Читать книгу История и фэнтези. По следам героев «Игры Престолов» - Анна Данюшевская-Грэхэм - Страница 3

Джордж Р. Р. Мартин – автор суперпопулярной серии «Песнь льда и пламени» (далее «Песня»). Казалось бы, автор должен быть счастлив таким достижением, однако при чтении самых разных англо- и русскоязычных интервью писателя возникает ощущение, что он с кем-то полемизирует, пытается кому-то что-то доказать. Кому и что не очень понятно, но можно попытаться найти отгадку, основываясь на материалах его интервью и, конечно же, на текстах его книг. Необходимо помнить, что огромная популярность этой серии оказалась большим сюрпризом для самого автора: «Книги – необычайно успешны. Кажется, я уже переведён на 47 языков, что совершенно поразительно. Мои ранние работы всегда переводили, но теперь-то меня переводят на языки, о которых я никогда не слышал, во всех уголках мира».[29] Это далеко не первая книга, написанная Мартином, которая стала достаточно популярной среди любителей фэнтези и научной фантастики, но их тиражи не идут ни в какое сравнение с огромным успехом «Песни».

О жирных драконах и испепеляющей магии. Судя по разным интервью, репортёры давно пытаются понять, почему его книги оказались настолько востребованы. Джон Ходгман справедливо замечает, что «вторичная Вселенная» Мартина: «не то место, или тот мир, или то время, где большинство захотят жить».[30] Да, и сам Мартин сознаётся, что не хотел бы жить в собственном мире. Таким образом, автор этой вселенной оказывается в положении человека, оправдывающегося за своё произведение. Как известно, «атака – лучшая форма защиты», и, вероятно, Мартин разделяет эту позицию. Его ответ, фактически, является обвинением в адрес других писателей жанра фэнтези: «Я также читал и фэнтези. И когда я читал фэнтези, у меня возникли проблемы с большинством фэнтези, которое я читал, потому что мне казалось, что средневековье или некоторая версия квазисредневековья были излюбленной декорацией подавляющего большинства романов-фэнтези, которые я читал, написанных имитаторами Толкина и другими фэнтезийцами, однако у них всё выходило неверно»[31] (написание фамилии Толкиена в орфографии оригинала цитаты). В основном Дж. Р.Р. Мартин обвиняет этих авторов в недостатке бытового и социального реализма, и ниже мы разберёмся в том, насколько обоснованы его претензии к этим «плохим» авторам. Однако интересно отметить, что ни в одном англоязычном интервью он никогда не упоминал имён других писателей, с которыми был не согласен и особенно не распространялся об этих ошибках, которые позволили бы «опознать» тех литераторов, которые так сильно разозлили Дж. Мартина и заставили его самого взяться за перо.

Только в августе 2017 года, во время поездки в Россию ситуация несколько прояснилась. То ли Мартин изменил своим принципам; то ли был сбит с толку общением через переводчика; то ли узнал, что некоторые популярные на Западе писатели жанра фэнтези или, практически, совсем неизвестны (Мерседес Лэки),[32] или малоизвестны в России (Энн Маккефри) – причина неизвестна, – но в интервью сайту «Медуза» и журналу «Мир фантастики» он поделился некоторыми базовыми идеями своих книг в отношении драконов и магии. О драконах он до этого не рассказывал ни в одном интервью, поэтому его слова были немедленно опубликованы в интернете.[33] Хотя о магии он рассказывал раньше, в России он поделился своими взглядами на магию во всех четырёх своих интервью. Именно здесь Мартин назвал Энн Маккефри по имени, хотя его комментарий был достаточно уничижительным: «Как обосновать способность зверя выдыхать огонь из глубин организма?.. Это сделать невозможно. Разве что Энн Маккефри предприняла сносную попытку в цикле про Перн. Я решил, что огонь нужно принять на веру».[34] Вера – дело хорошее, но ведь и огонь разный бывает: у Маккефри драконы сжигают только органические материи (зелень, листья, Нити); у Мартина драконий огонь плавит каменные стены и металлические доспехи (температура плавления железа, между прочим, от 1150 до 1590 °C). Это уже не дракон, это какая-то мартеновская печь! Слова о драконьем огне были частью ответа на другой вопрос: «Насколько все эти детали важны в хорошем фэнтези? До каких глубин фантасту надо продумывать физику, химию, биологию своего мира?».

