Читать книгу Лялька - Анна Маг - Страница 2

Лялька плясала не жалея ног, да что там ног – новых итальянских туфель! Ведь она поступила! Она – Лялька Морозова – студентка Новосибирского медицинского института. Она – Лялька из Бердска – будет врачом. Хорошим, умным, понимающим и знающим. Она поклялась не Гиппократу, а себе. А это важнее всего на свете. Потому что Гиппократ знать не знает ни Ляльку, ни кого-то еще. А самой от себя никогда не спрятаться и не убежать. Поэтому нет ничего надежнее, как пообещать себе!

В честь такого события мать накрыла на стол, позвала соседей, а Ляльку отпустила на дискотеку. Впервые в жизни! Нет, ну школьные не считаются, а вот на настоящую молодежную тусовку, ведь теперь Лялька – не школяр, а студент.

Дискотечный клуб, а точнее зал со знойным названием «Эфиопия», располагался на первом этаже ткацкой фабрики, которая когда-то снабжала промерзшие северные города носками, шерстяными трусами до колен и прочими необходимыми вещами, но с развалом СССР это, видимо, стало ненужным. Странно, но зимы никуда не делись, просто резко все перестали носить вещи советского производства. Сотрудникам выделили по ваучеру. Ровно по количеству членов семьи. Потом один очень шустрый дядя скупал все по дешевке и становился хозяином бывшего советского прома, ну или еще чего-нибудь. Пока он думал, что можно из этого всего сделать (а время, как известно, – деньги), покупались две большие колонки, один маг, куча кассет, затертых до дыр, дешевая выпивка, яркие огни и все. Вот досуг организован. Такие места вмиг становились модными и никогда не пустели. Молодежь с удовольствием собиралась там и «тусовалась» – выражение твердое и устойчивое, дошедшее до наших дней.

Лялькина мать такие места не одобряла, и вообще дочь берегла. Но обещала отпустить, если поступит. И вот…

«Белые розы» уже крутили третий раз. Лялька присела отдохнуть. Тут же подскочила запыхавшаяся Ирка:

– Слышь, Ляль! Где такие туфли урвала?

– Мать с работы принесла, – и Лялька, довольная своей обновкой, вытянула стройные ножки. На блестящей лаковой коже блеснули зеленые камушки в виде стрекозы.

– Ух ты… – у Ирки захватило дух, – не жмут? И она с надеждой замерла. – Я куплю. По полной стоимости!

– Нет, не жмут, – и Лялька задрала нос.

– Слышь, Ирк, а это кто?

– Где?

– Да вон, у дверей стоит.

– Ааааа… Это Олег. У него три киоска на вокзале, – и Ирка многозначительно подняла палец вверх. – Ну, ты это… Не думай даже… Он того…

– Чего? Того?

– Женатик, – и Ирка вздохнула.

– А чего он по дискотекам трется, если женатик?

– Да женился по залету. Теперь не знает, как свинтить.

Тем временем Олег, окидывая взглядом зал, медленной неспешной походкой пошел в сторону Ирки и Ляльки.

– Оооо! К нам идет… Ты это… смотри… я предупредила…

– Hello.

– Ну, hello.

– Пригласить можно?

Лялька боязливо покосилась на Ирку.

– Да ладно, я ж потанцевать зову, а не замуж. О! Уже все всё знают! Я здесь один, без жены.

– Опять «Белые розы»? – и Лялька вздохнула.

– Ну почему ж? – Олег присвистнул и махнул в сторону диджея. – Слышь, давай «Hello».

Тут же зазвучала мелодичная песня Richie. Все довольно заулюлюкали, и молодые тела закачались в такт прекрасной романтичной музыки.

– А может, ты меня ищешь? – спросил Олег.

– Никого я не ищу. Тем более женатого. Просто танцую.

– Понятно. Раз женат, значит – клеймо? Да, я совершил благородный поступок. Женился на беременной женщине. А мой это ребенок или нет – не знаю. Просто мужчины перестали совершать благородные поступки.

– Ну да… А ты, значит, не такой… Что за персонаж? – и Лялька кивнула в сторону бара, где суетились пацаны вокруг одного, очень модно одетого, но в стельку пьяного парня. На шее у него элегантно болталась бабочка, а ярко малиновый пиджак висел на одном плече. Парень пытался сесть на барный стул, но никак не мог прицелить пятую точку, так как стул все время вертелся.

– А, да это – Маэстро.

– Маэстро?

– Да не в том смысле, – засмеялся Олег.

– Он хозяин дискача этого, но погоняло не отсюда. Он одному авторитету в карты проиграл. А тот его под стол посадил и кукарекать заставил битый час, оттого и Маэстро. Только тсссссс! – Олег приложил палец к ее губам, и Лялька вздрогнула.

Песня закончилась, и они разошлись. Лялька подошла к Ирке:

– Может пойдем?

– Да ну, ты что! Тебя же отпустили. Все норм. Расслабься.

