Читать книгу Любить, бояться, убивать - Анна и Сергей Литвиновы - Страница 4

Август для детективной деятельности – месяц тухлый, и Паша Синичкин себя присутствием в офисе не утруждал. Умотать без меня куда-нибудь в Мексику или в Ниццу, правда, не решился. Но на работу являлся изредка, чисто чайку попить, и ночевать у меня оставался все реже. То рыбалка у него, то скутеры, то горные лыжи осваивает в каком-то туннеле с искусственным снегом.

Логично, конечно: расслабиться, пока серьезных клиентов нет. Однако я подозревала, что развлекается Пашенька далеко не всегда в мужской компании. А на скутерах с горными лыжами многие хищницы специально кататься учатся, чтоб выгодную партию словить.

Но не опускаться же до слежки за собственным шефом! Тем более в офисе все равно кто-то должен присутствовать. Лето – не лето, а два небольших заказа недавно были.

Нервному юноше с лицом Достоевского я помогла найти попутчицу из «Сапсана», мчавшего в Петербург (парень все четыре часа пути планировал сам попросить у девушки с соседнего кресла телефон, да так и не решился).

А печальную женщину я спасла от мошенников или даже от уголовной статьи.

У горемыки болела мама. Обычные болеутоляющие не помогали, а те, что продаются по красным рецептам (и подлежат очень строгому учету), врач не выписывал. Считал: пациентка может потерпеть.

Но в интернете предложения сильнодействующих лекарств имелись. И дочь пришла посоветоваться: можно ли на них откликаться?

Я побеспокоила Пашу (в этот день он осваивал яхтинг), помониторила ситуацию сама, и вместе мы быстро выяснили: есть только два варианта.

Отдать мошенникам деньги авансом – и просто не увидеть никаких лекарств. Или – попасть на полицейскую засаду и загреметь по 228-й статье. Реальный срок не дадут, но судимость и штраф за незаконное приобретение запрещенных веществ тоже не самые радостные события.

– Как же мне тогда с мамой быть? – закручинилась клиентка. – Может, взятку врачу предложить, чтобы все-таки рецепт выписал?

Но мы нашли иной выход.

У Пашиного знакомого недавно скончался от рака отец. Синичкин позвонил приятелю, в очередной раз выразил соболезнования и осторожно поинтересовался: не осталось ли после смерти родителя серьезных лекарств?

– Валяется что-то, – отозвался знакомый. – Я хотел в онкодиспансер сдать, да закрутился. А они сами вернуть не просили.

В итоге незаконную транспортировку запрещенных веществ осуществила я.

Женщина долго и радостно благодарила, пыталась деньги совать. Но мы с Пашей никогда не берем платы с тех, кто в совсем отчаянной ситуации.

– Доброе дело сделали – значит, скоро нормальные клиенты придут. Хлебные, – заверил меня Синичкин.

И на следующий день заказчик действительно явился. Им оказалась моя давняя знакомая – Ольга Польская.

Узнала я ее не сразу. Раньше она совсем в иных образах передо мной представала. То балерина с идеальным пучком, то, удивительным контрастом, посудомойка с небрежным хвостиком. Страстная леди с гривой волос, плещущихся на ветру. Инвалид с уродливой больничной стрижкой…

Сегодня – пожалуй, впервые – она выглядела обычной девушкой, одной из толпы. Заурядные джинсы, в весе слегка прибавила.

– Оля! – Я не удержалась от эмоций, вскочила ей навстречу. – Как я рада тебя видеть!

Девушка взглянула недоверчиво – нечасто, видно, ей кто-то радуется.

Но ответила на объятие, а потом уткнулась носом мне в шею и всхлипнула.

– Олечка! – перепугалась я. – Что случилось?

Она всхлипнула еще громче – и с несомненным удовольствием.

Паша выскочил из кабинета, мигом оценил ситуацию. Решительно перехватил Ольгу из моих рук, усадил на диван и уверенно обнял, а мне велел:

– Быстро воды!

Будто без него не догадалась.

Девушка успокоилась. Опустошила стакан, откинулась на спинку дивана, убедилась, что мы – зрители – затаили дыхание и внимаем. А потом (не утратила она все-таки сценического мастерства) торжественно произнесла:

– Что мне сделать, чтобы его остановить?

– Кого? – спокойно спросил Синичкин.

– Ярика. Ярослава Дорофеева.

* * *

Похоже, Рома на нее серьезно глаз положил. С чего бы иначе мотался каждый день на выселки, в Лианозовский лесопарк, из своих Сокольников?

С утра добросовестно впахивал ее личным тренером. Потом отправлялись к Оле на съемную квартиру, она готовила завтрак. И Рома редко уезжал сразу. Болтали, очень скоро последовал поцелуй, а через пару дней и бережный, словно она хрустальная, секс. Любовником спортсмен оказался умелым. И человеком чутким. Когда понял, что Ольга страшно стесняется своих непослушных рук и ног, а в момент оргазма у нее перед глазами все плывет (видно, давление падает), пыл поумерил. Часто ограничивался только поцелуями.

