пойдем? Держись за меня… – Они спустились по лестнице вниз и быстрым шагом направились в самую глубь садов.

Эмма держалась за Сергея и ощущала рукой тепло его локтя. Она непроизвольным движением прижалась к нему покрепче, и у нее от этого порыва внезапно перехватило дыхание: ей стало необыкновенно легко при мысли, что сегодняшнюю ночь она проведет не в постели одинокого и скучающего нарцисса-эксгибициониста, а под крышей ДАЧИ. Это слово у нее ассоциировалось с семьей, теплом и варениками с вишней. Должно быть, потому, что, когда еще была жива ее мама, их пригласили в гости на дачу к одним знакомым, где их угощали именно этим блюдом… Но мама умерла вот уже три года назад. И никто больше не приглашал ее ни на какую дачу. Перов заменил ей всех. Насильно. Против ее воли. Он стал ее хозяином.

– Пришли… – Сергей остановился и посмотрел Эмме в лицо. – Ау… Очнись… Лучше запоминай, чтобы нашла в следующий раз… 64-й километр, село Луговое поблизости, это для ориентира…

Они стояли напротив большого двухэтажного дома из красного кирпича. Забор заменяла металлическая сетка «рабица», за которой просматривалось ярко освещенное крыльцо с белой гипсовой чашей, засаженной огненными бархотками. За белыми занавесками горел свет.

Сергей открыл калитку, они поднялись на крыльцо, открыли дверь и вошли в дом.

– Лариса! – позвал он. – Это мы…

Распахнулась еще одна дверь, и Эмма увидела миниатюрную женщину в черном трико и красной майке. Короткие светлые волосы были растрепаны и блестели при свете лампы. Очевидно, это и была жена Сергея. Стройная фигурка, но непомерно большая грудь. Увидев Эмму, Лариса с заметным усилием заставила себя улыбнуться.

– Лора, это Эмма, моя ученица… Она осталась без ключей, и я пригласил ее к нам…

– Очень приятно… – Лора протянула Эмме руку. – Меня зовут Лариса, можно просто Лора.

Эмма назвала свое имя.

– Надо же, какое имя… ну что же вы стоите? Проходите… Саша уже спит, он сегодня накупался, устал, его теперь и пушками не разбудишь…

Эмма прошла за Сергеем на кухню и села на предложенный им стул. И пока Лора разогревала ужин, она разглядывала совсем еще новую кухонную мебель, кружевные занавески на окне, букет лилий в прозрачном кувшине на столе, корзинку с хлебом, красный толстый ковер на полу. Кругом было чисто и пахло жареным мясом. «Это рай. А они, наверное, и не догадываются, что живут в раю».

Лора расспрашивала Сергея о его делах, Эмма слушала их, находясь в какой-то прострации, и вяло ела в общем-то вкусную и сытную еду – мясо, салат, пирог с клубникой, вино, чай. От выпитого вина ее потянуло в сон.

– Сережа, да она же спит на ходу… Пойдем, Эмма, я уложу тебя… У нас на втором этаже есть спальня специально для гостей… Там весь день были открыты окна… Но ты не бойся, там густые сетки и нет ни одного комара. А вот здесь у нас ванна… Котел я согрела, поэтому можешь спокойно принять душ, а то и полежать в ванне… У тебя очень усталый вид. А что с твоими глазами?

– Аллергия, – ответила Эмма и зашла в теплую ванную комнату. Розовый кафель, большие розовые с белым полотенца, даже кусок мыла был розовым.

Она сполоснула ванну, заткнула ее пробкой и, открыв кран, легла на ее дно и стала следить, как вода медленно поднимается, постепенно закрывая все ее тело. Тело. Она смотрела на согнутые узкие колени, сжатые бедра, плоский живот, казавшийся зеленоватым от воды, покрытые гусиной кожей белые, с бледно-розовыми сосками груди и вспоминала ощущения от прикосновения к ним мужских рук…

Она и не заметила, как руки сами намылили губку. Эмма стояла, вытянувшись в ванне во весь рост, и с каким-то остервенением терла и терла до боли, до стона свою кожу, свое тело… Слезы катились у нее из глаз. Нет, никогда ей уже не отмыться, не стать такой же чистой, как Лора. Завтра утром она сядет в электричку, вернется в город, приедет к Перову и будет просить у него прощения. А он, ударив ее по лицу, снова произнесет слова, которые снова парализуют ее волю и заставят повторить все, намеченные Перовым, маршруты. И все вернется на круги своя: она будет играть на гитаре в какой-то чужой квартире, танцевать, целоваться с полузнакомыми или, наоборот, с уже хорошо знакомыми мужчинами и услаждать их слух откровенной лестью и лживыми заверениями в их неординарности и силе.

В дверь постучали. Вошла Лора.

– Я принесла тебе полотенце и пижаму. Это моя пижама, она тебе будет коротковата, но, думаю, это не страшно…

Эмма поблагодарила ее и улыбнулась.

В спальне горел ночник. Большая кровать с жесткими льняными простынями, сложенный аккуратно толстый красно-белый плед, букет ромашек в маленьком круглом аквариуме на столике возле окна.

Эмма легла и укрылась пледом. Сна как не бывало. За окном шумел сад, пахло свежестью и чистым бельем. Она выключила лампу и закрыла глаза.

Когда она услышала шаги на лестнице, было уже, наверно, часа три ночи. Тихо отворилась дверь, и Эмма увидела силуэт человека, входящего в спальню. Она закрыла глаза и притворилась спящей. Кто-то сел к ней на постель, взял ее руку в свою и сжал пальцы.

Она открыла глаза и пошевелилась.

– Я знал, что ты не спишь, – услышала она голос Сергея. – Я тоже никак не могу уснуть… Ты же хотела мне что-то рассказать…

– Но я не могу… Я передумала… Ты пришел сюда, а как же Лора?

– Она спит. Она никогда не просыпается ночью.

– Ты пришел, чтобы поговорить со мной?

– Ну конечно…

Эмма села на постели, обхватив руками колени, обтянутые тесной пижамой:

– Тогда включи свет.

Он зажег лампу, и Эмма увидела, что Сергей в черном длинном халате. Густые темные волосы поблескивали в глубоком вырезе, большие черные глаза смотрели на Эмму с нежностью.

– Мне не надо было приходить сюда… – прошептала она, чувствуя, что происходит что-то непонятное, чего не должно происходить. – Зачем ты обманул Лору, назвав меня своей ученицей?

– Я не знал, что ей сказать…

– Ты всегда приводишь в дом девушек, которые тебе нравятся?

– Еще ни разу не приводил…

– Ты пришел… ко мне… зачем?

– Чтобы посмотреть на тебя… Чтобы узнать, почему ты плакала, чтобы услышать твой голос, чтобы понять тебя…

– Я завтра уеду, и ты больше никогда не увидишь меня. Но я хочу сказать тебе спасибо… Потому что, если бы не ты, неизвестно, где и как я бы провела эту ночь… Я действительно ехала неизвестно куда.

– Я это чувствовал… Если хочешь, мы можем сейчас пройтись по саду… Комаров уже нет, они, наверное, уже спят. Мы погуляем с тобой, и ты мне все расскажешь…

– Нет, я никуда с тобой не пойду. Лора проснется, а тебя рядом нет, она пойдет тебя искать, выйдет в сад и увидит нас вместе… Неужели ты не боишься этого?

– Она не проснется. – Сергей склонился над Эммой и нежно поцеловал ее в щеку. – Ты не могла бы снять пижаму? Она напоминает мне о Лоре, а я хочу видеть лишь тебя…

– Нет. – Она подтянула плед до подбородка и закрыла глаза. – Если бы ты хотя бы немного знал меня, то никогда бы не поцеловал…

Она говорила и не слышала своего голоса. Она вся горела.

– Я женат, – слышала она как сквозь туман, – у меня есть Лора, но когда я увидел тебя, то понял, что поеду с тобой до той же станции, что и ты. Ты слышишь меня?

– Нет, не слышу… – Она откинула плед и повернула к нему лицо. – Послушай, ты не должен был приходить сюда… Ты меня совсем не знаешь, ты видишь перед собой совсем не ту Эмму, какую бы тебе хотелось обнять…

Она встала и, завернувшись в плед, подошла к окну.

– Я оказалась в этом доме случайно… – проговорила она сдавленным голосом, – и завтра уже меня здесь не будет… Но раз так все случилось, раз я осталась жива, значит, я должна тебе рассказать о себе. Я не знаю, кто ты… Но я устала жить ТАК… Поэтому будет лучше, если я все тебе расскажу… Но только не в этом доме. Эти стены не должны ничего слышать… Принеси мне какую-нибудь одежду, и мы пойдем в сад…

Когда он принес ей свитер, она стояла посреди комнаты в своей длинной красной юбке и белой трикотажной кофте. Длинные рыжие волосы ее были подняты и сколоты шпилькой на затылке. На бледном узком лице выделялись огромные карие глаза. Сергей смотрел на Эмму и не мог оторвать взгляда. Это сочетание светлой кожи, темных глаз, рыжих блестящих волос, красной юбки и белой кофты, расстегнутой на груди, сводило его с ума. Теперь уже ОН не слышал, что она говорила ему. Он мысленно обнимал ее, ощущая под ладонями шуршащий шелк юбки и мягкость и упругость тела под кофтой, он мысленно целовал губы этой красивой до невозможности девушки, вдыхал аромат ее роскошных густых волос и не понимал, как могло случиться, что он, Сергей Орлов, сорокалетний мужчина, столько сил и времени посвятивший созданию семьи и любящий свою жену и сына, мог привезти в дом эту совершенно незнакомую девушку и даже обмануть Лору, представив ей Эмму как свою ученицу?! Что двигало им, когда он подсел к Эмме в электричке? Уж себе-то он лгать не станет: она была так хороша, что проснувшийся в нем собственник, увидев эту красоту, сказал: «Она будет моей». Лора без труда узнает, что он обманул ее, поскольку стоит ей задать Эмме несколько наводящих вопросов, как сразу станет ясно, что она не имеет никакого отношения к ювелирному делу. И что тогда скажет ей в свое оправдание Сергей? Будет извиняться?

Они вышли на крыльцо и спустились в сад. Пошли по лунной дорожке, взявшись за руки, молча вышли к калитке, ведущей в лес, Сергей открыл ее и помог Эмме перешагнуть небольшой ручей.

Хвойные деревья в лунном свете казались голубыми, так же, как трава под ногами, как и все вокруг. Они сели на поваленное дерево. Эмма в большом черном свитере Сергея смотрелась очень трогательно. Она не стала сопротивляться, когда он обнял ее и прижал к себе. Как непохожи были эти объятия на те, которые она испытывала на себе каждый день. Сейчас она хотела, чтобы время тянулось медленно, чтобы мужчина, который обнимал ее, не отпускал ее никогда… Сергей попросил ее вынуть шпильку, Эмма вынула, и волосы легли ей на плечи. Сергей снял с нее свитер и постелил его на траву, уложил Эмму и опустился рядом с ней. Он согревал ее своим телом, покрывая поцелуями ее лицо, шею и грудь. Его руки расстегнули кофту до самого конца, и теперь он смог увидеть при лунном свете ее груди. Рассыпавшиеся по траве волосы блестели красноватой медью и пахли яблоками.

– Ты хочешь, чтобы я была неодушевленным предметом и ты мог бы показывать меня своим друзьям? – прошептала она, извиваясь в его объятьях и отвечая на его ласки так же страстно и бездумно. – Что мы с тобой здесь вообще делаем? Мы не должны… Я не должна…

Он раздвинул ей ноги и поднял юбку, он знал, что, появись сейчас здесь, в лесу, Лора, он все равно не сможет остановиться. Больше того, он почувствовал себя сейчас другим мужчиной, не таким, каким был до встречи с этой удивительной девушкой. Ведь и в дни первой близости с Лорой он не испытывал ничего подобного… Неужели его отношения с женой строились лишь на одном желании любви, но не на самой любви? И вообще, что такое любовь? Неужели эта красная юбка и то, что он сейчас под ней отыскал, и есть то самое, ради чего мужчины резко меняют свою жизнь, предавая прошлое и устремляясь в жгучее, острое, неизведанное?.. Он неистовствовал, чувствуя, что наконец-то обретает истинного себя. С каждым движением он открывал новые и новые ощущения, он становился самым настоящим зверем, хищником, способным подчинить себе весь мир, и это чувство подарила ему девушка с немецким тягучим и сладким, как мед, именем Эмма…

Он повернул голову и увидел свернувшуюся клубочком рыжеволосую красавицу. Она спала, положив голову на свою вытянутую руку. Сергей промокнул ей влажный лоб краешком юбки и прикрыл ею белеющие в синем предутреннем воздухе бедра. Затем поднял Эмму на руки и понес в дом. Когда он шел по коридору, прижимая к себе драгоценную ношу, он даже и не вспомнил о том, что за стеной спит его жена. Он знал теперь только одно: в его жизни появилась ОНА.