Читать книгу Три мешка добра - Анна Львова - Страница 2

Лиам усиленно старался не уснуть, положив голову на бортик детской кроватки. Уже почти десять. Так поздно. Темно. И дождь мелким звоном прыгает по крыше, шуршит листьями в саду, бьёт по цветам. А она ушла без зонта, в этой своей белой шляпке. Ушла. Оставила его. Как тяжело, когда её нет рядом! Как будто тихонько стирается из комнаты его собственный облик, как будто он тускнеет. Весь тускнеет. Исчезает.

Лиам поднял голову над кроваткой и, потянув руку, заботливо поправил одеяло, под которым спокойно спал прелестный малыш. Их с Эльвин сокровище. Их маленький сын Рори. Мальчик сладко засопел во сне. Лиам улыбнулся, устало склонил голову, так, что длинная чёлка упала на глаза, и тоже задремал.

Ему снился удивительный сон. Как будто всю комнату пронизывают тонкие золотые нити и по ним неспешно текут круглые жемчужины – сотни и сотни прожитых дней его жизни. Сначала жемчуг был чёрный, но потом начал светлеть, пока не побелел настолько, что при взгляде на него слепило глаза. Так и было. Да. Всё верно. Раньше, когда-то давно, был мрак, было горе, всё было черным-черно. Теперь пришло счастье. И это счастье называлось «семья»: любимая жена, сын, свой дом, свобода.

Уже два года прошло с тех пор как завершился знаменитый поход команды Избранных в далёкую Морвинию. Тогда была залечена страшная рана в земле, тогда он и познакомился с Эльвин, которая на тот момент готовилась к свадьбе с Томом. Всего за несколько дней Лиам отбил чужую невесту чтобы теперь всю жизнь прожить с ней вместе. Какой крутой поворот судьбы! Но и такое бывает.

Тот поход изменил жизни многих, но в большей степени тех, кто принимал в нём непосредственное участие. Легко крутнув глобус, строгий и бесстрастный Мистер Паверус Алан Гриф наугад ткнул пальцем в карту, попав на те земли, где и суждено было поселиться двум молодым супружеским парам. Таким образом Мирком и Эмили оказались в глухой, обнесённой лесом деревне Кротовка, а Лиам и Эльвин попали в странный город под названием Давий. Том, который уплыл в Светлое Царство ещё до распределения, и по сей день оставался там. А последнему Избранному, Эдвину, пришлось навсегда связать свою жизнь с Морвинией и стать в ней королём.

Так и рассыпалась по свету доблестная команда Избранных, но перед этим дух Морвинии Гринмэн, он же Человек с Зелёной Тростью, щедро одарил своих помощников. За спасение его страны и всей планеты Эдвин и каждая пара получили от него по мешку бриллиантов на покупку дома и ежедневные нужды. А старый знакомый Эльвин, мастер-колдун Мистер Глюмус присоединился к Гринмэну и подарил всем членам команды по чудесному волшебному подарку. А именно – по маленькому медальону-глобусу с помощью которого можно было дважды совершить перемещение в любую точку удивительной планеты Земля.

Текли месяц за месяцем, но никто так ни разу и не воспользовался этими чудными дарами. Просто не подвернулось подходящего момента. Просто не было ни одной свободной минуты. Просто все были слишком заняты строительством своего счастья, слишком привязаны к месту, которое должны были называть своим домом.

Огромные расстояния легли между верными друзьями. Связь стала слабой и, наверное, совсем бы прервалась, если бы не ловкая задумка Миркома. Будучи сам наполовину голубем, он без труда обучил двух голубей переносить короткие записочки. Так и наладилась почта, хоть и медленная, но всегда долгожданная.

Целых два года летали весточки между Кротовкой и Давием. Целых два года Избранные по крупицам собирали новости друг о друге. Так Мирком и Эмили узнали, что у Эльвин и Лиама родился сын Рори, а Эльвин и Лиам от том, что у Эмили и Миркома появились на свет двойняшки Паул и Ритлин.