Ответ Мартина очень показателен, учитывая его последующую критику Энн Маккефри и яростно-негативное отношение к разнообразной магии и магам как неотъемлемой части фэнтези: «Иногда лучше не углубляться в детали – когда описываешь что-то смутно, ты всегда прав, а когда вдаёшься в подробности, кто-нибудь непременно скажет, что ты и тут ошибся, и там ошибся». Именно этим, не побоюсь этого слова, неряшливым подходом к деталям своей концепции Мартин невыгодно отличается как раз от Энн Маккефри и ряда других писателей.

Необходимо, отметить, что покойная (с 2011 года) Энн Маккефри всегда настаивала на том, что она пишет не фэнтези, а научную фантастику, поэтому её книги были проработаны в мельчайших деталях, одним из её консультантов был учёный-генетик Джэк Коэн, который помог ей разработать пошаговую концепцию генетического эксперимента, приведшего к возникновению драконов Перна на базе пернийских собственных огнедышащих летающих ящерок, водившихся на этой планете с незапамятных времён. Мартин не может, положительно относиться к драконам Маккефри, ведь он специально создал двуногих драконов для своего мира: «Двуногий дракон выглядит правильно, а четырёхногий – глупо, у него наверху обычно крылья, и не очень понятно, как они связаны с телом, – у него там что, дополнительные мышцы?.. Крылья такого дракона кажутся маленькими, между тем двуногий может обладать крыльями с огромным размахом. Кроме того, в нашем мире – по крайней мере, на планете Земля – животных с шестью конечностями нет, если оставить за скобками насекомых. У птиц и летучих мышей – по два крыла и две ноги. У птеродактилей – зверей, которые ближе всего к драконам, как мы их себе представляем, – тоже было два крыла спереди и две ноги сзади. Вот почему я решил сделать своих драконов такими же – чтобы они казались несколько более реальными».[35] Но на планете Перн собственно пернийские животные все имеют 6 конечностей (если считать крылья), эта их природная особенность, скрупулезно отображенная в романах, также там детально прописан огромный размах крыльев драконов и их мощные мускулы: их же всё-таки корифей генетики создавала, по тексту книги, она всё досконально продумала.

Интересно, что интервьюер из «Кинопоиска» тоже пытался уточнить у Мартина его концепцию дракона: «То есть драконы – такие летучие, стройные, злобные машины для убийств?». И в ответ услышал: «Да! Драконы должны летать. Нельзя прицепить малюсенькие крылышки к жирной ящерице и думать, что она взлетит! Необходимы мощные мышцы, огромные крылья, чтобы поддерживать такой вес».[36] А кто вообще говорит о «жирной» ящерице?! Вообще-то у Маккефри все драконы стройные с хорошо развитыми мускулами и большими крыльями, а единственный жирный дракон – на 17 книг, написанных лично Энн Маккефри, и 8 в соавторстве с сыном Тоддом – Неморт. Поскольку в книгах Маккефри дракон схож по характеру со своим наездником/ наездницей, то ленивая обжора Джора, боящаяся высоты, разъелась сама и раскормила свою дракониху Неморт, в результате та действительно почти не летала. В первой же книге из пернийского цикла описано, как все наездники драконов сговорились между собой и со своими драконами, чтобы посадить обжору на диету, не давая ей есть мяса убитых животных, а только пить кровь, таким образом, Неморт достаточно похудела и смогла подняться в полёт для спаривания и отложить потом яйца. Концепция и вся ситуация прописаны настолько детально, что не совсем понятно, какие противоречия увидел там Дж. Мартин, и чем драконы Маккефри ему не угодили. Ещё раз повторю, что писательница специально создала мир, где 6-конечные животные были нормой, так что читатели могли легко отличить собственно пернийских животных и птиц, от завезённых с Земли колонистами с 4-мя конечностями. Но если Мартин признает, что он не первый сотворил «научно обоснованных» огнедышащих драконов, то при более детальном сравнении с другими авторами может оказаться, что и разные области типично фэнтезийной специфики, включая магию и средневековые декорации могут оказаться более продуманными и реалистичными у других авторов. А о драконах и их земных родственниках речь еще впереди.