Правда Ирка очень убедительно пообещала Шуре, что пить «ни-ни», а они уже по две «кровавых Мэри» выпили, и что танцевать медляки тоже не будут. Оба обещания уже нарушили. А Вадик из соседнего подъезда, который должен был за ними присматривать, вообще потерялся из вида. Ну да ладно, что она маленькая, что ли?

– Эу, гёрла!

Лялька обернулась, и ее сразу обожгло пьяное дыхание. Она отшатнулась, но Маэстро уже дергал ее за пояс юбки.

– Отстаньте от меня! – возмутилась Лялька.

– Ты чё, маленькая, я только потанцевать с тобой, – он неуклюже наступил Ляльке на ногу, на ее новенькие красивые туфли.

Лялька не выдержала и со всей силой отпихнула приставучего Маэстро. Тот отлетел и упал. Все внезапно замолчали и расступились. В середине зала лежал Маэстро – хозяин дискача, и стояла перепуганная Лялька.

– А ну, сука, танцуй, сказал! Откуда-то подскочил Олег:

– Да ладно, Маэстро, перестань. Она – со мной. Я курить выходил. Со мной она. Со мной, – повторил он, поднимая шатающегося парня.

– Нет, пусть танцует, сказал. А то… а то…

– он пытался в своем пьяном мозгу составить угрозу. – А то риздец тебе, на букву п.

– Ну, перестань… – и Олег мягко хотел оттащить его, как Маэстро резко вырвался и заорал:

– Да чтобы какая-то шмара меня – Маэстро, вот так? Не станцуешь, ему такие проценты выставлю на бизнес, – и он указал пальцем на Олега, – что до конца жизни будет в этих джинсах ходить! Поняла?!

– Да станцую я! – выкрикнула Лялька. – Если ты споешь, Маэстро. Ты же, говорят, петь умеешь, ну прям как птица! Ааааа, ну даааа… Курица ж – не птица… – с вызовом дополнила она.

– Что она говорит?! – Маэстро, к счастью, как это часто бывает с пьяными, резко сменил гнев на милость. И с обиженным видом побрел к своим пацанам. Он помедлил на долю секунды и резко обернулся.

– Я может и отморозок здесь, – и Маэстро ткнул себе в голову, но не здесь, – перенеся руку на сердце, добавил он.

Все облегченно выдохнули, и дискотека пошла своим чередом.

– Первый раз пришла и сразу влипла…

– заворчала Ирка. – Давай домой, а то еще что-нибудь придумаешь. Я за тебя отвечаю перед тетей Шурой.

Они уже вышли на улицу, как к ним подкатила белая «девятка».

– Садись, не боись, подброшу, – за рулем сидел Олег. – Ну ты, блин, дала жару…

– Да чего он? А тебе спасибо.

– Да уж, спасибо не намажешь на хлебушек.

Лялька испуганно зыркнула на Ирку. Кто этот Олег? Она-то и видела его впервые. Чего от него ждать? Олег, увидев ее испуганное лицо в зеркале, расхохотался. Лялька сразу расслабилась.

– Пригласи меня на карпа.

– На что?

– Да на карпа. Рыба такая. Я люблю его до ужаса. А у моей жены аллергия на рыбу.

Она пожала плечами и кивнула.

Ляльку мать растила одна. Так получилось, что кто-то поматросил и бросил. Причем в прямом смысле этого слова. Шура работала медсестрой в военном госпитале. Ну, случился у нее роман. А потом случилась и Лялька. Шура была, конечно, молодая, но и не девчонка. Так что даже где-то и была рада такому концу своих отношений. С самого детства говорила Ляльке: «Принесешь в подоле – выгоню!» Лялька даже не понимала сути этой фразы, но четко осознавала, что если что-то не так – мать выгонит. А она могла. И пойдет тогда бедная Лялька на улицу «подолом мести дворы». Представляя это в детстве, Лялька плакала. А когда подросла, то поняла, конечно, что не выгонит, но поедом сожрет точно. Жили они неплохо. Мать часто брала подработку, дежурства. Всегда говорила: учись на врача. Я помогу. И вот мечта сбылась. Сколько сил, сколько бессонных ночей… И Лялька поступила. Сама и без блата. Головой. Задумали поехать на море в Приазовье. У матери там осталась тетка. Дальняя, но все ж родня.

После дискотеки прошло пару недель. Лялька паковала чемодан. Она с удовольствием перебирала летние вещи. Что-то напевала себе под нос. О том происшествии забыть забыла. Да и что вспоминать? Обычная разборка в рабочих кварталах крутых пацанов. В общем, особо это ее не тревожило. Раздался телефонный звонок.

– Ляль, что делаешь? – в трубке дребезжала запыхавшаяся Ирка.

– Вещи собираю, – довольно ответила Лялька.

– Слышь, я тут в гастрономе стою за карпами.

– За кем?

