Читать книгу Мое ледяное проклятье - Анна Одувалова - Страница 2

– Что же ты натворила? – Эти слова преследовали меня последние восемь лет. Их говорили родные, когда спешно собирали мои вещи, чтобы навсегда выставить из родительского дома, их не раз повторяла я самой себе. Даже сейчас они крутились в голове привычным шумовым фоном.

Я сидела в почтовом экипаже и чувствовала, как мерзнут руки. Не спасали ни меховые рукавицы, утепленные заклинаниями, ни отопительные камни в повозке. Пэрсику тоже было некомфортно. Он жался ближе к шубе из густого серебристого меха и укоризненно смотрел на меня своими янтарными и круглыми, как у совы, глазами. На приплюснутой морде явно читалось: «Хозяйка, ты совсем того, раз привезла нас в такое отвратительное место?»

Наверное, и правда «того». Мне действительно не стоило сюда ехать. И не только из-за кошмарной погоды.

– Ну прости, пушистый, – пробормотала я, чтобы как-то побороть волнение. – Тут зверски холодно, мы с тобой к такому не привыкли. Но так надо, поверь.

– Это последние лет десять! – поморщился мужичок с сиденья напротив, кутаясь в овчинный тулуп. – Раньше нормальная погода была. А как этот в замке на горе поселился, так холодища настала! Хоть, как в давние времена, начинай девственниц в жертву приносить! Может, тогда потеплеет!

– А ты дурь не мели! – шикнула на него толстая жена в необъятной шубе. – Девственниц! Ишь! Где ж их в нонешние времена найдешь?

Я молчала. И действительно помнила Сноухельм другим. Снег в предгорье иногда выпадал рано, но весной таял быстро, а лето радовало жаркой погодой. Раньше в это время только начинала опадать листва и долина казалась усыпанной золотом. Золото в кронах, золото в лужах – я любила такую погоду. Она мне подходила. Осенью волосы не казались такими полыхающе-яркими.

Но все изменилось. Только не десять лет назад, а восемь. Из-за меня. С тех пор, как я сотворила нечто ужасное, погода в долине испортилась, а я ни разу не была дома.

Меня отослали учиться в жаркий южный Тамбул – с солеными брызгами моря, разговорчивыми людьми и строгими нравами. Сначала четыре года закрытой школы магии для сложных девочек, а потом – высшая магическая академия для одаренных ведьм.

Подруги, студенческая жизнь и кот Пэрсик, который появился у меня на втором курсе. «П-э-эрсик», – именно так, растягивая гласную на южный манер, окрестила маленький светло-рыжий комочек моя подруга.

Имя прижилось, Пэрсик тоже. То время было почти счастливым. Родители не хотели, чтобы я возвращалась. Да я и сама ни за что не рискнула бы приехать в Сноухельм, если бы не несчастье, произошедшее в нашей семье, и не моя очередная глупость. Сход лавины унес разом жизнь и мамы, и отца. Женевьев с мужем и маленькой дочкой, которую я еще не видела, остались живы, и я поняла, что не смогу прятаться вечно. Я должна навестить родных и, возможно, заплатить по счетам. Правда, про это думать не хотелось. Ну и заодно сбежать из того места, которое последние восемь лет я считала домом.

На похороны мамы и папы я не успела. Тогда, восемь лет назад, я видела их в последний раз, как и сестру. Сердце сжималось от боли, а еще оттого, что я не могла нормально прочувствовать эту боль. Восемь лет – огромный срок. Двенадцать и двадцать – это два разных человека. Родителей безумно любила та маленькая и глупая Валенси, которая в один миг уничтожила сразу несколько жизней. А вот взрослая Валенси их не знала. Она просто спешила сбежать от человека, который разбил вдребезги ее сердце и не хотел на этом ставить точку. А я так не могла. Должна была умчаться как можно дальше.

Идея вернуться и навестить долину, где я совершила самую большую ошибку в своей жизни, ошибку, которую нереально исправить, казалась здравой. Нужно поставить точки везде, а потом уже думать, как устроить жизнь.

«Несколько дней, – твердила я себе. – Всего несколько дней, чтобы навсегда проститься с прошлым». Впрочем, я не знала, почему еду. Возможно, потому, что съедающее чувство вины за это время не стало меньше.