С Эдвином у Лиама и Эльвин совсем не было контактов, но Эми изредка упоминала в письмах, что он по-прежнему король Морвинии и что он с нетерпением ждёт всех в гости в любое время дня и ночи и как можно скорее.

Эми тоже постоянно звала Лиама и Эльвин погостить в деревне, но Рори был ещё слишком мал для путешествий, да и дом свой они оставить никак не могли.

Эльвин безумно скучала по Эмили, своей дорогой подруге, по Миркому, по Тому (что всё ещё нервировало Лиама), по Эдвину. Она часто говорила, как сильно мечтает снова увидеться с ними, посмотреть какими они стали. А Лиам только слушал, потому что не во всём мог с ней согласиться. Наверное, он слишком ценил то счастье, что теперь царило вокруг него, наверное, слишком боялся того, что кто-то может опять, как когда-то давно, вмешаться в его жизнь, взбудоражить её, лишить её покоя. Ему было хорошо и так, пусть и в незнакомом городе. Он чувствовал себя достаточно защищённым и был готов защищать.

К тому же Тома, бывшего жениха Эльвин, Лиам не горел желанием видеть даже по истечению двух лет. К Миркому, который однажды подверг Эльвин смертельной опасности, он по сей день испытывал противоречивые чувства. Эмили он считал жутко капризной. А вот Эдвина… пожалуй, только Эдвина Лиам действительно хотел повидать снова. Именно при вспоминании о нём лицо его озарялось тёплой улыбкой. Именно о нём он любил говорить вечерами, когда они с Эльвин мыли посуду на кухне. Эдвин был тем редким самородком, сочетающим в себе мудрость без тяжести и лёгкость без глупости. Он был надёжным человеком и лучшим другом Лиама. Попасть в друзья к Лиаму было очень трудно, но Эдвину это удалось. Удалось ему одному.

Как себя чувствовал Эдвин, оказавшись на троне, Лиам не знал, но в одном был уверен точно – с таким королём Морвиния никогда не пропадёт.

Внезапно сон Лиама переменился. Все жемчужины, что текли по нитям через комнату, теперь осыпались на пол и Эльвин в свадебном платье закружилась рядом. Её длинные волосы и ленты струились по воздуху, и Лиам стоял и смотрел на неё, склонив голову на бок. Лучшая минута в его судьбе, потому что она обрывала старую жизнь, чёрную и горькую, и начинала новую – ту, которой он наслаждался сейчас. Точнее, они наслаждались ей вместе с Эльвин, день за днём находя всё новое счастье в себе.

После обручения Лиам и Эльвин прибыли в Давий и в тот же день купили дом на окраине города. Постепенно закупалась новая мебель, кастрюли и другие необходимые предметы быта. Лиам развёл вокруг дома восхитительный сад, собрав в нём самые красивые цветы и растения. Только для Эльвин. Только для неё одной здесь искрились тюльпаны, нежным жемчугом светились нарциссы, набухали и взрывались алыми лепестками благоухающие пионы, вился душистый горошек, ярко пылали пятнистые тигровые лилии, воздушными шарами взмывали в воздух пышные флоксы, маленькими солнышками в зелёной тени горели календулы…

Сад пылал любовью Лиама, пел ароматами цветов и кутал собой уютное гнёздышко влюблённых.

В положенный срок родился малыш, которого Эльвин назвала Рори, и молодожёнам пришлось с самых азов познавать, что такое ребёнок и учиться быть хорошими родителями. Появились длинные верёвки с распашонками и пелёнками. Появилась ванночка и игрушки. Стало неспокойно, но невероятно уютно.

Свой уют в дом привносил и Кланки – сюданфлаф Лиама. Сюданфлаф, что в переводе означает «пушистое сердце», – это круглый, пушистый, розовый зверёк размером с мужской кулак. С ушками-антеннками, глазками-бусинками и когтистыми лапками. Однажды, когда Лиам бродил по лесам Морвинии, Кланки забрался ему в карман и с тех пор больше не желал расставаться с молодым человеком. Так Лиам неожиданно обрёл друга в виде необычного зверька, ужасно напоминавшего то ли помпон от шапки, то ли дамскую пуховку. Смотрелся такой малыш на плече Лиама довольно забавно, но никого из них это не смущало.