– Да за карпами. Карпов привезли живых. Смотрю – впереди меня Олег. Говорит: «Привет». Я: «Ты чего тут?» Отвечает: «Лялька обещала карпа приготовить. Вот куплю и к ней. Пусть кулинарит».

– Не поняла, – Лялька застыла.

– Что тут непонятного. Сейчас он с карпом к тебе припрется. Где тетя Шура?

– На… На… работе… – у Ляльки от неожиданности мысли потекли путаными петлями. Она с ужасом вспомнила, что у матери сегодня нет никакого дежурства, и что она придет, а Олег тут. – Ирка, подожди, я сейчас к тебе… – Лялька бросила трубку, как в тот же миг скрипнула дверь.

– Эй, хозяйка!

Лялька притаилась. Вот дура! Дверь не закрыла. В коридоре послышались мягкие шаги. Еще секунда и появился Олег. Лялька смотрела на него круглыми глазами. А он такой простой и открытый, словно пришел к себе домой, вот так с карпом.

– Ты как здесь?

– Как, как? Ты должна была меня пригласить. Ну, я ждал, ждал. Вот бери и готовь, – и Олег протянул ей прозрачный пакет, в котором с выпученными глазами несчастный карп ловил последние секунды жизни.

Лялька взяла пакет и пошла на кухню. Она судорожно вспоминала, как мать иногда готовит рыбу. Вроде ничего сложного: посолить, поперчить, намазать майонезом и в духовку. Лялька бросила карпа в раковину. Тот, почуяв родную стихию, неистово забил хвостом.

– Аааааа! – заорала Лялька.

– Что? – вбежал на крик Олег.

– Он же живой!

– Ну конечно, добыча, между прочим!

– Как его готовить, если он живой?

– Да ты ему голову отрежь…

– Я не могу, – и Лялька с ужасом отпрыгнула.

– Ты же будущий врач. Врачи крови не боятся. Они хладнокровны и бессердечны, – с пафосом заявил Олег. – А это – просто еда. – Нет! Я не могу!

– Тогда давай ждать, пока он сдохнет.

– Нет! Это еще хуже, – Лялька надела на руку пакет, и, закрыв глаза, резко опрокинула в него рыбу. Затем открыла морозилку и положила его туда. – Пусть замерзнет, а потом я его приготовлю.

– Правильно. Это намного гуманнее. Давай подождем. А ты пока расскажи о себе, – и Олег уселся на стул.

– Слушай, Олег… – и Лялька вроде хотела сказать что-то типа «вали-ка ты отсюда со своим карпом и все такое…», но он уставился на нее такими нежными полными грусти и тоски глазами, что она не смогла. – Ладно, черт с тобой, приготовлю я тебе этого зверя. А твоя жена знает, что ты ходишь к другим девушкам в гости, да еще с карпом?

– Ей все равно. И, вообще, у нас договор. Родит в браке ребенка, и адьёс…

– В смысле? – Лялька изумленно посмотрела на него.

– Да не знаю я, откуда она, точнее от кого беременная. Это так я ее прикрыл, перед родителями, друзьями, соседями… перед обществом, короче. Чтобы не мыли кости. Я с ней последний гулял, по ресторанам водил, мне и расхлебывать в общем.

– Ммм, даааа… Это благородно, конечно.

– Слушай, а ты налей-ка чайку благородному человеку.

Через пару часов румяный карп стоял на столе. Лялька с ужасом смотрела на часы. «Господи, хоть бы быстрее он свалил отсюда. Хоть с собой ему эту рыбу завернуть». Однако Олег никуда не торопился. Он с упоением вдыхал запахи, манерно разложил салфетку и, приготовив приборы к действию, вопросительно посмотрел на Ляльку. Та отрезала полрыбы и положила ему на тарелку.

– Божественно! – застонал он, – положив в рот первый кусочек нежной сочной мякоти.

В эту же секунду Лялька услышала позвякивание ключей. Она была близка к обмороку.

– Мама… – прошипела она.

– Мама? Это хорошо. Это очень даже хорошо, – и он нисколько не смутился, а даже наоборот, обрадовался и оживился. – Добрый день…

Вошедшая Шура удивилась и даже немного растерялась.

– Позвольте представиться. Меня зовут Олег. Я председатель жюри конкурса «А ну-ка, девушки!». Конкурс проходит в Лялином институте, вот приходится обходить студентов и все пробовать. Нелегко, конечно, но что делать. Общественная, так сказать, нагрузка. Присоединяйтесь.

Шура присела. Лялька ждала, что она оденет на голову сейчас этого карпа и польет сверху майонезом, но та на удивление разулыбалась и была довольно благодушна.

– Я такая голодная. Очень кстати. Лялечка великолепно готовит.

Ляля смотрела на мать и не могла поверить в то, что она повелась на дурацкую шутку Олега. Далее они мило беседовали, пока не съели всего карпа. Затем Олег посмотрел на часы. Откланялся, бросив еще парочку нелепых фраз, что, мол, на следующей неделе будет конкурс на самую экономную хозяйку, как на пять рублей наполнить продовольственную корзину, которой хватит на две недели. Ошеломленная Ляля убирала со стола. «Сейчас будет…» – думала она, когда за Олегом захлопнулась дверь. Мать зашла в кухню и сказала одну фразу. Жестко и сурово: «Принесешь в подоле – выгоню».

