Читать книгу Вкус убийства - Анна и Петр Владимирские - Страница 6

– Разденешь Олю, артист? – золотозубо ухмыльнулся кряжистый торговец цветами, протягивая Савчуку огромный букет алых роз на толстых стеблях.

– Он обещал раздеть Машу, – нахмурил густые брови другой торговец, подошедший из мясного ряда.

Мясник вытер руки и довольно жуткого вида нож о фартук, густо заляпанный кровью.

– Нет вопросов! – натужно улыбнулся Владлен, решив про себя: «Такому зарезать, как мне высморкаться». – Если обещал, обязательно раздену, не сомневайся, брат!

– Не понял, – ввинтился в разговор третий, небольшого роста крепыш с бешеным взглядом черных глаз. – А Настю? Я за что отстегиваю?!

– Не горячись, дорогой! – Савчук вложил все свое актерское обаяние в улыбку. – Всех ваших девочек раздену, все будете довольны. А сейчас извините, очень тороплюсь, сами понимаете – съемка!

– На, возьми. – Строгий мясник сунул ему пакет, где лежал кусок свинины. – Пусть твоя жена отбивные сделает. Ты должен много есть, чтобы женщин раздевать! – И гулко загоготал на весь рынок, так громко, что покупатели и продавцы невольно оглянулись.

– Мы в субботу будем ждать твою передачу, телевизор не выключим, – добавил крепыш, остальные закивали. – Так что постарайся.

Владлен Савчук, артист театра и кино, завернул на рынок по пути на ночную съемку. Он работал ведущим одной из самых популярных в последнее время телевизионных программ – «Взрослое шоу». Ему повезло: когда команда телевизионщиков, которым платил этот фармацевтический олигарх Голембо, искала ведущего, знакомые сразу указали на него. Болтлив, весел, обаятелен, находчив – то, что надо! И теперь его лицо стало безошибочно узнаваемым. Конечно, артист и раньше не мог пожаловаться, что его не узнают на улицах, но то была публика избранная, театральная. «Взрослое шоу», к удивлению Влада, сделало его популярным среди тысяч и тысяч простых смертных.

После атаки рыночных продавцов и ажиотажа вокруг шоу настроение артиста стало приподнятым, адреналин в крови бурлил. «Вот вы как, ребята, раскочегарились! – подумал он уже в своем автомобиле, выезжая на проспект. – А ведь такие, как вы, как раз и определяют рейтинг передачи. Пока вам нравится то, что мы делаем, пока десятки тысяч мужиков в субботу вечером с бутылкой пива или с чем покрепче прилипают к экранам своих телевизоров, а их жены пишут возмущенные письма на телевидение, депутатам и всяким разным чиновникам, а их дети-подростки втихаря переписывают на диски или скачивают из Интернета любимую программу – шоу продолжается».

Актер покосился на заднее сиденье, где лежали пакеты, щедро наполненные бананами, мандаринами, свежей клубникой. Заботливо укутанный в три слоя, истекал соком мясной балык; букет роз, какой подносят только в день премьеры, наполнял салон тонким ароматом. Рыночные любители стриптиза постарались! Савчук ощутил приятный прилив тщеславия, подмигнул сам себе в зеркало и припарковался возле ночного клуба «Франклин».

Клуб всеми оттенками напоминал долларовую банкноту, дизайнер скопировал интерьер именно с этой купюры зеленого цвета. Сходство с американской валютой поддерживал еще и стиль ампир, имперский символ воспевания доблестей. Он окружал вошедшего со всех сторон, как в шкатулке, своими амурами и венками, копьями и львами, букетами и тяжеловесными гирляндами плодов.

Под лепным декором и зеленью с золотом обычно расслаблялись обладатели зеленых денежных знаков. Самые горячие дни в ночном клубе «Франклин» выпадали на выходные и праздники. Тогда в казино торжествовали рулетка и коварный «Блэк Джек», любители кия озабоченно и сурово резались в бильярд, а любители стриптиза под танцы девушек у шеста напивались в данс-зале до полного онемения. Но сегодня, в понедельник, в свой законный выходной обслуга «Франклина» вышла на работу из-за съемки «Взрослого шоу». Нашумевший телепроект освещал своей славой клуб и приносил немалую прибыль владельцу, а рядовым работникам – лишнюю мороку.

