Читать книгу День 21. Книга первая - Анна Грэм - Страница 4

Совещание должно было начаться через пятнадцать минут, и я решила, что успею выпить ещё один кофе. Закрывшись у себя в кабинете, я села за свой большой – почти во весь мой крохотный закуток – стол и ткнула в висящую над ним панель-монитор, запустила последние сводки аналитиков – за мерцающими строчками меня будет не так хорошо видно. Я достала фляжку, отвинтила крышку и налила в стакан виски с десертную ложку. Алкоголь, растворяясь в огненном кофе, испускал заманчивые пары, а память снова играла со мной злые шутки.

«Ты – ничтожество, которое не заслуживает ничего, кроме смерти».

Это была моя точка невозврата, моё дно, от которого я оттолкнулась. Слова Патрика так глубоко вросли в меня – слова, которые он сказал абсолютно осознанно, спокойно, взвешенно – что я начала этому верить.

Максвелл сразу заметил этот надлом: я стала халатнее относиться к своим обязанностям и к технике безопасности, словно действительно хотела поскорее отмучиться. Тогда же у меня появилась эта фляжка, только вот заполняла её я гораздо чаще, чем раз в неделю. Именно тогда что-то во мне взбунтовалось, и я предложила Патрику развод. Патрик пообещал мне хрен, а не развод, а после хладнокровно и профессионально врезал мне ребром ладони под дых. Нет, он и раньше толкал меня в стену и хватал за руки, и я, вот же дура, относилась к этому, как к появлению сильных эмоций, но он никогда не бил меня, чтобы ударить.

Патрик не давал мне развода. Развод в одностороннем порядке был исключён. Я оказалась в западне, единственным выходом из которой для меня была смерть при исполнении.

Максвелл пригласил меня на обед к себе домой, задал прямой вопрос. Не сдержавшись, я вывалила на него всё. Два часа он слушал мои рыдания и гладил меня по голове, словно одну из своих дочерей, а после сказал мне несколько простых слов, но эти слова окрылили меня:

– Флоренс, ты отличный инспектор, талантливый и способный. Ты прекрасный, добрый, отзывчивый человек. Ты умная и красивая, Флоренс. И никто, никакой Патрик не сможет это отнять у тебя.

Он разработал план моего «освобождения» и отправил на больничный к психологу. Терапия помогла мне вернуть саму себя, несмотря на то, что моя «семейная жизнь» не прошла бесследно. Со мной остались воспоминания, «триггеры» и панические атаки, но этих врагов я теперь знала в лицо – я их понимала, принимала и могла теперь с ними бороться.

На мониторе замигал красный прямоугольник – вызывали на совещание. Я, взяв недопитый стакан, отправилась вниз, в зал переговоров.

Яркий свет, длинный стол и стеклянные стены настраивали на деловой лад и даже немного пугали: на совещаниях полагалось что-то говорить, а выступать на публику я не очень-то любила. Для того, чтобы высказываться, нужно иметь собственное мнение на той или иной счёт, а у меня оно начало проклёвываться совсем недавно. Оно напоминало мне слабое блеяние, а не мнение. С этим нужно было ещё много работать.

На совещании, как обычно, присутствовали Максвелл, Браунинг и Эдвард «Тед» Уилсон – глава боевой группы. Других докладчиков не было, значит, работаем в штатном режиме. Браунинг задумчиво вертел в руках ручку и, увидев меня, слегка приподнял уголки губ, Уилсон поприветствовал меня кивком головы. Похоже, я пришла последняя.

– Раз мы все в сборе, предлагаю начать, – произнёс Максвелл, удобнее усаживаясь на стуле.

Я давно заметила, что стул этот для старшего инспектора узковат: порой он садился то одним боком, то другим, выставлял вперёд то одну ногу, то другую, однако прекращать поглощение мучного и сладкого он не собирался. Это порой забавляло меня. Когда Максвелл снова сменил положение, я невольно прыснула и оглянулась, надеясь, что моё веселье никто не заметил, но натолкнулась на прямой, изучающий взгляд Браунинга. Ну и ладно.