В отношении магии Мартин тоже очень откровенно высказался в России: «в высоком магическом фэнтези, где волшебники могут все, это заканчивается тем, что и читатель, и писатель попадают в беду. Потому что такие истории не выдерживают испытания вдумчивым логическим рассуждением. Если творить магию так просто и волшебники настолько могущественные, то все эти миры должны быть сильно другими. Зачем там вообще нужны короли? Что они могут сделать, если волшебник способен уничтожить целую армию, просто произнеся пару слов и помахав руками? Не было бы королей, волшебники бы всем управляли».[37] «Меня часто спрашивают, как создавать системы колдовства, а я отвечаю, что их создавать не нужно. Здесь вам не Хогвартс, чтобы наставник обучал воскрешать людей – и ученики получали бы пятёрки, тройки и двойки в зависимости от результатов воскрешения. Это тайное искусство, сверхъестественное, опасное, речь идёт о силах и божествах, с которыми лучше не связываться».[38] Нечто схожее Мартин говорил и в англоязычных интервью: «У них есть действительно могущественные волшебники, ведьмы и колдуны, которые могут уничтожить целые армии – и у них все еще есть целые армии! Нет, тут „А“ равняется „Б“. Если у Вас есть один парень, который может сделать, буга-буга, и Ваша 10,000-я армия мертва, Вы не соберёте 10,000 человек!».[39] Снова возникает ощущение, что Мартин принципиально не читал внимательно других авторов фэнтези. Речь, конечно, не идет о разного рода макулатуре, где, по ходу действия, может случиться все, что угодно, вне всякой логики и смысла. Вероятно, Мартин полемизирует с серьезным писателем, поднимающим проблемы, волнующие его самого.

К 1996, году выхода в свет первой книги из серии «Песни льда и пламени», Мерседес Лэки уже опубликовала 19 из 34 своих повестей о герольдах Вальдемара. В этих книгах создана система двух видов магии: ментальной магии и энергетической магии. Ментальная магия (магия герольдов) – разные экстрасенсорные способности: эмпатия, телепатия, телекинез, телепортация, пирокинез, предвидение на разные отрезки времени, способность видеть на большие расстояния и многое другое. Ментальной магией оперируют через каналы в мозгу. Эти каналы бездействуют у большинства людей; а у тех, кто проявляет эти способности, есть активные открытые каналы. К области ментальной магии относится исцеление, дар бардов и чувство земли. Целители используют «лечащую энергию», чтобы ускорить естественные процессы выздоровления организма. Небольшие раны могут быть вылечены очень быстро, в то время как серьёзные, опасные для жизни травмы, могут потребовать несколько месяцев ускоренного и усиленного лечения.

Дар бардов схож с эмпатией: обычно певцы используют свой дар во время исполнения музыки. «Одарённые» исполнители, в отличие от чрезвычайно талантливых музыкантов, могут влиять на эмоции людей и их поведение своей музыкой, позволяя им испытать песню – «прожить» её. Чувство земли – редкая форма восприятия, которая позволяет «видеть» или «чувствовать» состояние земли вокруг.