Вблизи города Азова располагалось живописное село Стефанидин Дар. Село славилось отличной рыбалкой, уютными и тихими дикими пляжами и, конечно, людьми. Лялька отлично помнила, как они с матерью отдыхали здесь несколько раз. «Отохревалися» – как говорила тетя Галя. Еще она велела закапываться в песок, чтобы «прохреть» косточки и чтобы хватило на всю зиму и весну, хотя на севере это одно и то же. Еще Лялька помнила, как ходила на рыбалку с дядей Мишей – мужем тети Гали. Как они тянули почти с человеческий рост осетра. Вот это была не рыбалка, а охота! Самая настоящая. Сколько эмоций, азарта и восторженных криков! Как они радовались и представляли удивленные лица женщин дома. Осетра чистили во дворе, а потом жарили безумно вкусный шашлык. Ничего подобного в своей жизни Лялька не ела. А потом дядя Миша ушел. Просто собрался и ушел к «подруге сердца». Так и сказал. А тетя Галя, значит, была не подруга, а так… знакомая. И даже не сердца, а чуть пониже. Она пострадала, конечно, но ничего. Не единственный же он мужчина в конце-то концов. Да и потом, свято место пусто не бывает. У Гали тоже случилась любовь. И очень даже молодая и свежая. Кавалера своего она прятала, и, вообще, не распространялась на эту тему. Просто, когда Галя крутила плойкой волосы и пела себе под нос «Наверное, мы сошли с ума…», становилось понятно что, куда и зачем. Кстати, Миша через год попытался восстановить права законного мужа, но был встречен ударом сковороды о нимб. На том и порешили.

Для Ляльки и Шуры Галя всегда выделяла уютную комнату с видом на море. Они обожали с матерью распахнуть окно, и засыпали под шум ветра и звуки воды. Ляля и Шура жмурились от счастья. Каждый представлял свое. Шура – как Лялька поступит и станет врачом, а Лялька – как прекрасный принц уведет ее под венец. Они не приезжали несколько лет. Шура работала как вол и откладывала деньги на репетиторов. И вот, когда цель достигнута и крепость взята, можно позволить себе отдохнуть. Они заслужили это обе. Несколько дней в пути и вот оно – счастье. Мать и дочь вышли на вокзальную площадь Азова. Ничего не изменилось. Все как прежде. Бабульки с табличками, фрукты в ведрах, орущие носильщики… Мать поискала глазами и махнула рукой. Шустрый паренек тут же подскочил к ним и, уже подхватив вещи, крикнул не оглядываясь:

– Вам куды?

– Нам до Стефанидина Дара.

– Пойдет, – также весело отозвался он.

Мать и дочь еле поспевали за ним:

– А сколько? Сколько возьмешь?

– Да не обижу, не боись… Да что вы за люди такие – приезжие. Все думаете, что вас кто-то обмануть хочет? Да я, может, вас и так довезу. Просто за разговор интересный.

– Ну, сколько все-таки?

– Договоримся.

– Договоримся, – вздохнула мать.

Самое дорогое, что было здесь – это сама дорога. А фрукты, продукты и прочее – копейки. Поэтому Шура особо и не переживала. Ну надо же было им как-то добраться в конце концов. 25 километров пешком не пройдешь.

Ехали не спеша и душевно. Парень успел рассказать про молодую жену, про заботы, про то, как дом строит. Душа нараспашку – юг. Шура молчала, кивала, улыбалась. Лялька смотрела в окно и грелась. Каждая клеточка ее тела наполнялась и радовалась теплу. Во дворе их встречала Галя – загорелая, свежая и веселая. Долго целовались, смеялись и пили чай. Вот оно – воссоединение с родными узами. То, что не вытравить из человека ни войной, ни чумой – счастья общения. Зов крови.

Лялька засобиралась на море. Не могла больше усидеть. Боже, какое это счастье – шлепки и сарафан. Тропинка от дома – такая знакомая с детства. Впереди небольшой обрыв. Лялька подошла к самому краю и замерла. Здесь открывалась синяя бездна. В лучах солнца море искрилось и манило, манило… Она побежала быстрыми молодыми ногами. Обходная тропинка крутая – почти отвесная. На ходу снимала сарафан, на бегу скинула шлепанцы и с разбегу в счастье. Она засмеялась в голос. А море обняло ее и принялось баюкать. Наплававшись, Лялька легла на песок и задремала. Вернулась поздно. Разомленная, счастливая, уставшая.

