Читать книгу Дорога домой - Анна Грэм - Страница 3

4 года назад.

Эван четвёртый час сидит над тестами – экзамен уже завтра утром, и при успешной сдаче он, наконец, получит, третью ступень. Можно будет рассчитывать на повышение. Эван волнуется – если он не сдаст, то стажировка и семь месяцев учёбы пойдут псу под хвост, а буквы, чёрт бы их побрал, как назло расплываются перед глазами и складываются в какие-то совершенно дебильные слова – после ночной смены он проспал только полтора часа и выпил, кажется, столько же литров кофе, терять драгоценное время не хотелось. Всё раздражает: разряжающийся ноутбук, дешёвая ручка, рвущая бумагу, шум за окном. Эван уже не помнит, в какой момент завалил себя так, что не продохнуть – наверное, отсчёт пошёл с того дня, как отец сел. И с того злосчастного вечера, когда они расстались с Аной.

Отец вернулся, отсидев свои пять лет, как раз к двадцатидвухлетию Эвана. Эван к тому времени уже третий год работал младшим медтехником в бригаде службы 911, тогда у него ещё хватало времени на утренние пробежки. После тюрьмы отец, казалось бы, чуть присмирел – подрабатывал то физруком, то тренером в спортзале, то открывал частные курсы. Всё, вроде бы, начало налаживаться, пока в жизни Майкла не появилась Келе. Отец говорил, что она занимается организацией боев и, помимо горячего романа, у них сложилось деловое сотрудничество: Майкл консультировал и тренировал бойцов для чемпионатов. Эван был не слишком рад, что отец снова наступал на те же грабли.

– Да чтоб вас! – Эван слышит, как гремит музыка, поднимает глаза и видит, как на пятачке возле крыльца паркуется маленький белый «БМВ». Музыка истошно надрывается, звук становится сильнее, невыносимее, когда открывается водительская дверь. Это Келе. Она привезла домой отца – они где-то тусовались всю ночь. Заниматься в гостиной теперь невозможно, Эван пытается скрыться в своей комнате, но роняет бумаги и путается в шнуре ноута.

– Блять.

Уйти незамеченным не удаётся.

– Да у тебя тут погром! – над головой раздаётся разливистый смех. – Привет. Помочь?

Келе опускается рядом с ним на корточки, подбирает пару бумаг.

– М-м-м, «Раскрытие шейки матки. Период потугов», как интересно… Ты, похоже, хорошо разбираешься в женской анатомии?!

– Спасибо. – Эван забирает у неё из рук листок и поднимается на ноги, игнорируя её внимательный, заинтересованный взгляд.

Келе ему не нравилась, Эвану казалось, что она плохо влияет на отца. Да, она была весьма хороша собой: фигуристая, смешливая, острая на язык тридцати-трёхлетняя блондинка с калифорнийским загаром в самом соку. Но что-то в её внешности было отталкивающим. Такие, как Келе, походили на охотниц. Правда, Эван не понимал, на что она охотится здесь, в жопе Техаса, если чемпионские миллионы отца давно профуканы, а его зарплата в качестве тренера едва ли больше не слишком шикарного жалования Эвана.

– И ругаешься ты так же скверно, как твой отец, – она говорит вкрадчивым шёпотом так, что у Эвана, кажется, начинает зудеть между позвонков. Таким шёпотом говорят в постели, и этот шёпот по логике вещей должен предназначаться не ему, а его отцу. – Майкл, я не говорила, вы так похожи?

Взмахнув светлыми, выгоревшими на солнце волосами, Келе встаёт с пола следом за ним.

– Само собой, это же мой сын, – доносится с кухни. В голосе отца слышится гордость. – Эван, куда делся весь кофе? Ты его что, прямо в зёрнах сожрал?! Эх, говорил я, нефиг лезть в эту медицину, я как заглянул ему в тетрадку, у меня башка вспухла. Вот сейчас за каждый бой, если ты в Лиге, платят по миллиону, что плохо разве? Охеренные же были перспективы…

Эван не отвечает. Он слышал эту речь тысячу и один раз. Отец орал, сокрушался, ныл, хватался то за переломанную в последнем своём бою спину, то за сердце, но на Эвана не действовало ничего. Он твёрдо знал, что ринг – то, что всю жизнь навязывал ему отец – не для него. Майкл пытался реализовать через него свои упущенные возможности – Эван понимал и это. И действовал от противного: упёртость передалась ему по наследству. К тому же, Эван слишком хорошо знал эту кухню – у бойца есть максимум десять лет, и то если травма не сократит этот срок, а после боец становится никем. Отец был прекрасным тому примером.