Экипаж остановился возле станции. Я запихнула сопротивляющегося Пэрсика в меховую переноску, дождалась, когда мне выдадут огромный чемодан на колесиках, и замерла на площади. Я помнила ее совсем другой. В ярких новогодних огнях, сверкающей. А сейчас – огромные сугробы, заледеневшие мостовые… И не скажешь, что до зимнего праздника еще три долгих месяца. Снег и лед стали частью города, потому что не таяли уже восемь лет.

– Давайте мы вас проводим? – предложил словоохотливый мужичок из экипажа, проигнорировав недовольный взгляд жены. – У нас тут улочки узкие, петляющие, немудрено заплутать. Да и темнеет уже.

– Это ни к чему, спасибо. Я сама найду дорогу. Я выросла в Сноухельме.

Взгляд, которым меня окинули, был на редкость удивленным. Да, я не походила на местную жительницу. Зеленые глаза, медные волосы и смуглая кожа. Нет, когда-то я тоже была белокожей, но за годы жизни на побережье насквозь пропиталась южным солнышком, а шубка в пол из меха серебристой паркули только подчеркивала непривычный для этих мест загар. Сейчас я смотрелась как настоящая южанка.

Это и к лучшему. В Сноухельме мало кто связал со мной трагические события восьмилетней давности, но мне очень не хотелось быть узнанной.

Осталось лишь два человека, которые могли рассказать правду. Женевьев молчала восемь лет, хотя, подозреваю, не перестала меня ненавидеть. А Ранион…

С ним все было сложнее.

* * *

Ноги сами несли в нужном направлении. Чемодан стучал по промороженной, тщательно расчищенной брусчатке. А Пэрсик недовольно возился в переноске. Можно было поймать экипаж, но мне хотелось прогуляться. Несмотря на ветер, мороз и колючие снежинки, которые жалили щеки. Вспомнить тихие улицы и прочувствовать на себе то, что случилось с долиной по моей вине.

До родительского дома было недалеко – всего пара кварталов, но я все равно замерзла просто смертельно. Казалось, что иду не в симпатичных кожаных сапожках на меху, а в легких туфлях. Рука примерзла к сумке, а нос хотелось скорее засунуть под теплый шарф. Попадающиеся навстречу люди тоже были в длинных шубах и меховых шапках, но выглядели не такими замерзшими, как я. Наверное, привыкли к вечному холоду.

Уже близилось время ужина, и прохожих было не так много. И ни одного знакомого лица. Это радовало. Впрочем, меня помнили рыженькой несуразной девчонкой двенадцати лет. А сейчас я выросла, смею надеяться, похорошела, ну и шуба тоже делала свое дело. Узнать человека сложнее, если наружу торчит только нос.

Перед знакомой дверью я замерла, сжала зубы и, чувствуя, что сердце сейчас выскочит из груди от волнения, постучала.

Дверь открыли не сразу. На пороге появилась Женевьев. На ее лице отразился испуг, такой заметный, что мне стало не по себе. Сестра почти не изменилась за восемь лет. Красивая девятнадцатилетняя девушка превратилась в не менее красивую, эффектную молодую женщину. Разве что черты лица стали чуть мягче, а линии фигуры – плавнее.

– Не пригласишь войти? – робея, спросила я, и сестра бросила на меня жесткий взгляд.

– Ты зря сюда приехала, Валенси. Не представляешь даже, насколько зря.

– Женевьев, там кто? – За спиной моей сестры появился Дэвид – друг детства. Я слышала, что лет пять назад они поженились. На руках у него сидела симпатичная девчушка с рыжими кудрявыми волосами.

– Вал… – пробормотал мужчина и отступил, прикрывая малышку свободной рукой, словно я могла с ней что-то сделать.

Замечательно. Меня тут боялись.

– Тебе лучше уйти, Вал, – отозвалась Женевьев устало. – Ты зря проделала такой долгий путь.

– Но это и мой дом тоже, – попыталась возразить я. Я репетировала этот разговор не раз, но все равно робела и растеряла все тщательно заученные аргументы.

– Мама с папой не указали тебя в завещании. Так что уже не твой, – с легкой печалью в голосе добавила сестра. – Не потому, что не любили, а потому, что знали – тебе нельзя сюда возвращаться. Уезжай.

– Прости, но сегодня уже не смогу. Да и некуда пока.

– Очень жаль. Завтра может быть поздно, – сказала она и захлопнула дверь прямо у меня перед носом.