Дни шли как один, похожие друг на друга. И это было прекрасно. Лялька валялась с книжкой на пляже. Почти безлюдном. Недалеко местные мальчишки мастерили что-то типа плота. Они возились как муравьи. Таскали все, что могло пригодиться. Сосредоточенно и по-взрослому. А рядом мешалась малышня, на которую покрикивали и отгоняли за ненадобностью. Те обижались, но на минуту. И снова, давай в самую пучину. Лялька наблюдала и улыбалась, вновь погружаясь в чтение. Внезапно она услышала резкий крик, до сих пор не нарушавший такую привычную суету. «Андрейка! Андрейка!» – кричал кто-то наразрыв. Лялька обернулась и увидела, как мальчик-подросток бегает и ищет кого-то. Она повернулась, чтобы встать, как боковым зрением заметила всплески на море. Вроде далеко, а вроде близко. С берега и не поймешь. Словно большая рыба кружилась на одном месте и била хвостом. Молниеносная догадка парализовала Ляльку на несколько секунд. Она попыталась оценить свои силы и возможности и кинулась в море. Лялька плавала быстро – ноги и руки молодые и сильные слушались, неся тело. «Только бы успеть, только бы успеть!» – думала она. И вдруг, словно торпеда, наткнулась на мальчонку, который, теряя силы, ушел по макушку. Лялька ухватила его за чуб и потянула на себя. Легла на спину и тихонько поволокла бесчувственное тело. На берегу уже толпились пацаны. Кто-то побежал за взрослыми. «Утоп! Андрейка утоп!» – разносился крик. Лялька, почувствовав песок под ногами, взяла в руки маленькое хрупкое тельце.

– Отойдите, – прошептала она.

Страх и догадка того, что уже может быть поздно, сделали ее ноги словно чугунными. Она положила Андрейку, зажала ему нос и, открыв рот, вытянула язык. «Дыхание и массаж сердца. Пятнадцать надавливаний ладонью на грудину. Потом – стоп. Два сильных вдоха рот в рот…» – Лялька словно читала пособие, делала все хладнокровно и четко, убрав свои страхи куда подальше. Пощупала пульс. Все повторила еще раз: массаж, вдох, пульс. И вот мальчуган взрогнул и закашлял. Лялька повернула его на бок, изо рта хлынула вода. Она постучала его по спине. Он открыл глаза и посмотрел на Ляльку. Все замерли и боялись пошевелиться. Мать мальчика в переднике с белым лицом упала на колени перед Лялькой и стала целовать ей руки. Лялька очнулась.

– Что вы? Что вы! Давайте скорую. Скорую! – уже почти кричала она.

В больничном коридоре Лялька поняла, что сидит в мокром купальнике, но ей было все равно. Вышел врач. Пожилой, с умными и добрыми глазами.

– Поздравляю вас, барышня, – сказал он и пожал руку Ляльке. – Вы спасли сегодня целую жизнь. А это – очень много.

Лялька кивнула и улыбнулась:

– Я все правильно сделала? Ну, помощь оказала… Правильно?

– Конечно, правильно, – врач снял с себя халат и накинул на девушку. – Антон Павлович, – протянув руку, сказал он.

– Как Чехов? – засмеялась Лялька.

– Да, как Чехов. И тоже врач. А Вы не хотите ли в нашу братию?

– А я вот поступила на педиатра! – с гордостью сказала Лялька. – Студентка Новосибирского медицинского института – Лялька Морозова. И она протянула руку в ответ.

– Ух ты… – присвистнул доктор. – Зачем вам этот Новосибирск? Давайте-ка к нам – в Стефанидин Дар. Сразу, как закончишь. Тут ох, как нужны такие отважные девицы! У нас тепло, море, солнце. А ты так промерзнешь, что кровь в мозгу остановится! – и доктор захихикал как ребенок.

Лялька представила себя здесь через несколько лет уже доктором и заулыбалась.

– А знаете, я подумаю.

– Ну и славно.

– Вот все спросить хотела. Откуда такое название – Стефанидин Дар?

– А вот пойдем-ка, я тебе чайку налью горяченького и расскажу.

– С удовольствием! – Лялька застегнула халат, и они пошли в кабинет.

В коридоре в отражении зеркала она заметила, как идет ей этот белоснежный халат врача. Как она в нем хороша, какая она в нем взрослая, умная и смелая.

Пока Антон Павлович заваривал чай, Лялька с интересом разглядывала полочки. Детские рисунки в рамочках, сувениры, фотографии с маленькими пациентами. «Я тоже так непременно сделаю», – отметила про себя она.

– Стефанидин Дар, – начал Антон Павлович, – получил свое название от помещицы, которую звали… – и он вопросительно посмотрел на Ляльку.

– Стефанида?