Поднимаясь по лестнице, Эван чувствует, будто у него горит задница – Келе пялится на неё, не моргая.

Эвану остаётся два вопроса в тесте, когда раздаётся стук в дверь. На часах два-пятнадцать. Отец уже давно должен спать, чего ему надо?! Он, не раздумывая, распахивает дверь.

– Я видела у тебя свет.

На пороге, лениво опираясь плечом о дверной косяк, стоит Келе. Она босиком и в коротенькой шелковой ночнушке, которая едва прикрывает ей трусы.

– Не спится? – Она просачивается в комнату, осматривается, а Эван от неожиданности ни слова из себя не может выдавить. Он лишь молча и глупо пялится на то, как она, покачивая бёдрами, проходит вдоль стеллажей с дисками и книгами, стирая пальцем пыль с корешков, подходит к письменному столу, снова трогает эти проклятые листки с тестами. Эван чувствует себя не лучше загнанного в угол оленёнка, а скорее – полным оленем, которого матёрая хищница загнала в угол его собственного, казалось бы неприкосновенного, логова.

– Ты спасатель?

– Вроде того. – Одно Эван понимает точно: Келе здесь быть не должно. И он не хочет, чтобы она была здесь, как бы, чёрт возьми, ни звенело в штанах. Со своей сокурсницей он расстался месяца два назад, и с тех пор женщины у него не было, однако Келе он не рассматривал ни в каком виде. Абсолютно ни в каком. Даже развалившейся у него на кровати.

– Тебе моего отца мало?

– Милый, он уже стар. Надолго его, увы, не хватает…

– Тебе лучше уйти. – Обсуждение сексуальных возможностей собственного отца – последнее, что его интересует. Эван зло сжимает челюсть, чтобы не наговорить лишнего, шагает к двери и распахивает её пошире, встаёт одной ногой в коридор. Чтобы бежать, если она начнёт действовать настойчивее. – Или я уйду.

– Ну, как хочешь, – улыбнувшись, Келе медленно встаёт с кровати, поправляет упавшую с плеча лямку. Улыбается. Прежде чем скрыться в темноте коридора, она проводит пальцами по линии его челюсти, делает вид что уколола палец об щетину. – Удачи на экзамене. Выспись хорошенько.

До подъёма остаётся четыре часа – «выспись» в его положении звучит, как издёвка. Особенно учитывая, что вид полуголой женщины его неплохо взбудоражил. Про сон можно забыть. Эван спешит под холодный душ. И почему-то вспоминает тот вечер, когда ровно так же прогнал Ану. Но тогда он об этом долго жалел, сейчас же не жалеет ни секунды.

Удивительно, но тест он сдаёт без единой ошибки. Вчерашнее происшествие с Келе не даёт ему покоя, поэтому сразу после экзамена он берётся за телефон. Отец такой дамочки не заслуживает, но не жаловаться же ему на её домогательства?! А отец если не поверит, а если она всё будет отрицать?! Ссориться с отцом не хочется, поэтому Эван заходит с другой стороны.

– Я позвонил ребятам в «Ю-Эф-Си», в «Беллатор», в «Король клетки», в «Эф-Эн-Джи». Никакая Келе Акаму никогда не работала ни в одной из них, – говорит он отцу за завтраком, когда Келе, наконец, уезжает. Он пробил её имя по всем официальным организаторам боев MMA, но ожидаемо нигде не обнаружил её следов. Недаром что-то в ней настораживало его. Но отца это, кажется, не удивляет.

– Понимаешь, Эван, – Майкл отодвигает от себя кружку с кофе и будто бы виновато поджимает губы, – бои, которые она организует, не совсем легальные…

– То есть, ты опять за своё. Пяти лет тебе мало оказалось?! – Эван вспыхивает, как спичка, едва сдерживается, чтобы не смахнуть со стола чашку. Злость на отца, страх за него заставляют его взрываться криком, оглушая себя самого. Звук, кажется, звенит в стеклянных дверцах кухонных шкафчиков, резонирует в груди. Эван чувствует, что на психе у него поднимается давление – не страшно, но неприятно.

