Читать книгу Слушай себя - Анна Пламен - Страница 2

Мне двадцать два и меня зовут Настя. Кажется, Настя, хоть и была когда-то Олей, Юлей, Егором, Лексом. Я не уверена. Я не помню.

Сейчас я сижу в какой-то мрачной комнате с искусственным освещением, пропитанной запахом сырости и отчаяния. Они мне дали бумагу, посадили за стол и сказали: «Пиши. Пиши, что знаешь. Вспоминай». И оставили меня. И сейчас я точно одна.

Последнее, что я помню – это моё грубое пробуждение от крика полицейского. Потом был кабинет Суртнова и его кисть, лежащая в ящике стола. Она уже не кровила, но лист под ней был противного грязно-алого цвета. В самом кабинете привычно пахло кофе и бумагой – и у меня возникло ощущение нереальности всего происходящего. Оно усилилось, когда из руки вынули записку «Это заслуженно». Я узнала свой почерк. После меня провели через коридор, в который выглядывали мои коллеги. Как испуганные мыши они прятались в свои норки-кабинеты, стараясь не встречаться со мной глазами.

Потом мы поехали к нему домой, где на диване нашли его с перерезанным горлом и без кистей. Как я поняла, вторую ещё не нашли. В квартире было ужасно, противно тихо, я даже не слышала плача его жены. Она же плачет, верно? Я вспомнила, что она на днях куда-то уехала.

После была долгая поездка сюда, меня пытался допросить какой-то человек с усами а-ля Чаплин и дал вот этот мертвенно-белый лист бумаги. Я должна изложить свою версию событий. Все улики указывают на меня, везде оставлены мои отпечатки, но мотив неясен. И главное – неизвестно, где вторая кисть.

Если бы Вы знали, какой мотив был! Если бы я сама знала, кто и зачем это сделал. Может, меня просто подставили. Почему так болит голова? Мне холодно. Как это ужасно не помнить! Хотя.. У меня вспышкой мелькнула догадка.

Дело в том, что уже два года как я живу не одна. Я съехала от родителей в восемнадцать и сняла крошечную, но светлую однушку на окраине города. Пришлось подрабатывать после учёбы, но оно того стоило. Я привыкла жить сама, без соседей – и никто мне не мешал. Хоть порой становилось одиноко до слёз. Но это проходило.

И в один из моих грустных вечеров появилась Оля. У неё был уставший вид, но она искренне порадовалась мне и успокоила. Ей было лет пятьдесят-пятьдесят пять, крупная фигура без талии была обтянута дешёвым цветастым платьем, а седые волосы она подкрашивала чёрным.

– Всё хорошо, Солнышко, всё хорошо, не плачь, – она была ласкова и её голос звучал в моей голове музыкой. От неё пахло старыми дешёвыми духами, похожими на доисторические духи моей покойной бабушки. Я была счастлива, что у меня есть Оля – я не чувствовала себя одинокой, даже когда она не находилась рядом.

Наверное, уже тогда стоило к кому-то обратиться, но я была счастлива, как никогда раньше. Оля иногда тоже срывалась из-за каких-то пустяков и даже плакала. При этом же быстро приходила в себя – это была сама уравновешенность, немного скучная, но постоянная.

Мне не было страшно. Именно поэтому я обрадовалась, когда в один из вечеров, спустя пару месяцев глотком свежего воздуха пришла Юля.

Юля носила каре и узкие джинсы, всё время всем восхищалась и, казалось, была влюблена в этот мир. Временами она даже заглушала Олю с её порой нудным спокойствием. В такие дни я чувствовала солнечный свет на своей коже и ловила улыбки встречных, мне хотелось жить. Не просто продолжать жить, несмотря на сложности, как всегда говорила Оля, а жить ради жизни, ради аромата цветов, ради ярких красок, прикосновений.