– Верно, барышня. Стефанида. Стефанида была единственной наследницей большого поместья. Красивой, богатой и умной – это очень редкое сочетание. И когда все сходится, возникает гармония. Потому как, Антон Павлович сказал, что в человеке должно быть прекрасно все: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Так вот, выйти замуж она должна была только за такого же, естественно. Но таких, как она, больше не было. Все посватавшиеся были или дурными, или пьянчужками, или вздорными, богатыми избалованными мерзавцами. Стефанида всем отказывала. Но! – и доктор, прихлебнув чайку, поднял палец вверх. – Она влюбилась без памяти в своего крепостного. Алешеньку. Все бы хорошо, но парень-то – крепостной. И надо сказать, любовь была взаимной. Потому как Алешенька был взрощен самим старым барином и образован им же. Был начитан и умен. Была такая забава у бар – играть в благородство. Брали приглянувшегося мальчонку или девчонку, опекали, образовывали, но вольную не давали. Алешка был при доме, вел хозяйские расчеты, следил за библиотекой и прочее. Еще любил барин брать его за границу. В общем, растил он его как сына, за неимением собственного. Ну, так вот. Когда барина не стало, и оба – Стефанида и Алексей не могли скрывать своих чувств, то молодая барыня, ставшая к тому времени единственной владелицей всего имущества, призналась в своих чувствах и написала Алексею вольную. Тот же, в свою очередь, тоже открылся ей, но сказал, что, коли она умна и добра, то должна понимать, что держать в рабстве людей бессмысленно. Пусть напишет вольную всем и даст по небольшому наделу земли. Вот тогда заживут они вместе долго и счастливо. Стефанида, без капли сожаления, отписала всем вольную. Всем своим крепостным. Открыла сельскую школу для ребятишек, где сама и преподавала вместе с мужем. И прожили они в любви и согласии всю свою долгую и счастливую жизнь. А село с тех пор так и называется – Стефанидин Дар.

– Надо же, как красиво…

– Да, но за любовь всегда приходится чем-то платить, – заключил доктор.

На следующий день в газете вышла статья про девушку Ляльку Морозову, которая спасла жизнь тонувшему мальчику. Лялька стала звездой и любимицей всего села.

До отъезда оставалась неделя. Лялька посвежела, загорела, стала похожа на молодую сильную кобылку. Бронзовая кожа покрывала молодое тело, и без того синие глаза стали еще синее. Волосы выгорели и отдавали золотом. Лялька была хороша, как никогда. Уже хотелось домой, как это часто бывает в конце отдыха. Она предвкушала студенческую жизнь, общежитие, новые знакомства. Лялька стояла на пороге новой жизни. Оставалось сделать шаг.

Мать собиралась на рынок. Они с Галей задумали лепить вареники с вишней. Лялька любила южные базарчики: благоухание свежих овощей и фруктов, спелых, согретых солнцем, взращенных землей, жирной, плодородной, теплой. Не то, что на севере – жалкие подачки, даже дарами не назовешь. Здесь во всем чувствовался вкус жизни, щедрость матери-земли, дары бога. Купили огромные с две ладони томаты, игольчатые пузатенькие огурчики, ароматную зелень и сладкий красный лук.

– Ну просто натюрморт какой-то! – восхищалась мать, складывая все в корзину. – Ляль, вон там вишни купи и пойдем.

Лялька подошла к старушкам и стала пробовать сочные бордовые ягоды.

– Тебе покислее или послаще, касатка?

– Мне на вареники.

– Бери послаще и покрупнее. Легче чистить и соку поменьше. Вот эти попробуй-ка…

Лялька кивнула, и старушка стала накладывать большими пригоршнями спелые сочные ягоды. Девушка протянула деньги на ладони, но старуха не торопилась их брать. Уставившись на Лялькину ладонь, она будто окаменела.

– Все верно? – уже засомневалась Лялька.

– Да, родимая, все-то верно, только руки-то у тебя в крови.

Лялька посмотрела и засмеялась:

– Да это ж вишня! Это сок от вишни!

– Ну да… – вздохнула та. – Так бери, денег не надо…

Лялька пожала плечами, взяла пакет и пошла. Старуха посмотрела ей вслед и глубоко вздохнула.

Закрутилась студенческая жизнь. Новые эмоции, впечатления, знакомства – все, как ожидала Лялька. Она старалась сделать на отлично, сразу стремилась быть лучше во всем, даже в быту. Порядок на столе – порядок в голове. Комнату делили на двоих с девочкой с лечфака. Соседку звали Татьяна, и она была уже на третьем курсе. Целыми днями учила фармакологию и, как настоящий будущий врач, проверяла действие лекарств на себе. Лялька смотрела на нее с восхищением.

– Первый курс, Ляль, самый сложный. Выучишь латынь – значит продержишься.

Лялька исписывала все свое тело, а точнее, его части латинскими словами.

– Brachi, cheiro, dactylo, – выписывая шариковой ручкой, бубнила она.

– Ага, – ухмылялась Танька, – а внутри как подпишешь? Например, склера глазного яблока или зрачок?

Лялька всерьез задумалась. Через минуту она закрыла один глаз и написала перед зеркалом – «pupilla lris». Танька покрутила у виска и уткнулась в фарму.

– Ты так выглядишь, как будто сидела на зоне пару лет.