Бармены непрерывно готовили кофе для съемочной группы, поглощавшей ароматный напиток литрами, а для зрителей взбивали коктейли. Официантки не успевали заменять пепельницы, приносить соки и прохладительные напитки, охрана провожала привычно-внимательными взглядами богемную телевизионную братию и приглашенных.

Вера Лученко уже некоторое время сидела за одним из столиков и наблюдала за полуголыми девушками на сцене. Они делали что-то не вполне понятное, без конца прерываемые режиссером телепередачи. Вячеслава Голембо нигде не было видно. Ничего удивительного: судя по телефонному разговору, он упрям и своеволен, а значит, попробует испытать доктора-следователя каким-то способом. Возможно, и своим отсутствием. «Ну что ж, – решила она, – минут пятнадцать посмотрю это шоу, а потом домой пойду».

Тут сбоку, из-за сцены вышла ярко раскрашенная женщина в нарядном с блестками платье и невероятном головном уборе из перьев. Она негромко напевала: «Это игра-а-а… М-мм… Это игра-а-а-а! Эй, официант! Принесите мне мартини, пожалуйста. Ля-ля-ляяяаааа…»

Она повернулась к операторам и спросила:

– Свет нормально падает?

– Лидка, ты, что ли? – позвала ее Вера.

Женщина изумленно посмотрела на нее.

– Верунчик? Вот это да!

Она подошла и села за столик.

– Я не спрашиваю, как ты меня узнала, – сказала она, отхлебывая вермут из бокала. – Уже привыкла к твоим способностям. Ты можешь узнать человека после пластической операции и поменявшего пол… Но что ты здесь делаешь?

– Меня пригласили тут встретиться. По делу… А ты? Впрочем, понятно.

– Меня тоже по делу! – рассмеялась Лида. – Я просто подрабатываю. Пою и немного танцую во время вступления. Работы десять минут, гонорара больше, чем в театре, в пять раз… Только вся слава достается ему. – Она кивнула на Савчука, который переговаривался с режиссером. – Ну и как тебе тут? Нравится?

– Какие вы, артисты, завистливые, – усмехнулась Вера. – Нравится? Не знаю. Тут все как-то… По-другому. Не так, как я себе представляла. Объясни, пожалуйста, зачем девушки без конца бросают этот кубик?

– Тренируются. Он у них все время выкатывается из кадра, поэтому девушкам приходится бросать его снова. Все, что происходит в телепередаче, должно быть в кадре. Ты вообще наше шоу когда-нибудь видела?

– Не-а! – улыбнулась Вера, делая глоток кофе из маленькой зеленой чашечки с надписью «Франклин». – У меня не хватает времени. То дежурство в клинике, то пациенты. Но мои коллеги-доктора, особенно мужчины, словно с ума посходили – только и обсуждают эту передачу.

– А бабье ругает? – догадливо ухмыльнулась подруга.

– Аякже! – весело откликнулась Вера. – Говорят: «Такая гадость, такой разврат!» Но лично я пока ничего развратного не вижу. Если ты мне объяснишь суть происходящего, я тогда, может быть, и смогу оценить степень развратности! – Женщина поставила пустую кофейную чашку на маленькое зеленое блюдце и посмотрела на собеседницу своим серо-синим взглядом.

– На самом деле все просто. Ведущий задает барышням вопрос. Ответ – слово из шести букв, закрытое на табло. Девушка должна угадать его по буквам.

– Это похоже на «Поле чудес».

– Ага. – Лида допила мартини и поставила бокал на стол. – Только здесь проигравшая раздевается.

– Совсем? И сразу?

– Постепенно, – подмигнула актриса. – Ведущий задает вопрос, дает девушке большой надувной куб, похожий на игральную кость – с точками, видишь? Сколько очков выпадет, столько букв на табло откроет ведущий, и девушка должна назвать слово. Если не называет – снимает с себя один предмет одежды, и ход переходит к следующей участнице. Таким образом девушки раздеваются до трусов, а кто и совсем. На этом и построено шоу!

– Ничего себе! Выходит, если девушка не может ответить на вопрос вашего Влада, она должна обнажиться перед миллионами телезрителей? – вскинула голову Вера.

