Читать книгу Выполнять и лукавить. Политические кампании поздней сталинской эпохи - Анна Кимерлинг, А. С. Кимерлинг - Страница 6

Другим основанием выделения течений в изучении сталинского периода может стать уровень абстракции анализа. Как уже было сказано, изучение сталинского времени начиналось не с изучения архивов и не с публикации источников, а с попыток понять суть происходящего по обрывкам имеющихся сведений. Поэтому не удивительно, что первыми трудами по сталинизму стали скорее концептуальные труды, нежели эмпирические научные исследования, например работы Х. Арендт[26] и Р. Конквеста[27], А. Синявского[28], М. Геллера[29], а также отечественные работы рубежа 1980–1990-х годов (Л. Баткина, А. Эткинда, З. Файнбурга и др.[30]). Общим для всех этих (да и многих других) работ следует считать поиск ответа на вопрос, остроумно сформулированный А. Синявским: можно ли пирамиду перестроить в Парфенон?[31] Примечательна в этом контексте история со вторым переизданием книги Р. Конквеста «Большой террор» в 1990 г., после того, как появился доступ ко многим источникам. «Когда издатель Конквеста попросил его расширить и проверить “Большой террор”, Конквест предложил назвать новую версию книги “Я же вам говорил, чёртовы глупцы” (англ. “I Told You So, You Fucking Fools”»)[32], стремясь тем самым подчеркнуть свою правоту резких оценок всего советского режима, не отделяя политику Сталина от политики Ленина.

Но и в дальнейшем, по мере разработки этой темы и появления новых материалов, количество обобщающих работ только возрастает. В них авторы делают попытки широких теоретических обобщений либо по поводу всего сталинизма (например, О. Лей бович[33], А. Медушевский[34], А. Голубев[35]), либо его отдельных, но системообразующих принципов, таких как террор (Н. Верт, Э. Эпплбаум[36], В. Голдман[37]), командная экономика (П. Грегори[38], Е. Добренко[39]), практики и механизмы управления (А. Блюм, М. Мес пуле, С. Кордонский[40]), формируемая в обществе культура (Ш. Плаг генборг[41]). Особую ценность такого рода исследования приобретают при сочетании обобщений и детальной проработки эмпирических аргументов. Тогда они позволяют задать широкий и многомерный контекст, необходимый для качественной разработки темы политических кампаний и иных явлений сталинской эпохи.

Наряду с обобщающими работами стоит упомянуть и исследования иного масштаба, посвященные локальным (по времени и месту действия) событиям. Число их огромно, поэтому не получится даже приблизительно перечислить названия и авторов. Ограничим ся некоторыми примерами, имеющими непосредственное отношение к теме политических кампаний. Так, например, тема «ждановщины» так или иначе отражена в работах В. Волкова[42], В. Кутузова[43], B. Осоцкого[44], С. Сизова[45], С. Куняева[46], А. Рубашкина[47], Д. Бабиченко[48], В. Иоффе[49] и еще многих других. Тема советских выборов как способа интеграции жителей вновь присоединенных территорий в состав СССР звучит у С. Заслав ского[50], сопротивление в ходе избирательной кампании и в день голосования, а также реакцию на него власти описывали В. Вятро вич[51], Е. Зубкова, В. Мотревич[52].

Феномен писем во власть и доносов нашел отражение в работах Ф.-К. Нерара[53], В. Козлова[54], С. Королева[55], А. Лившина и И. Орлова[56], В. Романовского[57] и т. д. Отдельные работы посвящены локальной специфике тех или иных явлений сталинской поры, например «Спецконтингент Пермской области (1929–1953)» А. Сус лова[58] и «Вишерлаг» в сборнике «Города несвободы»[59], история левой оппозиции на Урале В. Шабалина[60].

Аналогичные историографические списки можно приводить едва ли не по каждой отдельной теме. Такого рода работы вносят свой важный вклад в общее дело сбора и осмысления эмпирического материала, подготавливая следующий этап более широкого исторического и даже философского обобщения.