Читать книгу Эстель в поисках счастья - Анна Филиппова - Страница 1

‒ Ну так что, Эстель? Ты готова приступить к работе?

Вопрос странной женщины, одетой в чересчур элегантную одежду, говорящей по-русски с нарочитым французским акцентом, поверг Эстель в ужас. Она осознала, что совершенно не готова приступить к работе. К тому же Реймс по-прежнему был мрачным и унылым городком и не оправдывал ее ожиданий. Жаль, что она не подумала об этом раньше. Ей хотелось продолжить свое путешествие и отправиться в Эперне, погрузиться в историю шампанского и скрыться от внешнего мира среди бесконечных виноградников. Но вот незадача ‒ знаменитому дому "Вдова Клико" требовался иллюстратор рекламных брошюр, совмещающий функции экскурсовода, менеджера и администратора. Эстель хотелось занять себя обычной работой и время от времени радовать мир своим художественным талантом.

Странная женщина пришла в полный восторг от эксцентричности, самодостаточности, стеснительности и обворожительной неуверенности Эстель. Ей показалось, что Эстель ‒ именно тот, кто ей нужен.

Странную женщину звали Жасмин. Она переехала в Реймс двадцать лет назад, выйдя замуж за удивительного француза по имени Ромен, обладающего выдержкой Реми Мартен и изысканностью Шеваль Блан урожая тысяча девятьсот сорок седьмого года. У него был маленький сувенирный магазинчик при доме шампанского, и он вел размеренный образ жизни. Жасмин, всегда любившая приключения, удивительным образом смогла умерить свой пыл и подстроиться под ритм французской неторопливости. Она неожиданно стала спокойной и уравновешенной женщиной. Она напомнила Эстель администратора театра Галабрю. Ее сознание рисовало жуткие картины бессмысленных разговоров с Жасмин. Предваряя все ее вопросы, Эстель сухо произнесла:

‒ Я не готова приступить к работе, ненавижу Реймс и не намерена обсуждать с вами свою жизнь. Если будете задавать мне тупые вопросы и вторгаться в мое личное пространство, я взбешусь, и вы потеряете ценного работника ‒ художника, готового не только иллюстрировать бездарные брошюры, но и проводить экскурсии и рассказывать клиентам, как им повезло. Вам все понятно?

Жасмин поняла, что слегка поспешила с выводами относительно кандидатуры Эстель. Но как только эта мысль пришла ей в голову…

‒ Не подумайте, что я отказываюсь от работы.

‒ Простите?

‒ Я буду работать в вашем замечательном доме шампанского.

‒ Но вы же сказали…

‒ Мало ли что я сказала! Я вообще говорю крайне редко. Но если уж говорю, то обязательно какую‒ нибудь глупость. Так что советую просто не обращать внимания на мои слова.

‒ Да, но…

‒ Так когда я могу приступить к работе? Мне не терпится начать делать что‒ то полезное для пьющих туристов.

Жасмин была в недоумении и утешала себя мыслью о том, что завтра она не выйдет на работу (и это согласовано с начальством), поскольку обещала помочь своему мужу в магазине.

‒ Хоть завтра. Дело в том, что…

‒ О, отлично.

Эстель нервно улыбнулась и направилась к выходу.

Но Жасмин подумала, что если так и не закончит ни одну фразу, то потеряет лицо и к тому же никогда не сможет сработаться с Эстель.

‒ Мне кажется, вы взволнованы.

Эстель обернулась. Она из всех сил пыталась сдержать привычное для нее раздражение.

‒ А вам то что? Я же сказала, что не потерплю, если вы попытаетесь вторгнуться в мое пространство.

‒ Простите. Я надеялась, вы пошутили.

‒ Я не умею шутить.

‒ Понятно. Буду иметь ввиду. Поздравляю с новой работой.

‒ Это лишнее. Что хорошего в том, что мне придется каждый день общаться с сумасшедшими людьми…

Эстель пожала плечами. Разговор с Жасмин заставил ее усомниться в правильности своего решения. А что если отказаться от работы и отправиться в Эперне? Что если позвонить Доминику, признаться ему в любви и пообещать быть с ним до последнего вздоха… И вообще какого черта он до сих пор даже не написал ей сообщение? Неужели он вздумал играть в молчанку? Впрочем, он никогда не признается в том, что был неправ. Но при этом всегда останется изумительным и тактичным человеком. Да, Доминик ни в чем не виноват. Он искренне пытался сделать ее счастливой. Проблема в том, что у него ни черта не вышло… Но это ли важно?

Эстель всмотрелась в лицо Жасмин, и увидела в ее глазах отчаяние, жалось и сожаление. И тогда Эстель сделала кое-что совершенно не свойственное ее поведению ‒ попыталась быть с Жасмин откровенной.

