Читать книгу Пять недель: дневник онлайн терапии - Анна Герман - Страница 5

Моя бабушка родилась в деревне в 1923 году, за 18 лет до начала войны. Она была старшая в семье, бойкая, активная, следила за младшими братьями и сестрами; защищала их от обидчиков, дралась за них; никогда не обращалась за медицинской помощью, чем очень гордилась; всю жизнь проработала в охране. По ее словам, ее знала каждая собака, и все начальники ее уважали и обращались исключительно по имени и отчеству: Агриппина Никаноровна.

Про военные годы она мало рассказывала. Их семью раскулачили, она помнит голод, как ели траву. Мужчины уходили на фронт – женщины работали за них. Замужем она никогда не была. В 27 лет родила мою маму – Раису. Послевоенные тяжелые годы. Баба Гриппа жила в бараке с моей мамой, в небольшом городке на Урале. Уходя на работу, оставляла ее одну дома. Приходя с работы, часто срывала на ней злость, кричала, нередко била и даже однажды порезала ее ножом. Она никогда не пила и резко осуждала пьющих. Родители же ее часто выпивали.

У моей мамы был большой нос. Однажды учительница в школе при всех сказала, что ее нос семерым рос и одной достался. Было так обидно, мама сбежала с урока и долго просидела одна в сарае. Мамин дедушка лет с семи наливал ей вино, когда она приходила в гости. Какое-то время у мамы был отчим – добродушный и мягкий человек. Непонятно, почему он и моя деспотичная бабка были вместе, но маме он нравился.

В школе мама познакомилась со своим вторым мужем – моим отцом. Но мама моего папы и мама моей мамы каким-то образом были знакомы. Между ними ранее произошел конфликт. Родители отца категорически запретили ему общаться с моей мамой, и они расстались. Мой будущий отец ушел в армию, а после женился на другой женщине.

Моя мама вышла замуж, ее первым мужем стал красивый парень, на год младше ее. У них родились две мои старшие сестры: Алина и Полина. В семье были постоянные ссоры. Молодой папаша оказался не готов к ответственности и укатил на мопеде, который мама незадолго до этого помогла ему купить. Пришлось вернуться жить к бабушке, с которой были очень плохие отношения. Баба Гриппа часто ругалась и впадала в приступы ярости, приходилось уходить из дома, ночевать на вокзале. Но жить было негде – они возвращались. Мама, уходя на работу, оставляла детей с бабкой. Сестры часто убегали из дома от «бабки-тряпки», прятались во дворе до прихода мамы. Спать без постельного белья и укрываться шубами; быть разбуженным, чтобы выпить молока с хлебом в три часа ночи; купаться в кипятке до головной боли и терпеть боль при расчёсывании волос – эти странные методы воспитания вспоминаются как страшный сон.

Мой отец развелся с первой женой. Однажды они с мамой случайно встретились на улице. Стали вместе жить, устроились на завод. Папа дорос до замначальника отдела по проектированию танков. Мама работала водителем электрокара и уборщицей. Когда родилась я, им дали от завода квартиру.

Но отец выпивал. Каждые выходные к нам в гости приходил его начальник. С детства я помню пьяные посиделки. Мама не отставала и пила наравне с мужчинами, после этого всегда ссоры, скандалы, истерики, драки. Мама ревновала папу. Кажется, что он изменил ей с ее подругой.

Однажды, когда мне было года четыре, я видела, как она пыталась повеситься на моих коричневых колготках, полусидя в ванной. Просто колготки обмотала вокруг шеи и тянула. Она кричала в истерике, отец ругался на нее: «Пьяная дура».

И так начинается мое тяжелое детство. Когда мы с сестрами гуляли на улице, а родители пьяные засыпали, закрыв дверь изнутри, то мы садились на санки в подъезде и спали возле двери. Однажды соседка пустила нас на ночь и постелила на полу. Я помню первое сильное переживание стыда за маму. Я гуляла во дворе, когда увидела, что мама с папой возвращаются с речки; она спотыкалась и держалась за папу, чтобы не упасть; у нее были спущены колготки. Было ужасно стыдно. Казалось, что на это смотрят много человек. Нас называли «дети алкашки». А мама говорила, что мы хорошо учимся, и поэтому она гордится тем, какие умные и воспитанные дети у алкашки.