– Я сидел за грабёж.

– Ты ограбил тотализатор.

– Тот мудила взял мои бабки и не вернул! И я вернул их сам, чёрт тебя дери! – Майкл орёт на него в ответ.

– Я задолбался один думать башкой в этой семье! – Эван вскакивает на ноги, хлопает обеими ладонями по столу в такт свалившемуся на пол табурету.

– Хорош визжать, мелкий! – Майкл поднимается следом за ним. Они буравят друг друга взглядами, и Эван первым отводит глаза.

Прогорев, оба замолкают. Эван отходит к мойке, начинает греметь посудой, Майкл садится обратно на свой стул, возит ложкой в чашке с остывшим кофе.

– Слушай, Эван, это другое, такого, как в прошлый раз, больше не будет. Это моя жизнь, я там чего-то стою. Я там – «Скала», а здесь – физрук какой-то сраный, чмо позорное, понимаешь, сын?

– Ты меня не слушаешь, – бурчит в ответ Эван, согнувшись над мойкой.

– Я не подведу тебя. – Майкл встаёт из-за стола, сливает в раковину остатки кофе, задерживается возле сына, чуть наклоняет к нему голову. – И ещё, я в курсе про вчерашнее. Ты молодец, конечно, я ценю то, что ты сделал, но, слушай, Келе – долбанутая нимфоманка и та ещё сука. Хочешь, трахни её, мне плевать. Это работа и секс, ничего личного. – Эван закрывает воду, смотрит, как мыльная, рыжеватая от кофе вода уходит в слив. Не решается поднять на отца глаза. – Знай, ни одна баба никогда не встанет между нами. – Майкл хлопает его по плечу и выходит из кухни.

Что бы отец ни говорил, Эван останется верен своим принципам – женщинам отца в его постели не место.

Каждый раз, когда Келе совершала набег на отцовскую спальню, Эван ощущал, что его дом становился чужим – ему хотелось уйти. Она всё так же раздражала его. Радовало лишь то, что приезжала она не часто. Но отец всё-таки подвёл его. Через полгода Майкла посадили во второй раз.

Наши дни.

– Я завтра уезжаю. Для меня есть работа в Алабаме, – ставит в известность отец, как только Эван ступает за порог.

Десять вечера, Майкл на кухне запускает блендер. Значит, опять белковые коктейли. Значит, опять набирает форму.

– Далековато.

Эван снимает с плеча и бросает прямо на пол сумку с униформой, проходит в кухню. На столе – запечатанная бутылка шампанского, в вазе – виноград, полукруг сыра на тарелке. Отец кого-то ждёт, а точнее, он ждёт женщину. У Эвана складывается ощущение, что его смена длилась месяц – слишком много событий за раз. За время отсутствия отца он привык к максимально размеренной жизни, порой до тошноты предсказуемой, но вполне определённой – неожиданностей ему хватало на работе. Отец же, сразу, как вернулся из второй отсидки, принёс с собой полнейший хаос – Эван не знал, что ожидать от него через час. Это нервировало.

– Старые знакомые попросили. Надо потренировать двух пареньков.

– Опять?! Ты две недели, как освободился, па…

Майкл врубает блендер. Нарочно, чтобы заткнуть сыновьи нравоучения. В конце концов, кто здесь отец? Эван намёк отлично понимает, но это ничуть не мешает ему быть уверенным в том, что взрослый здесь только один из них.

– Ага, и две недели живу за счёт пиздюка. Без бабла грустно, знаешь ли.

– Ты нормальную работу найти не пробовал?

– Я? С двумя ходками? Какую? Тачки мыть? Или, может, утки у тебя в больничке?!

– А тебе всегда всё и сразу нужно?

– Мне? Да, – вызывающим тоном отвечает Майкл. Эван видит, как отец надувается, как индюк и, подбоченясь, начинает учить сына жизни. В которой сам не особенно преуспел. – Ты вон много чего добился? Сутками пашешь, как проклятый, и даже тачку себе обновить не можешь. Даже вон мисс Пуэрто-Рико твоя прибарахлилась…

Эван увидел её машину – серебристую «Тойоту» – когда притормозил возле их дома, чтобы справиться у Сильвестера о ноге. Эван тогда поспешил уехать, несмотря на его попытки продлить беседу. Она приехала домой, и может быть, стоило поздороваться. Всё, что было между ними, спустя десяток лет представлялось смешным, наивным и несущественным, ведь они были детьми, но Эван отчего-то не хотел с ней пересекаться. Он сам не знал, почему, и не собирался об этом раздумывать. Не хотел и не хотел, чёрт с ним.