‒ Простите за грубость. Дело в том, что я вроде как рассталась в другом. Но на самом деле я очень хочу, чтобы он попросил меня вернуться. Я не была уверена в своих чувствах, а теперь жалею о том, что уехала. Знаете, в чем главная проблема? Мне безумно нравилось быть не только его любовницей, но и его партнером по работе. Только вот я почему-то внушила себе, что это неправильно и что нельзя совмещать любовь и бизнес. Это полный бред. Очень даже можно. И нужно. Ведь если ваш мужчина готов доверить вам свою работу, значит он предан вам так сильно, насколько это возможно. Если он доверяет вам свою работу, вы не вправе требовать от него признаний в любви. Потому что он вам уже во всем признался. И позволил быть его женщиной и его другом. Понимаете?

Жасмин слушала Эстель с блаженной улыбкой на лице. Она вдруг увидела совершенно другого человека ‒ мягкого, честного и искреннего.

‒ Знаете, я сама часто помогаю мужу по работе.

‒ Правда? Значит, у нас есть кое-что общее.

‒ Мне кажется, вы все еще преданы вашему другу.

‒ Да. Наверное, так и есть. Странно, вы вторгаетесь в мое личное пространство, а я не раздражаюсь. Разве что чуть‒ чуть…

‒ На здоровье.

‒ Что?

‒ Намекаю на то, что за такие перемены можно и сказать спасибо.

‒ Да. Точно. Спасибо.

Да… Эстель испытала совершенно непривычные для нее чувства ‒ ей вдруг захотелось поделиться с Жасмин своими переживаниями, рассказать ей о том, как она любит и ненавидит Доминика, и как ей нравилось чувствовать, что он нуждается в ней, как ни в ком другом, и что она без ума от его бесконечных познаний, и что разделяет его безграничную любовь к Франции и готова доверить ему все свои самые сокровенные страхи и самые невероятные мечты. Эстель была готова расспрашивать Жасмин о ее муже и его магазинчике, их совместных планах и делать это вовсе не из вежливости ‒ ей было искренне интересно узнать о Жасмин все, что она была готова доверить окружающим. Жасмин, в свою очередь, была готова поддержать Эстель в ее неожиданном порыве и простить ей ее жуткую грубость.

‒ Так у нас все нормально? ‒ аккуратно поинтересовалась Эстель.

‒ Конечно. Знаете, я никогда не обижаюсь на хороших людей. А у вас, как мне кажется, очень доброе сердце.

Эстель смущенно посмотрела на Жасмин ‒ словно та сказала нечто непристойное.

‒ О, не волнуйтесь. Я никому не скажу.

Эстель улыбнулась. Если Жасмин еще и умеет шутить ‒ ей просто нет цены, и они непременно сработаются.

‒ Ладно, мне пора. Еще нужно присмотреть жилье.

Жасмин снова была поражена. С ее лица мгновенно исчезла радостная улыбка, и она застыла на месте, несколько секунд не издавая ни единого звука.

‒ Простите, вы нашли работу, прежде чем найти жилье?

‒ Да. А что в этом удивительного?

Эстель искренне не понимала, что так смутило Жасмин. Ее желание работать в доме шампанского казалось ей настолько естественным и оно поглотило ее так сильно, что она напрочь забыла о том, что в Реймсе ей еще придется и где‒ то жить.

‒ Это странно. Обычно люди сначала ищут жилье, а уже потом работу.

‒ Ну… У меня всегда все не как у людей. Привыкайте.

‒ Да нет, просто… У меня есть небольшая студия рядом с нашим магазинчиком. Кстати, это совсем недалеко от собора.

‒ Правда?

Эстель была ошарашена тем, что обстоятельства складываются в ее пользу. Такого раньше не было. Может быть, ей стоит почаще быть хорошенькой и приятной для окружающих, проявлять искренность и любезность и не бояться обнажить перед людьми свою душу ‒ ведь по сути в этом нет ничего зазорного. Или она снова ошибается?

‒ Ну что? Пойдем смотреть студию?

‒ Да. Это будет славно.

‒ Мой рабочий день закончен, так что можем поехать на моей машине, если вы не против. А по дороге заедем в магазин к моему мужу. Я вас познакомлю. Он, кстати, тоже хороший человек.

‒ Да что вы… Такое количество хороших людей на один небольшой город это нечто.

‒ Точно. Что же, пойдемте.

Жасмин достала из тумбочки маленький черный клатч. Подумать только, Эстель мечтала о нем больше года, но так и не решилась озвучить свою мечту Доминику. Жасмин заметила ее завороженный взгляд.

‒ Нравится?

‒ Очень. Я тоже себе такой куплю. Ну или кто‒ нибудь мне его подарит.

‒ Второй вариант гораздо лучше. Мне кажется, вы не умеете принимать подарки. Но, поверьте, в жизни это просто необходимо.

‒ Буду учиться.