Сюданфлафы настолько редко встречались в природе, что изучить их так и не удалось, поэтому Лиам не имел понятия существуют ли у его питомца какие-то магические способности. Но одно он знал точно: Кланки был настолько верен ему и любил его так сильно, что любые способности с пометкой «магические» рядом с этими чувствами уже настолько магическими не казались.

Кланки был горячо предан своему хозяину, и с большим рвением и настойчивостью чем мог помогал по хозяйству, пытаясь внести свой кирпичик в строительство всеобщего счастья. Он терпеливо сидел с ребёнком, гонял по дому пауков, усердно вылизывал тарелки и ложки, собирал с пола крошки, и даже отказал себе в радости спать рядом с Лиамом, великодушно отдав это место Эльвин. Он понимал, что теперь они муж и жена и старался не мешать им. Поэтому маленький зверёк спал в шкафу на кухне прямо в блюде с печеньем и мармеладом, иногда просыпаясь среди ночи, чтобы заесть сладким вынужденное одиночество. И ночи его проходили спокойно и безмятежно. Он ждал утра и солнца, когда снова проснётся дом и Эльвин распахнёт ставни новому дню, а Лиам выйдет работать в сад, и крошка Рори будет сидеть под окошком и играть бутончиками чайной розы.

Кланки любил свою семью, любил её необыкновенную энергетику и теплоту. Но больше всего он, несомненно, любил своего хозяина Лиама. Для него не было большего счастья чем видеть его счастливым, и он был благодарен Эльвин до глубины души за то, что она заставляла глаза Лиама светиться таким необыкновенным светом.

Кланки нравилось наблюдать за влюблёнными, нравилось запоминать улыбки, которыми они обменивались друг с другом и следить за их прикосновениями – лёгкими, почти воздушными, медово-ласковыми, солнечно-нежными. И ему было так радостно, что эти двое вместе, что несмотря на всю их непохожесть они смогли найти то, что их объединяет – истинную любовь.

Каждый день был для них немыслимым чудом. Проснуться в объятиях друг друга, почувствовать на лице мягкие солнечные лоскуты света, попадающие в комнату сквозь неплотно задёрнутые занавески, подняться, услышать, как в детской сонно ворочается малыш, а на кухне тихонько грызёт пряник Кланки.

А потом… готовить, стирать, ухаживать за ребёнком, идти в сад, снова заходить в дом, что-то чинить, что-то облагораживать, создавать уют, медленно без отдыха строить и строить свой мир, свою жизнь.

Они испытали слишком многое и теперь по-настоящему ценили каждое мгновенье, каждый вздох жизни. Они поняли ценность жизни, поняли, что она и есть счастье, бесценное, светлое.

И их счастье было ярким, негаснущим огоньком посреди странной безмолвной пустыни под названием Давий.

Не то чтобы их не любили или боялись… Нет. Скорее настороженно оценивали и в глубине души завидовали молодым супругам за их редкую красоту, за неизменную радость в глазах, за их необыкновенность, наконец. Малоимущие нехорошим взглядом косились на их дом, который, кстати, был ни чуть не богаче, чем у других; обделённые любовью кисло вздыхали, видя их гуляющими под руку; профессиональные садоводы недовольно чесали затылки, оценивая фантастическую живучесть и пышность сада, выбивающегося из-за высокой ограды; бедняки считали стоимость их покупок.

Мало-помалу, но интерес к загадочной паре заметно возрастал, пока не достиг таких масштабов, что мэр города мистер Леонард Рафус решил узнать что это за люди такие.

Сунувшись в свою личную книгу отчётности и статистике о городе Давий и подняв некоторые архивы, он с недоумением обнаружил, что никаких документов на дом супругам не выдавалось и вообще нигде не указано ни их имён, ни фамилии.