Энергетическая магия – способность видеть магическую энергию и манипулировать ею. Сама магическая энергия – побочный продукт жизнедеятельности всех живых организмов, включая растения, насекомых, животных и людей, скапливающаяся в ручейках, речушках, реках и озёрах магической энергии, прежде чем она покинет реальный мир и уйдет в мир энергии. К этой форме магии получают доступ разными способами. Любой человек со способностью видеть магическую энергию может управлять ею; естественные способности, терпение и мастерство влияет на объём энергии, доступной магу. Существуют разные средства достижения желаемых результатов: прямое использование энергии; создание и пользование специальными магическими предметами; божественная магия, магия шаманов и священников, часть которой предоставляется конкретным богом; кровавая магия (запретная форма магии, которая позволяет получать энергию через боль и смерть жертв). Как правило, маги кровавой магии – отрицательные персонажи, но есть исключения: шаманы жертвовали своей жизнью на пользу своих кланов в критической ситуации. Иногда волшебники осуществляли «последний удар», когда маг умирал сам, уничтожая противника, и это тоже можно считать формой кровавой магии. Могущественные маги также могут вступать в контакт с обитателями «Нейтральных» пространств, последние существуют параллельно нормальному физическому миру и как-то отделены от него. Сильный маг может вызвать оттуда демона или пригласить духа: так священники Карсе вызывали демонов для борьбы с внешними врагами и контроля над инакомыслящими внутри страны; Ваниел Ашкеврон пригласил духов воздуха вронди, чтобы они следили за магами, колдующими в границах Вальдемара и доносили о них герольдам-магам. В арсенале всех герольдов, как энергетических так и ментальных магов, есть «заклинание Правды», существующее чуть не с основания королевства, им вызывают всё тех же духов воздуха вронди, которые садятся на голову испытуемого – если человек говорит правду, то они сияют ровным синим цветом, а если врёт – то свет гаснет.

В мире Мерседес Лэки, Велгарт, есть много разных государств, хотя большая часть книг посвящена государству Вальдемар и его герольдам. Герольдов выбирают Компаньоны, магические духи в форме белоснежных голубоглазых сереброкопытых лошадей. В Вальдемаре именно герольды обладают или ментальной магией, или энергетической магией, либо обеими этими видами. Причем выбор компаньона зависит не только от магических способностей избранника, но и от его личных качеств: выбран может быть только порядочный и честный человек. Компаньоны привозят своих питомцев в столицу, Хэвен (если имя столицы перевести на русский, то получится «Рай»), где их обучают в специальной школе Герольдов. Всё, что так не любит Мартин! В Велгарте существуют и другие школы для магов, некоторые связаны с конкретными государственными структурами, некоторые не знают государственных границ.

Однако, Лэки постоянно подчеркивает, что магия (как ментальная, так и энергетическая) работает так же, как мышцы и мускулы человека: не натренируешь мышцы, не сможешь оперировать высокими уровнями магии.

И как в спорте или любой физической деятельности, если перезанимаешься или переработаешь, то потом наступает неизбежная физическая реакция. То же самое происходит у ВСЕХ магов Лэки: если они сделают что-то невероятно сложное, практически невозможное, то потом наступает неизбежная реакция – сильная головная боль (в лучшем случае).

Одним из героев Лэки, который сам мог уничтожить большую массу врагов был Ваниел Ашкеврон. Но он – адепт, который в состоянии манипулировать огромным количеством энергии. Против него действительно сражалась целая армия, ведомая пятью магами на передовой, и поддерживаемая десятками магов, которые предоставляли главному колдуну противника «чистую» энергию. И одолеть врага Ваниел мог только с помощью дополнительной энергии от своего компаньона Ифандес, и победил он Последним Ударом, всегда означающим смерть мага, наносящего этот удар (от Ваниела и Ифандес осталась горстка пепла). Лэки много раз повторяет, что волшебники почти не работают вместе, так как они редко могут договориться друг с другом, особенно если они самоучки. Собственно, совместной работе учат и в коллегии герольдов, и в школе Белых Ветров. С самого начала писательница создала систему, в которой маги не могут безнаказанно уничтожать целые армии. Дж. Мартин считает, что могущественные волшебники сами возглавят государства и будут творить, что хотят, но Лэки ответила и на этот вопрос в «Чёрном грифоне». Магическая война между злым магом-адептом Мааром и добрым магом-адептом Урто закончилась вселенской магической катастрофой, приведшей к землетрясениям, наводнениям и другим перипетиям – на месте земель Урто образовалась плоская степь, а на месте башни Маара плещется глубокое озеро. Нетрудно догадаться, почему после этой катастрофы в последующие три тысячи лет все колдуны в регионе были подконтрольны своим государствам или богам, а в Карсе детей, которые потенциально владели ментальной магией, сжигали, так как там не умели её контролировать.