Эстель и Жасмин вышли на улицу. На парковке их ждал маленький красный ситроен ‒ когда-нибудь Эстель станет счастливой обладательницей точно такого же авто и будет колесить на нем по всей Франции.

‒ Присаживайтесь.

Эстель не знала, что и думать. Перед ее глазами совершенно неожиданно возникла картинка размеренной французской жизни, расписанной на десять лет вперед и немыслимой без стильного клатча и маленького красного ситроена, исполненной спокойствия, умиротворения, пропитанной запахом выдержанного мерло и мягкого сыра с плесенью и ароматом ее любимого блюда ‒ гратен доффинуа. И если бы она могла внести в эту картинку изменения, она была не стала этого делать, поскольку все было идеально. Женщина, работающая в доме шампанского, и иногда помогающая своему мужу, чье поведение соответствует высшим французским стандартам, радостно встречающая туристов и с огромным удовольствием рассказывающая им о процессе производства искрящегося праздничного напитка, готовая поделиться с ними всеми своими знаниями о Франции, покупающая себе стильные французские вещи и готовящая настоящие французские блюда, вызывала у Эстель неподдельное восхищение, и в глубине души она бы хотела немного походить на Жасмин. Пожалуй, было бы чудно, если бы она с такой же грациозностью садилась в машину и так же любезно общалась с туристами, не ставя перед собой великих целей, ведя спокойную и размеренную жизнь. Странно, ведь еще десять минут назад Жасмин не вызывала у Эстель ничего, кроме раздражения.

Жасмин завела машину.

Эстель наблюдала за каждым ее движением и неустанно восхищалась ее элегантностью, спокойствием, неспешностью. Казалось, ее сознание напрочь освобождено от дурных мыслей и она уверена, что завтрашний день не принесет ей ничего нового и посему не сможет ее разочаровать.

Когда машина тронулась с места, Эстель почувствовала вибрацию в сумке.

Неужели Доминик все-таки обнаружил пропажу и хочет попросить ее вернуться?

Нет. Это был не Доминик.

‒ Странно…

‒ Что– то случилось?

‒ Нет. Просто мне звонит мама.

‒ Это же хорошо.

‒ И неожиданно. Не против, если я поговорю?

‒ Конечно нет. Если тебя ничто не смущает. Ты ведь наверняка говоришь по телефону, когда рядом никого нет.

‒ Да. Но я очень давно с ней не говорила.

Эстель провела рукой по экрану подаренного Домиником смартфона.

‒ Привет, мам. Как дела?

‒ Привет, крошка.

Голос на другом конце показался Эстель настолько родным, что она едва сдержала слезы. Она поняла, что безумно по нему скучала и что даже, если он задаст ей слишком личный вопрос и не удержится от резких комментариев, она не будет сердиться.

‒ Мам… Я очень соскучилась. Правда.

‒ Надо же. Не думала, что ты когда-нибудь это скажешь. Ты ведь у нас сама сдержанность.

‒ Сегодня я пересмотрела свои взгляды на жизнь.

‒ Где ты сейчас?

‒ В Реймсе.

‒ Правда? Ты все– таки решилась покинуть Руан?

‒ Да, и уже давно. Я путешествовала по Нормандии и какое-то  время жила в Париже.

‒ Это здорово. Я очень за тебя рада, крошка. А как твой мужчина?

‒ Доминик? Полагаю, в порядке. Мы пока не общаемся.

‒ Вы поссорились?

‒ Нет. Не совсем. Просто мне захотелось побыть одной. Со мной такое бывает. Ты же знаешь…

‒ Да, знаю. Я бы не хотела вмешиваться, но… ты не совершаешь ошибку?

‒ Я пока не сделала ничего необратимого. Я вернусь к нему, как только почувствую, что пришло время.

‒ Чтобы соскучиться по мне, тебе понадобилось два года. Милая, так ведь и жизнь пройдет.

‒ Да, да, я помню. Ты искренне желаешь мне счастья.

‒ Именно так. Но я больше не буду тебе об этом напоминать. В любом случае это твоя жизнь и твои решения.

Эстель даже не думала злиться. Впервые за долгие годы разговор с мамой не только не вывел ее из себя, но и помог отвлечься от суеты. Она была готова говорить с ней всю ночь и делиться любыми, даже незначительными новостями.

‒ Знаешь, я сегодня решила стать хорошей, мам. Это очень глупо?

‒ Вовсе нет. Главное ‒ продержись хотя бы минут пять. Дальше будет легче.

‒ А как ты? Какие у тебя новости?

‒ Ну вообще-то я выхожу замуж.

‒ Серьезно?

‒ Да. В это воскресенье.

‒ Как интересно. И за кого же?

‒ За одного человека.

‒ Хорошо, что не за двоих. И сколько вы уже вместе?

‒ Два месяца.

‒ Ух ты. Это серьезно.

