Читать книгу Бизнес-леди и чудовище - Анна Ольховская - Страница 9

Лифт в доме Никишиных был, естественно, скоростным, но в этот вечер он почему-то еле полз. Во всяком случае, так казалось Лане.

А Никишины еще и взобрались на пятнадцатый этаж! Это все Иришка, желавшая встречать солнце на пороге горизонта, а не дожидаться, пока оно выпадет из-за соседнего дома. Лана, панически боявшаяся высоты, на просторную лоджию Никишиных даже не выглядывала. Она и свой третий этаж считала непомерно далеким от земной поверхности, а на колесе оборзения… ох, простите – обозрения не каталась вообще.

Створки лифта мелодично дзынькнули, услужливо раздвигаясь. Интересно, если лифт ожидал чаевых, то куда их ему следовало засовывать?

То ли Олег ждал приезда подруги жены у входной двери, а может, просто проходил мимо по коридору и услышал блямканье лифта, во всяком случае, позвонить девушка не успела, дверь квартиры Никишиных приветливо распахнулась перед ней, приглашая войти.

А вот приветливости на лице хозяина квартиры не смог бы отыскать даже самый позитивный оптимист. Душевную боль – пожалуйста, угрюмость – сколько угодно, злость – вон она, в покрасневших глазах плещется.

Всегда аккуратный и ухоженный, сегодня Олег легко мог влиться в клуб джентльменов «777», заседания которого проходят ежедневно в ближайшей подворотне. Пятна сомнительного происхождения сроднили джинсы от Армани и рубашку-поло от Гуччи с вещицами, сшитыми трудолюбивыми вьетнамцами, всклокоченные сальные пряди живописно обрамляли заросшую неопрятной щетиной физиономию – настоящий красапет из пивнухи.

– Господи, Олежка! – Лана прижала ладони к губам, с ужасом разглядывая мужа подруги. – Что? Что произошло? Все живы?

– Проходи, – посторонился Никишин, – нечего спектакль для соседей устраивать.

Девушка не стала реагировать на очередной укол, к Олегу следовало относиться сейчас как к больному. По ушам за свое свинское поведение он еще получит, но позже, когда все выяснится и успокоится.

Потому что иначе и быть не может.

Лана скинула кроссовки, и, не надевая тапочек, в носках пробежалась по просторной квартире Никишиных: гостиная, детская, кабинет, спальня, гостевые комнаты – пусто.

Чисто, идеально убрано и пусто. Везде, кроме кабинета Олега и кухни. Там компанию хозяину составлял такой же всклокоченный и неопрятный бардак.

С ним, видимо, Никишин и пил. Пусть только пиво, но, если судить по количеству пустых бутылок и банок, его, пива, было очень много.

Девушка прошла в нетронутую бардаком гостиную, села в кресло и выжидательно посмотрела на застывшего у порога Олега:

– Ну, чего встал? Или здесь действие мелового круга от нечистой силы заканчивается? Так я вроде не Панночка, а ты не Хома Брут.

– Я бы не стал на твоем месте отрицать принадлежность к панскому сословию, – проворчал Никишин, устраиваясь в кресле напротив. – Твой отец все же не десятину крестьянскую пашет.

– Рада слышать, что ты опять адекватен. Надеюсь, теперь ты сможешь внятно, без эмоциональных комментариев, объяснить, что, черт возьми, здесь произошло?!

– Не ори, – поморщился Олег. – И так голова третий день раскалывается.

– Меньше пива бы хлестал. Что с Иришкой? Мне кажется, с ней беда случилась.

– С чего ты взяла?

– Душа болит. И не только. Впрочем, это неважно. Рассказывай.

– А нечего особо рассказывать. Я уехал в понедельник в Германию по делам, вернулся, как и обещал, через три дня, в четверг рано утром. Открываю дверь, а тут, – Олег, криво улыбаясь, обвел пространство квартиры, – пусто и стерильно. Я, как и ты, обежал все комнаты, звал, аукал, думал, мои опять развлекаются, Ирка любит розыгрыши устраивать, но… Ни жены, ни детей. Я кинулся звонить Ирине – телефон выключен. Тогда набрал домашний Иванцовых, ответила теща. Она сказала, что мальчики у них, Ирка привезла их накануне, причем сделала это как-то странно – в квартиру не отвела, а позвонила из машины и попросила Тамару Петровну спуститься и забрать внуков. Ей, видите ли, срочно надо куда-то ехать. Дождалась, пока мать выйдет из подъезда, и стартанула, пришлось теще соседского парнишку просить Димкину коляску помочь донести до квартиры.