В книге «Мечом» Керовин, капитан компании наёмников, очень чётко даёт понять, что маги весьма уязвимы: «Маги – люди; если их порезать, потечёт кровь; если их ударить, куда надо, они умрут. Им нужно есть, и они устают, если они колдуют слишком долго. Есть способы их остановить…: нарушать их концентрацию; передвинуть нужные им предметы, подкрасться и напасть на мага сзади чисто физически; выпустить по магу тучу стрел – все он отразить не сможет».[40] А в книге «Цена магии» Радевел (учитель владения оружием), кузен самого могущественного мага того периода Ваниела Ашкеврона, поучает своих учеников, стоя над трупом только что убитого им мага: «Если Вам удалось застать мага врасплох, это самый лучший способ убрать его. Привлеките его внимание и прервите его магию, потом неситесь на него до того, как у него будет шанс изменить направление удара. Сначала бейте по рукам – большинству из них почему-то нужно размахивать руками, прежде чем они выполнят заклинание».[41] Интересно, что Мартин описывает действия мага в «плохих» фэнтези чуть ли не теми же словами, какими Радевел иллюстрирует поведение мага для своих учеников. Только вот выводы у них противоположные: для Мартина маг непобедим, а для Радевела – он всего лишь человек, которого можно и должно убить. Получается, что драконы у Маккефри глубоко и детально продуманы, а маги у Лэки далеко не всемогущи и лимитированы вполне понятной природой человека.

Эпоха застойного феодализма. Что же на самом деле так раздражает Мартина у других авторов фэнтези, например, у той же самой Лэки?[42] В интервью «В фэнтези с классовым обществом должны быть классовые различия»[43] Джорджа Мартина можно найти ответ: «Плохие авторы заимствуют классовую структуру Средневековья: у них там есть королевская семья, дворяне, купцы, крестьяне и так далее. Но они при этом не понимают, что' стояло за различием между классами». Хорошо бы ещё знать, что Мартин понимает под этими словами. Как уже упоминалось выше, книги из серии «Песнь льда и пламени» Джорджа Мартина переведены на 47 языков, включая русский. Книги оказались популярны среди русскоязычной читательской аудитории, что привело к переводу на русский язык ряда интервью Джорджа Мартина, данных англоязычным корреспондентам. При чтении переводов этих интервью, возникает ощущение, что иногда переводчик использует первые приходящие в голову слова, которые далеко не всегда соответствуют мысли писателя. Например, в оригинале упомянутой беседы[44] используется словосочетание «the class structures of the Middle Ages». Переводчик статьи, не задумываясь, переводит «class structures» как «классовую структуру». В другом англоязычном интервью Мартин немного меняет словосочетание: «It was a sort of Disneyland middle ages, where they had castles and princesses and all that. The trappings of a class system, but they didn’t seem to understand what a class system actually meant».[45] В переводе это звучит так: «Это типа средние века в Диснейленде, где имеются замки, принцессы и всё такое. Все декорации классовой системы, но они, похоже, не понимают, что классовая система собственно означает». Таким образом, для Мартина выражения «классовая структура» и «классовая система» полностью взаимозаменяемы.