– Какие там миллионы, передача ночная.

– И все-таки?

– Ну да. А что такого? Ведущий выдает им яркие цветные боа – чтобы прикрылись. И для соблюдения некоторой видимости приличий, еще оставшихся на нашем разнузданном телевидении. Если снять уже нечего, девушка выбывает из игры. Но если она не хочет раздеваться, тоже выбывает. Таких строптивых участниц мало, потому что фирма-спонсор приготовила победительницам каждой тройки приз, что-то из бытовой техники: магнитолу, видеомагнитофон, музыкальный центр, телевизор. А финалистка получит автомобиль и вдобавок поездку в Европу… Тебя что-то смущает, Вера? Такого опытного психотерапевта?

– Не передергивай. Психотерапевта ничего не может смутить, но я, если ты заметила, еще и женщина. – Верины скулы слегка порозовели, и от этого она стала еще привлекательнее. Глаза, обычно казавшиеся сине-серыми, холодными, в эту минуту стали глубокими, как сиреневый бархат. – Хотя пора бы уже привыкнуть, что нашему телезрителю, чтобы что-нибудь втюхать, нужно непременно показать снятые штаны и голую задницу. Без «клубнички» телевизор никто смотреть не будет, да?

– Да, – кивнула Лидия Завьялова. – Эпатаж любой ценой. Ты точно определила суть массовой культуры. Это раньше для наслаждения искусством были специальные места, куда ходили по праздникам. А сегодня оно само входит к тебе в дом.

– И берет за горло. Не без вашей помощи, госпожа актриса, – прищурилась Вера. – Да ладно, не хмурься, я все понимаю. Просто слишком много стали показывать обнаженное женское тело, и это лично меня раздражает. Причем не самим фактом, а попыткой с его помощью манипулировать грешными зрителями. Уж поверь мне, я в манипуляциях кое-что понимаю. Реклама, например, постоянно хватает тебя за основной инстинкт и тащит. Но когда для глаз столько вокруг всего интересного, зачем еще добавлять? Все равно что сыпать сахар в мед. Если обнаженного женского тела слишком много, то, как говаривали Ильф с Петровым, в этом зрелище так же мало эротики, как в серийном производстве пылесосов или арифмометров.

– Они так и написали? Надо же, – удивилась Лида. – Это как будто прямо про передачу на другом телеканале, конкуренте этого. Там идет просто бесконечное раздевание девушек, они танцуют у шеста одна за другой, а зрители им выставляют оценки. Как на олимпиаде. Но только на нашей передаче, госпожа доктор, девушка должна сначала проявить хоть какую-то эрудицию, а уж потом предъявить свои прелести, если эрудиции недостаточно.

Вера расхохоталась, на ее щеках появились симпатичные ямочки. Ей почему-то стало безудержно весело: она представила, как девицы-модельки, не приспособленные для интеллектуальных игр, натужно пытаются угадать слово, а оно, черт бы его побрал, не угадывается!

Этот музыкальный смех напомнил Лиде день, когда они с Верой познакомились. Череду безрадостных черных дней Завьялова тогда была готова закончить жирнющим крестом на своей творческой жизни: депрессия ухватила ее цепкими лапами с острыми коготками. Но ужаснее всего для талантливой актрисы было полное равнодушие к сцене. Казалось, игра и вообще темперамент навсегда исчезли из ее души. Все потускнело… Кто-то из знакомых посоветовал ей обратиться к психотерапевту Лученко. Она пришла к Вере Алексеевне, абсолютно не веря в исцеление, но чтобы окончательно убедиться, что помочь ей нельзя, и чтобы знакомые отстали раз и навсегда. И тогда случилось нечто, чего Лида не могла бы даже толком объяснить. Она поздоровалась, Вера ответила – и в актрисе словно задрожала какая-то струна.

Голос. Верин голос был тихим и громким, сильным и слабым, знакомым с колыбели и новым. Нет, никакого гипноза, просто беседа, хорошая, задушевная, такое устаревшее обычное занятие – но именно беседа вернула актрисе интерес к жизни. С еще большей силой вернулось желание играть. Одним словом, депрессия вскоре исчезла так же внезапно, как и появилась. Зато возникла дружба.