Читать книгу Всенародная Книга Памяти Светлогорского городского округа - Анна Николаевна Олейник - Страница 13

Слушать эту историю было необычайно трудно. Рассказывать – еще труднее. И только после разговора мы с Анной Семеновной Горбань почувствовали большой прилив сил. И я вновь удостоверился в том, что пожилым людям дороже всего внимание, забота и уважение.

Анне Семеновне недавно исполнилось 93 года. От «болячек» никуда не деться, зато ум ясен, память цепко держит все детали жизни, настроение бодрое. А судьба, как и у всех людей того поколения, оказалась изломана войной…

Малая родина

Родилась моя собеседница 10 ноября 1926 года в селе Софиевка Днепропетровской области. Родители всю жизнь возделывали землю, с самого создания колхоза трудились в нем.

– Было ли мое детство счастливым? – вздыхает Анна Семеновна. – Скорее, трудным. Может быть, кто из школьников и знал, что такое отдых, пионерлагерь, но мы, как только заканчивались уроки, приходили домой, наспех обедали, брали тяпки и в степь – полоть сорняки.

Отец был бригадиром, мама – звеньевой. Когда я подросла, – было создано молодежное звено. Его возглавлял мой брат, я старалась трудиться лучше всех, чтобы не подводить родителей и брата.

Село в предвоенные годы развивалось очень хорошо. В нем насчитывалось почти 1750 дворов и проживало порядка 7 тысяч человек, в машинно-тракторной станции было более 70 тракторов.

В 1936 году в Софиевке был открыт первый кинотеатр, в 1940-м появился межколхозный пруд и рыбопитомник, а в 1941 году через село прошла автодорога Днепропетровск – Кривой Рог. Жизнь налаживалась.

21 июня 1941 года я вместе с одноклассниками отмечала окончание семилетки. А на следующий день началась война. И в этот же день в селе состоялся большой митинг – все его участники готовы были идти на фронт, чтобы бить врага.

Тогда никто не мог предположить, что менее чем через три месяца, 14 августа, село захватят фашисты. Первым делом они арестовали родственников коммунистов и комсомольцев. А потом согнали молодежь для отправки в Германию. В их число попала и я, мне в то время не было и 15-ти. Сколько слез было пролито – одному Богу известно. Уже после войны я узнала, что всего из Софиевки было угнано в Германию более 400 человек.

Привезли нас в Гамбург. В нашей партии было 11 девушек из нашего села. Приехали какие-то люди, тщательно нас осмотрели, убедились, что молоды и здоровы. Наш «уполномоченный» отобрал 10 человек. С ним мы отправились в город Изерлон на западе Германии. Разместили нас в концлагере, каждое утро в пять часов поднимали, гнали в столовую, где нам давали чай. А потом отвозили на фабрику, тут мы трудились до семи часов вечера.

Что бросилось в глаза? На предприятии на больших станках работали только пожилые немцы, вся молодежь была на фронте. У нас не было норм выработки, наверное, хозяева понимали, что от полуголодных людей трудно добиться большего. Кормили только после окончания рабочей смены, давали небольшую буханку хлеба. Одну – на семь человек.

Война в моей памяти – это постоянное чувство голода. Немного отъелись только после освобождения города американцами. Они вывезли нас из концлагеря, разместили в бывших казармах, поставили на довольствие. Кормили по нормам своих солдат, пайки раздавали одинаковые.

Когда через три месяца в Изерлоне появилась английская администрация – мы сразу это почувствовали, отношение к нам изменилось в худшую сторону.

А вскоре нас отправили в фильтрационный лагерь в польский Перемышль, что недалеко от Львова.

Как-то разговорились с одним солдатом, он оказался моим земляком. Рассказал, что участвовал в освобождении села. Бои за него длились более двух месяцев, были очень упорными.

– Не сильно ли разрушено село? – поинтересовалась я у парня.

– Полностью стерты с лица земли почти 600 домов, практически все общественные здания. И народу в селе полегло немало – более 400 человек.

В лагере нам выдали специальные справки и предупредили: «Берегите этот документ, он для вас теперь все». Добирались до Днепропетровщины долго. На одной из узловых станций, где мы ждали пересадки, возле нас долго крутился незнакомый мужчина, наконец, он спросил у моей подруги: «Галя?»

Оказалось, это ее родной дядя из нашего же села. Не признал сразу, настолько мы были изможденными. Спросила у него про своих родителей. Дядька помялся, потом нехотя сказал: «Отца угнали в Германию, матери больше нет, дома тоже»…

Я помертвела. Галя мне говорит, все равно едем в Софиевку, будешь жить у меня…

Приехали. Сели на дорогу, по которой нас угоняли. Плачем. И тут Галя вскочила, рванула дальше по дороге и закричала: «Мама». Обнявшись, они рыдали в голос. И я. Они от радости, я от того, что моих родителей вернуть нельзя.

Мама Гали спросила мою фамилию.

– Радченко я, дочь Семена Васильевича.

– От батьки твоего никаких вестей, а мама вроде бы как в соседнее село перебралась.

– Мне сказали, что она погибла…

– Надо верить в то, что она жива.

…На рассвете я проснулась от того, что на меня падают капает. В темноте ничего не видно, только слышны всхлипы.

– Доченька, это я! Мама Гали ночью разыскала меня в соседнем селе. Дай я тебя обниму…

…В 1948 году в моей жизни произошло два главных события: вернулся из Германии отец, и я вышла замуж. Родила сына и дочь. Сын живет далеко, а дочь к себе забрала в Светлогорск. Внученька Анечка ухаживает за мной…

Такая вот непростая судьба…