Читать книгу Меняя жизни - Anna Kharita - Страница 5

Наставник подошел к одной овальной капсуле и помог туда забраться Элле, которая тут же провалилась в субстанцию, а та приняла ее форму, сделав девочку невесомой, а ее положение максимально комфортным.

Тогда Наставник легко дотронулся до ее лба, и Элла тут же перенеслась в воспоминание, где увидела себя.

Тело могучего воина лежало на мягких тигриных шкурах, брошенных на остывшую за ночь землю. Вдруг он открыл глаза и посмотрел в черное небо, усеянное звездами.

«Сегодня важный для меня день, и он решит все…» – пронеслось в его голове, и вместе с этой мыслью ушли и остатки сна. Легко поднявшись, воин осмотрелся. Весь лагерь спал, включая некоторых часовых.

– Хм-м-м-м-м, – задумчиво протянул он, всматриваясь в лица заснувших охранников и запоминая их.

«Этих надо будет прилюдно казнить, – легко решил их предводитель, – но уже после битвы, сейчас мне нужны люди».

Воздух был настолько плотным, что, казалось, его можно было потрогать рукой. Пахло кострами, а еще сладким жасмином, аромат которого был особенно силен в это время года. Воин втянул воздух глубоко в легкие и как будто попробовал его на вкус.

Он нехотя вспомнил тот день, когда Птолемей разбил его, молодого и еще неопытного, под Газой. Это был первый его бой, и он потерял тогда больше пяти тысяч человек. Он вспомнил боль и унижение, которые испытал, когда возвратился к своему отцу, как побитый щенок.

Ненависть захлестнула его, и он сжал челюсти так, что появились желваки на скулах.

– Любой ценой я должен теперь сравнять с землей город Птолемея! – процедил он сквозь стиснутые зубы, как будто еще раз убеждая себя в необходимости войны и оправдывая кровопролитие.

Прекрасный и богатый город, расположенный на Халкидонском полуострове, как оазис среди пустыни, был полон красивых женщин, драгоценностей, вкусного вина и сладких фруктов. Его белые дома мягко отсвечивали в свете полной луны, а жители еще мирно спали, не зная уготованной им участи.

Время шло, и первые лучи рассвета разрезали небо на востоке. Уже и солнце было готово выползти из-за холма, а воин все стоял, вглядывался в город, раскинувшийся в долине, и думал о своей единственной сегодняшней цели.

Всю жизнь, сколько себя помнил, он был на войне, и только это являлось смыслом его жизни. Вокруг него всегда витала смерть. И, только одержав победу, он мог ненадолго почувствовать себя живым. Он, раз за разом доказывая что-то себе и отцу, ввязывался в неравные сражения, словно искал смерти или бросал вызов самим небесам.

– Я – полноправный император этих земель! – полководец ударил себя кулаком в грудь и, очнувшись от мыслей, отдал приказ выступать.

Когда сборы были закончены, он с гордостью осмотрел свое войско. Его армия сейчас была даже больше, чем у Александра. И его отец, который управлял почти всей империей Македонского, гордился бы им теперь. Но его убил проклятый Птолемей, объединившись с другими диадохами – преемниками Александра. Им было мало своих владений, и они решили распотрошить империю его отца.

– Чертовы «освободители»! – зло усмехнулся воин, – прикрываясь тем, что мой отец был тираном, отобрали все, что было положено мне! – На него нахлынули воспоминания о битве при Ипсе, где был разгромлен и убит его отец, который, несмотря на свой преклонный возраст, сражался до конца, а сам Деметрий тогда еле спасся, но потерял все земли отца, и вместо великой империи ему оставили лишь жалкий ее огрызок.

И сегодня ему важна была только победа: он уже не мальчишка, который лишь учится воевать. Он великий полководец с многочисленными победами, имя которого вызывает дрожь у неприятеля.