Как только она трезвела, то сразу становилась во всем правильной, строгой, требовательной, устанавливала свой авторитет. Сестры убирали бардак после пьянки, отдраивали квартиру. Дома было пусто, но чисто. Мама принесла из леса ствол березы высотой от пола до потолка, прикрепила к нему кашпо с цветами. Вьюны обвили весь потолок в зале. Мама сама делала поделки и шила.

Помню, как мы праздновали Новый год без нее. Папа был дома. Возможно, что он был немного пьяный, но тихий, добрый. Было непривычно тихо, темно, елка с шарами и сосульками. Никто не скандалил. Возможно, что тогда я впервые почувствовала разницу: как тяжело с ней пьяной и как спокойно без нее.

У меня осталось много воспоминаний о жизни до того, как мои родители развелись. Помню во дворе девочку Лену, она была старше меня на несколько лет. Она позвала меня к своему подъезду и написала мелом на двери слово «ДУРА». Она сказала, что это я дура. Я ушла. Потом она сказала бабкам на скамейке, что это слово написала я. Они ругались на меня и запрещали подходить к их подъезду. Что еще можно ожидать от ребенка алкашки? Помню, как я всматривалась в лицо этой девочки, видела злорадную улыбку и не понимала, зачем она так сделала? Я была растеряна. Почему бабки не понимали, что я тогда еще не умела писать? А она училась в школе!

Лет в пять зимой я гуляла во дворе и ждала папу с работы. Кто-то из елок, брошенных после Нового года рядом с мусорным баком, сделал домик. Пришел играть мой сосед Коля, и мне хотелось, чтоб он был моим мужем. Мы лепили из снега диван и стол.

Меня назвали в честь папиной мамы – бабы Ани. Той самой, которая когда-то запретила отцу встречаться с мамой. Я редко ее видела, но помню, как она умирала. Моя мама была единственной, кто приехал ухаживать за ней до самой смерти, поила с ложечки бульоном, осталась с ней на ночь. Когда она умерла, помыла ее и одела. И это несмотря на то, что баба Аня не приняла маму и не хотела с ней общаться.

Мама рассказывала, что, когда мне было два с половиной года, я заболела двусторонней пневмонией. Состояние было тяжелое. Врачи хотели везти меня в областной центр, но боялись, что не довезут и я умру в дороге. В то время произошла авария, столкнулись два поезда, много человек пострадали. Медики достали самые сильные антибиотики из военных запасов. Мне повезло: эти антибиотики спасли мне жизнь. Это сомнительная история. Не уверена, что я правильно ее запомнила. Но то чувство, с которым мама рассказывала эту историю, я помню. Подчеркивалось, что я везучая, особенная, возможно, даже стою жизни многих людей. Может быть, я все сама надумала. Но эта история стала особым поводом для тихой, молчаливой гордости.

В детсад я ходила очень редко: постоянно болела ОРВИ. Родители днем были на работе. Сестры учились в разные смены, я оставалась с ними. Был период, когда одной уже надо было уходить в школу, а другая еще не пришла после уроков. Около часа я была одна дома, стояла на окне и ждала. Помню, как страшно было повернуться и посмотреть на дверь комнаты. Что-то темное, подвижное, бесформенное могло меня там ждать, могло появиться там, как только я оглянусь. Пока я не смотрю на дверь и не думаю о нем, его не существует. Я не отводила глаз от дороги во дворе и старалась переключить внимание.

Я часто играла с сестрой Полей в куклы. Она сделала из картонной коробки для меня театр и показывала представления; она читала мне сказки и следила за мной во дворе; я рисовала рядом, когда она делала уроки; рисовала в ее тетрадях, когда ее не было дома; я приходила к ней спать, когда не хотелось одной. Но иногда мы ссорились. Когда Поля на меня обижалась или вредничала, я грозила рассказать все маме. Она предлагала поиграть со мной в обмен на молчание. Соглашаясь, я знала, что расскажу. Я хитрила.

Поля хорошо относилась к моему отцу, она старалась заслужить его любовь. Пьяный, вечером он давал ей деньги, а наутро просил дать ему эти деньги в долг.

Старшая Алина была с гордым и независимым характером. Она с ранних лет спорила и шла наперекор мнению родителей. Мама и Алина часто ругались. Я мучила нашу кошку Мурку; один раз отрезала ножницами Мурке усы; таскала ее за хвост и за ноги; гладила против шерсти и крепко обнимала. Алина, защищая кошку, била меня. Отец ругал ее за это. Однажды он ее ударил. После этого мама окончательно решила развестись с ним. Отец потребовал разделить четырехкомнатную квартиру пополам. Она согласилась, лишь бы разъехаться.