– Надо было идти на ринг, как я. Знаешь сколько у меня было бабла?! А баб?!

Эван не стал уточнять, что каждый учебный курс охренительно дорого стоит, что с того дня, как отец впервые сел, он сам оплачивает счета за дом, в котором постоянно то проводка барахлит, то канализация, да и сам дом давно требует капитального ремонта – он достался им от деда, ветерана войны. Все деньги Эвана уходили туда. Отец собственной недвижимостью так и не обзавёлся, думал, что успеет. Он напоминал Эвану большого ребёнка, верящего в зубную фею. Точно так же когда-то верил его дед – он каждую неделю покупал лотерейные билеты в надежде однажды выиграть миллион. Эван же предпочитал не надеяться, а вкалывать.

– Ничему жизнь тебя не учит.

Вечером, когда у них на парковке тормозит белый «БМВ», Эван убеждается в этом ещё раз.

Эван не выдерживает, когда они приглашают его выпить с ними шампанского. Крик раздирает ему горло, когда Эван пытается донести до отца, что тот снова ступает на минное поле. В третий раз его закроют надолго, и Эван не хочет потерять его окончательно. Надежда однажды быть услышанным тает на глазах, Майкл отпирается и упрямо твердит, что уж в этот раз точно всё будет хорошо. Келе молчит, лишь переводит взгляд с одного на другого, потягивая шампанское из стакана для виски. Она еле заметно улыбается, словно процесс созерцания двух матерящихся мужиков доставляет ей какое-то извращённое удовольствие.

– Ты ни хрена меня не слушаешь, тебе плевать на мои слова. Тебя вообще на меня плевать! Я не понимаю, зачем ты вообще меня забрал.

Только после этих слов Майкл замолкает. Эван знает, что это подлый удар, что это скользкая и тяжёлая для обоих тема, но всё-таки не может сдержаться. Ему хочется сделать отцу больно, и у него получается. Майкл отворачивается от него, запускает пальцы в волосы, ерошит их, дёргает, утирает нос ребром ладони. Прячет глаза. Эван хлопает дверью в свою комнату, чувствуя себя правым. И одновременно чувствуя себя погано.

Ночь проходит беспокойно – Эван почти не спал. Келе приходит к нему в комнату под утро. Кажется, она ещё и не ложилась – под глазами чернеют точки осыпавшейся туши, краешки век воспалены, на белках краснеют лопнувшие сосуды. Эван собирается захлопнуть перед её носом дверь, но она, оказывается, сильная – ставит ногу в проём и отталкивает его плечом. Он невольно соприкасается с ней – мышцы её плеч и предплечий тугие и плотные. Наверное, она тоже занимается.

– Слушай, Эван. Ты думаешь, что это я виновата, но меня тогда тоже подставили. Я успела смыться, а Майк нет. Я ничего не могла сделать. Сейчас мы работаем на других людей, с ними всё чисто.

Она пытается оправдаться, доказать что к той посадке отца не имеет отношения, но Эвану плевать, он лишь сильнее злится. Отцу нужно держаться подальше от таких, как эта женщина. Он слишком азартен, он слишком легко поддаётся на провокации, а она сама – одна сплошная провокация.

– Не подрезай отцу крылья. Когда он выходит на ринг, даже тренером, он… понимаешь… – она улыбается, выражение её лица смягчается, становится мечтательным, пухлые губы становятся будто бы больше, растягиваясь в улыбке. – Он просто зверь.

Келе восхищается им. И это восхищение, как крючок, на который отца так легко поймать. Очевидно, что она рассчитывает поймать на него и сына.

– У тебя лицо очень выразительное. Скулы, нос. Красиво, – она тянет к нему руку, чтобы дотронуться до него, но Эван делает полшага назад. – Ты повзрослел. И наверняка поумнел.

Снова этот томный взгляд и шёпот. Эван закатывает глаза и сжимает челюсть. Никогда в жизни ему не хотелось ударить женщину, сейчас же он со стыдом признаёт, что хочет вытолкать её из комнаты.

– Ты опять за своё?

– Эван, я не хочу чтобы ты меня избегал. Давай подружимся…

– Да чтоб тебя!