Прошло всего несколько часов и – в этот раз судьба была благосклонна к нему – Ивклида пала. Он не оставил от нее камня на камне. Весь город был в огне, уничтожен, разрушен, разграблен, всюду море крови и людского страдания. Как будто там, где была жизнь, прошел смерч из огня и металла, разрушив все на своем пути.

Полководец не остался, как это было всегда принято, праздновать победу на руинах города. Вместо этого он, словно чувствуя беду, возвратился со своим войском и трофеями в лагерь.

«Теперь Птолемей будет вынужден признать мое господство над всей Грецией, а не только над Македонией», – он улыбнулся своим мыслям, но не почувствовал и капли удовлетворения от осуществления своего плана. Только одно разочарование, которое он ощущал уже много лет подряд, когда заканчивалось сражение.

Вернувшись в лагерь, он не забыл про тех часовых, которые уснули ночью и подвергли войско опасности. Он отдал приказ казнить их прилюдно в назидание остальным, если, конечно, они остались в живых после битвы.

Войско зароптало – даже по меркам варваров было сурово убивать тех, кто только что выжил. Он слышал, что воины были недовольны этим решением, но остался непреклонным.

Затем полководец направился в свой шатер и не успел еще даже сбросить свое военное платье, как к нему зашли его верные телохронители, соматофилаки, с известиями, которые он так сильно ждал.

Новости оказались отвратительными: против него опять объединились трое великих диадохов вместе с его же союзником – Пирром. Это привело Деметрия в ярость, и он разразился бранью на своих же самых приближенных людей.

Ему казалось, что все снова пошло против него. Он не мог поверить, что его планам грозит реальная опасность не воплотиться в жизнь.

– Ну конечно! Видя мощь моей армии, этот жалкий египетский трус объединился с остальными преемниками Македонского, которые только и ждали этого часа! – продолжал он злиться. – Но Пирр?! Этот жалкий продажный мальчишка! Я пригрел змею у себя на сердце! Как вышло, что эти два падальщика подбили его на восстание против меня?! Наверняка пообещали отдать взамен мои земли! Глупец! Он не понимает, что они потом отберут у него Македонию, как сейчас пытаются отнять ее у меня! Как же легко он предал меня и разорвал наш союз!

Могучий воин бегал по своей палатке, как взбесившийся огромный медведь, изрыгая проклятия.

– Они не знают, с кем связались! Я покажу Пирру, кто главный на этой земле и с кем нужно поддерживать дружбу! Объявите всем, – он яростно выпалил это своим соматофилакам, – что через два дня мы снимаемся с места и идем на Пирра, пока его армия не соединилась с подмогой.

Затем он постарался отогнать от себя прочь дурные мысли и лег в постель, но спал, как всегда, чутко и не глубоко. В середине ночи он услышал шорох в своей палатке, с противоположной стороны от входа, где сторожили своего предводителя телохранители. Он вытащил из шкур свой острый гладиус, который верно служил еще его отцу, и не стал поднимать тревогу.

По очертаниям он понял, что в шатер проник один человек. Он весь собрался как кошка и, несмотря на свой немалый рост, легко прыгнул на пришельца. Завязалась схватка.

– Деметрий, остановись, это я! – еле-еле смог выдавить тот, кого воин схватил за горло и нещадно душил.

– Эллигий? Брат?! – в изумлении воскликнул полководец.

– Тише! Да тише ты! – Эллигий из последних сил пытался отвести мощные руки Деметрия от своей шеи.

– Почему ты, как вор и убийца, пришел ко мне? – яростно шипел Деметрий в лицо молочного брата, но все-таки послушался и понизил голос до шепота: – Что заставило тебя под покровом ночи нападать на меня или же это Дионис затуманил тебе ум вином?

– Да не пил я! И не нападаю на тебя! – шепотом прорычал Эллигий, – а спасаю! Нам нужно срочно уходить. Настроение в лагере, ты сам знаешь, какое уже пару месяцев. Все восхваляют Пирра, а тебя считают диктатором и тираном. А после сегодняшнего твоего приказа идти на него смута достигла апогея и воины жаждут тебя разорвать. Надо уходить прямо сейчас! Осталось буквально несколько человек, которые преданы тебе!!!