‒ Не волнуйся. Я не сошла с ума. Просто решила, что он ‒ именно тот, кто мне нужен. Может быть, через какое‒ то время я решу по‒ другому, но пока все складывается как нельзя лучше. Мне с ним очень комфортно. И я надеюсь, что ты приедешь на нашу свадьбу.

‒ Если честно, я не в восторге от этой затеи.

‒ Почему?

‒ Я ведь совсем не знаю твоего избранника. Я могу его случайно оскорбить.

‒ Этого не случится. Я буду за тобой следить.

Эстель задумалась и представила себе, как вернется в Москву, в свою квартиру, закроет за собой дверь, польет цветы, достанет мольберт, краски и кисти, станет писать новые картины и предаваться маленьким повседневным радостям, наблюдая за людьми из окна и какое-то время наслаждаясь тишиной и одиночеством. Возможно, она даже совершит один из самых отчаянных поступков ‒ позвонит старым знакомым и договорится о встрече. Наверное, кто-то согласится сходить с ней на выставку. И вполне вероятно, что кто-то будет очень рад снова ее увидеть. Но увы, встречи со старыми знакомыми не принесут ни капли радости, и посиделки в каком-нибудь кафе за разговорами о культурной жизни столицы завершатся тем, что Эстель убежит домой и продолжит писать новую картину, сославшись на срочное дело, усталость или плохое самочувствие. И Эстель будет бесконечно счастлива снова оказаться в своей уютной студии на Сущевской улице и каждый вечер говорить с Домиником по скайпу, в полной мере осознавая, что где‒ то там, в далекой, но очень знакомой Франции есть кто-то, кто спросит, как прошел ее день, поделится с ней последними новостями, пожелает спокойной ночи и пошлет воздушный поцелуй. При этом она будет чувствовать себя абсолютно свободным человеком и будет проводить время так, как сама пожелает.

Может, ей и правда стоит съездить в Москву?

‒ Милая, ты еще здесь?

‒ Да, да. Я подумаю. Может, я и приеду на твою свадьбу. Как там моя квартира?

‒ Все нормально. Я прихожу убираться и поливать цветы примерно раз в неделю.

‒ Спасибо. Давай поговорим позже. Я еду смотреть квартиру. Хочу ненадолго задержаться в Реймсе. Мне подвернулась работа.

‒ Правда? И что же ты, как простые смертные, будешь каждое утро ходить на работу?

Голос на другом конце разразился раскатистым смехом. Но даже это не вывело Эстель из себя.

‒ Между прочим, в Париже я работала в театре. Была художником по декорациям.

‒ Чудно. Ну и как? Ты никого не убила?

‒ Знаешь, нет.

‒ А как твои картины?

‒ Я решила немного передохнуть.

‒ То есть ты ничего не пишешь? Странно, на тебя не похоже.

‒ У меня случился небольшой кризис. Это пройдет.

‒ Надеюсь. Я никогда тебе не говорила, но мне всегда очень нравились твои работы. И я безумно тобой горжусь.

‒ Да?

‒ Да.

‒ Раз уж тебя потянуло на откровения, то я тоже скажу кое‒ что неожиданное.

‒ Слушаю.

‒ Помнишь, мы как‒ то заказали роллы, и ты съела мою порцию?

‒ Да…

‒ Я тогда рассердилась и наговорила тебе кучу гадостей.

‒ Милая, сейчас это неважно…

‒ Нет-нет. Я хочу сказать, что бы неправа. Это же всего лишь роллы. Глупо ссориться из-за таких пустяков.

‒ Ты права. Так ты подумаешь над моим приглашением?

‒ Да. Я позвоню тебе завтра.

‒ Договорились.

Эстель положила трубку. Несмотря на неимоверные усилия, ей все же не удалось сдержать слезы. Жасмин улыбнулась ей глазами, словно благословляя на неконтролируемое проявление эмоций в своей машине. Поплачь, тебе это полезно ‒ говорили ее добрые задумчивые глаза.

Когда они добрались до магазинчика, Реймс нежился в объятиях прохладного вечера. Он стал еще более мрачным и угрюмым и нагонял невыразимую тоску. Но Эстель это ничуть не смущало. Ей было легко и немного грустно, и это удивительное сочетание делало ее счастливой. Она не знала, сколько продлится это состояние, но это было настолько непривычным и новым, что она бы не возражала, если бы оно осталось с ней навсегда.

Жасмин припарковалась у самого магазина.

‒ Мы приехали.

‒ Отлично. Пойдемте.

Эстель реагировала на происходящей с некоторым опозданием. Жасмин отнеслась к этому с пониманием.

Они зашли в магазин.

За прилавком стоял седовласый мужчина лет пятидесяти с небольшим. На нем был синий пиджак и стильные французские очки.

‒ Bonjour, ma cherie!¹ ‒ радостно произнес он, выходя из-за прилавка.

