Читать книгу В мертвом доме после полуночи - Анна Князева, Ксения Князева - Страница 2
ОглавлениеВесеннее небо сияло голубизной до полудня. В двенадцать часов на небе появились влажные облака, слепились в серую кучу и встали, заслонив собой солнце. Дайнека прикрыла створку, села на подоконник и положила рядом с собой письмо.
В коленку ткнулся холодный собачий нос. Погладив Тишотку, она снова взглянула на небо – обойдется ли сегодня без дождя и грозы? – потом вскрыла конверт и вынула тетрадный лист, исписанный с одной стороны.
«Дорогая Людмила! Пишу тебе, чтобы сказать спасибо. Я не вправе рассчитывать на прощение, но, получив такую возможность, настоящим письмом снимаю с тебя обязательства, которые ты сама на себя возложила, и благодарю тебя за помощь и за молчание…»
Не дочитав, Дайнека отложила письмо и задумалась. Почему иногда привычная жизнь так резко меняется? Откуда берется тот механизм, который вдруг скрипнет, тронется и давай разгонять безумную круговерть событий и потрясений. С кем-то подобное не случается никогда. Почему же ей «везет» больше других?
Эта история произошла год назад. Как и теперь, был май, занятия в университете уже закончились. В конце зачетной недели ей позвонил отец.
– Людмила, не хочешь приехать на дачу?
– Нет, – это был ее обычный ответ.
На даче вместе с отцом постоянно жили Настя, которая считалась его гражданской женой, и Серафима Петровна, ее мать.
– Нет, папа, – сказала Дайнека, – у меня скоро сессия, нужно готовиться.
Отец хорошо ее знал и поэтому приберег решающий аргумент:
– Мы едем в отпуск.
– Все вместе, втроем?
– Ну, ты же с нами вряд ли поедешь…
– Надолго? – поинтересовалась Дайнека.
– На месяц. – Отец проявил настойчивость: – Хватит сидеть в Москве. Готовиться к экзаменам можно в деревне. Тишотку возьмешь с собой, ему здесь намного лучше.
На следующий день, утром, Дайнека подъехала к даче, которую когда-то очень любила. Теперь здесь хозяйничали новоиспеченные родственницы, и она стала чужой.
Навстречу ей вышла Настя.
– Людми-и-и-ила, а Славик еще не вернулся из города. Его вызвали на работу.
Дайнека не любила, когда к ней обращались по имени (Людмилой ее называл только отец), и ненавидела, когда отца называли Славиком. Она открыла заднюю дверцу, выпустила из машины Тишотку. Потом взяла с сиденья резинового ежика и, размахнувшись, швырнула его в траву. Пес метнулся туда, куда улетела его игрушка.
Она прошла к гамаку и легла в него, свесив одну ногу. Покачиваясь, смотрела на зеленый забор. Гамак удалялся – Дайнека видела крышу соседского особняка. Гамак приближался, и крыша пряталась за забор.
Когда они с отцом купили здесь дом, особняк уже стоял на своем месте, но в нем никто никогда не жил, поэтому соседи прозвали его мертвым. Было время, когда Дайнека влезала на лестницу и подглядывала через забор, но ни разу не видела там жильцов. Бывало, на участке работал садовник. Иногда привозили мебель и какие-то ящики, но работами руководили случайные люди. Пока Дайнека была ребенком, таинственный особняк занимал ее мысли, потом она и думать о нем забыла.
«Интересно, кто теперь там живет? Нужно спросить отца».
Отец приехал в половине двенадцатого, едва успел переодеться в поездку. В начале первого прибыла машина такси. Прощаясь с отцом, Дайнека мимоходом спросила:
– В соседний дом никто не заехал?
– Нет, никто. Так и стоит пустой.
Она попрощалась с Настей и Серафимой Петровной. Машина уехала, и Дайнека осталась одна. Точнее, они остались вдвоем, потому что Тишотка для нее был важней самого лучшего друга.
Ночью случилась гроза. Кроны сосен рвал ураганный ветер. По крыше долбил дождь, и стучали обвалившиеся ветки деревьев. Тишотка прибежал с первого этажа, запрыгнул к ней на кровать и спрятался под одеяло, вздрагивая там от каждого громового раската.
Дайнека встала, прошла к окну. Чудовищный ветер разметал цветущий рододендрон, у забора переломил усыпанную цветами сирень. Она подняла глаза, посмотрела поверх забора и вдруг застыла от удивления. На втором этаже мертвого дома в окне вспыхнул свет. Дайнека прильнула к стеклу. В тот же миг в комнате возник силуэт, человек поднял руку, собираясь открыть створку или подать сигнал, но свет внезапно погас, и уже ничего нельзя было разглядеть.
Остаток ночи она провела без сна, сжимая в руке телефон. Уснула только под утро.
Когда проснулась, сразу же распахнула окно. В комнате запахло свежестью и травой. Дайнека вдохнула весенний воздух и поняла, что все ее страхи – пустое. Над крышей особняка ярко светило солнце, а через все небо раскинулась широкая радуга.
После полудня она пошла за продуктами. Их поселок располагался у самого леса, примыкая к деревне под названием Вишерки, в которой был магазин.
Дайнека шла по дорожке, заросшей крапивой и бузиной. В траве стрекотали кузнечики. Рядом трусил Тишотка и время от времени брехал на собак, стерегущих свои дворы. Со временем это ему надоело, и он молча добежал до самого магазина.