– Ничего, завтра отмоюсь. Зато я уже все тело выучила, – Лялька гордо закинула голову. На шее показалась надпись «collum».

Наступил декабрь. Снежный, морозный, хрустящий. Солнце ясное слепит глаза, снежинки застревают в ресницах и не тают. Лялька приехала из дома утренней электричкой. Мать надавала ей гостинцев и всякой всячины впрок. Лялька не сопротивлялась. Есть хотелось всегда и всем. Ничего не пропадало. Ей поскорее надо было вернуться в общагу, так как дома она совершенно расслаблялась, растекалась по кровати или закидывала ноги на стенку и смотрела в потолок, учить не получалось. Мозг отказывался включаться в работу. В общаге, в этой спартанской комнате, она же, напротив, собиралась и сосредотачивалась. Здесь ничего не отвлекало её. Плакат кровавого человека с цифрами и оторванная от какого-то учебного макета рука скелета, которая угрожающе свисала с полки. Рука была приспособлена для включения и выключения света, служила продолжением собственной. С её помощью легко было дотянуться до выключателя, не вставая с кровати.

В комнату постепенно проникали солнечные лучи, и Танька еще нежилась в теплой постели, наслаждаясь законными выходными.

– Подъем! Обход! – заголосила Лялька, – вставай, а то все вкусное проспишь! Мама пирожков на месяц напекла.

Танька открыла глаз и вздохнула:

– Как же хорошо было без тебя. О господи, началось… – она села на кровать, закинула ноги в тапки и улыбнулась. Таньке нравилась Лялька, ее неуклюжесть, ее еще детская суетность, напрасное беспокойство и даже наивность. «К третьему курсу пройдет», – всегда заключала она.

У Олега все было неплохо. Немного помотал нервы этот Маэстро, повысив ежемесячную плату за «крышу», но все равно нормально. Олег Ляльку не забывал, а, наоборот, все искал момент и предлог, чтобы с ней встретиться, но в Бердск Лялька приезжала на день-два и обратно – в Новосиб. Они ни разу не пересеклись.

Шура пришла с дежурства. Ноги гудели, глаза не видели. Привезли в ночь двух тяжелых с ДТП, пришлось повозиться. Она приняла душ, зашторила окна и зарылась в разобранный диван. Усталая улыбка блуждала на лице, Шура закрыла глаза и провалилась. Ее разбудил настойчивый звонок в дверь. Она секунду-другую соображала, затем, глянув на часы, поняла, что день давно в разгаре, и могло занести и соседку, и еще кого-то. Накинув старенький халатик, она качающейся походкой побрела к двери. На пороге стоял Олег и держал в руке большой круглый торт.

– Здрасьте! – сказал, откашлявшись, – а Ляля дома?

Шура не могла вспомнить, где она его видела.

– Лялечка учится в Новосибирске, живет в общежитии, домой приезжает на денек-другой. А вы кто?

– Я – Олег.

– Аааааа… Вспомнила! – и Шура улыбнулась.

– А дайте адрес, пожалуйста.

– Так вы ж председатель жюри «А ну-ка, девушки!», что ж адрес не знаете?

Олег смутился.

– Это вам, – он протянул торт и легко сбежал по ступенькам. – Я еще приду и не раз! – обернувшись, выкрикнул он.

– Дааа, знаем таких… – тихо под нос пробурчала Шура, посмотрела на торт и подумала, кому звонить и звать на помощь.

Олег сел в машину, хлопнув себя по лбу: – Вот тупица! В Новосибирске один мединститут, и общага от него. Найти-то – десять минут понадобится.

Минут через сорок Олег был в Новосибирске. Еще через некоторое время, оставив машину возле корпуса общежития, поймал на себе восхищенные взгляды девушек, с любопытством разглядывавших его. Маленькая денежка вахтерше, и он у порога Лялькиной комнаты. Всего один стук отделял его от встречи с ней.

– Открыто! – донеслось изнутри.

На кровати, заваленной учебниками и конспектами, не отрывая головы, сидела Лялька и бубнила, бубнила…

– Ну? Нашла?

– Нашел, – сказал Олег.

Лялька резко обернулась от неожиданности.

– Олег?!

Он стоял высокий-высокий. И было так странно видеть его здесь.

– Как ты?… Как ты меня нашел?

– Нет ничего проще, Лялечка. В Новосибирске всего один мединститут, – на нем была длинная дубленка в пол, и он был, конечно, неотразим. – Смотри, что у меня есть, – и, распахнув полу, он вытащил букетик подснежников, нежных, бело-голубых с яркими зелеными листочками. Лялька замерла, словно увидела невиданное чудо.

– Как? Как такое может быть? Подснежники в декабре?

– Много будешь знать – вырастет нос. Длинный-предлинный, как у Буратино. Чайник ставь.

Лялька засуетилась. Потом они пили чай и болтали, а она все смотрела на эти чудо-подснежники в декабре. Для нее!