‒ Bonjour, mon ange!² ‒ произнесла Жасмин и нежно чмокнула мужчину в щечку.

‒ Tu as une novelle amie?³

Мужчина внимательно посмотрела на Эстель. Его широкая улыбка предлагала Эстель крепкую дружбу до самой смерти, но слегка настороженный взгляд пытался выявить в ней что-то, что помешало бы Жасмин помочь ей с квартирой, работой и прочими социальными благами.

Вне всякого сомнения, Эстель бы любила французов, если бы не их подозрительностью и лицемерие.

‒ C'est ma collegue. Elle est une artiste.⁴

Мужчина одарил Эстель одобрительным взглядом ‒ словно в его представлении среднестатистический художник выглядел совсем иначе, но она сломала его стереотипы и он снимает перед ней шляпу.

‒ Эстель, это мой муж Гийом.

Гийом… Да этот француз типичен во всех отношениях: типичная внешность, типичный цинизм с легким оттенком сдержанности, типичный стиль, типичная выдержка и в довершении ко всему ‒ типичнейшее имя. Верно, эти двое ‒ просто идеал с точки зрениях стандартов французской жизни. И хотя они казались невероятными занудами, Эстель просто влюбилась в эту типичную французскую пару.

Неужели она станет их другом? Это было бы славно. Неожиданно. И ненормально.

Удивительно… И  когда только Эстель успела стать другим человеком? Может, временное расставание с Домиником оказало на нее благотворное влияние, и теперь она готова творить добро, быть милой и отзывчивой и, наконец, сможет познать суть человеческой дружбы ‒ если это не миф.

Она попросила завернуть для нее триста грамм воздушного розового печенья.

‒ Это жемчужины Шампани! ‒ самодовольно произнесла Жасмин. ‒ Советую макать его в кофе или вино. Оно создает ощущение праздника. Ты представляешь, местные кондитеры создали этот восхитительный розовый бисквит, страшно представить, в 1690 году…

Жасмин рассказывала историю возникновения Роз де Реймс с таким упоением, что на какое-то мгновение Эстель забыла о том, что недавно бежала из Парижа и что ее отношения с Домиником не были толком завершены, что она неожиданно стала хорошим человеком и искренне хотела совершенствовать свой невыносимый характер ну и, конечно, учиться быть счастливой, что уже вечер, а она не уверена, что ее устроит квартира Жасмин. Она словно перенеслась в 1690 год и наблюдала за увлеченными кондитерами, колдующими над воздушным розовым тестом.

В глазах Жасмин было столько радости… Если она также интересно и увлеченно рассказывает туристам о Шампани, то они ‒ счастливчики.

До чего же Жасмин похожа на Доминика… Неужели затея Эстель была напрасной и ей не удастся отвлечься от мыслей о Доминике ни на одну секунду? Ведь ей предстоит видеть Жасмин каждый день и она, наверняка, будет приходить в квартиру и проверять, все ли в порядке.

Гийом аккуратно завернул для Эстель печенье, а Жасмин все продолжала нахваливать знаменитые Роз де Реймс.

‒ Merci, ‒ любезно поблагодарила она.

Хоть поеду на свадьбу не с пустыми руками, ‒ неожиданно подумалось Эстель. Впрочем, она еще не знала, стоит ли ей ехать.

‒ Тебе понравился наш магазин? ‒ аккуратно поинтересовалась Жасмин.

‒ Конечно. Здесь очень мило и уютно. Я буду приходить сюда каждый день.

‒ Мы будем тебе очень рады.

Гийом приобнял Жасмин, словно выражая свое одобрение ‒ мол, ты, конечно, очень странная и совершенно не похожа на художника, но раз уж моя жена считает тебя достойным человеком и готова обеспечить тебя работой и жильем, то, так и быть, я буду время от времени терпеть тебя в своем магазине. Наверное, ему просто нравилось делать своей жене приятное, и ради этого он был готов идти на определенные жертвы, что, кстати, совершенно нетипично для французов. Если ужин в ресторане запланирован на семь часов вечера, нет никого смысла переносить его хотя бы на десять минут. Если кто– то рассчитывает вечером откупорить бутылочку терпкого шабли, значит это нужно сделать при любых обстоятельствах ‒ даже если на город будет совершено нашествие чупакабр. Да… французы не любят менять планы. И никогда не идут на жертвы. И если Гийом ради Жасмин иногда изменяет своим принципам, он достоин восхищения…

‒ Поехали смотреть квартиру, Жасмин.

‒ Конечно. Ты с нами Гийом?

‒ Oui, oui.

‒ Он понимает русский?

‒ Немного.

Студия Жасмин находилась в старинном трехэтажном доме. Она показалась Эстель настолько уютной, что ей сразу же захотелось достать мольберт, краски и остаться в ней на долгое-долгое время.