– Действительно странно, – задумчиво протянула Лана, – совершенно на Иришку не похоже.

– Вот именно. Мы все, как оказалось, очень ошибались насчет нее, даже мать. Тамара Петровна, как только вошла с внуками в квартиру, немедленно позвонила дочери, но та уже телефон выключила. А часа через два прислала СМСку, в которой просила присмотреть за детьми до тех пор, пока все не устроится. Что устроится, где – никаких объяснений. Тесть с тещей пытались поговорить со мной, но у них не получилось. Я в этот момент направлялся в аэропорт Франкфурта, вполне возможно, что были перебои со связью. Короче, теперь и я был в шоке. Что делать, куда бежать? Хотел уже тебе звонить, но тут позвонил снизу консьерж, сказал, что ко мне почтальон пришел с заказным письмом. Я велел пустить, и мне принесли это.

Никишин тяжело поднялся с кресла, какой-то старческой, шаркающей походкой сходил в свой кабинет и принес оттуда довольно большой конверт. Видно было, что в нем лежит не только письмо, но и что-то еще.

Это «что-то еще» оказалось музыкальной открыткой. Большой открыткой с развеселым мамонтенком из известного мультика. И песня, которую пищала открытка при открывании, тоже была из этого мультика:

Пропела открытка и заткнулась, глядя на присутствующих несколькими написанными Иришкиной рукой строчками:

«Милые мои лучики, Гошенька и Димочка! Что бы ни случилось в нашей жизни, что бы вам ни говорили обо мне, запомните, родные мои солнышки, одно – мама вас всегда любила, любит и будет любить больше жизни. Ради вас…»

Последние два слова были зачеркнуты.

– Это все, что было в конверте? – Неудержимо хотелось расплакаться, но было нельзя. Ощущение непоправимого сдавливало виски все сильнее, в глазах темнело, потому что дышать получалось все хуже.

– Разумеется, нет, – глухо проговорил Олег. – Там еще письмо было.

– И где же оно? – сколько ни заглядывай внутрь конверта, пустота, как особа последовательная в своих поступках, оставалась на месте.

– Я его порвал сгоряча, – Никишин с силой провел ладонями по лицу и откинулся на спинку кресла. – А обрывки выбросил. Потом пришлось мусор перебирать, чтобы восстановить. Для тестя с тещей, они, как и ты, отказывались верить, что их дочь оказалась дрянью.

– Я хочу видеть письмо.

– Оно у Иванцовых. Хочешь, съезди к ним. Но я, если желаешь, могу тебе воспроизвести, не дословно, конечно, сей образчик эпистолярного жанра, – лицо Никишина странно перекосилось, возможно, раньше это означало улыбку.

– Что значит – «если хочешь»?! А зачем же я, по-твоему, приехала?

– Есть варианты, – как-то гадко хмыкнул Олег. – Ну ладно, слушай. Короче, моя дражайшая супруга сжато и кратко сообщила мне, что встретила человека, которого полюбила по-настоящему. Меня она, оказывается, никогда не любила, а была искренне благодарна за то, что я увидел в жалкой уродине – это ее слова, не мои – женщину и подарил ей радость материнства. Но – сердцу не прикажешь. Она долго боролась со своим чувством, пыталась даже расстаться с хахалем, но у бедняжечки ничего не получилось. И тогда она решила разрубить проблему, как Македонский – гордиев узел. Просто отбросить прежнюю жизнь, словно ящерица – свой хвост, и начать отращивать новый. Хвост. И жизнь.

Черты лица сидящего напротив мужчины внезапно словно закаменели, глаза сузились, в них полыхнуло красным.

– И что, она так и уехала? – Лана не замечала этих перемен, занятая разглядыванием собственных дрожащих пальцев. – И больше ни единого звонка, даже детям?