Иногда доставал лэптоп – Ольга тогда ходила на цыпочках.

Роман – хотя тело холил и выглядел профессиональным атлетом – оказался человеком творческой профессии. Окончил режиссерский факультет ВГИКа. Собственных фильмов, правда, пока не имел – только выпускной (Ольга посмотрела – добротный, довольно страшный «хоррор»). Сейчас служил разработчиком сюжетов в большой продюсерской компании, какие-то сериалы, над которыми он трудился, с переменным успехом шли по телевизору. Но – как положено всем, кто связан с кино, – в настоящий момент Роман работал над «бомбой». Детали хранил в секрете – даже от Оли. Боялся сглазить. Сказал только: «Если получится – всю Москву взорву!»

Она еще про себя удивилась – почему только Москву? Но подробности выпытывать не стала.

Все, кто болен, становятся эгоистами. И куда больше Олю сейчас занимала она сама. Поскорее бы обрести – прямую спину, легкость в движениях, блеск в глазах!

Ближе к обеду Роман уходил – его сценарная группа обычно сползалась в офис продюсерской компании к двум. А Оля – уже в одиночку – продолжала терзать тело гимнастикой. Часам к пяти, совершенно без сил, падала в постель и пыталась уснуть, но чаще просто лежала, постанывала, глотала обезболивающее – мышцы болели неимоверно. И только часам к девяти вечера приходила в полунорму. Могла встать. Одеться. Дошаркать до магазина. Рома любил сыр, орехи, виноград, и она заранее заботилась, чтобы ни один их совместный завтрак не обходился без его любимых продуктов.

Бибирево – район довольно мрачный. Но недавно в нем появился супермаркет немецкой сети. Выглядел, будто пришелец из другого мира. Яркое пятно в скуке и грязи девятиэтажек. Изобилие фруктов, без счета рокфоров с пармезанами, целые полки миндалей-фундуков. И никто не дышит в затылок, не мешает спокойно выбрать – народ в основном толчется в других отделах – там, где спиртное и немудрящая закусь.

По утрам Бибирево мало отличалось от других столичных спальных районов. Кто на работу спешит, кто детей в садик тащит. Но вечерами – Оле казалось – здесь ни единого приличного человека. Все или пьяные, или готовы набраться, или уже с похмелья.

Когда шла из магазина домой – по узкой, худо освещенной улочке – всегда боялась: пристанет какой-нибудь алкаш.

Но до поры обходилось, и Оля (противоречивы все-таки женщины) даже переживать начала: неужели она сейчас настолько страшная, что даже когда много водки, на нее мужики не смотрят?

Вот и накаркала: вчера дорогу ей преградили двое. Дышат перегаром, рожи красные, улыбки кошачьи, масленые:

– Скучаешь, красавица?

– Не скучаю. У меня муж дома. Дайте пройти, – отрезала она.

А дядьки (оба в отцы ей годятся, если не в деды) не отстают:

– Ха! Муж! Хороший муж ночью одну не отпустит!

И лапы распускают – один за руку схватил, второй за плечо.

Единоборствами Оля не занималась сроду. Но будь она прежней – здоровой, сильной – оттолкнула бы, врезала по причинному месту и умчалась прочь, словно лань. А сейчас, на слабеньких ножках, куда убежишь?

Решительности, однако, у нее не убавилось. Завопила голосисто, на весь район:

– Помогите! Кошелек вырвали!

Рядом магазин с запчастями, полно мужиков, должны найтись рыцари.

Алкаши возмутились:

– Ты че орешь! Какой кошелек?!

А второй рот ей затыкает вонючей, грязной лапой и шипит:

– Давай ее туда! Вон, в кусты!

Она решительно вонзила зубы в потную ладонь и закричала еще громче:

– Спасите! Они меня убьют!

Алкоголики, похоже, растерялись, и Оля уже решила, что спасена, но первый пьянчуга гаркнул на товарища:

– Не ссы!

Обхватил девушку за плечи и поволок – в темный угол, к гаражам. Она сопротивлялась, билась, лягалась – но сладить с двумя мужиками не могла.

И вдруг услышала знакомый голос:

– Оля, я здесь! Я полицию вызвал!

Напавшие ослабили хватку, и она завопила:

– Ярик! Ты с пацанами?

Почти уверена была: он не сообразит, как правильно ответить. Но аутист все сделал, как надо. Лихо свистнул, выкрикнул:

– Эй, мужики, сюда идти!

Алкаши окончательно утратили боевой пыл. Один забормотал:

– Да ладно, ты че! Мы шутили вообще!

Второй схватил приятеля за руку:

– Линяем!

Бросили Олю и растворились в темноте.

А она упала Ярику на руки и впервые – сама! – поцеловала его. Не дружески, не по обязанности. Благодарно, жарко. Почти с любовью.

– Пойдем. Отвести тебя домой, – сказал Ярик.

И Оля доверчиво позволила себя обнять.