‒ Я согласна! ‒ с порога прокричала Эстель.

‒ Ты уверена?

‒ Да. Мне здесь уже хорошо. А завтра, когда я вернусь с работы, будет еще лучше.

‒ Четыреста евро в месяц. По рукам?

‒ Конечно. У меня же есть хорошая работа. Значит я платежеспособна.

‒ Тогда располагайся. Не будем тебе мешать.

Эстель расплатилась с Жасмин за предстоящий месяц, распахнула окна, вдохнула полной грудью и устроилась на полу, погрузившись в глубокую медитацию. И вот, когда Тета-волны перенесли ее сознание на недосягаемый уровень, и она увидела перед собой картинку будущего ‒ необычного, красивого и совершенно непредсказуемого, ее губы невольно расплылись в улыбке, и она обнаружила это лишь, когда приоткрыла глаза.

Медитируя и строя творческие планы, Эстель не заметила, как на улице окончательно стемнело. И вдруг случилось то, чего она ждала меньше всего ‒ в ее дверь кто-то постучал.

Наверное, это Жасмин.

Эстель открыла дверь.

На пороге стоял Доминик.

Примерно тридцать секунд Эстель пыталась осознать идиотизм своего положения ‒ она приехала в Реймс с целью немного побыть одной, отвлечься от работы и Доминика, начать новую жизнь, подумать о своих желаниях и планах на будущее, но стоило ей лишь начать реализовать свои грандиозные планы, Доминик снова вторгся в ее личное пространство. Впрочем, может это результат глубокой медитации? Может, Эстель пребывает в состоянии блаженного сна и все, что она видит, вовсе не имеет отношения к действительности? Может, Доминик по-прежнему в Париже и уже успел позабыть, как им было хорошо вместе. Вполне вероятно, что он даже не помнит, как она выглядит. Ведь он жуткий эгоист.

И до чего она была рада снова увидеть это мерзкое эгоистичное лицо! И как ей хотелось измазать его в очень жирном торте или хотя бы слегка освежить не самым дорогим шампанским!

За несколько секунд она испытала весь спектр человеческих эмоций ‒ от дикого отвращения до глубочайшего смирения, от невыразимой радости до жуткой печали, от сильнейшего страха до абсолютного удовлетворения… Конечно, для нее это было не впервые. Но все же Доминик оказывает на нее мистическое влияние, и, когда он рядом, все ее чувства, эмоции и волнения усиливаются в сотни раз.

Интересно, зачем он приехал? Хочет попросить ее вернуться? Пообещает стать другим человеком? Нет… Доминик не из тех, кто дает пустые обещания. А может, он переживает из‒ за работы? Ведь она вкладывала в их дело столько сил и эмоций… А что если он скажет ей, что все кончено? Что ему не нужно от нее ни любви, ни помощи и что если ей нужно быть одной, то он готов предоставить ей такую возможность?

Эстель захлопнула дверь в надежде, что образ Доминика на пороге ее новой квартиры ‒ все же результат глубокой медитации.

Подождав несколько минут, она снова открыла дверь. Доминик все еще стоял на пороге.

‒ Какого хрена ты здесь делаешь? И как, черт тебя дери, ты меня нашел?

‒ Это было нетрудно. Я зашел в сувенирный магазинчик на площади кардинала Люсона. Помнишь, мы ведь там были?

‒ Серьезно?

Доминик одарил Эстель упрекающим взглядом. Эстель была в шоке. Как она могла забыть такую важную деталь? Она ведь никогда и ничего не забывает. Ее память удерживает любые, даже самые незначительные и бесполезные факты, и еще недавно ей казалось, что она может расписать их с Домиником романтичное путешествие по секундам. Так почему же ее сознание вычеркнуло самые главные, самые душевные сцены их поездки? Он ведь тогда купил ей почти килограмм розового печенья, и она съела его за несколько часов, и он в шутку упрекнул ее в обжорстве, и она, как обычно не оценив его юмора, приняла серьезный вид и не разговаривала с ним положенные две минуты, и, чтобы поднять ей настроение, Доминик вернулся в магазин и купил ей… почти два килограмма розового печенья, и это было так мило с его стороны, что Эстель едва не расплакалась, но, разумеется, в самый ответственный момент, сдержала свои эмоции.

‒ Я вспомнила, ‒ еле слышно прошептала Эстель.

‒ Ты ведь никогда и ничего не забываешь…

‒ Я тоже так думала. Может, в тот день мне было слишком хорошо, а я, как ты знаешь, обычного такого не допускаю.

‒ Хочешь сказать, что в тот день ты была счастлива?