В английском языке словосочетания «class system» имеет два разных значения – «классовая система» и «сословная система». А вот это уже далеко не одно и то же. С точки зрения любой общественно-политической теории, это разные вещи. Привычный авторам данной работы марксизм-ленинизм помогает держаться в рамках достаточно точных определений. Наиболее полное определение класса, с марксистской точки зрения, было сформулировано В. И. Лениным в работе «Великий почин»: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают».[46]

Сословия – общественные группы, имеющие определённые права и обязанностями, закреплённые в законе и переходящие по наследству. Такая структура общества, в наиболее чистом и классическом виде, подразумевает, что человек достаточно жёстко зависит от своей принадлежности к той или иной группе. Сословие определяет круг прав и обязанностей человека, нормы поведения и общения, а зачастую и одежду, которую он может носить. В жёсткой сословной системе переход в вертикальном направлении из одного сословия в другое практически невозможен: человек рождается и умирает в одном и том же звании, принадлежащем ранее его предкам. Таким образом, для классовой системы общества основным признаком является отношение к средствам производства, а для сословной системы – совокупность прав и обязанностей того или иного сословия. Естественно, возникает вопрос, а о чём собственно ведёт речь Дж. Мартин в своих интервью, о сословной системе или о классовой. Текст интервью Дж. Мартина не оставляет сомнения, что его волнует именно сословная система (знать отдельно, купцы отдельно, крестьяне отдельно), и не просто так, а именно в её классическом супержёстком виде, без возможности перехода из одной группы в другую. «Классовой структуры/системы» в нашем, марксистском, понимании Мартин просто не видит. Это и понятно, если бы он «заметил» социально-экономическую структуру общества, то пришлось бы заняться отношениями собственности и вопросами производства, а это бы разрушило всю систему отношений в книгах Мартина.

Как бы читатели не относились к марксизму-ленинизму, но эволюцию общественных отношений из одной формы в другую, пока, ещё никто не отменял. В недрах одной формации всегда зарождаются зачатки другой, которые со временем разовьются, и заместят предыдущую формацию, а потом сами будут замещены последующей формацией. Чем дальше идёт развитие цивилизации, тем быстрее сменяют друг друга общественно-политические формации. Около трёх миллионов лет существовал на Земле первобытнообщинный строй, начиная от «человека умелого» и завершая эволюцию человечества людьми современного типа. Люди современного типа оформились в отдельный вид около 200000 лет назад, продолжая жить первобытнообщинным строем. Рабовладельческие цивилизации древнего Шумера, Египта, Греции и Рима просуществовали около 3500 лет; феодальные отношения в Европе – около 1000–1200 лет, капиталистические – около 400–500 лет и существуют до сих пор.

Однако, если мы посмотрим на книги «Песни льда и пламени» наблюдается интереснейшая вещь: феодализм в Вестеросе без какого-либо изменения в производительных силах и производственных отношениях длится уже 12300 лет! До этого сколько-то тысяч лет существовал первобытнообщинный строй детей леса и великанов (культура охотников и собирателей). Затем пришли Первые Люди, потом Андалосы, потом Таргариены, а раннефеодальные экономические отношения не меняются. Как первые люди поставили свои замки, так их потомки и последующие завоеватели просто совершенствовали те же укрепления, а производственные отношения сохранялись старые: феодалы владеют землей, сдают её в аренду крестьянам, которые её обрабатывают и платят лорду ренту, в основном натуральным продуктом. У Дж. Мартина даже ремесло не очень сильно выделено, в книгах действуют оружейники (мастера по производству доспехов, мечей, кинжалов), кузнецы (противопоставлены оружейникам), плотники и дубильщики. О том, что в стране есть сапожники, ткачи и медники можно догадаться по названиям улиц Королевской Гавани: площадь Сапожников, улица Ткацких Станков; переулок Медников. Остальные ремёсла, связанные с повседневной жизнью средневекового города и деревни, практически, отсутствуют: почти не найдёшь упоминаний о портных, скорняках, резчиках, бондарях, каменщиках, ювелирах, гончарах, стеклодувах и многих других. Чуть больше повезло торговцам, особенно продовольствием: встречаются торговцы скобяными изделиями, зеленщики, пекари, мясники и продавцы вина, о наличии рыбаков и продавцов рыбы узнаём из названия очередной площади.