С этого-то и началось для Лиама и Эльвин неспокойное время и бесконечный контроль и волокита.

Не откладывая в долгий ящик разговор с неизвестными чужеземцами, мистер Рафус в тот же день самолично появился у ворот их дома. Не без любопытства пройдя в сад, своей красотой напоминавший рай, он наткнулся на Лиама, который высаживал цветы на клумбу, и, сняв шляпу, сразу перешёл к делу.

– Здравствуйте, я мистер Рафус – мэр города. – Поспешил хоть как-то припугнуть хозяина дома Леонард Рафус, откровенно струсив от направленного на него взгляда.

Лиам, на дух не переносивший посторонних на своей территории, а особенно лиц мужского пола, медленно поднялся на ноги.

– Что вам надо? – Пропустив приветствия, потребовал он. – Кто вам разрешил сюда войти?

– Прошу прощения, мистер… э-э? – Вопросительно потянул мистер Рафус, призывая Лиама подсказать ему своё имя.

Но Лиам, кажется, не понял, что от него хотят. В общем-то, это и интересовало его больше всего.

– Что вам надо? – Повторил Лиам, но уже более раздражённо.

– Я здесь всеми делами заведую. – Снова начал мэр, нервно подёргивая рыжими усами. – Так выяснилось такое обстоятельство, что домик этот на вас не записан, и вообще ни в одном источнике не указаны ваши имена и фамилия.

Это тоже был косвенный вопрос, и мистер Рафус специально выдержал внушительную паузу, на этот раз намереваясь получить, наконец, вразумительный ответ.

Лиам немного озадачился.

Фамилия… Фамилия? Ах, да, это то, что обычно объединяет всех членов семьи, родственников. Но откуда же фамилии у Избранных, сирот, которые понятия не имели где родились и кто их родители? Вот незадача!

А их союз с Эльвин… Ведь это нечто новое, зарождение новой фамилии, крепкий молодой росток.

Взгляд Лиама опустился на выпачканные в земле руки, где всё ещё трепетал не высаженный нежный цветок – редкий, прекрасный схизантус.

– Мы Схизантусы. – Лиам поднял голову. – Лиам и Эльвин Схизантусы.

Мистер Рафус удовлетворённо кивнул.

– Очень хорошо, мистер Схизантус. Я охотно верю вашим словам, но мне нужны документы.

В этот момент из дома вышла Эльвин. Золотоволосая, почти воздушная, она мгновенно приковала к себе взгляд мэра и, взволнованно подойдя ближе, встала чуть позади мужа.

– А-а… – Полу-восхищённо, полу-растеряно протянул мистер Рафус, широким движением руки придавая усам правильное направление. – Вот и миссис Схизантус. Я рад, что вы тоже здесь. Ваш паспорт, пожалуйста, и паспорт вашего супруга тоже. Предъявите.

– Мой что? – Не поняла Эльвин.

– Паспорт. – Повторил Рафус. – Ваш паспорт.

Лиам и Эльвин обменялись вопросительными взглядами. Лиам нахмурился.

Слово было ему совсем незнакомым, но развитая интуиция сразу подсказала, что речь идёт о чём-то ограничивающем свободу.

А намётанный глаз мистера Рафуса уловил одно очень курьёзное обстоятельство: его собеседники понятия не имеют что такое паспорт.

– Так что, у вас нет документа удостоверяющего личность? – Спросил мэр, не зная уже плакать ему или смеяться.

– А зачем он мне? – Искренне удивился Лиам. – Вот я стою перед вами, этого мало? Какие вам ещё нужны документы? Я сам за себя отвечаю всегда и везде.

Эльвин нервно закусила губу, предчувствуя что-то очень нехорошее.

Мистер Рафус даже крякнул.

– Вы говорите странные вещи, мистер Схизантус. – Сказал он, промокнув пот со лба носовым платком. – Очень странные для взрослого человека. Или просто пытаетесь скрыть сведения о себе? Это уже наводит на некоторые подозрения, знаете ли…

Он попытался нервно хихикнуть, но, наткнувшись на испепеляющий взгляд Лиама, испугано выпрямился.

