Читать книгу Любимая адептка его величества. Книга 2 - Анна Гаврилова, Анна Сергеевна Гаврилова - Страница 4

– М-да, – произнёс я, глядя на двух суровых стражей, стоящих возле Великого Древа.

Я обошёл святыню раз десять, пытаясь понять, чем могла заинтересоваться здесь Маргарита, но не преуспел.

Единственным моим достижением стало то, что стражники стали раз в сто напряжённее, чем обычно, и уже держались за оружие.

Пришлось показать им пустые ладони, но это не помогло. Возможно их расслабленности мешало выражение моего лица.

Парням стало легче лишь после того, как я отступил и, в последний раз окинув иссушенные ветви взглядом, направился к лестнице. Она вела выше, к самому храму, и пока я поднимался по ступеням, в голове вертелась внезапная и совершенно нелогичная мысль.

Я думал о том, что обнаружь я сейчас на дереве набухающие почки, я бы не удивился. Ведь тут была девушка, вокруг которой происходит слишком много странного!

К тому же она по второй линии из Вейзов, а их отношения с Древом всегда были своеобразными.

Есть даже не хроники, а скорее легенда… Мол, однажды к ещё живому Древу пришли охотники за ценностями и срубили несколько веток. Старый Вейз об этом узнал.

Он застал негодяев на границе магического искажения и отделал так, что врагу не пожелаешь. А потом лично лечил дерево. В благодарность Древо, уже по собственному желанию, вручило Вейзу кусок коры.

Позже этот кусок был вставлен в рукоять легендарной шпаги, которая воткнута сейчас в камень и хранится в часовне.

Есть ещё несколько известных предметов с элементами древесины, но несколько веток пропали без следа.

Не сказать, что древесина давала какую-то особую магию – в известных предметах она служила скорее символом. Но не учитывать наличие частицы святыни артефакторы и летописцы просто не могли.

Моя фантазия с лёгкостью нарисовала цветущее Древо, а под ним Маргариту Сонтор. Но спустя миг видение развеялось, я вернулся в обычный мир.

Задрал голову, чтобы увидеть – на вершине лестнице уже поджидают. Настоятельница. Вообще я старался избегать этих встреч, но сегодня пройти мимо не мог.

Преодолев последнюю ступень, я вежливо поклонился одетой в скромную робу немолодой женщине. А вместо приветствия услышал:

– Георг, что с рукой?

Поморщившись, я попытался отмахнуться, но настоятельница Флория не отстала.

– Рана? С каким-то особым ядом?

– Никакого яда, просто небольшие царапины.

– А зачем тогда бинты?

Я поморщился, а царапины, словно расслышав, что речь о них, неприятно заныли. Я невольно схватился за истерзанное предплечье, сжал перевязанную ладонь.

– При твой регенерации… – произнесла Флория и замолчала не договорив.

Ну да, при моей регенерации такого быть не должно, но мы имеем то, что имеем.

– Ничего особенного, пройдёт, – буркнул я.

Флория поджала губы.

Она была бесцеремонной столько, сколько я её помнил. А по отношению ко мне всегда вела себя как любимая до колик тётушка или наречённая мать.

Вот и теперь…

– Пойдём, Георг, – повелительным тоном сказала Флория.

Со вздохом я подчинился. Нам всё равно нужно поговорить, в любом случае придётся идти.

Мы очутились в строгой, хорошо освещённой келье. Пока две младшие служительницы разматывали бинты и ужасались уже вполне поджившим ранами, настоятельница задумчиво хмыкала.

Она насытила своё любопытство и теперь перешла к другой теме:

– Помнишь наш последний разговор?

Я кивнул.

Мы говорили о магии. О том, что она медленно утекает из нашего мира. Флория считала, что это связано с умиранием Древа, но точного ответа никто не знал.

– Мне поступают тревожные сведения, – сказала настоятельница, – семена дара возвращаются в семьи всё реже. Причём жалуются не селяне, не мельники с их скромными зачатками, а те, чья сила может поворачивать реки вспять.

Я снова кивнул – всё правильно, магическая аристократия вырождается.

Семена дара, принадлежавшие сильнейшим магам, возвращаются не всегда, и это многих тревожит.

– Я боюсь это начало конца, Георг, – сказала Флория с болью. – И я не понимаю, что делать.

Я тоже не понимал.

– Пока мы можем только беречь тех, кто есть, – произнёс после паузы.

– Ты сам знаешь, это лишь временная мера. Нам нужно искать решение. Всем нужно. Особенно королям.

После этого Флория завела уже слышанную песню – о теориях, версиях и том, какой ужас нас в итоге ждёт.

Она отчасти драматизировала, но во многом была права – без магии наша цивилизация вернётся в дремучие времена выживания. И мы понятия не имеем, как решать проблему.

Разве что…

– Попробовать обязать всех сильных магов передавать семя своего дара ещё до смерти? – произнёс я и сам же от своих слов скривился. Увы, это очень нелегко.

Оказаться без магии после того, как жил с ней два столетия, а то и больше? Это всё равно что броситься на камни с высокого утёса.

Становясь обычным человеком, маг ощущает себя немощным. Жизнь, продлённая самим фактом присутствия в теле магии, начинает стремительно утекать.

К тому же сам дар – чем дольше он прожил в каком-либо теле, тем неохотнее с ним расстаётся. Максимальный «безболезненный» срок два года. После двух лет извлекать дар из тела очень нелегко.

Но допустим. допустим я возьмусь за дело и выпушу такой указ, но что дальше? «Ликвидируя» сильнейших магов раньше времени, я ослаблю своё королевство. Я на это не готов.

Да и проблемы одно-единственное королевство не решит. Если делать, то нужно договариваться всем.

Тут я скривился пуще прежнего, потому что подобные общие договоры хуже ноющей зубной боли.

– Я не знаю, Георг, – вернула в реальность настоятельница. – Не знаю что именно, но нужно что-то делать. Иначе однажды магия окончательно уйдёт.

Ответом Флории стало моё шипение – одна из служительниц прижгла рану слишком сильно.

Когда вспышка жгучей боли прошла, я ответил:

– Хорошо, я попробую поговорить с союзниками.

– Очень надеюсь на тебя, Георг.

С настоятельницей мы расстались на доброй ноте. Ещё одну приятную новость я получил по возвращении во дворец – спецы доложили, что вокруг Академии всё спокойно. В попытках побега и влипания в неприятности леди Маргарита Сонтор замечена не была.

Ну и последний штрих – Тонс. Побратим, которого я внедрил в Академию, доложил о проведённом у первокурсниц занятии, а потом выпалил возмущённо:

– Георг! У неё твой камень!

Я нарочито равнодушно пожал плечами.

– Как он к ней попал? – продолжал отстаивать мои же интересы побратим. – Тоже «перебежал»?

– И да, и нет. Лично я склонен рассматривать это как плату за поцелуй.

Тонс резко замолчал, а потом выпалил:

– Ну и расценки у этой девицы! Георг, не многовато ли? У неё ничего от таких «гонораров» не треснет?

– Пока, как видишь, не треснуло, – я развеселился ещё больше, потому что подобный артефакт за какой-то поцелуй – действительно запредельно.

– Страшно представить сколько будет стоить всё остальное, – не выдержал Тонс.

Тут я кашлянул, прерывая ставший неприятным разговор.

Нет, вообще ничего такого, мы с Тонсом всегда обсуждали женщин, часто в деталях, но в случае Маргариты подобные разговоры были недопустимы.

Почему? Понятия не имею.

Просто недопустимы, и всё.