Олег стал приезжать постоянно. Сначала Лялька смущалась. Потом стала ждать каждый вечер с бьющимся сердцем, мечтая, чтобы пришел, и надеясь, что не придет. Он стал нарушителем ее покоя, ее размеренной жизни. Она поначалу психовала, что не сдаст зачеты и сессию, но, на удивление, все шло гладко. Вытягивая билеты, она волновалась, но садилась за стол и писала все как по маслу, словно ей кто-то надиктовывал, нашептывал, начитывал. Каждый сданный экзамен отмечали с размахом. «Обмывали», – как говорил Олег.

Новый Год Олег пригласил ее встречать в ресторан, но Лялька наотрез отказалась, сказала, что будет встречать с мамой, а наутро вернется в общагу – экзамены на носу. Он предложил отвезти до дома. Перед подъездом Олег открыл бутылку шампанского. Первые сумерки прокрались во двор. Пили из одноразовых стаканчиков.

– Ну, давай хоть с наступающим?

– Давай!

– Только, чур, до дна!

– Не могу. Пузырьки – прямо в нос.

Олег нетерпеливо ждал.

– Что это?! – вскрикнула Лялька и вытащила изо рта кольцо.

– Выходи за меня, Ляль. Я люблю тебя.

– Да… – растерялась Лялька. – Да мы даже не целовались ни разу.

– А мы это вмиг исправим, – Олег привлек к себе ничего такого не ожидавшую Ляльку и поцеловал. Нежно, долго, как-то по-родному. Словно они уже целовались сто раз, а на самом деле впервые. Ляльке казалось, что она улетела к звездам в космос и больше не вернется.

– Ну, а теперь?

Лялька помнила, что что-то не так, но что – не могла вспомнить.

– Слушай, слушай… – искала она мысли.

– Аааа! Вспомнила, – с ужасом вскрикнула она и отскочила. – Я ведь забыла совсем. С экзаменами этими и вообще… Ты же женат!

Олег расхохотался в голос:

– Да не женат я. То есть, женат, но формально. Я ей слово дал, чтобы разговоров не было. Я же объяснял тебе, – нетерпеливо и шутя встряхнув Ляльку за плечи. – Вот она родит в феврале и все. Дам ребенку фамилию. И все! Точно говорю. Ну, хочешь к ней пойдем? Хочешь? Она тебе сама все расскажет, что это чисто для родителей.

– Знаешь что?

– Что?!

– Вот разведешься, и приходи тогда с предложением. А то, ишь султан! Гарем у него. Пока одна беременная, он предложение другой делает.

– Да Ляль, постой.

Но Лялька уже засеменила к подъезду.

Тут она обернулась, подошла к Олегу, взяла его руку и вложила в ладонь кольцо. Только сейчас, при свете фонаря, она смогла его разглядеть: кольцо было в виде сердца, а в середине – прозрачный камень, видимо, бриллиант. Ляльке очень хотелось взять его, а еще лучше сразу надеть. Поцеловать Олега и послать все принципы куда подальше. Но она знала, что так нельзя. Никто не поймет. Ни мама, ни кто-то еще. Ей очень хотелось верить Олегу. Очень! Но пусть все закончит там, и тогда будет ясно: правда это или нет.

Лялька успешно сдала всю сессию и уехала на каникулы к маме. Спать, есть, смотреть телик – боже, какое счастье! Иногда выходили с Иркой в кино или в кафешку местную. Лялька выключила мозг и отдыхала. Про Олега ничего не говорила. Не хотела никаких обсуждений и дальнейших сплетен. Собственно говоря, это ее личная жизнь и она не обязана никому ничего докладывать. Безжалостно утекали последние дни каникул. Ирка потащила Ляльку в местный универмаг, точнее в его подвал. Там кооперативщики «выбрасывали» джинсы, почти фирму. Стояли жуткие морозы, и девчонки зарылись в шарфы по самые ресницы. У черного входа в универмаг стоял свой человек и знал, кого можно впускать. Своих и завсегдатых знали в лицо, так что Ирка просто приоткрыла шарф, захлопала ресницами, и они без слов прошмыгнули вниз по ступенькам.

В подвале было тепло. Всюду стояли тюки с вещами, и несколько человек уже примеряли на себя подпольную «фирму», крутясь перед куском ржавого зеркала.

– Ну, вам какие размеры? Завтра съезжаем, надо еще других одевать.

Тут же на Ляльку сверху полетели шуршащие пакеты, и ее почти завалило.

– Мадам, прошу прощенья. Мерьте все сразу.

– Ир, пошли, а? – умоляюще посмотрела на нее Лялька, заваленная по пояс.

– С ума сошла? – Ирка порылась в горе и вытянула нужный размер. Затем вытянула и саму Ляльку. – Мерь давай. Я прикрою.

Лялька послушно задрала теплую юбку и одела джинсы, которые, надо сказать, очень даже соблазнительно обтянули ее фигуру, стройные сильные ноги и молодую упругую попу. Лялька покрутилась, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон.