Читать книгу Назначаю тебя палачом - Анна Данилова - Страница 3

20.01.2023 г. Женя

– Тонечка, как же я рада, что ты пришла! – Женя на пороге обняла подругу. – Проходи скорее! Там холодно?

– Да не холодно, плюсовая температура!

– Я никак не могу поверить, что холода отступили… Такие морозы были! Жуть! Мы вообще не гуляли, сидели дома – мы с Мишей и няня. Петр весь последний месяц жил в Москве, я тебе говорила, все торчал в библиотеке, собирал материал для своего романа. И главное, никому не говорит, о чем пишет. Может, фантастику, а может, что-то историческое, раз ему можно работать только в читальном зале.

– А Борис? – Антонина внимательно посмотрела на подругу. – Про Петра мне не так интересно.

– О нем вообще не хочу говорить.

Бронниковы, братья Борис и Петр, а также жена Бориса Женя и их маленький сынишка Миша, проживали в большом доме на окраине Подольска вместе с няней Соней. Борис Бронников, сорока пяти лет, известный московский адвокат, по мнению Тони, был без памяти влюблен в свою молодую жену и слишком уж чрезмерно ее опекал, что являлось причиной многочисленных семейных скандалов и время от времени вызывало в Жене желание развестись с ним. Петр, мужчина холостой, мягкий и добрый, постоянно мирил супругов и всегда был на стороне невестки.

– Да что случилось-то? Снова поссорились? Куда на этот раз он тебя не пустил?

– Ты сначала разденься, и пойдем на кухню… Петр приготовил берлинские пирожные.

– Петр или ваша Софья Николаевна?

– Ты по-прежнему называешь нашу Сонечку Софьей Николаевной?

– Так ей под шестьдесят, я не могу называть ее, как ты, Сонечкой.

– Просто ты видишь ее редко. Она такая пухленькая, маленькая, без единой морщинки, и такая какая-то своя, что я не могу называть ее по имени-отчеству. Ну а ты – как считаешь нужным, конечно же.

– Да, повезло вам с ней!

Женя помогла подруге раздеться, приняла ее куртку, повесила ее на вешалку и буквально за руку, радуясь ее приходу, привела подругу на кухню.

В доме было жарко, но в большой светлой кухне свежо из-за распахнутого окна.

– Сейчас закрою. – И Женя бросилась закрывать окно. – Вот, садись на свое место, оно тебя уже заждалось. Чай я уже заварила, а вот и пирожные! Та-дам!

И она сняла стеклянный прозрачный купол с блюда, на котором были разложены пахнущие лимоном пирожные под сахарной глазурью.

– Женя, кто дома? – заговорщицким тоном спросила Тоня.

Она жила в самом Подольске, была глубоко семейным человеком, замужем и имела двух детей. В последнее время ее муж начал хорошо зарабатывать и настоял на том, чтобы Тоня уволилась с работы и стала настоящей домохозяйкой. Это обстоятельство позволяло ей чаще видеться с Женей, и, главное, у нее появилось время для их общего хобби – подруги время от времени помогали Валерию Реброву, следователю и другу семьи Бронниковых, собирать информацию по уголовным делам, по сути расследуя их, что, собственно говоря, и вызывало тревогу Бориса, считавшего это занятие профанацией и вообще делом опасным.

Однако, несмотря на все это, Женя с Антониной все равно продолжали ввязываться в расследование, причем относились к этому, по мнению как Бориса, так и самого Реброва, довольно легкомысленно и, даже осознавая это, все равно куда-то ездили, с кем-то встречались, и для них это было, конечно же, развлечением.

Вот именно это их легкое отношение и бесило здравомыслящего и очень серьезного Бориса, заставляло его постоянно сдерживать жену, умолять бросить это дело. И если сразу после родов Женя на какое-то время и оставила свои «расследования» и все свое время посвящала маленькому сынишке, чему Борис искренне радовался и считал себя по-настоящему счастливым, то уже буквально через месяц начал замечать, как его молодая жена все чаще затевает разговоры на тему свободы в браке, «свободы перемещения в пространстве» (как она любила повторять) и вообще начинает хандрить и откровенно скучать. А теперь еще они наняли хорошую няню Соню, что давало возможность Жене вообще расслабиться и заняться еще одним своим любимым делом – работой в зимнем саду. И что мешало ей теперь вернуться к «своей уголовщине»? В доме все чаще звучала фраза-рефрен, лишающая Бориса покоя: «Может, я хочу быть профессиональным следователем, а ты ставишь мне палки в колеса!»

Петр же, хоть и старающийся сохранить нейтралитет в этом семейном конфликте, все равно всегда и во всем тайно помогал Жене. Покрывал, к примеру, ее отсутствие в доме. И главное, за что она была ему чрезвычайно благодарна, Петр, обладая хорошими связями, помогал добывать для нее информацию, причем делал все это, прикрываясь своей писательской деятельностью, якобы требующей присутствия в самых разных местах, причем приглашая за компанию в поездки по своим делам и «скучающую» сноху.

Словом, в доме всегда было неспокойно, шумно, суетно и даже странным образом весело, но все равно нервно. Так, во всяком случае, воспринимала обстановку в семье Тоня.

Женю же вообще лихорадило, когда ее материнский инстинкт начинал неравную борьбу с азартом. Причем все всё понимали! И Ребров, который пользовался ее талантом и умением добывать важную информацию по делу и который при всем этом чувствовал себя чуть ли не преступником, посвящая Женю с Тоней в тайну следствия. И сама Женя, которая понимала, что, покидая маленького сына на полдня, а то и на целый день, совершает преступление, но и находиться постоянно в детской уже не было сил. И Петр постоянно испытывал чувство стыда перед братом, когда лгал ему, скрывая истинную причину отсутствия Жени. И только Борис Бронников, заваленный работой и появляющийся дома лишь поздно вечером, чувствовал себя в этой кутерьме спокойно и уверенно, поскольку ему не приходилось лгать, изворачиваться и что-то скрывать от близких ему людей.

Вернувшись домой, он испытывал настоящее счастье, видя родных и чувствуя исходящее от них тепло. Он подолгу занимался своим крошечным сыном, носил его на руках, прижимая к груди и давая выплеснуться своим отцовским чувствам, с удовольствием ужинал в компании жены и брата, рассказывая им иногда свои адвокатские истории, а потом уставший, но с ощущением полного блаженства, засыпал в объятиях любимой жены.

– Как дети? – спросила Женя подругу. – У родителей?

– Да. Да, они купили щенка, так теперь их оттуда ничем не выманишь! Общаемся по телефону. Женя, так кто дома? – повторила свой вопрос Тоня, осторожничая, чтобы не сказать ничего лишнего из того, чего не должен был услышать Борис.

– Петр в своем кабинете работает, Борис еще не вернулся.

– Так машина-то его здесь!

– Он ее не завел утром, за ней приехали и отогнали в сервис. А Боря уехал на такси. Вот так.

– Что у вас с ним снова не так? Поссорились?

– Подожди, сейчас чаю налью… Ох, Тоня… Вот как я предполагала, так все и получилось. Меня теперь в этом доме воспринимают просто как клушу, которая безвылазно сидит дома с ребенком, жиреет и превращается в животное. Я стала неинтересна своему мужу, вот так.

– Да что случилось-то?

– У него появилась другая женщина. Вот так!

– С чего ты взяла?

– Тоня, ты что, не веришь мне?

– Нет. Борис – не такой.

– Все началось еще позавчера. Я совершенно случайно услышала часть его разговора по телефону. Мы с тобой знаем, да и все женщины знают, что, когда мужу, находящемуся дома, в кругу семьи, звонит любовница, он не станет разговаривать с ней в присутствии жены. Он выйдет из комнаты, во всяком случае. Так?

– Ну так, – вынуждена была согласиться с ней Антонина.

Слово «жиреет» застряло в ее голове, как заноза. Она прямо-таки зациклилась на нем, зная и за собой этот грех – обжорство. Особенно зимой. И если Женя после родов сумела сохранить фигуру и даже каким-то невероятным образом похудеть (!), то Тоня была самой настоящей пышкой. И ни одна диета не помогла ей сбросить ни одного килограмма.

– Борис разговаривал с женщиной, которая прямо-таки вешалась ему на шею!

– По телефону и на шею? Женя!

– Она была так назойлива, просила его встретиться, пыталась расшевелить в нем прежние любовные чувства, так и говорила, типа, помнишь, как нам было с тобой хорошо… постоянно за что-то извинялась… Думаю, это был как раз такой редкий случай, когда не мужчина «поматросил и бросил», а, наоборот, женщина!

– Ты что, слышала ее голос или что-то там себе додумала?

– У Бориса хороший новый телефон, и когда он с кем-то разговаривает, то находящиеся рядом с ним люди слышат его собеседника. Тоня, ну что я рассказываю тебе о таких элементарных вещах? Как будто бы у тебя не так!