Любое социально-экономическое общество эволюционирует, какое-то медленно (первобытнообщинное), какое-то быстрее: всё зависит от количества произведённого прибавочного продукта – чем его больше, тем быстрее меняется общество. Средневековое общество тут не исключение; феодального строя, как некой абстракции, любезной сердцу Мартина, вообще не существует.

История человечества знает раннее средневековье, зрелое средневековье и позднее средневековье – это три весьма существенно различающихся между собой вида общественной формации как в экономическом, так и, особенно, в сословном плане. И если зрелое средневековье достаточно жёстко в сословном отношении, то позднесредневековое общество – не в пример более гибко и позволяет переходы из одной сословной группы в другую.

Как это не парадоксально прозвучит, учитывая пламенные речи Дж. Мартина на предмет сословной структуры, но именно её в его книгах как раз и нет. Ни разу не упоминается законодательство, которое определяет сословный статус разных людей; или хотя бы какие-нибудь традиции,[47] связанные с сословиями. Брони начинает сагу наёмником, а заканчивает, пока, лордом – и, возможно, это ещё не предел его продвижения по сословной лестнице в книгах автора, критикующих остальных писателей в жанре фэнтези за неправдоподобную сословную структуру их обществ. Есть ли какие-нибудь привилегии у дворянства в мире, созданном Дж. Мартином? Каковы прерогативы королевской власти? Кто обладает правом осуждать на смерть: только король или любой феодал, владеющий замком? По какому праву Лиза Аррен устроила суд над Тирионом Ланнистером? В реальные средние века дворянин мог быть осуждён на смерть только королевским судом! А Тирион, безусловно, – дворянин, карлик – но дворянин.

Те зачатки сословной структуры, которые у Мартина всё-таки можно обнаружить, демонстрируют небывало открытое, в сословном плане, общество. Согласно традициям (или законодательству?) Вестероса каждый рыцарь может пожаловать в дворянское сословие, любого человека, который прошел под его руководством военное обучение. И кому он, соответственно, доверяет. Ни лордовского, ни королевского согласия на это не нужно. Последствия предсказать несложно. Сословный статус будет продаваться направо и налево: у рыцарей Вестероса денег всегда не хватает, да и родовой чести явно не в избытке. Если ремесленнику, чтобы стать мастером и хозяином лавки, надо хотя бы изготовить шедевр, то, чтобы стать дворянином, достаточно выплатить скромную сумму денег. Зачем странствующему рыцарю служить кому-то и проливать кровь, если можно продавать свой статус, например, сыновьям зажиточных крестьян и ремесленников? Собрал группу, провел занятия (если не лень) в течение 72 учебных часов, и десяток новых рыцарей готов. А у тебя в кармане пара килограммов блестящих оленей!

Эта открытость и иллюстрируется в сборнике повестей о Дункане и Эгге «Рыцарь Семи королевств»: сэр Дункан Высокий был сиротой с Блошиного конца Королевской Гавани, которого взял себе в оруженосцы странствующий рыцарь, и которого он возвёл в дворянский статус на смертном одре. В итоге, права сэра Дункана признаются, он участвует в турнирах, становится наставником принца крови Эйегона, будущего короля, потом становится лордом-командующим королевской гвардией, которого приводят в пример как одного из образцов рыцарства. Попробуйте представить себе более открытое общество, когда человек за свою жизнь вознёсся со дна на самый верх?! Получается, что из крестьян-арендаторов можно легко попасть в купцы, а из обеих групп можно выбиться в рыцари. А уж из рыцарей в лорды достаточно просто попасть. Где же у Мартина жесткая закрытость средневековых сословий?