Он вылетает из комнаты, стянув со стула толстовку. Эван решает нагрузить себя пробежкой, надеясь, что ночной холод ранней осени проветрит ему мозги от всего этого дерьма.

За углом раздаётся стук мяча, следом – звон цепи баскетбольного кольца. Пробегая мимо старой спортплощадки, окружённой проржавленной до дыр сеткой, Эван видит Томми – мальчика с соседней улицы. С полгода назад Эван провёл ему несколько тренировок, причём совершенно бесплатно, потому что его старший брат – полный дебил – распускал руки. Брат Томми был дебилом ещё в школе – именно он был тем самым безмозглым капитаном футбольной команды, который однажды докопался до Аны, но вскоре, получив на заднем дворе в челюсть, отвалил. Томми – хороший мальчишка, ему просто не повезло с семьёй. И в этом они с Эваном были похожи, сегодняшний вечер только подтвердил это.

– Эван! – Томми машет ему рукой, и Эван, замедляя шаг, забегает за ограждение, принимает от него пас, бросает мяч в кольцо. Трижды крутанувшись вокруг ободка, мяч попадает в цель. – Круто! Сыграешь со мной?

Эван молча кивает, стаскивает капюшон с головы чтобы не мешал. Какая разница, где зависнуть – он уже третий час шарахается по улице без цели, немного общения с мальчиком не повредит, скорее, наоборот, – отвлечёт от проблем насущных.

– Ты чего не спишь? Завтра же в школу, наверное?

– Мама ушла в ночную, а Райан опять устроил вечеринку. Спать невозможно.

Томми встаёт почти под кольцо, но всё равно его бросок не достаёт даже до ободка.

– Он тебя не обижает?

– Да вроде отстал. Я сказал ему, что ты ему нос разобьешь, если он ещё раз ко мне полезет.

Эван неодобрительно качает головой, но помалкивает. Ничего такого, он, конечно же, ему не обещал. Томми всего десять, дети в его возрасте склонны понимать всё по-своему и искать себе героев, особенно в отсутствие отца. Эван лишь надеялся, что подаёт мальчишке хороший пример. Спорт лучше, чем алкоголь и курение всякой дряни – того, чем неустанно закидывается его старший брат. Эван бросает мяч в кольцо. Попадает. Томми обиженно дует губы.

– А когда у нас будет тренировка? Ты обещал.

– Обещал, да? – Эван виновато чешет затылок. Забыл начисто. Подготовка к квалификационным экзаменам на парамедика отшибла ему память на всё остальное и напрочь забрала всё свободное время. Отказывать Томми не хотелось. – Давай сейчас. Левый, правый джеб вот сюда, прямо мне в ладонь.

Он встаёт в стойку и выставляет вперёд руки.

– А где лапы? А мешок? – разочарованно спрашивает Томми, складывая на груди руки. Такой ещё маленький, а уже упрямится по-настоящему. Эван усмехается, принимая правила игры.

– Не-е-ет, вот тебе условия, близкие к полевым, как в настоящей драке, – он завлекает его, переключает внимание, и у Томми загораются глаза. – Давай, бей. Джеб, джеб, кросс. Да нет же, дальней рукой. Ногу вперёд.

Томми бьёт жидким кулачком со всей силы.

– Больно, – он потирает ладонь, осматривает кожу, будто ищет на ней следы рассечения.

– Сложи кулак правильно, вот так, – Эван переставляет ему пальцы. – Да ты, старина, всё забыл.

– Это несерьёзно, – у Томми пропадает настроение и он переключается на другое. – Лучше сыграй со мной в баскет, я тебя сделаю, веришь?

Эван смеётся, Томми, приняв серьёзный, воинственный вид, бросает мяч, но мимо – он отскакивает от щита и летит к распахнутым воротам, грозясь ускакать на улицу. Но мячу не дают убежать на проезжую часть, кто-то третий ловит его у самого выхода. Эван оборачивается и видит у сетки девушку, она держит мяч двумя руками и не спешит возвращать его в игру. Она кажется удивлённой, смущённой и растерянной, она смотрит на него во все глаза, и Эван чувствует, что у него холодеют ладони, а уши, наоборот вспыхивают огнём.

Ему кажется. Наверное, снова кажется. Он делает два шага вперёд и, вглядевшись в её лицо, узнаёт Ану.