– Дэмиан, что ты хотел сказать? – обратился к нему Максвелл, и тот сразу же переключил своё внимание с меня на старшего инспектора.

– Нам необходимо укрепление слепых зон на границе между Промежуточной и Мёртвой. Я изучил статистику: за последние восемь месяцев в квадратах три и четыре чаще всего выходили из строя камеры слежения, в этих зонах между двумя камерами порядка трёхсот ярдов, это слишком много. Инфракрасные датчики отсутствуют, так как считается, что вероятность пересечения границы в этом радиусе мала. Я полагаю, именно с этим связано проникновение в Мёртвую зону полгода назад.

Я помнила тот случай, он изрядно потрепал мне нервы. Нам и раньше попадались храбрые идиоты, мечтавшие доказать, что океанская вода уже не токсична, и мы оцепили береговую линию только потому, что там теперь с молчаливого согласия Нового правительства проводятся эксперименты с людьми. История гласит, что всегда строились теории заговоров, и этих «разрушителей легенд» – обыкновенно бездельников или сопляков – мы ловили за шкирку в Промежуточной зоне, а после отправляли на трехнедельный карантин. Но те ребята лезли с конкретной целью – достать заражённый образец. Океанскую воду. На них были самопальные костюмы химзащиты, да и выглядела эта группка из трёх человек не настолько пугающе, чтобы мы могли принять их всерьёз. И мы просчитались.

Я в той вылазке не участвовала – проходила реабилитацию, но я следила за событиями вместе с техниками. У тех ребят было оружие. Крейг, парень из боевой группы прибыл в лабораторию в разгерметизированном костюме – с дыркой от пули. Через неделю он умер. Нарушители погибли на два дня раньше, впав перед этим в кому. Мы не смогли взять у них показания, не успели расколоть. Но одно мы знали почти наверняка: кому-то были нужны образцы с максимальной концентрацией токсинов – токсонит. Кому и для чего – выяснением этого занимались аналитики, они выдвинули два десятка теорий, ни одна из которых не внушала абсолютно никакого оптимизма. Внутри Подразделения мы назвали этот случай «Делом Крэйга». Так мы берегли память о погибшем коллеге.

Дэмиан Браунинг, по-видимому, прорабатывал один из таких сценариев.

– Хорошо, я выделю людей для…

«Внимание! Угроза заражения! Внимание! Угроза заражения!»

Ясный, концентрированный голос с потолка перебил Максвелла. За голосом последовала короткая сирена. Мы разом встали со своих мест, переглянулись. Послание повторилось, повторилась сирена, к какофонии звуков прибавился лёгкий пар, исходящий из датчиков противопожарной системы. Пар подавался для усиления эффекта паники. Чтобы натренировать нас с паникой справляться.

Это были учения. Они происходили раз в двадцать один день и были отработаны до автоматизма.

– Спокойно собираемся в коридоре и следуем в бункер, – скомандовал Максвелл, еле слышно буркнув, – раз уж такое дело.

Он не любил, когда прерывали совещания.

Я вышла из кабинета вслед за Максвеллом – Уилсон и Браунинг пропустили меня вперёд. В коридоре среди равнодушно-недовольных лиц ярко выделялось испуганное лицо Дебби Левицки. Эта «тренировка» была для неё первой. Я невольно усмехнулась, когда она подбежала к Браунингу и вцепилась ему в рукав. Это было мило. Мило смотреть со стороны на зарождающиеся отношения.

Мы выстроились организованной толпой по два человека в ряд. Со мной встал Уилсон. Что-то проговорив по коммутатору – наверное, своим парням на нижнем ярусе – он повернулся ко мне и осветил меня простоватой улыбкой техасского фермера. Если б в Техасе ещё были фермы. Следуя инструкции, мы оба приготовили пистолеты.

– Нам тоже не помешало бы оружие. Случись что, мой отдел пойдёт, как беззащитное стадо, – Браунинг, стоявший вместе с Левицки перед нами, обернулся. Его лицо пересекала хитрая ухмылка. Дебби взглянула на него снизу-вверх с плохо скрываемым восхищением.