Дайнека купила вареники, которые любили и она, и Тишотка, а когда собралась уходить, в магазин зашла знакомая старушка, живущая по соседству.
– Здравствуйте, Таисия Ивановна!
– Здравствуй, Людочка! – Соседка называла ее так, потому что знала еще ребенком.
– Я подожду вас, – сказала Дайнека.
– Вот и хорошо, обратно пойдем веселей.
Таисия Ивановна Перевозникова имела пышные формы, однако ситцевое платье в мелкий цветочек было приталено «по фигуре». Отечные ноги обуты в шлепанцы на танкетке, а волосы прибраны в скромный пучок.
Она набрала два пакета продуктов, и Дайнека взяла один, чтобы помочь донести. Дом Таисии Ивановны стоял у самого леса. По дороге они болтали на разные темы, а когда проходили мимо пустого особняка, расположенного как раз между их домами, Дайнека заметила:
– Кажется, туда кто-то заехал…
– Сколько живу, не видела ни души, – возразила старуха. – Вчера приезжал садовник, может быть – он?
– Нет, – твердо сказала Дайнека. – Этой ночью я видела свет в комнате на втором этаже. Там был человек.
Таисия Ивановна с опаской покосилась на высокий забор.
– Может быть, показалось? В такую бурю, что была прошлой ночью, привидится что угодно. – Дойдя до своей калитки, спросила: – В гости зайдешь? Савелий Васильевич будет рад. – Она склонилась к Тишотке: – И ты заходи, угощу тебя мосолыгой.
– Мосолыга – это такая кость? – на всякий случай поинтересовалась Дайнека.
– Вкусная, мозговая, – подтвердила старушка, и Тишотка первым юркнул в калитку.
За пару лет, что Дайнека здесь не была, ничего в доме не изменилось. На полу дешевые коврики, мебель в стиле восьмидесятых. Чистые занавески, и на окошках – цветы.
– Савелий, посмотри, кто к нам пожаловал!
К ним вышел худой старик в клетчатой рубашке и синих тренировочных брюках.
– Людмила! Давненько тебя не видел… – Он обнял ее и усадил за кухонный стол. – Тася, неси-ка нам чай! – Глядя, как жена собирает на стол, спросил: – Рассказывал я тебе, как ее полюбил?
– Нет, – Дайнека улыбнулась, потому что слышала эту историю много раз.
– Мы жили на Пресне, в одном дворе. Вот за что ее уважал: отчаянная она была. Очень смелая. Бывало, отберет у меня деньги на завтрак: «Хватит тебе булок…» И высыплет мелочь в свою сумку. А сумка у нее была картонная, вроде папки для нот, на веревках…
Таисия Ивановна обернулась и, продолжая что-то помешивать, улыбнулась.
– Оставь девчонку в покое. Не надоело тебе одно и то же…
– Нет, подожди, – Старик выставил перед собою ладонь, будто обороняясь. – Заберет деньги, высыплет в сумку. И так каждый день. Потом достанет, что вдвоем накопили, и купит на все колбасы. Пойдем с ней к забору, что сад у самой Москвы-реки ограждал, перелезет она первой через него, потом меня позовет. Вижу – собака огромная, сторожевая, вроде кавказца, колбасу нашу лопает. На Тасю посмотрит, хвостом завиляет, на меня – рыкнет, но не тронет. Наберем в саду вишен и обратно через забор. Э-э-э-х!
– С тех пор вы всегда вместе? – После этого рассказа Дайнека всегда задавала такой вопрос.
– Всю жизнь, как один день, – ответил Савелий Васильевич.
– Сколько лет с вами знакома, ни разу не видела ни одной фотографии. Какими вы были в молодости?
Старики благодушно переглянулись.
– Ну что, Тася, неси альбом… Э-хе-хе…
Таисия Ивановна пошла в спальню, Дайнека – за ней.
– Я помогу.
Открыв шкаф, старушка потянула альбом в плюшевой облицовке. Вместе с альбомом выпала папка и рассыпалась, стукнувшись об пол. Из нее выпали газетные вырезки. На одном клочке Дайнека увидела рекламу химчистки «Розовый заяц».
«Смешное название», – подумалось ей.
Таисия Ивановна сложила вырезки в папку.
– Савелий Васильевич увлекается. – Она поставила папку на место, и они вернулись на кухню.
Разглядывая старые фотографии, Дайнека спросила:
– А это вы где?
– На работе, – Таисия Ивановна взяла фотографию и улыбнулась. – С девочками из «Посейдона». Я оттуда на пенсию уходила. Работала делопроизводителем. Когда это было? Лет десять прошло, может, и больше…
– Да… – протянул старик. – Приходит старость, и все – трындец!
Таисия Ивановна укоризненно хлопнула его по плечу.
– А это кто? – снова спросила Дайнека и показала на фотографию молодого мужчины.
Таисия Ивановна отвернулась, а Савелий Васильевич сказал осипшим вдруг голосом:
– Наш сын, Алексей.
– Я его никогда здесь не видела. В каком городе он живет?
– Его с нами нет, – Таисия Ивановна взяла полотенце и вытерла им глаза.
– То есть как… – Дайнека не решилась озвучить догадку.