– Зачем вам нужна информация о нас? – Поспешно спросила Эльвин пока Лиам не начал кричать. – Мы что, в чём-то провинились?

– Милая леди, я уже, кажется, объяснил, что у вас нет никаких документов на дом, нет здешней регистрации. А уж если, как теперь выяснилось, у вас и паспортов нет, то вы вообще незаконно проживаете в городе Давий, мэром которого я являюсь!

Повисла недолгая пауза. Теперь Эльвин окончательно разволновалась. А вот Лиам взбесился не на шутку.

– Какого чёрта я выслушиваю эти выступления?! – Заорал он в ярости. – У меня нет и никогда не будет никаких паспортов! Мне не нужны бумажки чтобы доказать кому-то что я это я! Ещё чего выдумали! Считать нас как скот в стаде! Мы не кони обузданные, мы свободные люди!

– Свободные люди! – Злобно передразнил его мистер Рафус. – А не воры ли вы случайно, бегающие от закона?

Ох, и зря он это сказал. Совсем напрасно. Но понял это мэр только когда оказался выброшенным за ограду дома.

– Воры… – Тихо и ядовито прошептал униженный мужчина, поднимая с пыльной дороги помятую шляпу и нахлобучивая её себе на голову. – Ну, погодите у меня, воры!

Воры… Да, теперь это определение встало рядом с молодыми супругами.

Участливые в чужих неприятностях люди мгновенно припомнили бриллианты, которыми расплачивались Схизантусы, не понимая местной валюты. Кто-то вспомнил о неких подозрительных взглядах, которые они якобы кидали на здание суда и витрины дорогих магазинов. Кто-то придумал обрывочные фразы, якобы услышанные из-за ограды их дома.

Нарочно или не нарочно, но люди, пытаясь помочь делу, изрядно подпортили репутацию ни в чём неповинных Лиама и Эльвин, превратив их некогда спокойную жизнь в настоящий бедлам.

К ним зачастили унизительные проверки, со всех сторон посыпались вопросы, на многие из которых у Лиама и Эльвин просто не было ответов. Они не знали где родились, кто они по национальности, не могли рассказать откуда взялись бриллианты и так далее. Лиам всё яростней отбрыкивался от вопросов, не желая ни перед кем отчитываться о своём нелёгком прошлом, а Эльвин всё больше терялась, понимая, что люди никогда не поверят правде, даже если она и решится им открыться.

В самом деле, не рассказывать же давийцам об Избранных? О походе, совершённом ими в страну Морвинию, о драконе Герберте, о мёртвой воронке? Люди примут всё это за сказку, а в сказки уже давно никто не верит.

– Как же нам быть, Лиам? – В сотый раз вопрошала Эльвин, склонив голову на спинку стула, пока Лиам с негодованием метался из угла в угол после очередного визита властей. – Нас действительно подозревают в краже бриллиантов, в бегстве от закона. Что нам делать, дорогой? Я так устала.

И они искали выход вместе, но мало, совсем мало что приходило на ум.

А между тем одна за другой перед ними захлопывались двери магазинов, ставни лавок, сердца людей.

И в этот самый вечер, поздний дождливый вечер, когда Лиам всё же задремал у кроватки Рори, для Схизантусов осталась открыта лишь одна единственная лавка во всём городе. Лавка Хелен Койнс и её мужа Кая. Точнее, благосклонной ко всеми отвергнутым супругам была только Хелен, в тайне продававшая им продукты. Именно к ней ушла в этот вечер Эльвин и до сих пор не вернулась.

Лиам вздрогнул во сне и проснулся. Стук дождя по-прежнему дробил тишину дома. За окном клубилась темнота. Где Эльвин? Где же Эльвин?