У Эстель потемнело в глазах. Казалось, она вот-вот потеряет сознание. А что если в тот день она и вправду была счастлива? Неприятие действительности, амбициозность, чопорность, закрытость, вредность, манерная грубость и абсолютное неумение быть счастливой, ‒ все это ведь неотъемлемые части ее индивидуальности. И если она вздумает отказаться хотя бы от одной из них, она уже будет не той Эстель, что готова к бесконечным приключения и никогда не побоится кардинально изменить свою жизнь…

‒ Скажи честно, ты пришел, чтобы испортить мне настроение?

‒ Нет.

‒ Тогда перестань нести бред. И вообще ты какой-то вялый. Что-то случилось?

‒ Да. Моя бабушка умирает.

‒ О, я не знала…

‒ Не пытайся выразить сочувствие ‒ уж очень неубедительно это выглядит.

‒ Прости, не буду.

‒ Я еду в Москву.

‒ Что???

‒ Завтра. Я уже купил билеты. И хочу, чтобы ты поехала со мной.

Эстель не могла произнести ни слова. За несколько часов в ее сознании произошло чересчур много переворотов. Мало того, что еще днем она решила стать хорошим человеком, не хватало, чтобы вечером кто‒ то менял ее планы. К тому же, если она поедет в Москву, ей придется прийти на свадьбу своей мамы, а это будет настоящим испытанием.

‒ Моя мама выходит замуж.

‒ Правда? Рад за нее. Тогда тем более ты должна ехать.

‒ Но я не уверена, что переживу эту свадьбу.

‒ Переживешь. Ведь я буду рядом.

Эстель подумала, что ослышалась и на всякий случай переспросила:

‒ Что ты сказал?

‒ Если ты не против, я пойду с тобой на эту чертову свадьбу. В качестве твоего мужчины.

‒ Да ты издеваешься…

‒ А что в этом ужасного? Ты сбежала от меня в Шампань. Я решил, что, должно быть, делал что‒ то не так и проявлял по отношению к тебе недостаточно внимания. Ну и так далее. Я хочу исправиться. И предпринять еще одну попытку ‒ украсить твою жизнь. Ведь однажды у меня это получилось.

В этот момент Эстель окончательно потеряла дар речи. У нее складывалось впечатление, что Доминик хочет довести ее до истерики. Она сделала глубокий вдох и всеми силами пыталась сохранять спокойствие.

‒ И как я должна определить, что ты не шутишь?

‒ Просто поверить. Попробуй. Это нестрашно.

‒ Попробую. Но для начала я должна кое-что прояснить.

‒ Конечно.

‒ Когда мы начали встречаться, ты сказал, что ни при каких обстоятельствах не станешь знакомиться с моими родителями, потому что не настроен на серьезные отношения.

‒ Да.

‒ И когда я рассказала о тебе своей маме, я предупредила ее, что она никогда тебя не увидит!

‒ Но это было два года назад. За это время многое могло измениться.

‒ Но только не ты.

‒ Неужели ты совсем в меня не веришь?

‒ Я не знаю.

‒ Так узнай.

Неожиданно Эстель поняла, что даже не пригласила Доминика войти, и он по-прежнему стоит на пороге ее новой квартиры, словно посторонний человек.

‒ Может, предложишь мне войти? Так, прикола ради.

‒ Если я приглашу тебя в свою квартиру, я приглашу тебя в свою жизнь, а я пока не уверена, что это хорошая идея.

‒ Хорошо. Тогда я пойду. А ты подумай над моим предложением. Билеты можно купить в любой момент, и неважно, сколько они будут стоить.

Доминик пожал Эстель руку и развернулся.

Он спускался по лестнице медленно, неспешно ‒ словно ждал, что Эстель попросит его задержаться.

‒ Где ты остановился?

‒ Там же, где останавливались мы.

‒ Сукин ты сын. Ты знал, что я захочу в тот ресторан.

‒ Нет. Но догадывался.

‒ Так ты приглашаешь меня на ужин?

‒ А как ты думаешь?

Эстель взяла куртку, сумку, закрыла свою новую квартиру и взяла Доминика под руку.

‒ Надеюсь, ты на машине.

‒ Естественно.

Они спустились на улицу. Машина Доминика стояла прямо у дома.

Они сели в машину и отправились в путь.

Эстель прекрасно понимала, что ресторан, где они однажды провели прекрасный вечер, уже давно закрыт, ведь, по мнению французов, все должно идти по плану и нет никакого смысла вносить изменения в обычный распорядок дня, и, тем не менее, не сомневалась, что Доминик найдет способ накормить ее ужином.

Она поняла, что за один день успела безумно соскучиться по его машине, его цинизму, его грубым шуткам и его чертовски привлекательной улыбке. Она поняла, что ей не хватало его едких комментариев относительно ее характера и ее внешности, ее амбиций и ее снобизма. Она поняла, что в определенном смысле он очень гармонично вписывается в ее жизнь и время от времени дополняет ее склонность к заносчивой критике и прочие негативные проявления ее натуры. Может, это не так плохо? И присутствие Доминика в ее жизни необходимо хотя бы потому, что он возвращает ее на землю, когда это нужно?