– Согласна. И что?

– У нее довольно молодой и приятный голос. Но самое ужасное, что она так напирала на него, просто-таки умоляла о встрече. А он все осторожничал, пытался как-то отбояриться… Я даже подумала, что он забыл, кто она такая.

– Она хотя бы назвала свое имя?

– Нет! Тоже штучка еще та! Говорит, ты, мол, не мог меня забыть и тем более мой голос. Но голос у нее на самом деле запоминающийся, такой, знаешь, с хрипотцой. Я по голосу даже пыталась представить себе ее. И получилась ну просто знойная женщина.

– Ты приревновала, да?

– Нет. Пока не успела, – пробормотала Женя, поджав губы, но Тоня ей не поверила. – Понимаешь, он разговаривал с ней довольно холодно, из чего я сделала вывод, что, возможно, он на самом деле забыл, кто она такая, или же, расставшись с ней когда-то там, просто решил вычеркнуть ее из своей жизни. Я хочу сказать, что особого интереса у него этот разговор не вызвал. Даже наоборот, мне показалось, что он по-настоящему встревожен и хочет избавиться от нее. Но чтобы сделать это, ему надо с ней встретиться.

– Так все-таки они договорились о встрече?

– Да, договорились. На сегодня, представляешь?

– И теперь ты маешься, переживаешь, да? И разве это не ревность?

– Да не знаю я, что это такое! Если собирается сходить налево, то пусть! Он просто женат, а не в тюрьме. Если ему уж так захочется уложить ее в койку, пусть! Да только меня он в этом случае потеряет. Навсегда! – Последнее слово она уже выкрикнула со слезами на глазах.

– Да может, он и не собирается встречаться с ней?

– Они уже встретились. Вот… – С этими словами Женя протянула Тоне телефон. – Не все же Реброву нас о чем-то просить. На этот раз я сама позвонила ему и попросила проследить за Борисом. Сказала, где и во сколько они должны встретиться. И он заснял эту встречу на свой телефон.

– Женя! Ты опустилась до слежки за мужем?

– Да. Опустилась. Смотри, смотри… Она просто красотка! Голос, может, и грубоватый, а сама – блондинка, женственная, веселая, какая-то легкая, приятная…

– Может, я, конечно, ничего не понимаю, но ты видела выражение лица ее, когда она увидела Бориса?

– Видела, конечно, что за вопрос? И что?

– Да она, похоже, разочаровалась в нем… Во всяком случае, у нее такое лицо, словно она удивилась… Вот, смотри, сейчас я прокручу еще раз… Смотри! Она словно оробела, сжалась вся… И как будто бы даже испугалась!

– Ну не знаю… Может, они расстались как-то нехорошо. Может, она бросила его, обманула, предала. Может, одолжила у него денег и не вернула. Но то, что они были любовниками – это точно. Просто ты не слышала, как она с ним ворковала по телефону. Какие слова говорила, чтобы пробудить в нем воспоминания.

– Что говорит Ребров? Он что-нибудь услышал?

– Понимаешь, это мое поручение он должен был выполнить сам, все-таки он следил за Борисом. И дело касается его личной жизни. Валера сам должен был отправиться в это кафе, но занять такое место, чтобы его не заметили. Иначе их дружбе пришел бы конец. Поэтому он следил за Борисом издалека. Что сумел снять, то и успел. Но разговора не услышал.

– А еще есть запись?

– Нет. Только эта плюс фотографии. Листай, увидишь.

Тоня внимательно изучила все видео- и фотоматериалы. Вздохнула.

– Ну что я могу тебе сказать? Любви особой я с его стороны не заметила, да и сама эта женщина выглядела какой-то пришибленной, напуганной. Но ей явно что-то от него нужно было. На некоторых кадрах такой просящий взгляд.

– Деньги, что же еще? Думаю, она уже знает, что Борис женился, поняла, что он к ней не вернется, но решила напоследок немного потрясти его. Возможно, когда-то он был щедр к ней, покупал меха и драгоценности… Бррр…

– Женя, да успокойся ты уже!

Тихонько постучали, и на кухне появилась няня Соня. Милая розовощекая женщина невысокого роста в свободных домашних голубых штанах и белой трикотажной тунике. Светло-русые волосы аккуратно собраны на затылке в узел.

– Женечка, Мишу кормить пора…

– Ох… Да-да, иду.

И Женя, тяжело вздохнув, пошла в детскую.