Читать книгу Я уеду жить в «Свитер» - Анна Никольская - Страница 4

Верка сразу плюхнулась на раскладушку, бросила рядом рюкзак.

– Ты на кровати будешь спать, – я ей говорю. – Это твой шкаф, там плечики, все такое. Если не хватит, я тебе еще дам.

– Да у меня шмоток мало, – говорит Верка и зевает. Руки под голову засунула, развалилась, как у себя дома. Простота нравов. А еще в петербургской женской гимназии воспитывалась – правда, ее оттуда выгнали.

– Стол вот этот твой будет, у окна. И тумбочка. Я фен тебе положила. Полотенца, белье тоже.

– Понятно.

– А где твой чемодан? – спрашиваю. Стою, главное, посреди ковра, как пальма в горшке, куда девать руки? Как будто это не моя комната, а ее. Как будто это я к ней в гости без спроса заглянула.

– Я без чемодана. Папа сказал, он мне здесь все купит, что нужно. В провинции все намного дешевле.

– Ясно.

Помолчали. О чем с ней говорить? Мы сто пятьдесят лет не виделись, чужие друг другу люди.

– Ты все-таки на кровать переляг, ты же гость.

Просто я знаю, что у Верки скалиоз. Ей на мягком нельзя спать, мне мама говорила.

– Да мне тут нормально. – Верка отвечает. Достала айфон, эсэмэску кому-то пишет.

Я пожимаю плечами. Мне же лучше. Ей же хуже. Сажусь за стол и беру из вазочки остро заточенный карандаш. Начинаю колоть себя в пальцы, поочередно, во все подушечки – мне это нравится. Успокаивает.

– Как там Питер?

– Не Питер, а Петербург, – морщится Верка. – Нормально.

– Как бабушка?

Просто я ее бабушку немного знаю, Викторию Петровну. Мы жили в ее квартире на Литейном несколько дней, во втором классе.

– Бабушка нормалек. Чего ей сделается?

– Слушай, мне очень жаль… Ну что тетя Света умерла…

– Заткнись.

– Что?

– Что слышала.

– Прости, я не.

– Ну можешь ты хоть минуту помолчать? – Верка приподымается на раскладушке и злобно на меня глядит.

– Извини. Я не хотела тебя расстроить.

– Да закроешь ты свой рот или нет?!

– Вера! Ты.

– Завали пасть, дура!

Я в ужасе. Она сейчас на меня накинется, как в тот раз.

Мне становится так страшно, что я вскакиваю из-за стола, выбегаю из комнаты, хлопаю дверью и замираю посреди коридора.

Дальше-то мне куда бежать?

Сильно старше

Мы с Веркой сидим во дворе на перилах под старыми тополями. Мама с тетей Светой готовятся к празднику. У Евгения Олеговича круглая дата – сорок лет. Нас выпроводили погулять, чтобы мы под ногами не мешались. Праздновать решили у нас, конечно, – это из-за мебели. У нас есть стулья, диваны, кресла и раздвижной стол. Рассядется почти весь оркестр – та его часть, с которой Евгений Олегович не враждует.

– Твоя мама раньше моей умрет, – ни с того ни с сего заявляет Верка.

– Что?

В этом вся Верка, понимаете? Вот кто еще такие вещи может вслух сказать? Или даже думать об этом. Я больше никого не знаю, кто так может.

– Тетя Люда моей мамы сильно старше.

– Ну и что из этого? – говорю. – Это еще ничего не значит.

– Конечно же значит. – Верка смотрит мне в глаза и улыбается.

Я отвожу взгляд. Зачем она мне это говорит?

– Люди в старости в основном умирают. Поняла? А моя мама молодая.

– Моя тоже! – кричу. Я вскакиваю с перил. – Дура, она не умрет!

– Все умирают. Успокойся и сядь.

Я подчиняюсь. Снова усаживаюсь рядом. Некоторое время мы молчим.

Я замечаю, что Верке на голову падает тополиная почка. Прилипает к волосам. Я протягиваю руку, чтобы ее убрать, Верка вдруг размахивается и бьет меня по лицу. Со всей силы ладошкой.

Потом она убегает за гаражи, где курят взрослые мальчишки. А я поднимаюсь домой и с ревом рассказываю все маме.

Через час приходят гости, начинается праздник.