Даже твои соматофилаки, которые ограждают тебя ото всех, уже куплены. Они ждут сигнала, чтобы пропустить к тебе с десяток лучших легионеров, которые прикончат тебя в твоей же палатке.

Эллигий, видя, что он поверг в изумление Деметрия, продолжил свой натиск:

– Дух войска уже пал. Для тебя война – это жизнь, для воинов – это только деньги. Но им надоело жертвовать своими жизнями ради твоего удовольствия. Нет цели, которая сплотила бы их. Никто не хочет воевать с диадохами за твои земли! А вот союзника Птолемея, могучего Пирра, они считают освободителем. Ты же знаешь, что твои легионеры идут к нему на поклон и просят разрешения принести ему присягу?

Деметрий так и продолжал стоять в изумлении: он не верил тому, что только что услышал. Ему казалось, что все не так серьезно. Он, конечно, видел, что воины подражают Пирру и восхваляют его после недавних заслуженных побед, но дезертирство и саботаж? Как он мог это пропустить или же все это время он обманывал себя?!

– Что? Я должен бежать, как последний трус?! – словно очнувшись, возмущенно просипел он, выплескивая всю свою ярость на брата. – Ты забыл, что Афины меня поддерживают в благодарность за освобождение их от тирании Кассандра! И скоро моей армии не будет равной во всем мире! Это я собрал войско почти в сто тысяч человек! Мой флот насчитывает более пятисот кораблей! И каких!!! Гигантские и маневренные пятнадцати- и шестнадцатипалубники, лучше которых еще не видывал свет! А мои штурмовые машины?!!! Чего только стоят мои осадные башни, катапульты и баллисты! А стенобитный таран?! Единственный в своем роде, настолько огромный, что привести его в движение сможет только тысяча воинов! Нет! Это чисто безумие идти против меня! – он недоверчиво мотал головой. – Ведь это я – царь всей Македонии! Подумаешь, недовольство какое-то?! Я сотру с лица земли всех, кто против меня!

– Да очнись ты! – настала очередь Эллигия злиться. – Здесь твоих людей не осталось! Слышишь? Твоим правлением Афины недовольны и говорят, что при Кассандре им было лучше. Ты непомерно тратишь богатства, увеличил расходы своего двора, ежедневно задавая роскошные пиры, в то время как твои поданные нищенствуют. Ты стал суровым и деспотичным, надменным и высокомерным по отношению к людям. Неужели ты не замечал, что зародилась смута? И хоть ты привык все решать силой, но рано или поздно желание свергнуть твое правление возобладает над страхом. И сегодняшняя казнь двоих легионеров после битвы окончательно стерла этот страх и подтолкнула войско к действию! Кровный брат одного из казненных остался жив и жаждет теперь твоей смерти.

– Если бы ты не был моим братом, я бы убил тебя за такие дерзкие речи, – зло бросил полководец, тяжело оседая на землю, как от удара.

– Ты можешь стать Александром, на которого так хочешь походить, – спокойно ответил Эллигий, – и убить меня, как он убил Клита за правду, которую тот один-единственный не боялся говорить. Но кому тогда ты будешь верить?

Деметрий молчал, лишь злобно зыркая, как будто гневные взгляды, как стрелы, могли пронзить его брата.

– Собирайся! Я уже все подготовил! Не время для распрей, их и так полно, – примирительно произнес Эллигий. – Поскачем в Кассандрию, а оттуда на корабле доберемся до Фессалии, затем к Антигону! Соберем войско и выступим на Афины. С флотом и твоим могучим сыном у диадохов нет ни единого шанса – и тогда твоя сила будет восстановлена! А Птолемею придется признать поражение!

Наконец, здравый рассудок взял вверх над эго и Деметрий молча, начал собирать свои пожитки.