Лиам встал и нервно прошёлся по комнате, остановившись у часов на стене. Циферблат цвета утиной скорлупы, синие стрелки-нити, цифры – все лгали ему сейчас. Эльвин не могла уйти всего полчаса назад. Нет. Он ждёт её уже гораздо дольше. Все минуты набухли в часы. Он ждёт её вечность. Целую вечность.

Лиам не выносил этого чувства. Он не давал ему названия, он боялся его и был перед ним беззащитен. То чувство, что он испытывал всякий раз когда Эльвин уходила, когда она оставляла его. Когда сердце его начинало биться с такой силой, что было больно в груди, когда голова болела так, что перед глазами комкалась реальность и мир превращался в одно сплошное белое пятно, где постепенно вырисовывался облик Эльвин.

И в этой немой пустоши он пребывал до тех пор пока она не приходила и не спасала его от сумасшествия.

Хвала Небесам, на этот раз страдания Лиама были недолгими. Легонько хлопнула входная дверь и Лиам, вырвавшись из плена душевных мук, снова вернулся в реальность. Он кинулся к двери и ровно, словно боялся спугнуть долгожданную минуту, вышел в коридор.

Эльвин сидела на краешке комода и грустно теребила в руках мокрую шляпку.

Прелестная, как роза в крупных каплях дождя, она одним своим видом мгновенно растворила все страхи в сердце Лиама, оставив там лишь любовь пылать ярче огня.

Он уже не помнил себя от сладкого благоговения. Он смотрел на неё. Он любовался ей и находил совершенство во всём, что видел. Мог ли Лиам когда-то поверить в то, что это нежное, золотоволосое, голубоглазое создание ответит любовью такому несносному, своенравному упрямцу как он? Он хотел этого. И то, что это действительно было маловероятно, часто забывалось им или безрассудно отметалось в сторону. Как же прекрасно когда то, о чём ты мечтаешь, так страстно тебе суждено, пусть даже жизнь сначала хитрит и показывает обратное. Потом, прижимая к груди своё сокровище и тая от счастья, ты великодушно прощаешь её.

Эльвин подняла на него глаза и – бам! Сердце Лиама снова, опять, в тысячный раз превратилось в барабан. И в него били, били, били. Била любовь, била страсть, била нежность, бил экстаз.

– Как Рори? – Спросила Эльвин и слова хрусталиками собрались в воздухе.

– Спит. – Лиам не спускал с неё завороженного взгляда.

Он окунался и впитывал каждое мгновение настоящего, каждое сказочное мгновение подобное этому, и добавлял в свою сокровищницу. Как звёздная пыль они наполняли его своим мерцанием. Красивая картина. Восхитительная.

Лиам подошёл к Эльвин таинственно, ровно, как сказочник. Медленно, едва касаясь, он провёл руками по её волосам, собирая с них мелкие дождинки.

– Как я ждал тебя, дорогая… Как же я тебя ждал…

– Лиам, я не знаю как сказать тебе… – Она покачала головой.

– Просто скажи и всё. – Сейчас ему было неважно, какие новости она принесла. Главное что она здесь, рядом с ним. – Что бы ни было – мы справимся. Ведь у меня есть ты.