‒ Знаешь, что я поняла?

‒ Нет. Что же?

‒ Что немного соскучилась. Это чувство мне незнакомо. А сегодня я испытала его дважды. Первый раз ‒ когда мне позвонила мама. Второй ‒ пять минут назад.

Доминик следил за дорогой и старался не реагировать на слова Эстель. Но она знала, что он очень хорошо понимает, о чем она говорит, и сам в шоке от такой откровенности.

Эстель пыталась осознать все, что с ней случилось за день. Она успела пересмотреть свои взгляды на жизнь, понять, что способна на сильные чувства, немного полюбить Реймс, найти хорошую работу и поностальгировать по дому. Она представляла себе, как приезжает домой и поздравляет маму с началом нового этапа в ее жизни, знакомится с детьми Доминика, и он, наконец, решается сказать всем своим родственникам и друзьям, что она ‒ спутница его жизни. Она даже вообразила, что могла остаться с Домиником до конца жизни. Но она по-прежнему не знала, какие планы у ее загадочного мужчины, и посему быстро отказалась от этой идеи.

Когда они прибыли в Эперне и припарковались на центральной площади, Эстель выпорхнула из машины и побежала в сторону ресторана.

Ее встретил суровый охранник, чей серьезный вид не оставлял ни единого шанса отведать магре дю канар и выпить бокальчик терпкого бордо, а на десерт ‒ заказать кусочек сказочного лимонного пирога. Без романтичного ужина прогулка по ночному городу будет более банальной и приземленной.

‒ J'ai faim⁵, ‒ неожиданно для себя произнесла Эстель, и ее глаза наполнились отчаянием.

И охранник почти был готов открыть дверь.

Доминик посмотрел на охранника с упреком. И тот все же открыл дверь.

В зале ресторана сидела полусонная женщина.

‒ J'ai faim, ‒ жалостливо произнесла Эстель. ‒ Должно сработать, ‒ пояснила она Доминику.

‒ Nous pouvons payer,⁶ ‒ на всякий случай уточнил Доминик.

‒ Beaucoup,⁷ ‒ дополнила Эстель.

Женщина встрепенулась, глубоко вздохнула, поправила прическу и слегка кивнула головой. По ее лицу пробежала тень натянутой улыбки.

Да… Конечно, она не была в восторге от того, что ей не дали поспать. Даже если бы ее не клонило в сон, она бы с удовольствием почитала Золя, попила кофе, спланировала свой ближайший отпуск ‒ ведь летом она наконец– то поедет на Лазурный берег. У нее было безумное количество планов на ночь. Но, увы, придется отложить и чтение французской классики, и мысли о будущем за чашечкой кофе.

Доминик аккуратно положил на стойку информации триста евро.

Женщина заметно повеселела и, наконец, улыбнулась естественной улыбкой. Она усадила внезапных гостей за стол и отравилась на кухню

‒ Интересно, кто будет готовить нам ужин? ‒ забеспокоилась Эстель.

‒ Какая разница? Главное, мы здесь.

‒ Можно задать тебе вопрос?

‒ Конечно.

‒ Ты хотел бы вернуться в Москву?

‒ Да, хотел бы.

‒ Когда?

‒ Пока не знаю.

‒ Ладно. Когда ты расскажешь обо мне своей маме?

‒ Это уже второй вопрос.

‒ Будет еще и третий.

‒ Тебя обязательно нужно испортить вечер?

‒ Мы просто разговариваем. Я же не злюсь.

‒ Я никогда не говорю с мамой о личном.

‒ Это мудро, но ты хоть сообщи ей, что она бабушка. Она будет безумно счастлива.

‒ Она знает о том, что она бабушка!

‒ Я пошутила.

‒ Ой, да ладно!

Они продолжали спорить. Работница ресторана окончательно потеряла надежду хотя бы немного поспать.

А Эстель все задавала Доминику вопросы, и его ответы не выводили ее из себя. И хотя ее речь была немного эмоциональной, она общалась с Домиником с искренним удовольствием.

После ужина они долго гуляли по городу. Эстель играла роль романтичной особы.

На следующий день Эстель купила билет до Москвы, позвонила Жасмин и сказала, что обязательно выйдет на работу, но немного позже ‒ возможно, через месяц. В ответ Жасмин глубоко вздохнула ‒ словно она не ожидала от Эстель ничего другого.

Рейс немного задержали.

Погода была великолепна. Париж провожал Эстель и Доминика ярким осенним солнцем.

Они провели в аэропорту более трех часов.

Они разговаривали, пили кофе, читали французские комиксы, говорили об искусстве, пыталась вспомнить всех женщин Людовика XIV и очень громко смеялись.

Эстель снова не знала, что ее ждет. И ей это безумно нравилось.