Глаза обожгли злые слезы. Я предполагала нечто подобное, именно поэтому на всякий случай забронировала гостиницу. Но все равно было обидно. Рассчитывала хотя бы на пару часов вежливости и чай. Впрочем, после того, что я сотворила с ее жизнью и мечтами, Женевьев имела право меня ненавидеть.

Отдохну, высплюсь и завтра зайду снова. Заберу несколько милых сердцу безделушек (надеюсь, их не выкинули), навещу могилу родителей и уеду. Главное – определиться куда. Зато увидела свою племяшку, хоть и мельком.

Признаться, устала так, что готова была сесть и начать рыдать на пороге, лишь бы меня пустили в теплый дом и в кровать. Но это было глупо, а гостиница располагалась совсем недалеко.

– Остался последний рывок, пушистый комок шерсти! – сказала я Пэрсику, который перетаптывался в переноске. То ли замерз, то ли хотел есть, а может, в туалет или просто жаждал вырваться из ненавистной клетки. – Скажи спасибо, что она хотя бы теплая. Твой мех плюс мех в переноске – это значительно лучше, чем просто твой мех.

К счастью, в гостинице обошлось без проблем. Оказаться на улице в такой мороз – то еще испытание. Мне вручили ключи от комнаты на третьем этаже, и посыльный подхватил мои чемоданы.

– Надолго к нам, леди? – вежливо спросила администратор. Уже немолодая, но ухоженная и подтянутая женщина.

– Пока не знаю. – Я улыбнулась. – На пару дней.

– Оставайтесь подольше, у нас тут очень красиво.

– И холодно.

– Чем холоднее морозы, тем горячее мужчины, – подмигнула она, и я поспешила в свою комнату. Нет уж, горячими мужчинами я сыта по горло.

Первым делом достала из переноски Пэрсика. Он тут же пулей метнулся под шифоньер и там затаился. Я очень надеялась, что он заныкался туда прятаться, а не гадить. Потом скинула шубу, сапоги и с размаха рухнула на широкую кровать. Здесь было значительно теплее, чем на улице, но я все равно завернулась в огромное пуховое одеяло. Нужно было поспать, а потом уже думать.

На улице усилилась непогода. Ветер швырял снег в окна, завывал над ухом, и от этих звуков, пурги и незнакомого места становилось жутко. Погода словно злилась на меня. А может быть, не погода? Может быть, мой визит уже не секрет?

От этих мыслей стало страшно. Не думала, что за мной кто-то пристально следит, ждет восемь лет, чтобы отомстить… Но вдруг и правда следовало держаться от Сноухельма подальше?

Уснуть получилось не сразу. Слишком много мыслей крутилось в голове. А еще страх. Липкий, не дающий спокойно дышать. Моя, казалось бы, налаженная жизнь снова сделала резкий поворот. Неделю назад я вернулась с собеседования с радостной мыслью, что наконец-то работа у меня в кармане. Это был самый счастливый день в моей жизни, пока меня не накрыло сразу двумя отвратительными новостями. Пришла телеграмма о смерти родителей. Сжимая в руках стремительно тающий листочек бумаги, я кинулась к Дилану. Здесь он был моим самым близким человеком. Лиззи уехала еще два месяца назад, и в целом мне и болью-то больше поделиться было не с кем.

С Диланом мы встречались с третьего курса, и свадебное платье уже висело в шкафу у него дома. Я должна была сдать ключи от своей комнаты и переехать к жениху. До свадьбы оставалось меньше десяти дней.

Дилан не ждал меня. Я не имела привычки наведываться в его роскошный особняк без приглашения. Соблюдала дистанцию и старалась быть примерной и послушной девочкой. Но известие о смерти родителей выбило меня из колеи, и я явилась без предупреждения. Не обратила внимания на недовольное ворчание дворецкого, на напряженный и обреченный взгляд матери Дилана и влетела в его комнату со слезами на глазах, чтобы как вкопанная замереть на пороге.