Писатель также забывает о значении самого понятия «средние века» – они на то и средние, что находятся между древностью и современностью. У Мартина роль древности выполняет старинная погибшая империя Валирия (что-то вроде нашей Атлантиды или Римской империи), у которой были выдающиеся достижения в области металлургии и магии. Валирия ушла в прошлое, но после нее остался ряд колоний, рабовладельческих и торговых городов-государств, последние весьма напоминают Ганзейские города. Так где же современность? У Мартина её нет, но тогда и средних веков тоже нет. Скорее, просто какой-то жутко затянувшийся феодализм, причём достаточно примитивный: автору не до эволюции орудий труда и процессов производства. Во всём этом нельзя обвинить многих других авторов, например, М. Лэки, и общество у неё меняется, и перечень ремесленников весьма внушительный, и феодализм вплотную подошёл к прединдустриальной эпохе, и сословная мобильность, присущая этой эпохе присутствует: в целом её книги имеют ярко выраженную «средневековую» составляющую между первобытнообщинным родоплеменным строем и раннекапиталистическими отношениями.

«Оязыченное» католичество или «окатоличенное» язычество? Читатель, получающий удовольствие от книг Мартина, может вполне обоснованно возразить, что писатель пишет фэнтези, поэтому всякие там историки и критики должны помолчать на тему реальной истории, сословных отношений и всех прочих скучных материй. И читатель был бы абсолютно прав, если бы литератор в своих интервью не настаивал на прямой связи своих книг с реальностью. В уже процитированном выше интервью Дж. Мартин называет «плохими» тех авторов, которые заимствуют обстановку средневековья, но нарушают жёсткую сословную структуру классического средневековья. Таким образом, «хороший» автор, в понимании Мартина, должен не только заимствовать обстановку, но и реальные отношения/ классовую структуру средневековья. В другом интервью писатель пояснил: «Есть общий процесс для создания фэнтези: ты должен укоренить его в реальности. А затем ты играешь с ним немного, потом добавляешь немного воображаемого элемента, а потом делаешь это больше».[48]В качестве такого примера Мартин приводит Адрианов вал, отделяющий Англию от Шотландии, поясняя, что когда взял его за образец Стены из Вестероса, «только я сделал Стену значительно больше и сделал её изо льда – процесс фантазирования».[49] Читатель может возразить: «Ну, подумаешь, стена и разная другая колористика имеют корни в реальности, но это не касается социального, религиозного и экономического устройства мира Мартина! К миру Мартина реальность не имеет отношения».

Если бы так, но Мартин и здесь дал достаточно исчерпывающий ответ. 19-го сентября 2011 года Джон Ходгман, проводя интервью с Мартином, предположил, что все религии мира Мартина полностью придуманы: непохожи они, на взгляд интервьюера, «на религии изначального мира, в котором мы живём, в мире Ваших романов имеется несколько основных религий, малых сект; на континенте, где большинство героев проводят большую часть их времени, существуют две хорошо развитых религиозных философии, плюс новая секта приходит на континент и завоёвывает позиции. Мне интересно, как человек садится и создаёт религию?».[50] Однако Мартин не соглашается с Ходгманом и настаивает, что его религии основаны на реальности: «Я основывал их на реальных мировых религиях, только подправляя или расширяя немного. Вера в Семь, конечно же, базируется на средневековой католической церкви, и её центральная доктрина, что есть один Бог с семью аспектами, частично базируется на католическом убеждении, что есть один Бог, но у него три аспекта: Отец, Сын, Святой Дух. У семи, вместо этого: Отец, Мать, Дева, Старуха, Кузнец, Воин и Неизвестный, который представляет Смерть».[51] Дж. Мартин даже не понимает, что его религиозное пояснение, со ссылкой на реальную ветвь христианства, демонстрирует тот факт, что сам писатель не очень хорошо разбирается в философии религии. В христианстве (католицизме) представлено триединство святости: начало (отец); конец (сын); вечность, вневременность и сверхъестественность (святой дух) – вот эта неделимость начал и позволяет христианству быть монотеистической религией. В то время, как Мартиновы аспекты (как у семи) представляют принципиально разные сущности божества – то есть это по сути разные божества. Таким образом, реальные корни Веры в Семь – язычество, а не средневековое католическое христианство.