– А у меня – ты. – Улыбнулась Эльвин. – И наше сокровище, наш Рори. – Она вздохнула. – Как хорошо, что ты со мной, Лиам, любимый… («– Какое же это всё-таки сильное слово – «любимый». – Подумал Лиам, когда ему в голову снова ударила его пьянящая сладость. – Когда она его произносит, я просто парю над всеми невзгодами мира».) Я была у Койнсов, но не видела Хелен. Мне открыл её муж. Сказал, что всё знает о том, как Хелен тайно помогала нам. Сказал, что стыдится её наивности, её слепой доброты. Он оскорблял её при мне, сказал, чтобы я убиралась прочь и забыла дорогу к их дому. Он пытался оскорбить и меня, и тебя, и нашего малыша, но я убежала раньше, чем на землю упало его первое тяжёлое слово. Я знаю, что ты сейчас злишься на него (и Лиам злился), но теперь это просто бессмысленно. Река непонимания разрезала наши дороги, и мы уже никогда не увидим этих людей. Я бежала всю дорогу, и из каждого окна на меня взирало кукольно-застывшее лицо. Женщины, мужчины, дети, собаки, лошади… все осуждали меня. Но за что? А я всё бежала и бежала по тёмным улицам в свой дом, в своё убежище, к тебе и к нашему сыну! – Она прижалась к его груди, где билось горячо любящее её сердце. И она успокоилась, потеплела, тихо вздохнула. – Я бежала по чужой земле, по чужому городу, как шальная. Совсем дикая, совсем дикарка. И никто не приручил меня, никто не посмел открыть дверь своей каменной крепости, никто не протянул мне руку, никто не сказал «не бойся, ты одна из нас». Потому что я не одна из них. Мы чужие здесь, Лиам, нам никогда не понять этих людей, а им не понять нас. Хелен больше не сможет помочь нам. Мы остались одни. На этом крошечном отрезке огромной земли… И, если бы тебя не было со мной сейчас, я бы сказала, что этот день сдавил меня, наступил на меня грязным сапогом. Я бы сказала, что страх победил меня. Но ты со мной. Ты обнимаешь меня. И смотри – от жара твоей любви я выпрямляюсь, я стряхиваю с плеч горы обиды, я стягиваю с рук оковы ограниченности, я становлюсь стойкой, я выгибаю спину. И я готова к новому дню. Каким бы он ни был. Готова к борьбе. Этот день прошёл. Прошёл. Его растащили на сплетни и загадки.

– Пусть день прошёл. – В ответ шепнул ей Лиам. – Зато пришла ночь. Наша ночь.

И вот полился поцелуй, разом отбивая воспоминания об унижениях, о Койнсах, о всех заботах, о женщинах, мужчинах, детях, лошадях.

Наконец, обмирая от нетерпения и восторга, Лиам и Эльвин оказались в спальне и воздух взвился огненным смерчем.

Слепые пальцы рвали одежду, покатился по полу нечаянно сбитый с комода стакан, заскрипела кровать. Но в музыку этого неповторимого момента внезапно вклинилось глухое, шершавое эхо. Именно так весь дом откликался на чужеродное вторжение.

Эльвин и Лиам замерли, прислушиваясь. И тут всё стало понятно: кто-то бесцеремонно бился во входную дверь, да с такой яростью и так громко, что было похоже, что в ход шли не только кулаки, но ещё и пинки ногами.

– Они же разбудят ребёнка! – Эльвин вскочила с кровати и, на ходу поправляя платье, побежала в прихожую.

Лиаму потребовалось больше времени, чтобы в полутёмной комнате отыскать в углу у кресла отлетевшие на несколько метров брюки.

Эльвин подошла первая и, отодвинув засов, осторожно приоткрыла дверь.

Первое что выплыло в поле зрения по мере того как дверь отворялась, были кусты рыжих усов, а над ними глаза, практически красные, как дотлевающие угли. Всё это располагалось на бледно-жёлтом мужском лице, уже до боли знакомом уставшей от контроля молодой семейной паре. Мистер Рафус, мэр города, собственной персоной.

– Миссис Схизантус, вы не явились сегодня ко мне в мэрию для выяснения своего положения! – Даже не дав Эльвин опомниться, гневно начал он. – Вы получали письмо! Вы были обязаны явиться!

Эльвин немного растерялась. Она ежедневно получала немыслимое количество писем из мэрии и разных других инстанций, и уже успела так запутаться в том куда, во сколько и зачем она должна была явиться, что, видимо, ненароком выпустила очередную повестку из виду. В любом случае…

– Я была у вас вчера. И позавчера, и в понедельник. Я рассказала вам всё, что знаю о себе. Больше нам с Лиамом нечего добавить.