«Ты самое дорогое, что у меня есть. И невинность должна сохранить до свадьбы. Мы подождем», – говорил он, и я была благодарна жениху за такое несвойственное мужчине терпение. «Я никогда не позволю тебе опуститься до подобного унижения и не заставлю делать все эти гадкие вещи. Только после свадьбы и только так, как подобает жене благородного рея. Ты моя муза, вдохновение…»

Увиденное в комнате просто вышибло дух из легких. Оно не вписывалось во все то, что говорил мне Дилан. Ни эстетизма, ни благородства. Кристин была доступной, красивой и точно не хранила невинность до свадьбы. Она стояла с задранной юбкой на коленях перед моим будущим мужем, и светлый водопад волос закрывал самое постыдное. На лице Дилана застыло выражение всепоглощающего блаженства, а его рука крепко сжимала ягодицу девушки.

Кровь прилила к щекам. Кажется, я вскрикнула.

Потом я просто сбежала и отказалась говорить, когда бывший жених посмел заявиться вечером. Это в его понимании произошедшее ничего не значило.

– Ты же в курсе, что нужно предупреждать о своих визитах? – спросил он. – Сама виновата. И зачем теперь реветь?

Я молчала, понимая и то, что он не испытывает угрызений совести, и то, что подобное происходило регулярно. Последующие слова только подтвердили мои мысли.

– У мужчин свои потребности, – добавил Дилан. – Не нужно строить из себя обиженную дурочку. Ты же понимаешь: если я захочу, ты не сможешь найти в этом городе ни жилье, ни работу.

Я знала: он прав. Его отец влиятельный человек, и испортить мне жизнь не составит труда. Но не собиралась делать вид, будто ничего не произошло, и переступать через собственную гордость. Поэтому собрала чемодан, прихватила Пэрсика и сбежала. Быстро и необдуманно. И теперь, кутаясь в пуховое одеяло, вздрагивала от ветра, завывающего за окном. Я думала о том, что в Сноухельме, возможно, поджидает кое-что похуже, чем неадекватный бывший, желающий превратить меня в послушную жену. А одна-две любовницы станут приятным бонусом к унылой супружеской жизни. Ведь это же естественно! Он же просто мужчина со своими потребностями.

Я уснула, когда под одеяло протиснулся Пэрсик. Скользнул лохматым ужом со стороны головы, прополз к ногам, там развернулся и выбрался ближе к лицу, уютно устроившись на сгибе моей руки. Кисточки на ушах щекотали мне нос, а длинный пушистый хвост лежал на коленях.

Под завывание ветра спалось удивительно хорошо, поэтому проснулась я поздно. Открыла глаза и первое, что заметила, – покрытое морозными узорами окно. Причудливые ледяные цветы, красивые снежинки, и в середине этого великолепия – ледяная лаконичная надпись, словно выведенная на стекле уверенной рукой:

«Я ждал тебя, Рыжик».

От этих слов стало настолько страшно, что я кубарем скатилась с кровати. Потом отдышалась, выдала Пэрсику его корм и со скоростью света оделась. Засунула кота в переноску и, схватив чемодан, кинулась к выходу, думая лишь о том, какая же я дура! Нельзя было возвращаться. И уж совсем точно не стоит задерживаться.

На стойке администратора меня остановили.

– Уже уезжаете? – удивленно спросила администратор, а я лишь кивнула и пробормотала:

– Да, возникли неотложные дела.

– Неотложные дела несовместимы со Сноухельмом, – сочувствующе произнесла женщина.

Но я не была настроена на разговор. Хотела сбежать как можно быстрее. Наверное, на меня нашло помрачение, когда я решила сюда вернуться. Думала, спасусь от Дилана, который не сунется в промороженную долину. Только вот сейчас бывший казался менее серьезной проблемой.

Хлопнула дверь, и в холле гостиницы появился похожий на сугроб мужчина в огромном тулупе. Отряхнул снег с плеч и басом сказал:

– Да, снегопадище знатный, давно таких не было. А чтобы вы знали, метет у нас даже в июле!

– Вот поэтому лучший вариант – уехать! – сказала я и положила ключи на стойку. – У меня котик не любит мороз.

– Заберите их. – Администратор вздохнула, а я непонимающе уставилась на нее.

Прояснил ситуацию мужчина.

– На неделю как минимум ты тут застряла, милая. В долине мы зависим от прихотей погоды. Все дороги из города завалило, а снег и не думает прекращаться.

Я замерла как вкопанная, а в голове билась одна-единственная мысль: «Он никуда не отпустит».

В комнату я возвращалась словно на заклание, не понимая, как теперь быть. А когда уселась на кровать, заметила на стекле новую надпись.

«Ты не сможешь от меня сбежать».

Сердце пропустило удар и рухнуло в желудок.