– Ах нечего добавить! – Вскипел мистер Рафус. – Ваши визиты ко мне были пустыми визитами! Ни одной анкеты не было заполнено до конца и должным образом! Я так и не услышал от вас и мистера Схизантуса рассказ о вашем происхождении, месте прописки и появлении у вас огромного количества драгоценных камней. Я не увидел ни одного вашего документа, наконец! И что уж там говорить, если вы даже не можете элементарно сказать примерное место рождения! Не знаете ни одного названия реально существующего государства. Даже свою национальность и то не можете обозначить! Откуда вы вообще взялись-то такие?!

Он окинул Эльвин яростным, полубезумным взглядом но, разумеется, не получил ответа на вопрос.

Наконец, подошёл Лиам.

– Что здесь происходит? – Спросил он, выступая вперед и загораживая Эльвин. – Что вам опять надо от моей жены?

Без словосочетания «моя жена» не обходилась ни одна беседа подобного рода, где хоть вскользь да присутствовала Эльвин, так как, надо признаться, Лиам был жутким собственником.

Мистер Рафус не стал снимать шляпу.

– Я пришёл дать вам последний шанс, мистер Схизантус. – Объявил он холодно и жёстко. – Самый последний шанс…

Лиам со вздохом сложил руки на груди. Запугать его было практически невозможно, а вот вывести из себя запугиваниями – проще простого.

– Я думаю, что не стоит. – Он пытался казаться спокойным, но внутри у него всё бурлило. – Можете оставить себе. Спасибо.

Лицо мэра города злобно вытянулось.

– Ох, мистер Схизантус… Вы сами роете себе яму. Да такую большую, что в неё скоро свалитесь и вы, и ваша жена, и ребёнок…

Терпение Лиама закончилось.

– Если это всё, что вы хотели нам сообщить…

Он яростно дёрнул на себя дверь, но Рафус придержал её ногой.

– Вам лучше уйти. – Взволнованно посоветовала Эльвин, видя, что до драки уже недалеко.

– Очень сожалею, но уйти придётся вам. – Мэр всё-таки снял шляпу. Под ней оказался сложенный во много раз листок бумаги. – Я подписал это распоряжение сегодня утром. – Он протянул листок супругам. – Мы выселяем вас из города. Навсегда. Можете проверить, все печати на месте.

Повисла немая тишина. Даже дождь удивлённо остановился.

Лиам метнул разъярённый взгляд на протянутый ему документ и, схватив его, изорвал в клочья. Не успели ещё мелкие бумажки долететь до шокированного мэра, как дверь дома с грохотом захлопнулась.

Опять полил дождь.

Что творилось дальше в стенах дома Схизантусов – несложно было представить. Как была удручена Эльвин, как взбешён был Лиам. Он метался по кухне, искренне не понимая, какое дело абсолютно чужим людям до их личной жизни и почему они считают, что могут полноправно распоряжаться ей.

– Мы ведь жили спокойно и мирно! – Восклицал он с негодованием. – Мы никого не трогали! Мы купили этот дом! Не украли, не отняли у кого-то! Мы его купили! А они сделали из нас каких-то разбойников! Воров из ниоткуда!

И только несколько часов спустя Лиам и Эльвин смогли до конца принять ситуацию, в которой оказались, и стали думать как им быть и куда податься теперь.

Конечно, все дороги планеты лежали перед ними, но всё же ближе им была та, что вела к друзьям. Эмили уже так давно и так настойчиво приглашала их в гости. Кажется, теперь пришло самое подходящее время принять это приглашение.

Эльвин перебрала все письма, полученные от Эми, пытаясь найти точный адрес Кротовки, чтобы не ошибиться при перемещении. Но кроме самого названия деревни и леса окружавшего её, леса со странным названием «Гребенчатый», ничего выяснить не удалось.

Несмотря на это, Лиам и Эльвин принялись собираться в дорогу.

Они собирались всю ночь, укладывая своё немногочисленное добро в промятые чемоданы и сумку Эльвин, и под утро не раздеваясь заснули на кушетке у потухшего камина.

Ночь подвела чернильно-чёрную черту, забрав в прошлое покой и стабильность.

Начиналась новая глава жизни.